Глава 4. Неустойчивое равновесие

Между смертью Йазида и прибытием Хишама из своего поместья в Северной Сирии⁵²¹ в Дамаск, чтобы жители столицы принесли ему присягу не заочно, а лично, должно было пройти не менее десяти дней. Однако за этот период междувластия в столице не произошло никаких эксцессов, что свидетельствует о достаточно устойчивом политическом положении в сердце Халифата – сирийцы продолжали оставаться верной опорой династии.

Хишам в отличие от своих предшественников был рожден не хашимиткой или умаййадкой, а женщиной из курайшитского рода махзум, которая, по мнению современников, была глупа настолько, что родители, выдавая ее замуж, советовали ей не разговаривать с мужем до рождения ребенка, чтобы Абдалмалик не мог со спокойной душой дать ей развод. Родился Хишам в октябре 691 г., так как сообщается, что известие об этом пришло Абдалмалику вскоре после победы над Мус‘абом б. аз-Зубайром, т.е. после 17 октября 691 г. (см. т. 3, с. 264), и, следовательно, в феврале 724 г. ему было 32 с половиной года.⁵²² Он страдал косоглазием и это, возможно, отчасти определило грубость и жестокость его характера. Он был прижимист, и современники считали его скупердяем, что считалось большим недостатком правителя. Наряду с накопительством страстью его было приобретение земель и устройство новых поместий, а еще – разведение породистых коней. Новое положение давало простор удовлетворению этих пристрастий, к концу жизни в его табунах и конюшнях было около 2000 коней.⁵²³

Хишам не отличался каким-то особым религиозным рвением, но старался не нарушать общепринятых норм. Начало его правления пришлось на рамадан, и он не стал нарушать мирный статус этого месяца неприятными решениями о смене высших должностных лиц, но как только отпраздновал окончание поста, так сразу же сместил наместника Ирака Умара б. Хубайру и назначил вместо него Халида б. Абдаллаха ал-Касри, возможно в благодарность за то, что тот помог убедить Йазида сделать наследником не сына, а брата, Хишама. Халид, не теряя времени, помчался на почтовых в Васит, опережая весть о своем назначении. В Васит он прибыл в пятницу, участвовал в пятничном молении, а затем огласил грамоту о своем назначении. Умар б. Хубайра поднес ему подарки, Халид принял их, не выказав благодарности, да еще, как сообщается, попросил у него отдать только что построенную конюшню, а потом посадил Ибн Хубайру и его сына, управляющего Басрой, в тюрьму и пытками выбивал из обоих деньги. Далее, используя свои полномочия, назначил наместником Хорасана своего брата Асада. В Мерв он прибыл, когда Муслим б. Са‘ид, отправившийся в поход на Фергану, уже дошел до Бухары, и Асаду оставалось только подтвердить его полномочия как командующего и предписать продолжать поход.⁵²⁴

Был смещен и наместник Египта. В среду 21 шаввала/22 марта в Фустат прибыл брат Хишама, Мухаммад. Нередкая для этого времени года эпидемия чумы заставила его искать спасения в Верхнем Египте, затем под каким-то благовидным предлогом через месяц с небольшим он уехал в свое имение в Иордании и остался там. На освободившееся место Хишам назначил сына своего двоюродного брата, ал-Хур- ра б. Йусуфа, который прибыл в Фустат 3 зу-л-хиджжа/2 мая.⁵²⁵ Немного забегая вперед, можно отметить, что спустя полгода Хишам предоставил другому близкому родственнику, брату матери Ибрахиму б. Хишаму, почетный пост наместника Медины, Мекки и Таифа.⁵²⁶

Самым удачливым из наместников Йазида оказался Бишр б. Сафван, управляющий всем Западом. Незадолго до кончины Йазида он направился в Дамаск изъявить преданность, подкрепленную богатыми дарами. Депутация магрибинцев, возглавленная Бишром, предстала уже перед новым халифом. Первое богатое подношение, полученное Хишамом, растопило его сердце, и он утвердил Бишра на прежнем посту.⁵²⁷

Заботы, связанные со вступлением во власть, не позволили Хишаму совершить традиционное паломничество пришедшего к власти халифа, он совершил его только на следующий год. Наши источники не упоминают щедрых даров верхушке священных городов, может быть это не случайное молчание источников, а отражение реальности – нежелания тратить слишком много денег на традиционные дары. Особой необходимости покупать популярность не было. На периферии шли обычные локальные конфликты с перемежающими успехами и неудачами, а в центре не было никакой оппозиции, кроме настолько засекреченной пропаганды Аббасидов, что о ней еще трудно было догадаться. А главное – пограничные войны шли за счет сил и средств пограничных провинций, не обременяя халифскую казну.

