Святогорец (С.А. Веснин)

Святогорец (Веснин Семен Авдиевич), в монашестве Серафим, Сергий (1814–1853) – поэт, религиозный публицист, автор путевых заметок. Сын дьячка. По окончании Вятской духовной семинарии (1828–1834) стал священником. В 1836 году, после смерти жены и дочери, отправился в странничество по святым местам. Посетил Соловецкий монастырь, святыни Киева и Москвы. В 1839 году в Вятке постригся в монахи с именем Сергия. В 1843–1845 годах совершил паломничество на Афон и в Палестину. В Пантелеймоновском монастыре на Афоне принял схиму с именем Сергия. В 1845 году в журнале «Маяк» были опубликованы его путевые заметки. В 1850 году вышла его книга «Письма Святогорца к друзьям своим о Св. горе Афонской, и стихотворения его», получившая широкий резонанс и за несколько лет выдержавшая четыре издания. Юный поэт-семинарист Николай Добролюбов запишет в 1852 году в своем дневнике: «Превосходная книга. Так просто, искренно, чистосердечно, наивно, но вместе с тем умно и благородно рассказывает Святогорец». Эти же черты ценили в паломнических письмах Святогорца и другие почитатели, среди которых был Н.В. Гоголь. Истории их взаимоотношений посвящена статья Владимира Воропаева, опубликованная в журнале «Православный паломник» (2007, № 1): «Гоголь познакомился со Святогорцем, по всей видимости, в конце 1849 или начале 1850 года в Москве. В середине декабря 1849 года Святогорец выехал из Вятки в Петербург, чтобы самому следить за изданием второй части своих писем, и вскоре прибыл в Москву. В конце апреля 1850 года, в письме, адресованном, по всей вероятности, иеромонаху Антонию (Бочкову), который тоже был духовным писателем, он вспоминает об одном литературном вечере: »...тут же мой лучший друг, прекрасный по сердцу и чувствам Николай Васильевич Гоголь, один из лучших литераторов. Суждения были о моем пере: все единогласно отдают честь моим талантам... Я в особенно близких отношениях здесь с графом Толстым, у которого принят как домашний... Граф Толстой прекрасного сердца и очень прост. По знакомству он выслал экземпляр моих писем одному из городских священников Тверской губернии, и тот читал мои сочинения в церкви вместо поучений на первой неделе Великого поста, о чем извещал графа». Священник этот, по всей вероятности, ржевский протоиерей Матфей Константиновский, духовный отец Гоголя и графа Толстого. С Гоголем Святогорец вел разговоры и об издательских делах, что видно из письма последнего к неизвестному адресату от 1 июля 1850 года из Петербурга: «Я редко выезжаю, потому что меня удерживает дома корректура 2-й части Писем. Впрочем, жалею, что взял на себя эту заботу. Справедливо мне говорил Гоголь Николай Васильевич, чтобы не брать на себя корректуры. Увлекаясь мыслию, я не вижу опечаток». Зиму 1850/51 года Гоголь провел в Одессе и снова встречался там со Святогорцем. В марте 1851 года, по пути на Афон, тот сообщал Гоголю, задумавшему поездку в Константинополь и Грецию: «Возлюбленнейший Николай Васильевич! Наскоро пишу вам, торопясь на почту и к отъезду сегодня из Константинополя в Солун на австрийском пароходе. Церквей православных в Константинополе сорок шесть. Это передал мне отец Софония (настоятель церкви при Русской миссии в Константинополе. – В.К.), и, верно, потому, что он и сам собирал сведения подобного рода». В последние годы жизни Гоголя среди его знакомых распространился слух, что он собирается ехать на Афон. 9 июля 1850 года Иван Сергеевич Аксаков извещал родных о письме Александры Осиповны Смирновой, которая сообщала, что «Гоголь, вероятно, поселится на Афонской горе и там будет кончать «Мертвые души"». В Российском государственном архиве литературы и искусства в Москве хранится письмо Смирновой (от 28 июня 1850 года), которое имел в виду Иван Аксаков. В нем Александра Осиповна, в частности, говорит о Гоголе: «...если Бог поможет ему получить паспорт за границу, он, вероятно, поселится в Афинах или на Афоне и кончит там второй том. На Афон советую я и завлек его рассказами автор Писем Святогорца и слепый, с которыми он виделся в Москве». Из этих слов явствует, что Гоголь был знаком также и с упомянутым Смирновой Григорием Ширяевым, человеком судьбы необыкновенной. Происходил он из крестьян Пермской губернии; еще в отрочестве, на десятом году, потерял зрение. К счастью, крестный отец его, местный священник, принял в нем участие. Григорий жил у него, постоянно посещал церковь и уже в двенадцать лет решил странствовать по святым местам. Задумано – сделано. До четырнадцати лет были у него попутчики, а потом он начал ходить один, снарядившись по обычаю паломников посохом, котомкой, кружкой у пояса. Ширяев обошел едва ли не всю Россию, весь Православный Восток, посетил все замечательные места в Святой земле и дважды побывал на Афоне. Письма Святогорца и его устные рассказы, как видно, усилили интерес Гоголя к Святой горе, и он совсем было собрался ехать туда. Из письма Смирновой к Гоголю (осень 1850 года) можно заключить, что поездка его на Афон уже дело решенное. Это подтверждается и свидетельством Святогорца. Позднее, узнав о кончине Гоголя, он писал из Космо-Дамиановской келии на Афоне (в апреле 1852 года): «Смерть Гоголя – торжество моего духа. Покойный много потерпел и похворал, надобно и пора ему на отдых в райских обителях. Жаль только, что он не побывал у нас. Я очень любил его; в Одессе мы с ним видались несколько раз, и наше расставание было условное – видеться здесь. Судьбы Божии непостижимы! В последнее время его считали помешаным – за то, что он остепенился и сделался христианином. Вот ведь мирская-то мудрость! Толкуйте с миром!» В другом письме к тому же адресату от середины августа 1852 года, поблагодарив за присылку портрета Гоголя, Святогорец снова вспоминает о некогда данном Гоголем обещании приехать на Афон: «Покойный, расставаясь со мною в Одессе, дал слово – только съездить в Москву на лето, с целию издания своих творений, а потом к осени 1851 года прибыть на Афон. Таковы-то наши предположения! Думы за горами, а смерть за плечами! Жизнь Гоголя поучительна: в последнее время он был строгим христианином, – и это радует меня"».

