Елена Влади

Влади (Никобадзе) Елена Владимировна (1927–1990) – поэтесса. Родилась в Харбине. «Мои деды и бабушки, – записала она в 1989 году, – прибыли в Китай на освоение „полосы отчуждения» в 1900 году. Мой дед со стороны отца, Никобадзе Исидор Давидович, содержал в Порт-Артуре гостиницу и ресторан „Звездочка», о котором упоминается в романе А. Степанова „Порт-Артур». Во время Русско-японской войны дед отдал под лазарет трехэтажное здание гостиницы, за что по окончании войны был награжден в Петербурге. Трагически скончался в 1907 году. Моя бабушка, Никобадзе Ольга Николаевна, урожденная Шаркова, овдовев, жила сначала в городе Чифу (Китай) вместе с дочерью Ниной и сыном Владимиром, моим будущим отцом, а затем переехала в Харбин».

После средней школы Елена Влади поступила в Институт ХСМЛ (Христианский Союз молодых людей) в Харбине. Затем окончила двухгодичные педагогические курсы и некоторое время работала в библиотеке, а позднее преподавала русский язык китайским студентам. В 1952 году вышла замуж за М.Д. Кима, а в 1956 году с последней волной репатриации выехала в Ташкент. Любовь к литературе и поэзии повлияла на выбор профессии – в течение многих лет она работала в Государственной библиотеке УзССР им. А. Навои.

Поэтический дар у Елены Влади проявился в раннем возрасте. В школе она выпускала и художественно оформляла школьный журнал «Нарцисс», а затем, после школы, работая в молодежном клубе, издавала рукописный литературный журнал «Алые паруса». Стихи ее печатались в детском журнале «Ласточка», а позднее в журнале «Советская молодежь» (Харбин). В 2003 году в Калуге издан поэтический сборник Елены Влади «У каждого свой город на земле», в котором впервые увидели свет не только ее лирические и ностальгические, но и молитвенные стихи.

Тихие звездные ночи

Как мне милы в этот год.

Так и хочу до полночи

Тихо сидеть без забот.

Или запеть тихо-тихо,

Гимном прославить Творца,

Что так устроил велико

И сотворил чудеса.

Лунные, летние ночи!

Сколько в вас тайн торжества!

Так и хочу до полночи

Тихо глядеть в небеса.

1941

В часы, когда вбегают волны

На мягкий в ракушках песок,

Выходит он, волненья полный,

Молиться, глядя на восток.

Вся перед ним, волной играя,

Лежит дорога голубая,

Летают чайки, и вдали

Плывут куда-то корабли.

И долго он под рокот мерный

Стоит, смотря в немую даль.

Какая жуткая печаль

В его глазах стоит безмерно.

Чего он хочет, ищет, ждет?

Что шепчет скорбно сжатый рот?

Ступая смуглою ногою

На золотистый ил песка,

Ведет борьбу он сам с собою,

И вяжет грудь ему тоска.

Волнуют ум его высокий

Давно прочитанные строки,

Давно забытые слова,

И скорбно никнет голова...

И ветер на берег отлогий

Приносит отзвуки и звуки,

И простирает к небу руки

Монах в экстазе и тревоге...

А море с небом льют отсвет

На одинокий силуэт.

1947,

Набережная р. Сунгари, Харбин

...Если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода...

Евангелие от Иоанна, гл. 12. ст. 24

Осенних листьев трепет, с болью схожий,

Меня всегда волнует, как фантом.

Я вижу смерти неизбежность в дрожи

И чуда ожидание притом.

Да, им обещано, как и всему другому,

Благая весть есть в Книге Бытия.

Так «аще никому не бысть живому,

Бо, не познав прах погребения».

Так ждет зерно, упав в объятья тлена,

Что оболочка внешняя сгниет.

Оно умрет, но фениксом из плена

В обличье многоцветном оживет.

Так верят звери, в спячке засыпая,

Что сон – как смерть, а смерть – все тот же сон.

Так верит гусеница, погибая,

Что оживет крылатый махаон.

