...По мере того как <душа> творит грех, она изнемогает от него, ибо грех расслабляет и приводит в изнеможение того, кто предается ему; и потому все приключающееся с таковым отягощает его.
...Кто желает очиститься от грехов своих, тот должен с большим вниманием остерегаться и избегать сих <гортанобесия и чревобесия>, ибо ими удовлетворяется не потребность тела, но страсть...
...Как горящее уголье, когда оно угаснет и будет собрано, может лежать несколько лет без повреждения, и даже, если кто польет его водою, оно не подвергается гниению; так и гнев, если закоснеет, обращается в злопамятность, от которой человек не освободится, если не прольет крови своей <т. е. пока не примет подвиги и труды>.
Мысленно лжет тот, кто принимает за истину свои предположения, то есть пустые подозрения на ближнего
Нужно большое внимание, чтобы нам не быть окраденными ложью; ибо лжец не имеет общения с Богом. Ложь отчуждает от Бога
Как всякий грех происходит или от сластолюбия, или от сребролюбия, или от славолюбия, так и ложь бывает от этих трех причин. Человек лжет или для того, чтобы не укорить себя и не смириться, или для того, чтобы исполнить свое желание, или ради приобретения и не перестает изворачиваться и ухищряться в словах до тех пор, пока не исполнит своего желания. Такому человеку никогда не верят, хотя бы он и сказал правду, никто не доверяет ему, и самая правда его кажется невероятной
Иногда случается такое дело, что бывает крайняя нужда скрыть малое; и если кто не скроет малое, то дело приносит большое смущение и скорбь. Когда встретится такая крайность и видит кто-либо себя в такой нужде, то может поэтому изломить слово для того, чтобы не вышло большего смущения и скорби или обиды. Но когда случится такая великая необходимость уклониться от слова правды, то и тогда человек не должен оставаться беспечальным, а каяться и плакать перед Богом, и считать такой случай временем искушения. И на такое уклонение нужно решаться не часто, а разве однажды из многих случаев
Жизнью своей лжет тот, кто, будучи блудником, притворяется воздержанным, или, будучи корыстолюбивым, говорит о милостыне и хвалит милосердие, или, будучи надменен, дивится смиренномудрию. И не потому удивляется добродетели, что желает похвалить ее, ибо если бы он говорил с этой мыслью, то он сперва со смирением сознался бы в своей немощи, говоря: "Горе мне, окаянному, я сделался чуждым всякого блага", и тогда уже, при сознании своей немощи, стал бы он хвалить добродетель и удивляться ей. И опять он не с той целью хвалит добродетель, чтобы не соблазнять другого, ибо он должен был бы (в таком случае) думать так: "Поистине я окаянен и страстен, но зачем мне соблазнять других? Зачем наносить вред душе другого и налагать на себя иную тяжесть?". И тогда, хотя бы он в том и согрешил, однако коснулся бы и добра, ибо осуждать себя есть дело смирения, а щадить ближнего есть дело милосердия. Но лжец не по какой-либо из упомянутых причин удивляется добродетели, но похищает имя добродетели или для (далее…)
...Когда кто потрудится очистить <душу> от всех... страстей и постарается (приобрести) все добродетели, то он должен всегда прибегать к милости Божией и к покрову Божию, чтобы не быть ему оставленным и не погибнуть.
...Страстная душа всегда мучится, несчастная, своим злым навыком, имея всегда горькое воспоминание и томительное впечатление от страстей, которые беспрестанно жгут и опаляют ее. И сверх сего, кто может, братья, вообразить страшные оные места, мучимые в оных тела, которые служат душам только для усиления страданий, а сами не истлевают, тот страшный огонь и тьму, тех безжалостных слуг мучителей и другие бесчисленные томления, о которых часто говорится в Божественном Писании и которые соразмеряются злым делам душ и их злым воспоминаниям?.
...<Господь> грех ближнего уподобил сучку, а осуждение - бревну. Так-то тяжело осуждение, превосходящее всякий грех.
<Некто> видя, что брат его согрешил, вздохнул и сказал: "Горе мне! Как он согрешил сегодня, так согрешу и я завтра". Видишь ли твердость? Видишь ли настроение души? Как он тотчас нашел средство избегнуть осуждения брата своего! Ибо, сказав "так и я завтра", он внушил себе страх и попечение о том, что и он в скором времени может согрешить, и так избежал осуждения ближнего.
Когда оправдание соединяется с волей – это есть совершенная смерть, великая опасность, великий страх; тогда окончательно падает несчастный. Ибо кто заставит такого верить, что другой человек лучше знает, что ему полезно? Тогда он совершенно предается своей воле, своему помыслу, и наконец враг как хочет устраивает его падение.