Стихи Святогорец начал писать еще в вятской семинарии, подражая ершовскому «Коньку-Горбунку». Отдельно издание духовных стихов Святогорца вышло уже посмертно в 1861 году и неоднократно переиздавалось.

Молитвенные чувства

* * *

Как сладки сердцу те минуты,

Как каждый миг неоценим,

Когда я мирно и без смуты,

Под небом вечно голубым

В пределах дивной Палестины

Мечтал о родине моей;

Когда в краях святой чужбины

Молился с чувством за друзей;

Когда там, в скромный час молитвы,

Я за Россию говорил,

Чтоб в сладкий мир и в бурях битвы

Всемощный Бог ее хранил!..

Пред иконою Пресвятой Девы Богородицы

О, кто выше Херувимов,

Душою девственной своей

Чище светлых Серафимов,

Краше солнечных лучей, –

Выше неба, двери рая,

Дней таинственных заря –

О, Ты Дева Пресвятая,

Мать великого Царя!

Преклони Твой слух к моленью,

Отзовись на голос мой

Сладкой вестию спасенья!

Матерь Божья! удостой

Сердце грешное вниманья

И за исповедь мою,

И за слезы покаянья

Дай Ты милость мне Твою!

Тяжко мне сказать, как бурно

Юность жизни я провел,

Как безпечно и разгульно

В плен врагов моих летел...

Чужд я был надежд спасенья;

Самый жизненный мой путь,

Страстный жаждой наслажденья,

Полон был греховных смут;

Смерть и ад, – и все угрозы –

Я за шутки принимал

И смеялся им сквозь слезы,

Если глубже в них вникал...

Я не знал от них боязни!

Мне не страшен был мой Бог,

Мне не страшны были казни;

И когда б не превозмог

Сам Он жесткости сердечной,

Уж давно бы, может быть,

Должен чашу казни вечной

Я испытывать и пить!..

Но Твой Сын чадолюбивый,

Как заботливый Отец,

Как Судья и Бог правдивый,

Грянул с неба наконец...

Все я то, что в жизни мило,

Что усладой мне земной

И блаженством говорило, –

Схоронил в земле сырой...

И, теперь я безутешен,

Как безродный сирота:

Сознаю, что тяжко грешен,

Что угрозы – не мечта...

Смутно в совести тревожной!

Сердца сладкий мир далек!

О, я самый здесь ничтожный

И презренный человек!..

Есть и радости земные,

Есть сочувствие в друзьях,

Но все то мечты пустые, –

Все рассыплется как прах!..