Военные успехи ал-Джарраха б. Абдаллаха обеспечили ему сохранение поста наместника Арминийи и Азарбайджана. Развивая успех, он прорвался в Аланию, пограбил там и даже получил с алан «джизью и харадж», проще говоря, получил контрибуцию с тех, кто предпочел не вступать в сражение. Каким путем прошел он в Аланию, неизвестно, а возвратился через Аланские ворота, т.е. через Дарьяльское ущелье. На зиму с 724 на 725 г. ал-Джаррах расположился на севере Алании в Шакки.⁵²⁸

Несмотря на успехи ал-Джарраха, что-то вызывало недовольство им у халифа, и он сместил его, поставив наместником Арминийи и Азарбайджана Масламу б. Абдалмалика. Маслама продолжал руководить военными действиями против византийцев на севере Малой Азии, а Арминику и Азарбайджан поручил вести ал-Харису б. Амру ат-Таи. Летом 725 г. ал-Харис совершил поход в Дагестан и в земле лакзов овладел районом Хасмадан. В ответ на последние успехи арабов хакан собрал большое войско, во главе которого поставил своего сына Барсбека. По-видимому, на рубеже 726 и 727 гг. оно вторглось в Закавказье, дошло до Аракса и осадило город Варсан. Ал-Харис поспешил на помощь осажденным, заставил хазар уйти, но сам погиб в сражении.⁵²⁹

Теперь Маслама решил лично заняться войной с хазарами. Прибытие его в Барда́а никак не датировано, даже временем года. Известно только, что он пришел с войском в 109 г. х., явно в первой его половине, т.е. к лету 727 г., и разослал войско по Азарбайджану, и зимовал в нем, желая предупредить обычное зимнее вторжение хазар, но хазары в этом году в Закавказье не появились. То ли они приходили в себя после удара, нанесенного ал-Харисом, то ли опасались многочисленного войска Масламы.⁵³⁰ Весной он сам перешел в наступление. Военные дейстия происходили на этот раз не в прикаспийской полосе, а на северо-востоке Грузии, в районе Дарьяльского прохода («Аланских ворот»). Навстречу вышел хакан, и завязалось месячное сражение (вероятно, серия отдельных столкновений), осложнявшееся затяжными дождями, превратившими землю в слякоть. Это сражение так и осталось в памяти участников как «слякотный поход». Какой-то из его этапов точно датирован четвергом 8 джумады II 110/18 сентября 728 г.⁵³¹ По-видимому, сражение кончилось вничью, хазары поняли, что на этот раз им не удастся прорваться на богатые зимние пастбища, и ушли, а мусульманская сторона сочла себя победительницей.

Хишам, кажется, был иного мнения об успехах Масламы, и в 111 г. х. сместил его и вновь назначил ал-Джарраха б. Абдаллаха ал-Хаками. Ал-Джаррах прошел через Тифлис и напал на хазарский город, который арабы называли ал-Байда («Белая»), захватил этот таинственный город, о местоположении которого спорят историки,⁵³² и ограбил его. Упоминание Тифлиса может свидетельствовать о походе через Дарьяльский проход. Вероятно, этот поход пришелся на конец 111 г. х., т.е. на весну 729 г. А в ответ хазары поздней осенью того же года проникли в Азарбайджан и осадили Ардебил.⁵³³ Ал-Джаррах прошел из Бардак через Байлакан и Варсан, снял осаду с Байлакана и разослал отряды по всей области, чтобы восстановить над ней власть.