...Писание говорит: возлюбиши искренняго своего, яко сам себе (Мф. 22, 39). Не обращай внимания на то, как далеко ты отстоишь от сей добродетели, чтобы не начать ужасаться и говорить: как могу я возлюбить ближнего, как самого себя? Могу ли заботиться о его скорбях, как о своих собственных, и особенно о сокрытых в сердце его, которых не вижу и не знаю, подобно своим? Не увлекайся такими размышлениями и не думай, чтобы добродетель превышала твои силы и была неудобоисполнима, но положи только начало с верою в Бога, покажи Ему твое произволение и старание, и увидишь помощь, которую Он подаст тебе для совершения добродетели. Представь себе две лестницы: одна возводит вверх на небо, другая низводит в ад, а ты стоишь на земле посреди обеих лестниц. Не думай же и не говори: как могу я возлететь от земли и очутиться вдруг на высоте неба, т. е. наверху лестницы? Это, конечно, невозможно, да и Бог не требует сего от тебя; но берегись, по крайней мере, чтобы не сойти вниз.
Иной подает милостыню для того, чтобы благословилось поле его, и Бог благословляет его поле, и он достигает своей цели. Другой подает милостыню для того, чтобы спасся его корабль, и Бог спасает корабль его. Иной подает ее за детей своих, и Бог спасает и хранит детей его. Другой подает ее для того, чтобы прославиться, и Бог прославляет его. Ибо Бог не отвергает никого, но каждому подает то, чего он желает, если только это не вредит душе его. Но все сии уже получили награду свою, и Бог ничего не должен им, потому что они ничего душеполезного не искали у Него, и цель, которая была у них в виду, не имела отношения к их душевной пользе. Ты сделал это для того, чтобы благословилось поле твое, и Бог благословил твое поле; ты сделал сие за детей своих, и Бог сохранил детей твоих. Ты сделал это, чтобы прославиться, и Бог прославил тебя. Итак, что же должен тебе Бог? Он отдал тебе плату, за которую ты делал.
Иной подает милостыню для того, чтобы избавиться от будущего мучения: этот подает ее для (пользы) души своей; этот подает ради Бога, однако же и он не таков, как хочет Бог, ибо он еще находится в состоянии раба, а раб не добровольно исполняет волю господина своего, но боясь быть наказанным: также и сей подает милостыню для того, чтобы избавиться от мучения, и Бог избавляет его от оного. Другой подает милостыню для того, чтобы получить награду: сей выше первого, но и этот не таков, как хочет Бог: ибо он еще не находится и состоянии сына, но, как наемник, исполняет волю господина своего, чтобы получить от него плату и прибыль: также и сей подаст (милостыню) для того, чтобы приобрести и получить награду от Бога... Мы <же> должны подавать милостыню ради самого добра, сострадая друг другу, как своим членам, и так угождать другим, как бы мы сами принимали от них услуги; подавать так, как будто бы мы сами получаем; и вот сие-то есть разумная милостыня; так приходим мы в степень сына...
Когда Бог сотворил человека, Он всеял в него нечто Божественное, как бы некоторый помысл, имеющий в себе, подобно искре, и свет, и теплоту; помысл, который просвещает ум и показывает ему, что доброе и что злое, - сие называется совестью, а она есть естественный закон. Это те кладези, которые, как толкуют святые отцы, искапывал Исаак, а филистимляне засыпали (см.: Быт. 26). Последуя сему закону, т. е. совести, патриархи и все святые, прежде написанного закона, угодили Богу. Но когда люди, через грехопадение, зарыли и попрали ее, тогда сделался нужен закон написанный, стали нужны святые пророки, нужно сделалось самое пришествие Владыки нашего Иисуса Христа, чтобы открыть и воздвигнуть ее (совесть); чтобы засыпанную оную искру снова возжечь хранением святых Его заповедей.
Отсечением своей воли <человек> приобретает беспристрастие, а от беспристрастия приходит, с помощью Божиею, и в совершенное бесстрастие.
...Через упражнение в <пороке> мы принимаем некоторый чуждый и противный естеству навык, т. е. приходим в навык некоего губительного недуга, так что, если даже пожелаем, не можем исцелиться без многой помощи, без многих молитв и многих слез, которые могли бы преклонить к нам милосердие Христово.
Иное же дело злословить или порицать, иное осуждать и иное уничижать. Порицать - значит сказать о ком-нибудь: такой-то солгал, или разгневался, или впал в блуд, или (сделал) что-либо подобное. Вот такой злословил (брата), т.е. сказал пристрастно о его согрешении. А осуждать - значит сказать: такой-то лгун, гневлив, блудник.