Нет, не это мне здесь нужно,

Не того желаю я:

Для души моей недужной

Здесь, Заступница моя!

Я чуждаюсь ласки света,

Связей дружеских боюсь,

И участья и привета,

И к одной Тебе стремлюсь:

Ты пролей мне утешенье!

Сердцу милостью повей!

О, покров мой и спасенье!

Ты – надежда лучших дней!

Тяжелы мои страданья;

Горек опыт дней моих,

При растрате упованья

Сладких радостей земных;

Сердце боле не находит

Жизни в дружбе и любви,

И тоску ему наводит

Самый шум земной молвы...

Я люблю дышать пустыней;

Мысль с издавна занята

Богомольем и святыней;

Но я ветрен, как дитя...

Силы нет! я свыкся с волей!

Дай мне помощь и тронись

Ты страдальческою долей

И за грешника вступись!

Дай возможность, дай же силы

Выше всех искусов стать

И до самой мне могилы

Духов злобы побеждать;

А когда из здешней жизни

Я, смиренный, позовусь

В край загробной той отчизны

И пред Господом явлюсь:

Будь тогда Ты мне защитой;

Умоли Его, как Мать,

Чтоб душе, грехом убитой,

Райской жизнью дал дышать!

О Царица, Мать и Дева!

Вздох и слезы пред Тобой.

В звуках скромного напева

И с страдальческой мольбой:

Не отринь их, Пресвятая,

Но с превыспренней выси

Ты, как Мать, всему внимая,

К Богу прямо принеси.

Дай с тем вместе в поднебесной,

Как и в горней жизни, петь,

Как Невесте Неневестной,

Благовещенья привет:

«Радуйся, Благодатная!

Господь с Тобою!»

Пред иконою святого Архангела Михаила

Верховный Вождь и Воевода,

Архистратиг небесных Сил

И человеческого рода

Заступник теплый Михаил,

Завета Божия Хранитель,

И для враждующих духов

Гроза и пламенный Воитель

И Князь всех Ангельских чинов!

К Тебе страдальческой душою

От смут житейских я парю

И с умилительной слезою,

Таинник Божий, говорю:

Ты видишь жалкие растраты

Безценных всех моих даров,

Мне данных Духом благодати,

И брань со мной моих врагов;

От дней младенческих доселе

Враги мои меня теснят,

И я как в мысли, так и в деле

От них расхищен уж и смят.

Где путь, ведущий нас до Бога,

Нет чувств со мной, нет дел благих,

Тяжелый грех, – страстей тревога

Вот путь из всех путей моих!

Водясь в сердечном заблужденьи

Движеньем собственных страстей,

Я часто жертвой был растленья

В расцвете первых юных дней;

В искусах демонские битвы

Забыл и думать я, чтоб взять

Мне щит божественной молитвы

И с ним на славу отстоять

Невинность сердца, святость чувства,

Что все мне Бог в крещеньи дал,

И я от собственного буйства

В той вражьей брани смертно пал!..

Враги теснят меня... их пленом

Я целу жизнь мою томлюсь,

И скромно, в чувстве утесненном,

Тебе, мой Ангел, я молюсь:

Ты видишь, Ангел, – враг лукавый

Меня в пути житейском смял,

И я светильник вечной славы

Во тьме греховной потерял...

Я так уж демонскою силой

Охвачен, крепко так я взят,

Что сердце Бога разлюбило,

Не хочет слушать да и знать

Его законов, повелений,

И только просит каждый миг

Одних греховных наслаждений,

Найти мечтая счастье в них!..

Что ж будет мне, когда я снова

Дам волю сердцу моему,

Когда сверну с пути Христова

Я в ад и в демонскую тьму?..

Как я тогда от этой жизни

На небо светлое явлюсь

И к славе райския отчизны

Без крил духовных пронесусь!..

Тебе молюсь я в сокрушеньи,

Безплотных сил Архистратиг:

Меня храни Ты от паденья

Везде, во всех путях моих;

Блюди меня Ты от порока

Крилом хранительным Твоим,

И, как луч вечного Востока,

Здесь будь светильником моим!

Когда ж призыв от жизни тленной

Заслышу я, и час пробьет,

Душе моей, грехом растленной,

Тогда Ты будь и жизнь и свет;

Свети ей к небу путь воздушный,

Полки враждебные рассей,

Освободи темницы душной

И нестлевающих цепей!..

О, дай мне зреть мой рай желанный!

Будь Сам к нему вожатый мой,

И света славы трисиянной

Меня, мой Ангел, удостой!..