В это время к Ардебилу стали подходить основные силы хазар. Ал-Джаррах вышел к ним навстречу к Баджравану. У него, видимо, не было времени устроить укрепленный лагерь, и пришлось принять бой на неподготовленной позиции, где-то на равнине у горы Сабалан. Сражение длилось три дня и окончилось разгромом арабского войска и гибелью самого ал-Джарраха 8 декабря 730 г. Из всего войска осталось не более 700 человек, укрывшихся от преследования в горах. Хазары обложили Ардебил и повели правильную осаду с применением камнеметных машин. Жители решили сдаться на милость победителей, но милости не последовало: все защитники были перебиты, женщины и дети обращены в неволю, а город был основательно пограблен и сожжен.⁵³⁴

Хишам немедленно послал выручать положение Са‘ида ал-Хараши. С небольшим отрядом тот поспешил по главной дороге в Арминийу, через Хлат (Ахлат). По дороге к нему присоединились добровольцы и воины ал-Джарраха, избежавшие гибели. Для ускорения переброски войск Хишам прибег к не совсем обычной мере – отправлять воинов не на собственных конях, а на почтовых мулах, что обеспечивало примерно трехкратное ускорение переброски, правда, велась она небольшими группами.⁵³⁵

Окончательно сформировав войско в Барда‘а, ал-Хараши направился через Байлакан к Варсану. Здесь его передовой отряд напал на хазарский лагерь с обозом, в котором находились пленные и добыча, захваченная в Ардебиле. Ночной атакой арабы захватили обоз с повозками, в которых увозили добычу и пленных. По другим сведениям, ночной атаке подвергся лагерь с главными силами хазар, и они после этого отступили.⁵³⁶

По-видимому, главнокомандующим в этой кампании был не ал-Хараши, о назначении которого наместником говорят арабские авторы, а Маслама, поскольку он появился в Закавказье уже в следующем месяце, шаввале (17.XII.730‒14.1.731 г.),⁵³⁷ спеша не упустить плоды победы.

Вместо благодарности победителю Маслама еще с дороги послал распоряжение о смещении ал-Хараши, а его преемнику Абдалмалику б. Муслиму ал-Укайли приказ арестовать ал-Хараши и заковать в кандалы, а когда прибыл в Барда́а, грубо говорил с ним и сломал древко его командирского знамени. Одни источники объясняют гнев Масламы тем, что ал-Хараши ослушался его приказа не вступать в бой с хазарами до его прибытия, другие тем, что он послал голову убитого Барсбека прямо халифу, минуя непосредственного начальника. Последнее, конечно, считалось откровенным вызовом и не могло остаться без наказания. Правда, узнав о случившемся, Хишам выговорил Масламе и приказал освободить ал-Хараши.⁵³⁸

В этой истории много неясного. Если, как говорят средневековые историки, ал-Хараши был назначен самим халифом и получил от него знамя, то все претензии к нему Масламы безосновательны. Если же он, как свидетельствует ал-Иа‘куби, был командующим авангардом Масламы, то все источники, рассказывающие о назначении его по приказу халифа, и даже подробные сведения ал-Куфи о движении ал-Хараши через Джазиру и Арминийу – весьма ненадежны.

Что-то неладно здесь и с хронологией, мы имеем две точные даты. Обычно таким датам, точным до месяца, а тем более – до дня, принято верить, но между гибелью ал-Джарраха за восемь дней до конца рамадана и прибытием Масламы в шаввале, пусть даже в последний его день, всего 37 дней. Можно ли было за это время получить известие о разгроме армии и отправить сообщение ал-Хараши (даже по почте) по зимним горным дорогам Арминийи? Теоретически на расстоянии между крайними пунктами в 1200‒1300 км экстренное сообщение могло дойти за 7‒8 дней, принятие решения и формирование головной группы занимали 5 дней, а срочная доставка этой группы к месту назначения – 12‒15 дней: Масламе, двигающемуся обычным способом, с момента выступления потребовалось бы около 20 дней. Вроде бы это возможно, но неизвестно, действительно ли ал-Хараши выступил из Русафы и по какой дороге двигался, и когда именно в шаввале прибыл Маслама.

Как бы то ни было, Маслама прибыл достаточно скоро, не желая упустить момент и снежное время.⁵³⁹ Однако большинство источников упоминает постепенное движение Масламы от Барда́а к Дербенту.

