Николай Агнивцев

Агнивцев Николай Яковлевич (1883–1932) – поэт, драматург, детский писатель. Потомственный дворянин. В 1906 году окончил гимназию в Благовещенске, поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета. В 1908 году опубликовал первое стихотворение. Заметная фигура в среде дореволюционной петербургской богемы. Его песни и куплеты исполняли Николай Ходотов и Александр Вертинский, сам Агнивцев выступал в театрах-кабаре и литературно-артистическом ресторане «Вена». В январе 1907 года вместе с режиссером Константином Марджановым и актером Федором Курихиным создал театр-кабаре «Би-ба-бо», впоследствии «Кривой Джимми». С 1921 года – в эмиграции. Александр Вертинский вспоминал о его пребывании в Крыму: «Поэт Николай Агнивцев, худой и долговязый, с длинными немытыми волосами, шагал по городу с крымским двурогим посохом, усеянным серебряными монограммами – сувенирами друзей, и читал свои последние душераздирающие стихи о России:

Церкви – на стойла, иконы – на щепки!

Пробил последний, двенадцатый час!

Святый Боже, святый Крепкий,

Святый Безсмертный, помилуй нас!»

Стоит добавить, что сам Александр Вертинский создал столь же душераздирающую песню на эти стихи Николая Агнивцева, которая, как и его песня о юнкерах, погибших при расстреле Кремля, «Я не знаю, зачем и кому это нужно...», – остаются свидетельствами трагической эпохи.

В 1923 году Николай Агнивцев вернулся в Россию, оставив прощальное письмо друзьям-эмигрантам: «Прощайте, поймете вы меня или нет, мне все равно, так как я порвал с людьми и думал только о русском небе, русском лесе, запахе предрассветного дымка из хлебной печи, и никто не может у меня отнять этой любви, этой молитвы за Россию».

В Советской России выпустил более 20 книг для детей.

В последние годы вышло несколько поэтических книг Николая Агнивцева (Избранное. СПб., 2009 и другие), но в них не представлены его молитвы о России 20-х годов. Восполняем этот «пробел»...

Боже Великий!

Как больно и тяжко

Край мой рыдает огнем и свинцом.

Русь ты моя! Голубая монашка!

С бледным поникшим лицом.

Вот ты лежишь на погосте, родная,

Тряпкой заткнут твой запекшийся рот.

А по разорванной рясе, сбегая,

Алая струйка течет.

Церкви – на стойла,

Иконы – на щепки,

Пробил последний,

Двенадцатый час.

Святый Боже,

Святый Крепкий,

Святый Безсмертный,

Помилуй нас!

1927

Из репертуара Александра Вертинского 1920–1930-х гг.

Господи Боже старенький,

С доброй седой бородой,

Боже, склонись с неба к маленькой,

Господи, Боже Ты мой!

Очень мне плохо и жутко,

Очень мне холодно здесь...

Можно к Тебе на минутку

В небо по лесенке влезть?

Там, говорят, очень много

Хлеба в Твоей вышине...

Знаешь все время – ей-богу –

Есть очень хочется мне.

С белого, белого неба

Кинь для России, Господь,

Чуточку черного хлеба –

Самую чуточку хоть!

Боже, для нас в переулке

Сделай, пожалуйста, так,

Чтоб пятачковая булка

Стоила снова пятак...

Чтоб русские с русским не дрались

И чтобы еще по ночам

Не приходили, ругаясь,

Люди с винтовками к нам...

Боже, в любви неизменной

Скоро ль придешь с высоты?

Только уж непременно

Сам опустись нынче Ты!

Если ж для дела такого

Сына – Христа Своего,

Снова пришлешь Ты, то снова

Нынче убьют здесь Его!..

С белого, белого неба

Кинь для России, Господь,

Чуточку черного хлеба,

Самую чуточку хоть!..

1920-е гг.

Москва!.. Сколько гнева и боли

Скопилось, Родная Земля,

В молчаньи твоих колоколен,

В тяжелом дыханьи Кремля...

И чудится мне из тумана

Улыбка батыевых губ,

И посох царя Иоанна,

И гром бонапартовых труб.

И снова кремлевы святыни

Согнулись под гнетом оков...

Но встанут Пожарский и Минин

Из дрогнувших гневом гробов!

Москва, в эти дни крестной страды

Помилуй свой край и спаси, –

Зажженная Богом лампада

Пред ликом распятой Руси!..

1920-е гг.