Церковные вопросы в Государственной Думе

Содержание

От издательства

Введение

Глава I. Вероисповедание и национальность Состояние законодательства об вероисповеданиях Законодательство о старообрядчестве (краткая история) Старообрядчество в первые годы XX столетия Религиозные сдвиги в обществе. Выступление М. А. Стаховича Религиозно-философское общество Манифест 26 февраля 1903 года Старообрядческое совещание 30 декабря 1904 года Деятельность Комитета Министров по исполнению «Указа 12 декабря» Манифест 17 апреля 1905 года Законопроект 50-ти членов I Государственной Думы Законопроекты Министерства внутренних дел Комиссия II Государственной Думы и ее решения Октябристская вероисповедная комиссия Старообрядческая комиссия III Государственной Думы и ее решения Полемика в III Государственной Думе по старообрядческому вопросу Вероисповедная комиссия III Государственной Думы Борьба вокруг деятельности вероисповедной комиссии Миссионерский съезд в Киеве Решения вероисповедной комиссии Обсуждение вероисповедного вопроса в III Государственной Думе П. В. Каменский, доклад комиссии Инцидент в Государственной Думе с епископом Евлогием Продолжение полемики Обсуждение в Государственном Совете Церковно-государственная печать о крушении симфонии Выступление Святейшего Синода против законопроекта о свободе совести Глава II. Церковно-приходские школы и всеобщее образование Церковные народные школы в европейских странах Церковно-приходские школы в России до царствования Александра III Обсуждение вопроса о церковно-приходских школах в конце 1870-х, начале 1880-х годов Указ 1884 г. и стремительное развитие церковно-приходских школ Вопрос о всеобщем начальном образовании в Государственной Думе Обсуждение вопроса о кредитах на церковно-приходские школы в Государственной Думе и в печати Борьба в комиссии по народному образованию Активизация Святейшего Синода в борьбе за церковно-приходские школы Вопрос о кредитах в Бюджетной комиссии Проект о всеобщем начальном образовании Доклад комиссии по народному образованию (Е. П. Ковалевский) Доклад комиссии по делам Православной Церкви (В. Н. Львов) Выступление священника А. Д. Юрашкевича Позиция фракций националистов (Д. Н. Чихачев), к.-д. (П. Н. Милюков), октябристов (Д. А. Леонов) Отстаивание церковных интересов епископом Евлогием Продолжение полемики по принципиальным вопросам Итоги обсуждения Принятие Думой законопроекта о начальном образовании Полемика за пределами Думы Обсуждение в Государственном Совете и Согласительной Комиссии Провал законопроекта о всеобщем образовании Судьба церковно-приходских школ после февральской революции Глава III. Законопроект о выделении Холмщины Законопроект о выделении Холмщины. Отношение к нему правительства и общества Рассмотрение законопроекта в Думской комиссии Доклад Д. Н. Чихачева Изложение Л. П. Дымшей позиции польских националистов Выступление епископа Евлогия Продолжение полемики на думской трибуне Позиция прогрессистов: выступление Н. Н. Львова Вторичные выступления епископа Евлогия и Д. Н. Чихачева Второе чтение законопроекта в Государственной Думе Третье чтение законопроекта Решение Государственного Совета и утверждение закона о выделении Холмской губернии Дальнейшая судьба Холмщины Глава IV. Обсуждение финансовых вопросов Церкви в Думе Обсуждение сметы Св. Синода на 1908 г. Борьба бюджетной комиссии за контроль над церковными средствами Столкновения Синода с думскими либералами по бюджетным вопросам Глава V. Вопрос о реформе церковного прихода Исторический обзор Октябристы и славянофилы о реформе прихода. Положение священника в приходе Материальное положение духовенства Вопрос о реформе прихода и обеспечении духовенства в III Государственной Думе Законодательные предположения членов IV Государственной Думы о реформе прихода Святейший Синод и Совет Министров о реформе прихода Обсуждение сметы Синода на 1914 год в Государственной Думе Перестановки в церковном руководстве и реформа прихода Последние попытки ускорить реформу прихода Приходский вопрос на Поместном Соборе 1917–1918 гг. Православный приход в гражданском законодательстве Глава VI. Дело епископа Гермогена Исторический очерк Обсуждение дела епископа Гермогена в Государственной Думе Глава VII. Дело «имябожников» Исторический очерк Вопрос об «имябожничестве» в Государственной Думе Заключение Приложение Библиография Биографический указатель имен  