Этот маршрут зафиксирован достаточно четко. Первым пунктом на нем был Хайзан (Хайран ?), район между Курой и Ширваном. Его население оказало сопротивление, и после взятия укрепленного центра этого княжества многие подверглись казни, укрепления были снесены, а часть земли, возможно собственность правителя, стала имением Масламы. Жестокая расправа с посмевшими сопротивляться побудила других сразу вступать в переговоры и покупать безопасность ценой уплаты дани. Так примирились Ширван и Маскат, княжества в низовьях Самура. Из Маската Маслама разослал конные отряды в горские княжества вверх по Самуру, в Лакз, Табарсаран и Филан. Получив от горцев материальные знаки покорности, он направился к Дербенту.

Главной трудностью было овладение труднодоступной цитаделью, расположенной на высокой горе, которая к тому же снабжалась во­дой из горного источника с помощью замаскированного водопровода. Узнав о местонахождении этого источника от небескорыстного местного жителя, Маслама приказал зарезать там несколько быков и кровь пролить в источник. Вода с кровью попала в цистерны цитадели и загнила. Обороняться стало невозможно, и тысяча хазар покинула ночью цитадель.⁵⁴⁰ Где-то за Дербентом, вероятно около Вабандара, Маслама встретился с хазарами, будто бы под командованием хакана, и заставил их отступить. Сведения об этом ограничиваются стандартной формулировкой, что Аллах обратил их в бегство.

После занятия Дербента Маслама не стал закреплять свой успех движением дальше на север, а принялся превращать этот город в неприступную пограничную крепость, закрывавшую хазарам путь в Закавказье. В нем были поселены 24 000 сирийских арабов с семьями из Дамаска, Химса, Киннасрина и Джазиры. Можно думать, что ядро поселенцев составили воины его войска. Все они получили жалованье и пайки, для чего был устроен воинский провиантский склад; кроме того, был организован арсенал.

Дербент стал не только важным опорным пунктом, но и важным фактором распространения ислама на Восточном Кавказе. А Маслама в представлении дербендцев превратился в своего рода святого покровителя города. Как свидетельствовал андалузский путешественник, проехавший через Дербент около 1131 г., в окрестностях города в пещере хранился меч, якобы принадлежавший Масламе, который был объектом почитания, а еще позже в Дагестане Маслама превратился в совершенно легендарную фигуру под псевдонимом Абу Муслим, в повествовании о котором проступают крупицы исторической истины.⁵⁴¹

Маслама недолго пробыл в Дербенте, и в качестве наместника Арминии и Азарбайджана в первых числах марта 732 г. его сменил Марван б. Мухаммад, сын Мухаммада б. Марвана, прославившегося небывало жестокой расправой с армянскими феодалами. Марван сопровождал Масламу в этой кампании и мог перенять власть на ходу. С его именем связаны наивысшие успехи Халифата в борьбе с хазарами. И в этом, несомненно, значительную роль сыграл Дербент, приблизивший исходные наступательные позиции к важным центрам Хазарского каганата.

Отбивая вторжения хазар в Закавказье, Халифат продолжал борьбу с вмешательством Западного тюркского каганата в дела Мавераннахра. Большое значение в этой борьбе имела позиция крупнейшего за Сырдарьей феодального владения, Ферганы, управляемой тюрк­ской династией Ильтаров. Весной 724 г. в очередной поход на Фергану отправился, как было сказано, Муслим б. Са́ид. Поход с самого начала не заладился. Войско собиралось трудно. Муслим пригрозил, что будет наказывать тех, кто уклоняется от походов, а потом прыгает через заборы к женам ушедших в поход. Угрозы не помогли, и около 4000 человек уклонилось от похода, в основном, надо думать, аздитов. Переправляясь через Амударью, Муслим послал Насру б. Саййару в Балх распоряжение собрать в этой области войско и присоединиться к походу. Арабы в Тохаристане концентрировались в столице, Балхе, и в городке Барукан в 60 км западнее Балха. Наср разбил лагерь около Барукана и объявил о сборе в поход. Но общая ситуация в это время существенно изменилась: через несколько дней после переправы через Амударью, в Бухаре, Муслим б. Са́ид узнал, что он уже смещен, хотя и оставлен командовать походом. Примерно в то же время весть о смене власти должна была дойти и до Балха. Распоряжение Муслима можно было считать утратившим силу.

Сопротивление Насру приобрело характер межплеменного конфликта. К Насру сразу присоединились его соплеменники, тамимиты, а аздиты и бакриты закрылись в Барукане. Из Балха к Насру пришли мудариты, а раби́иты, часто союзничавшие с аздитами, убедили амира Балха Амра б. Муслима, что Муслим б. Са́ид желает отложиться и не следует подчиняться его приказу.