Так верит лист, в багрянце пламенея,

Свой листопад без страха смерти ждет.

Так верю я. Душа, благоговея,

Благую весть из чаши жизни пьет.

Смотрю в листву в каком-то трансе странном:

Они еще живут, они еще нужны.

Но их развеет ветер по полянам.

Как благовестье чуда. До весны.

1970

Памяти бабушки Ирины

Колосья озими такие хрусткие.

Осенний колокол. Вечерний час.

Идут тропинкою старушки русские

Молиться истово за грешных нас.

Все пережито. Всего по малости.

Слезу пытаются смахнуть рукой.

Идут, притихшие, дорогой старости

Подать «во здравие», «за упокой».

Мужья их померли, друзья оставили,

Бог весть, где детушки нашли погост.

Старушки смертную одежу справили,

И взгляд стал благостен, и тих, и прост.

Родных оплакали, не помня горестей,

Под причитания, кадильный дым.

И вот остались глаз к глазу с совестью,

Да с Богом Милостивым со своим.

Теперь предстать готовы Вечному,

Уж скоро чей-нибудь придет черед.

Старушки крестятся, молясь со свечкою,

За мир страдающий, за весь народ.

Не помня зла, на белы головы

В горошек беленький накинув плат,

Целуют крестики свои из олова,

Что под рубахами хранят, как клад.

В церквушках стареньких поклоны низкие

Пред Божьей Матерью, молясь, кладут.

И поминаются родные, близкие,

Благодарение за хлеб и труд.

Такие тихие, такие грустные,

Так пахнет травами ладонь руки...

Светите, бабушки, светите, русские,

Светите дольше нам, как огоньки!

1976,

Софийская церковь, Харбин

Шла обедня ранняя в день Преображения

В маленькой церквушке в Саманном городке.

Тихие старушки шли за утешеньем

С белым узелочком, со свечой в руке.

Беленькая церковка утонула в зелени

Между старых вязов, в кипах бальзамин.

Старенький священник, сгорбленный и седенький,

Благостно кропил всех с возгласом: «Аминь!»

Ладан благовонною поднимался дымкой,

Дьякон возглашал Великую ектенью...

Утро золотило легкой паутинкой

Голову склоненную русую твою.

Птицы хору вторили за кустами дальними

В свежих росах утренних в Яшкином саду.

И никто не ведал, что уж дни прощальные

К тихому предместью скоро подойдут...

Лишь одно мгновение жить осталось вместе всем.

Вихри всех по свету скоро разнесут...

Русая головка умиленно крестится,

Воск горячий падает каплями в росу.

В предосеннем воздухе грустное предчувствие

Чутко уловила юная душа,

Истово молилась в Божьем присутствии,

Чтобы жизнь, ей данная, даром не прошла;

Чтоб сумела в бедах честно жить и выстоять,

Пламенем сияя добрых Божьих свеч,

Душу сохранить во всех соблазнах чистою,

Веру, в ней затаенную, до конца сберечь.

И куда б судьба в дальнейшем ни забросила,

Память сохранила б узелком в платке

Эту вот церквушку в августовской просини

В день Преображения в Саманном городке.

1983

Памяти русских освоителей «полосы отчуждения» КВЖД

Тише! За Храмом Успения,

В заросли слышится пение:

«Со святыми их упокой!»

Рядом, под крестиком беленьким

Между рядами ракит

В холмике, скрывшемся в зелени,

Мама родимая спит.

Ночью заросшей дороженькой

Меж оскверненных могил

Добрый и ласковый Боженька

Нынче, как сон, проходил²¹.

Вечное успокоение

Он подарить обещал,

Божию Матерь Успения

Светом свечи освещал.

Ночью. А утром лишь вестником

След от Господней ночи....

Нет там ни беленьких крестиков,

Нет там родимых могил.

Срыто кладбище бульдозером,

Склепы разломаны в пыль.

Сказкою канула в озеро,

Скрылась недавняя быль.

Сколько там мраморных ангелов,

Сколько там сорвано плит,

Тех, со словами Евангелия,

Что в дамбу с гранитом легли²².