 

От издательства

Государственная Дума, существовавшая в царской России в 1906–1917 годах, являлась законосовещательным представительным учреждением, созданным, как известно, манифестом 17 октября 1905 года. Дума рассматривала законопроекты, которые затем обсуждались в Государственном Совете и утверждались императором.

Важное место в работе Думы уделялось рассмотрению вопросов, связанных с жизнедеятельностью Православной Российской Церкви. Кроме того, среди членов Думы были лица духовного звания, в том числе и епископы, имевшие возможность высказать свою точку зрения по тем или иным общественным и политическим вопросам государственной жизни. Вот почему рассмотрение темы «Церковь и Государственная Дума» интересно как с точки зрения общей (гражданской), так и церковной истории. Минувший XX век породил большую литературу по истории государственных учреждений Российской Империи. Не обойдена была вниманием и работа Государственной Думы. Однако, в силу известных обстоятельств, отечественная историография не может похвалиться исследованиями, освещающими эту важную для понимания исторических реалий предреволюционной России тему. Также обстоит дело с научной разработкой этого вопроса в зарубежной историографии. Единственным исключением является диссертация протоиерея Владимира Степановича Рожкова, ныне впервые издающаяся в России¹.

Владимир Рожков родился 6 января 1934 года в Москве. В 1952 году, в восемнадцатилетнем возрасте он поступил в Московскую духовную семинарию, а после ее окончания в 1956 году – в Московскую духовную академию. Последний курс он окончил в Петербурге (тогда Ленинграде) в 1960 году со степенью кандидата богословия.

После вступления Владимира в брак в 1961 году состоялась его диаконская, а в 1962 году – священническая хиротония. До 1967 года он служил на различных приходах Московской епархии, исполняя, вместе с тем, обязанности сотрудника Отдела Внешних церковных сношений и преподавателя Московских духовных школ. В 1967 году о. Владимир был переведен на служение в г. Москву и в следующем году направлен на учебу в Понтификальный Восточный институт в Риме, где обучался до 1970 года.

Здесь, в институте, он начал работу над книгой «Церковные вопросы в Государственной Думе», которую представил для защиты в качестве диссертации в 1975 году. За это сочинение протоиерей Владимир Рожков был удостоен степени доктора канонического права, и в том же 1975 году Понтификальный Восточный институт выпустил эту работу отдельным изданием. Ныне эта книга стала библиографической редкостью.

После возвращения на Родину о. Владимир служил настоятелем на различных приходах города Москвы, продолжая преподавать в столичных духовных школах, являясь доцентом Московской духовной академии по кафедре западных исповеданий. Плодом научных трудов о. Владимира на этой кафедре явилась книга «Очерки по истории Римско-Католической Церкви», изданная в Москве в 1994 году.

Последним местом служения о. Владимира (с 1984 по 1997 г.) был московский храм святителя Николая Чудотворца в Кузнечной слободе. Это служение пришлось на годы, когда Церковь наконец стала пользоваться внешней свободой. В этих условиях протоиерей Владимир прилагал усилия для возрождения традиционной приходской благотворительности. Во время исполнения настоятельских обязанностей в Николо-Кузнецком храме о. Владимир «отвоевал» у арендаторов бывшее церковное здание, в котором предполагал организовать богадельню. Многие прихожане храма запомнили благоговейное служение о. Владимира, обладавшего проповедническим даром, хорошим голосом и музыкальным слухом. Не случайно в те годы храм славился своим замечательным хором, среди прихожан было много представителей старой московской церковной интеллигенции.

Эту «официальную биографию» о. Владимира было бы уместно дополнить теплыми словами из воспоминаний его старшего современника – известного церковного историка Анатолия Левитина.