Группа умеренных явилась к Насру уговорить его отступиться. Наср воздержался от нападения, но аздиты во главе с ал-Бахтари и Амром б. Муслимом напали на Насра. Столкновение, в котором нападавшие потеряли 18 человек, закончилось их поражением. Напа­давшие рассеялись, Амра б. Муслима, спрятавшегося на мельнице, и предводителя аздитов ал-Бахтари, укрывшегося в кустах, схватили и привели к Насру вместе с некоторыми другими предводителями неповиновения. Им дали по сотне плетей и для вящего позора сбрили бороды и обрили головы. Можно думать, что после этого Насру все-таки удалось собрать отряд для усиления войска Муслима.⁵⁴²

Этот конфликт разрешился сравнительно малой кровью, но память о позоре «дня Барукана» не раз аукивалась Насру.

Войско Муслима, пополненное отрядами согдийцев, без особых препятствий дошло до Ферганы, а там начались неудачи. Как водится, неудачи описываются неохотно. В рассказе ат-Табари, наиболее подробном, совершенно непонятно, происходят описываемые события при наступлении или отступлении, можно только догадываться, что форсированный восьмидневный марш к реке был отступлением. По-видимому, Муслиму удалось сначала без особых препятствий дойти до столицы Ферганы (Касана ?), грабя земледельческие районы и уничтожая сады и посевы, затем его встретило многочисленное войско хакана, передовой отряд Муслима понес тяжелые потери, а в войске началось брожение. О ходе генерального сражения с тюрками ничего неизвестно. По некоторым сведениям, в каком-то из столкновений был убит брат хакана, но в любом случае Муслиму пришлось поспешно отступать, бросив обоз со всем имуществом и добычей, чтобы скорее пройти через пустыню и вырваться из окружения. На девятый день войско наконец-то достигло какой-то реки, где его поджидали отряды ферганцев и чачцев, однако они не воспрепятствовали арабам переправиться через реку. Здесь произошло последнее сражение с хаканской 23 армией, которое осталось в памяти участников как «день жажды».⁵⁴³

Между тем в Самарканд прибыл Асад б. Абдаллах. Он наградил самаркандцев, отличившихся в боях, 13 или 14 дирхемами каждого (что соответствовало одному динару), назначил нового амира Самарканда и послал к войску двух гонцов с грамотой о смещении Муслима б. Са‘ида с командования, о назначении на его место Абдаррахмана б. Ну‘айма и о разрешении войску вернуться по домам.

Посланцы прибыли к войску, когда оно, измученное, добралось до Худжанды. Разрешение вернуться по домам не могло не обрадовать воинов, но особенно торжествовали воины племен, обиженных в Барукане по поводу смещения Муслима. Один из бакритов не удержался и в присутствии Абдаррахмана б. Ну́айма дважды хлестнул Муслима плетью.⁵⁴⁴ Взаимная неприязнь между различными группами племен прорывалась, если не в прямых столкновениях, то в сатирах друг на друга, восхваляющих свои подвиги и поносящих трусость других. Смещение Муслима, видимо, было связано не только с неудачей похода, но и с усилением позиций антитамимитской группы племен, прежде всего аздитов. Вряд ли случайно, что новым наместником Самарканда стал ал-Хасан б. Абул-Ма‘аррата из южноарабского племени кинда, женатый на дочери главы племени азд. Он принадлежал к тому еще очень незначительному числу людей, которые начинали понимать, что для сохранения власти Халифата необходимо уважение к неарабам и сближение с ними. Ему приписывали слова, сказанные в ответ на упреки в нежелании активно воевать с тюрками: «Не они напали на нас, а мы напали на них, на их страну и поработили их. Клянусь Аллахом, я непременно добьюсь вашего сближения с ними и поставлю челки ваших коней с челками их коней».⁵⁴⁵ Но этой идее трудно было прижиться в обществе людей, выросших в обстановке постоянных походов и вражды к людям, считавшимся только объектом ограбления, источником обогащения.