Милые наши, родимые,

Нет в этом нашей вины.

Верим, что души гонимые

Господом упокоены.

Нет, не подвластны забвению

Жизни угасшей огни.

Вся «полоса отчуждения»

Память о нас сохранит!

1987,

Успенское кладбище, Харбин

Христианство, понятное как Великая Красота, – это Православие.

Священник Е. Ельчанинов

В светлые окна соборного храма

Льются восточного неба лучи,

Бьется пчела о раскрытую раму,

Где-то в ветвях птица-майна кричит...

В белые ризы одето священство,

И, словно ангельские голоса,

В купол взвивается хора «крещендо»:

«Тя еси Бог, творяй чудеса!»

Ладаном пахнет, травою и мятой,

Никнет к иконам в букетах сирень...

Так умиленны, так чисты, так святы

Лица молящихся в Троицын день!

Паникадила в свяченье великом:

Благословляет с амвона людей

Скромный и благостно-добрый Владыка,

Преосвященный Варфоломей.

Солнечный лучик в ладанном дыме

На светлом плече задержался на миг...

Диакон взывает Господнее имя

В жаркой молитве со всеми людьми.

В блеске лампады, в венке из сирени

Смотрит с оклада Скорбная Мать.

Бледный старик стоит на коленях,

Слез умиленья не может унять.

Ладан струится волною душистой,

Сотни свечей – как сердец огоньки!

Чудный Источник течет здесь Пречистый,

Алчущий, пей из Господней Руки.

Регент, рукою взмахнув дерзновенно,

Строгий, как лица российских святых,

Знак подает, и тропарь вдохновенный

Мощно и дивно звучит с высоты.

О, Красота! О великое чудо

Русского храма, зовущее в высь

К Тому, Кто дарует усталому люду

Истину, Путь и Спасенье, и Жизнь!

1987

Спасибо, Господи, Тебе

За мое детство золотое,

За синь лазоревых небес

За облачко над головою.

Да, я счастливая была

В садах черемухового цвета,

И детства яхта уплыла,

Как и у Грина, – к Морю света.

Спасибо, Господи, зато,

Что встретилась с мечтою чистой

Полотен Винчи и Ватто,

И фресок с Девою Пречистой;

Что в моем сердце Ты вложил

Любовь к Поэзии смиренной,

Когда в цветные виражи

Взвивался голос вдохновенный:

– «Был у Христа-Младенца сад,

И много роз взрастил Он в нем.

Он трижды в день их поливал,

Чтоб сплесть венок Себе потом.

Когда же розы расцвели,

Детей соседних созвал Он,

Они сорвали по цветку,

И сад был весь опустошен.

„Как Ты сплетешь Себе венок, –

В Твоем саду нет больше роз!»

– „Вы позабыли, что шипы

Остались Мне», – сказал Христос.

И из шипов они сплели

Венок колючий для Него,

И капли крови вместо роз

Чело украсили Его».

Как дивно голос детский пел,

Как верилось в явленье чуда!

Спасибо Господи, Тебе

За Твой призыв к добру повсюду!

Твоей стопы незримый след

Всечастно видела я рядом.

И вот теперь, на склоне лет,

Благодарю Тебя за Радость,

За детства светлые лучи,

В которых Ангел мне явился,

И свет хранительной свечи

Так долго в жизни мне светился.

1988

Как хорошо, Господь, что Ты со мной!

Я чувствую Твое благоволенье.

Тебя объять не в силах ум земной,

Лишь в в е р е постигаем откровенье!

Ты создал мир, как гимн святой Мечте,

Для Радости, Любви, а не печали;

Но Истину распяли на кресте,

Чело венцом терновым увенчали.

И если б вновь в наш мир явился Ты,

Тебя бы вряд ли ныне стали слушать, –

Глупцы срубили райские сады

Вокруг себя и в своих смутных душах...

Но тихий голос Твой зовет меня, –

Проносят весть об этом серафимы, –

Слова Господни – искорки огня,

И я внимаю, голову склоня,

Перед Святынею Непостижимой!

Июнь 1989