«Личность Владимира Рожкова... – пишет А. Э. Левитин, – необыкновенно типична для нового духовенства, родившегося при советской власти и воспитанного уже в советское время. Он родился на московской окраине, в крохотной каморке, в семье кондового пролетария, московского вагоновожатого. Он четвертый, самый младший. Кроме него два брата и сестра. И все в комнате, где вряд ли бы уместился настоящий концертный рояль. (...) Когда ему было семь лет, разразилась война. Отца тут же взяли на фронт, откуда он так и не вернулся. Во время войны Володя заболевает костным туберкулезом. Приходится поместить его в детскую больницу, где он долгое время лежит в лубке, а в ноябре, во время наступления немцев на Москву, его эвакуируют за Урал. Голод, ребенок не имеет около себя ни одного близкого человека. Но здоровый «мужицкий» организм одерживает верх над болезнью. Он начинает ходить. Дело идет к выздоровлению. А через два года двенадцатилетний парнишка бежит и как снег на голову является к матери (добрался до Москвы зайцем). Мать в ужасе. Но ужас смешан с радостью. Младший и самый любимый сын, которого она уже не думала видеть в живых. Но надо содержать всех четверых. Она работает стрелочницей и чистильщицей трамвайных путей. Встает ежедневно в 3 часа ночи, в лютый мороз отправляется чистить пути, а возвращается домой к вечеру, падая от усталости. А надо накормить, помыть, обстирать всех четверых.

Однажды сказала: «Всю жизнь я мечтала об одном: выспаться, а теперь можно спать и не хочется».

С детства у Володи появляются две особенности: тяга к церкви и меломания (страсть к пению). Он обладает великолепным голосом и, если бы пошел в консерваторию, как ему многие советовали, верно, был бы великолепным певцом. И религиозность пламенная, глубокая, я бы сказал, не совсем русская (хотя ничего более русского, чем Владимир Степанович Рожков, нельзя себе представить). Нерусское – это порывистость, страстность. Совершая литургию, он вдруг начнет плакать навзрыд, каяться. На похоронах Митрополита Николая [Ярушевича] он был единственным человеком, который плакал.

С Митрополитом Николаем он был близок с детства. Сначала был его посошником, потом иподиаконом. Окончил с блеском Духовную семинарию. Мечтал о монашестве, но, к счастью, своей мечты не осуществил. Темперамент у него уж больно не монашеский. Когда был студентом Академии, познакомился с одной девушкой. Кажется, итальянкой или англичанкой – религиозной туристкой. Вступает с ней в переписку. Ректор Академии в ужасе. В порядке перестраховки немедленно исключает его с третьего курса Академии.

И вот Володя не у дел. Как быть? Просит у Митрополита Николая принять его в садовники, и он будет в качестве садовника жить в его доме. Ответ в стиле иерарха-дипломата: «Почему в качестве садовника? В качестве брата, в качестве друга?» Помню, как Володя меня спросил: «Как вы думаете, что это значит?» – «Это значит, что он тебя не берет в садовники». Но Митрополит все-таки его устроил в «Журнал Московской Патриархии». В качестве иеродиакона он мог продолжать учебу на заочном секторе Духовной Академии.

Познакомились мы с ним в кулуарах журнала. Но знакомство было шапочное. В 1960 году привел его ко мне Вадим [Шавров], который давно был с ним знаком. И началась наша дружба. Человек с живым умом, с хорошим, добрым сердцем, он запоем читал мои статьи, распространял их.

Вскоре он женился на дочери священника и был рукоположен в диакона. Затем 1962 год. Его вызывает тогдашний Управляющий делами Патриархии архиепископ Киприан [Зернов]. Беседа более многообещающая, чем приятная.

Вскоре он рукоположен в священника. Становится настоятелем большого подмосковного храма. На меня стал дуться. Как будто поссорились. Но разве могут долго сердиться друг на друга два человека с таким характером, как мы с о. Владимиром? Встретились, и сразу стало ясно, что друзьями мы останемся навсегда, какие бы изменения в наших жизненных путях не происходили. Он вскоре стал крупным работником Отдела Внешних сношений Патриархии. Бывает за границей. Мой же путь известен. Однако по-прежнему друзья.

