Леонид Губанов (1945–1983)
Молитва
Моя звезда, не тай, не тай,
Моя звезда – мы веселимся,
Моя звезда, не дай, не дай
Напиться или застрелиться.
Как хорошо, что мы вдвоем,
Как хорошо, что мы горбаты
Пред Богом, а перед царем
Как хорошо, что мы крылаты.
Нас скосят, но не за царя,
За чьи-то старые молебны,
Когда, ресницы опаля,
За пазуху летит комета.
Моя звезда, не тай, не тай,
Не будь кометой той задета
Лишь потому, что сотню тайн
Хранят закаты и рассветы.
Мы под одною кофтой ждем
Нерукотворного причастья
И задыхаемся копьем,
Когда дожди идут не часто.
Моя звезда – моя глава,
Любовница, когда на плахе
Я знаю смертные рубахи
Крахмаленные рукава.
И все равно, и все равно,
Ад пережив тугими нервами,
Да здравствует твое вино,
Что льется в половине первого.
Да здравствуют твои глаза,
Твои цветы полупечальные,
Да здравствует слепой азарт
Смеяться счастью за плечами.
Моя звезда, не тай, не тай,
Мы нашумели, как гостиница,
И если не напишем – Рай,
Нам это Богом не простится.
1965
* * *
Мы себя похоронили –
ни уздечки, ни седла,
только крылья, только крылья,
только песня нам с утра.
Только птицею взвиваться,
небеса благодарить,
никогда за хлеб не драться,
а парить, парить, парить!
И своим орлиным оком
видеть то, что проще нас, –
люди ходят ведь под Богом,
мы живем у Божьих глаз.
И летаем, и воркуем
гимн неслыханный вдвоем,
нас стреляют, мы – ликуем!
Распинают, мы – поем!
И сгорев, мы воскресаем
Вознесенья вешним днем.
Небо с синими глазами
в сердце плещется моем!..
* * *
Когда я думаю о Боге
То просыпаюсь по ночам.
Молюсь в волненье и тревоге
Его невидимым лучам.
То кажется, что вот Он, рядом...
То – далеко и высоко.
Но никаким не найден взглядом
Он там, за сенью облаков.
Я в это верую как в чудо,
Как в истину – яснее дня.
Ведь если не было огня,
То не придумали б Иуду!
9–10 апреля 1980
* * *
Что ангел мой родной мне пишет?
Что Бог к моим страданьям шьет?
Я чувствую тебя все ближе,
холодной грусти переплет.
От этой истины, ручаюсь,
с людскою ложью водку пью,
на славу царскую венчаюсь
и славы царской не люблю.
А забинтованной женою
идет Россия по холмам
церквей, засыпанных золою,
где кости с кровью пополам.
Мое чело чеканит стужа,
мое перо таскает враг,
я навожу приятный ужас
лишь стопкою своих бумаг.
Вас ждет Антихрист, ждет Антихрист
и чавкающим стадом – ад.
Я умоляю вас – окститесь,
очнитесь, и сестра и брат.
Кто может здесь еще молиться –
пусть молится, иначе плен,
и от зари и до зарницы
вы не подниметесь с колен.
И зверь – иконой будет вашей
по всей земле, по всей земле,
и будут гарцевать по пашням
немые всадники во мгле.
И вашим мясом, вашим мясом
откормят трехголовых псов,
и кровью вашей, словно квасом,
зальют тюремный ваш засов.
Глаза мои бы не глядели
на вашу землю в эти дни,
но вот мы с ангелом летели
и плакали, что мы одни!..
* * *
В монастыре, за красной папертью
где голосят и бьют поклоны,
моей весны дороги парятся
в тазу потресканной иконы.
Мне семь, я рвусь из сенок в синь,
но, задыхаясь и скользя,
по мне, по маленькой Руси
елозят чертовы глаза.
И пальцем мне грозят и Богу,
не разрешают речь сказать,
а мне бы выйти на дорогу,
закрыв зеленые глаза.
Или, накинув полотенце,
на Вас – Нерукотворный Спас,
сбежать из дома и всем сердцем
молиться при луне за нас!
* * *
Я тебя забываю..
Забываю тебя!
Словно в гроб забиваю
желтый труп ноября.
Ничего я не знаю,
да и знать не хочу,
я тебя задуваю –
золотую свечу!
И навек ли, не знаешь?
Эта осень в красе...
Ты во мне умираешь!
Умираешь совсем.
А душа моя – бойня
злых и сочных обид,
и впервые так больно
от горячих молитв!..
* * *
Никто не узнает
и не добежит.
Что слава? Что знамя?
Что сабля? Что щит?..
Что мнимые кости
беременной власти?
Что сласти? Что трости?!
Что лживые страсти?
Что небо вкрутую?
Что солнце нам всмятку?!
Прошу я святую –
на боль мою взгляд хоть.
Молюсь в тишине я
и в грозах молюсь,
прибитый шрапнелью
по имени – грусть.
Заступница света!
Затворница тьмы!
Дай теплого лета
и легкой зимы.
Дай хлеба на воле,
дай неба в тюрьме,
избави от горя,
избави и не
оставь ради Сына
Иисуса Христа.
И первенца силы
зажги, как звезда.
Ничто мне не страшно,
о Матерь моя!
Он первый, Он старший,
лампадка моя!
А что без Него мне –
ты знаешь сама –
неволя, неволя,
глухая зима.
Что муза? Что слава?
Что шпага? Что щит?
Малютка-держава,
защиты ищи
не в теплых ладонях,
а в сердце Отца,
где веры довольно
и милость Творца!..
Последняя просьба
Еще не выжжена трава,
еще дожди не промелькнули.
Я не хочу себя скрывать
ни от грозы и ни от пули!
Ни от Архангела в тиши
и ни от губ разбитых молний,
и золотой своей души
я не меняю, это поняли?!
Пока я не слышу зов трубы,
пока себя гублю, не брезгуя,
глагол своей святой судьбы
несу к тебе на очи трезвые.
И каюсь, каюсь каждый день
в презренной слабости от дьявола.
Но ты пойми – я ссоры тень,
я Евы траурное яблоко.
Добро и зло в моей груди,
а в сердце, в сердце нежность ангельская.
Пока я жив, молю, приди! –
без телефона и без адреса.
Пока я жив, молю, гряди
со славою своей и воинством!
Пока я жив, молю, свети
по всем моим тропинкам тористым!..
* * *
Я живу, как Бог прикажет
Рок подскажет, черт простит.
Я живу, как иней ляжет.
Я живу, как снег хрустит.
Как волна, что в скалы бьется
В одиночестве своем.
Как вода в святом колодце,
Затаенная дождем.
Как, не требуя награды,
Колосок или росток.
Я живу и тяжким градом
Бью и Запад, и Восток.
А теперь запомни имя:
Я – родник, мои богини –
Ива, роза и сирень.
Декабрь 1981