Неудачный поход Муслима б. Са‘ида не улучшил позиции Халифата в Мавераннахре, и после ухода армии тюрки вновь стали проникать в область Самарканда. Асад в это время был занят делами более близких территорий, в 107 г. х. он предпринял поход на Гарчистан, область в верховьях Мургаба, в результате которого правитель области принял ислам.⁵⁴⁶ В том же году он переселил арабов из Барукана в опустевший после арабского завоевания Балх. Все воины, независимо от того, было ли у них в Барукане жилище, получили участки под застройку, на что пошли налоги области, а руководить застройкой и восстановлением города было поручено Халиду, сыну Бармака, главного жреца храма огня (или буддийского храма) в Балхе.⁵⁴⁷

Балх стал опорной базой для активных военных действий на юге Мавераннахра. В 726 г. Асад переправился через Амударью и напал на Хуттал (Хутталан), область в нижнем течении Вахша, чтобы заставить его царя ас-Сабла соблюдать условия договора. Вроде бы ему удалось справиться с ас-Саблом, но тут появились тюрки, то ли по своей инициативе, то ли по приглашению ас-Сабла. Что произошло дальше – не сообщается, ясно только, что Асад потерпел поражение, спешно уходил от тюрков за Амударью и войско страдало, испытывая голод. Что характерно, у самого Асада имелись овцы, и он их продавал. Не­важно, что указываемая цена 600 дирхемов за пару, могла быть преувеличена в рассказах. Важен сам характер отношений в войске. Асад возвратился в Балх, опозоренный поражением, и местные мальчишки распевали по этому поводу:

Из Хутталана ты пришел,

Опозоренный пришел.

Этот незатейливый стишок примечателен тем, что является первым зафиксированным памятником поэзии на новоиранском языке (фарси).

Эта неудача в какой-то мере сыграла роль в его дальнейшей судьбе, главной причиной его падения стало слишком явное пристрастие к южноарабским племенам и враждебность к мударитам, возглавлявшимся Насром б. Саййаром. Эта группа открыто выказывала недовольство правлением Асада, на что он ответил в Балхе гневной речью. Клеймя разрушителей единства, он заявил: «О жители Балха! Вы прозвали меня вороном, так, клянусь Аллахом, я вырву ваши сердца». Затем нескольких знатных противников Асада, начиная с Насра б. Саййара и Абдаррахмана б. Ну‘айма, раздели, выпороли и обрили. С врагами халифской власти Асад расправлялся суровее. В 107 г. х. нескольким аббасидским пропагандистам в Хорасане отрубили руки и ноги (кисти и ступни), а на следующий год еще двоих обезглавили и распяли.⁵⁴⁸ Но не эта жестокость положила конец его карьере, а жалобы хорасанцев на племенное пристрастие, которые надоели Хишаму, и он предложил Халиду сместить брата, что тот и сделал. В рамадане 109/20.XII.727‒18.1.728 г. Асад прибыл в Ирак и получил разрешение отправиться в хаджж. Было бы неверно ограничиться только рассказами о жестокости Асада – он в этом отношении был не хуже большинства правителей того времени. В отличие от многих «людей меча», правивших Хорасаном, он понимал необходимость сотрудничать с местной знатью, а не смотреть на них только как на покоренных. Вряд ли случайно, что в Ирак он прибыл в сопровождении хорасанских дихканов.⁵⁴⁹

Наместником Хорасана был назначен Ашрас б. Абдаллах ас-Сулами, которого характеризовали как доблестного и добропорядочного человека. Жители Мерва встречали его криками «Аллах велик», радуясь прибытию праведного правителя. Ашрас ревностно принялся за административные дела, для обеспечения порядка завел конную стражу, и казалось, в Хорасане наступит покой и порядок, но стремление к достижению недостижимого идеала привело к обратному результату. Он решил осуществить идею, которая провалилась в Хорасане при Умаре б. Абдал‘азизе – обратить всех жителей Самаркандского Согда в ислам. Абу-с-Сайда Салих, мавла племени дабба, которому поручили эту миссию, заявил, что возьмется за это только при условии, что принявшие ислам будут освобождены от джизьи. Ашрас согласился на это. Абу-с-Сайда не был иранцем и плохо владел согдийским, который он назвал «персидским», поэтому ему придали людей, владевших языком. Соблазнительная перспектива освободиться от налога обеспечила успех пропаганде ислама. Но вскоре Гурек, который как правитель Согда отвечал перед арабскими властями за выплату суммы дани, определенной договором с Кутайбой, заявил наместнику Самарканда, что все стали мусульманами и ему не с кого брать налог. Наместник известил Ашраса, и тот ответил: «В харадже сила ислама» (имея в виду не конкретно поземельный налог, а налоги вообще) и посоветовал продолжать брать джизью с тех, кто принял ислам не по убеждению, а ради освобождения от налога.