В частности, это единственный человек из младших по возрасту, с которым я на «ты». То есть я со свойственной мне бесцеремонностью и всем, без исключения (кто хоть на год моложе), говорю «ты», но здесь обоюдное «ты». Уже давно, когда я был в его храме, где он совершал литургию (...) он мне сказал: «Я хочу, чтобы ты сегодня причастился вместе со мной. Пусть это будет наше братское причащение».

Он действительно относился ко мне всегда по-братски. И в тяжелые минуты всегда меня выручал: и деньгами, и моральной поддержкой, и многим другим. Могут удивиться, почему я пишу о человеке, деятельность которого никак не связана с моей, но что бы мы все стали делать без таких людей, как Владимир Рожков?

В людях из народа, в людях с добрым сердцем, с горячей, хотя пусть и порывистой религиозностью, вся наша сила и вся наша надежда»².

К сказанному остается добавить, что о. Владимир Рожков многие годы (начиная с 1950-х годов) вел духовный дневник, ныне хранящийся в его семье. Протоиерей Владимир Рожков скончался в Лазареву Субботу 19 апреля 1997 года, не дожив всего два дня до 35-летнего юбилея своего пастырского служения. Он погребен в Москве на Головинском кладбище.

* * *

Настоящее издание книги «Церковные вопросы в Государственной Думе» печатается по изданию 1975 года. Редакционная коллегия позволила себе исправить некоторые опечатки и привести текст в соответствие с современными правилами орфографии и пунктуации.

Член редакционный коллегии серии «Материалы по истории Церкви», сотрудник Свято-Тихоновского богословского института Н. А. Кривошеева дополнила авторские приложения, составила подробный именной указатель, а также расширила библиографический указатель литературы с учетом изданий, не использованных автором. Все дополнения, внесенные в текст, оговариваются особо.

Диакон Илья Соловьев

Введение

Положение Государственной Думы, как представительного учреждения, определялось «Основными Государственными законами», утвержденными Николаем II 23 апреля 1906 года.

Государственная Дума, согласно этим законам, избиралась на пять лет, причем император сохранял за собой право досрочного роспуска Думы и назначения новых выборов. Государственная Дума пользовалась в делах законодательства равными правами с Государственным Советом, часть которого (не более половины) составляли члены, назначаемые императором. Права эти включали в себя возможность возбуждать вопросы о пересмотре или отмене (действующих законов, за исключением Основных Законов.

Для принятия законопроекта необходимо было утверждение его обеими палатами, но лишь император утверждал его окончательно, превращая в действующий закон.

Государственной Думе и Государственному Совету усваивалось право запросов по деятельности подведомственных лиц, если в этой деятельности усматривалась какая-нибудь незаконность или злоупотребления, а также рассмотрение государственной росписи расходов.

Вся полнота власти управления сохранялась в руках самодержца, оставлено было за ним исключительное право поднимать вопрос о пересмотре Основных Законов перед Государственной Думой и Государственным Советом. Таким образом, права Государственной Думы были весьма значительны, т. к. без ее одобрения не мог быть принят никакой новый закон. Однако законодательная инициатива Думы была сильно ограничена запретом даже возбуждать вопросы о пересмотре Основных Законов и правом императора на роспуск Думы.

Первые две Думы, в которых преобладали конституционные демократы и представители крестьянства, просуществовали недолго. Надежды царя на симпатии к нему широкой крестьянской массы и ее представителей в Думе не оправдались – крестьяне рассматривали Думу как место, где можно «похлопотать насчет землицы» – и требовали решения этого вопроса безотлагательно и путем принудительного отчуждения земли у помещиков.