Аналогичное положение сложилось и в Бухарском оазисе, дихкане которого приехали к Ашрасу и заявили, что не осталось, с кого брать налог. Ашрас приказал брать джизью со всех. Согдийцы, принявшие ислам, подняли восстание, и 7000 человек стали лагерем где-то в семи фарсахах от Самарканда, к ним присоединился Абу-с-Сайда и многие арабы, осудившие действия Ашраса. Ашрас сместил наместника Са­марканда и послал туда ал-Муджашира б. Музахима ас-Сулами. Муджашир позвал к себе Абу-с-Сайда и его сторонников (среди которых оказался известный воин и поэт Сабит Кутна) и арестовал их. Возмущенные сторонники Абу-с-Сайда решили начать борьбу с наместником, но он уговорил их обратиться за советом к Ашрасу, тот сумел убедить часть из них в своей правоте, и наиболее опасный разворот событий – совместное выступление восставших согдийцев с частью арабов – был предотвращен. Абу-с-Сайда увезли к Ашрасу в Мерв, Сабит Кутна остался в тюрьме, а сбор налогов с новообращенных, сопровождавшийся унижением дихканов, продолжился с еще большей жестокостью. Согд восстал. По-видимому, как обычно, в руках арабов оставались несколько крупных городов в окружении восставшей страны. В дело вновь вмешались тюрки. Гарнизоны Самарканда и Бухары не в силах были справиться с положением, и на помощь им для подавления восстания направился Ашрас во главе хорасанской армии. Он остановился на западном берегу Амударьи, в Амуле, отправив к Бухаре Катана б. Муслима с 10 000 воинов. Далеко продвинуться он не смог и оказался осажденным согдийцами и тюрками в собственном лагере. Тюрки даже переправились через реку, намереваясь напасть на Амул. Арабская конница под командованием освобожденного Ашрасом Сабита Кутны отбросила их за Амударью. Войску Ашраса удалось продвинуться до Пайкенда, но здесь их встретило неожиданное препятствие: тюрки перекрыли канал, подававший сюда воду, люди и кони стали страдать от жажды. Пробиться к воде стоило больших усилий и потерь; при одной из попыток погибло 700 человек. Оживившееся после этого сражение окончилось только с темнотой, а ночью тюрки отступили, открыв дорогу к Бухаре. Бухара тоже оказалась в руках восставших. Под самой Бухарой у замка бухархудата, в миле от города, их встретила тысяча всадников. Завязалось сражение между замками и садами пригорода. Разделенные этими препятствиями, войска Ашраса раскололись на отдельные группы, сражавшиеся поодиночке, не зная друг о друге. Во время этих боев ихшид Согда Гурек, сопровождавший Катану, перешел на сторону восставших. Причиной называли оскорбительное отношение к нему (да и к другим дихканам) Ашраса, отобравшего у него во время этих боев последнюю чашу из драгоценного металла, посоветовав пользоваться посу­дой из тыквы.⁵⁵⁰

Ашрас дошел до Бухары и осадил ее, но вокруг в оазисе и в степи оставались большие отряды тюрок. По существу, осаждая Бухару, он и сам находился в окружении.⁵⁵¹ Отбиваться от тюрок и согдийцев приходилось и арабам на среднем Зеравшане в районе Дабусийи. Здесь одна из крепостей на большой дороге из Бухары в Самарканд, Кемерджа, выдерживала осаду в течение двух месяцев.⁵⁵² Примерно в это же время тюрки напали на Курдер в северной части правобережного Хорезма.⁵⁵³