Революционных характер первых Дум вынудил правительство пойти на изменение избирательного закона. Новый избирательный закон привел в Думу, благодаря неравномерному представительству, большое количество октябристов и заметно усилил позиции правых и националистов. В таком составе Дума оказалась более работоспособной, хотя и не в состоянии была выразить основные интересы большинства крестьянского населения. Поэтому представители левых партий и национальных меньшинств, не имея реальной возможности провести желательные для себя законопроекты, часто использовали думскую трибуну в чисто пропагандистских целях, поскольку деятельность Думы была всегда в центре внимания широкой печати.

Как и во всякой парламентской деятельности, большое значение стала приобретать в Думе закулисная политическая обработка делегатов, разного рода сделки между партиями, предварительная договоренность между инициаторами законопроектов и правительством и т. д. Надежным тормозом на пути радикальных преобразований был консервативный Государственный Совет и, наконец, сам император, без утверждения которого не был действителен ни один закон. Государственная Дума, действовавшая в промежутке между двумя революциями, стала ареной открытого столкновения между различными духовными и политическими силами России. Взаимное отношение Церкви и Думы может рассматриваться в двух аспектах: во-первых, в аспекте участия представителей духовенства во всей думской деятельности и в том влиянии, которое оказывала Церковь на решение всех вопросов через православное сознание большинства членов Думы; во-вторых, в аспекте рассмотрения Думой специально церковных вопросов, связанных с положением Церкви в государстве.

Наше исследование посвящено второму аспекту, однако во введении уместно сказать несколько слов о первом. Привлечение декретом 17 октября 1905 года к общественной политической деятельности всех слоев общества, включая духовенство, было для самой Русской Церкви несколько неожиданным событием, заставшим ее неподготовленной ни в теоретическом, ни в практическом смысле.

История Церкви давала достаточно прецедентов, оправдывающих такое участие православного духовенства в политической деятельности. Так, еще в Византии, по императорским новеллам, начиная с V века, епископы сидели в числе «лучших людей» в городских советах, имели право судебного разбирательства для тех лиц, которые желали добровольно обратиться вместо суда гражданского к суду епископскому и т. п. На Руси духовенство принимало деятельное участие в Боярской и Царской Думах, а на Земском Соборе 1616 года играло ведущую роль.

Однако после реформ Петра I Церковь была оттеснена от активного участия в государственных делах, выполняя лишь задачу религиозно-нравственного воспитания народа. Важнейшая попытка вновь привлечь Церковь к более непосредственному участию в жизни русского общества была предпринята при Александре III – частичная передача в руки Церкви дела народного образования. Попытка эта встретила, однако, сильное сопротивление со стороны многих общественных элементов, и мы увидим, как это сопротивление выразилось в Государственной Думе при обсуждении вопроса о церковных школах.

Трудность решения вопроса о возможности и характере участия духовенства в первых двух Думах усугублялась тем, что по первому избирательному закону духовенство не было представлено в Думе как особая корпорация или сословие, как оно было представлено в Государственном Совете, но немногочисленные священники, прошедшие в первые две Думы, были представителями политических партий по цензу землевладельцев. Между тем, ни в глазах избирателей, ни в глазах общества, ни в глазах самой Думы духовенство не могло рассматриваться представителем сословия землевладельцев, ибо реальное положение и роль духовенства в народной жизни были связаны, конечно, не с его землевладением, а с его пастырской деятельностью. Священники в первых двух Думах, выражавшие революционные настроения крестьянства и крестьянских партий, никак не могли считаться выразителями корпоративных настроений духовенства, и их деятельность в Думе производила среди большинства духовенства обескураживающее и раздражающее впечатление. Вопрос о возможности и допустимости участия представителей клира в политической думской деятельности становился запутанным и спорным.

Избирательный закон 3 июня 1907 года, отменивший равномерное представительство, дал возможность духовенству в известной степени выделиться на выборах в особую корпорацию. Хотя по-прежнему духовенство шло по цензу землевладельцев, однако съездом землевладельцев было предоставлено право разделяться на отдельные курии по территориальному признаку, по национальности или по другим отличительным особенностям различных категорий избирателей. Во многих случаях духовенство и добивалось такого выделения в особую курию, то позволило провести в III Думу значительное число представителей духовенства, представлявших собой более или менее сплоченную группу, по крайней мере, при обсуждении церковных вопросов.

Обсуждение вопросов, связанных с Церковью и религией, в III и IV Думах вскрыло глубокое расхождение во взглядах на положение Церкви в государстве между духовенством и прогрессивно-либеральной общественностью России. Особенно болезненным ударом против единства Церкви и общественности оказался конфликт с октябристами в III Думе.

Если с социалистами, занимавшими атеистическую позицию, и конституционными демократами, как правило, протестантствующими, почти не было возможности соглашения, то с октябристами и крестьянскими представителями духовенство пыталось найти общий язык. Неудача этих попыток вызвана, с одной стороны, внутренней консервативной позицией церковной иерархии, чрезвычайно медленно шедшей по пути церковных преобразований, и, с другой стороны, сильным преобладанием экономических интересов над духовными в буржуазной и крестьянской партиях. Возможно, противоречия могли быть преодолены или сглажены, если бы не позиция императора, пытавшегося использовать влияние Церкви для торможения социальных реформ, и в то же время не доверявшего самой Церкви, опасаясь пробуждения в ней соборного и независимого духа.

Оказавшись, таким образом, под давлением двух сил, – самодержавия и либеральной общественности, представители Церкви в Государственной Думе тяготели к правым монархическим партиям, отказавшись от участия в прогрессивных преобразованиях и в значительной степени подорвав доверие к себе в крестьянской массе, жаждавшей аграрной реформы.

Церковное сознание не могло смириться с мыслью, что эпоха симфонии кончилась, тогда как либеральная общественность стремилась к осуществлению принципа отделения Церкви от государства, хотя и при сохранении духовно-нравственного авторитета Церкви.

Период между двумя революциями ознаменован, таким образом, внутренним распадом русской государственности, причем все три члена триединой формулы: Православие, самодержавие, народность – оказались в конфликте друг с другом.

Картина рассмотрения церковных и вероисповедных вопросов в Государственной Думе позволяет увидеть один из аспектов этого распада – глубокое расхождение между Церковью и общественностью, сумевшей получить политическую поддержку большинства населения Российской империи (правые партии большой популярностью не пользовались).

За каждым серьезным конфликтом в Государственной Думе явно или неявно ощущалось присутствие самодержца, добивавшегося осуществления собственных целей, однако вопрос о взаимоотношениях императора с Церковью и, тем более, с политической общественностью не входит в наше рассмотрение.

Мы стремились максимально приблизиться к объективному описанию событий, с тем, чтобы основные точки зрения были достаточно ясно представлены.

Учитывая специфику многонациональной России, ее традиции и историю, автор считает необходимым к каждому вопросу в Государственной Думе предлагать краткую историю вопроса, без которой нельзя понять внутреннего смысла того, что происходило и обсуждалось в Думе, особенно же если учесть, что исследуемые вопросы являются ушедшей русской действительностью и что эта диссертация будет достоянием иностранных читателей.

Автор считает, что преобладание исторического материала проистекает из основного первоисточника – стенографических отчетов Государственной Думы (главным образом – выступлений депутатов).

Работа Думы достаточно освещалась прессой, темы ее работ были предметом исследований юристов, историков, социологов и канонистов, было написано достаточно много воспоминаний участников Думы, но в целом тема предлагаемой диссертации касается лишь узкого круга вопросов о вероисповедании и Церкви.

Тема, несомненно, новая, ее не разрабатывали ни в России, ни за ее пределами.

Церковные вопросы в Думе не в одинаковой мере касались ее законодательной деятельности. Например, вопросы об «имябожничестве» и об епископе Гермогене были поставлены в качестве запросов, обращенных к Думе, как к выразительнице народного сознания.

«Историческое преобладание» в диссертации может быть пособием для дальнейшей разработки каждого церковного вопроса в отдельности.

Работа Думы будет служить своеобразным прецедентом в русской церковной истории для грядущих законодательных предположений.

Автор повергает себя высокому суду профессоров Понтификального Восточного института в Риме и выражает почтительную благодарность своему руководителю – профессору отцу Иоанну Жужеку.