Ашрас тоже не угодил своим хорасанским подчиненным, чья-то жалоба побудила Хишама сместить своего недавнего ставленника. Конечно, на это решение могла повлиять и не слишком успешная война в Мавераннахре. Взамен его в Хорасан по рекомендации Хишама был направлен ал-Джунайд б. Абдаррахман ал-Мурри, до этого лет пять управлявший Синдом. Он был назначен Умаром б. Хубайрой, но после смерти Йазида и смещения Ибн Хубайры Хишам утвердил его на прежнем посту. По-видимому, низовья Инда по восточному берегу вышли из-под власти наместника, и он через десять лет после завоевания этой области Мухаммадом б. ал-Касимом вновь прошелся по ней огнем и мечом, применяя при осаде зажигательные смеси. На первом этапе этой войны в плен к ал-Джунайду попал сын Дахара, убитого Мухаммадом б. ал-Касимом. Названия городов и областей, упоминаемые арабскими авторами, сильно искажены, и для более подробного изложения этих событий нужен специальный их разбор. В этой войне была захвачена огромная добыча и десятки тысяч невольников: будто бы добычи на 56 млн. дирхемов и 85 тыс. невольников.⁵⁵⁴ Несмотря на это, Халид почему-то сместил его, и он оказался при дворе Хишама, а когда открылась вакансия наместника Хорасана, ал-Джунайд приобрел это место ценой драгоценного ожерелья, подаренного им одной из жен Хишама.⁵⁵⁵ Назначение его произошло, по одним сведениям, в 111 г. X., по другим – в 112 г. х., скорее всего, весной 730 г.

Отправился ал-Джунайд на восьми почтовых лошадях, для пышности ему хотелось получить их больше, но Хишам дал предписание только на восемь. Он прибыл в Мере, когда Ашрас еще находился под Бухарой. Ал-Джунайд решил лично представиться Ашрасу. В Амуле ему объяснили, что с его небольшим эскортом появляться на другом берегу Амударьи опасно, но он переправился и отправил Ашрасу гонца с просьбой послать навстречу отряд сопровождения. Посланный отряд около Каракуля был перехвачен тюрками и отбивался от них, укрывшись за стенами какого-то заброшенного поселения. Вырваться удалось только после того, как группа, посланная в обход, проложила гать через болото и с тыла неожиданно напала на тюрков. Прибытие ал-Джунайда с семитысячным авангардом изменило ситуацию. Видимо, при нем была взята Бухара и разбиты союзники согдийцев. В боях погиб царь Шаша и захвачен в плен племянник хакана, которого, как ценный трофей, отправили халифу.⁵⁵⁶ Ал-Джунайд победителем возвратился в Мерв, сменив наместников Бухары, Герата и Балха. Предпочтение отдавалось мударитам; тем не менее Насра б. Саййара, признанного главу мударитов Хорасана, привели к новому наместнику, бахилиту, в позорном виде, в одной короткой рубахе, держа за ворот: бахилиты не могли простить ему Барукана.⁵⁵⁷ Но наместник-бахилит удовлетворился этим унижением Насра и иного преследования не предпринял.

Победа над тюрками не укрепила положение арабов в Мавераннахре – на следующий год тюрки вновь подошли к Самарканду вместе с отрядами шашцев, ферганцев и согдийцев, среди которых был Гурек и правитель Насефа (Нахшеба) ал-Ашканд. Наместник Самарканда Савра б. ал-Хурр запросил помощи у ал-Джунайда, жалуясь, что с наличными силами не сможет удержать даже стену округи Самарканда (периметр больше 30 км). Ал-Джунайд, планировавший какие-то другие операции и разославший часть войска на их проведение, заспешил двинуться на помощь Самарканду, хотя ему советовали сначала собрать все силы воедино. Судя по тому, что к Самарканду он подходил со стороны Кешша, можно говорить, что он прошел через Балх и пополнил свое войско за счет тамошних воинов. В Кешше перед ним встал вопрос, какой дорогой двигаться к Самарканду: короткой, но более трудной, через горы, или обходной равнинной, через ал-Мухтараку («Погорелое»), район, разгромленный и сожженный в 80 г. х. Ему посоветовали идти через горы, а не через место, заросшее кустарником и деревьями, которые противник может поджечь.

Пройдя одним ночным маршем, войско ал-Джунайда поутру на выходе из ущелья оказалось в четырех фарсахах от Самарканда. Воины стали завтракать, а посланная вперед разведка наткнулась на тюрков и повернула назад, преследуемая этими тюрками. Таким образом, ал-Джунайду пришлось вступать в бой сходу, не дав отдыха коням и людям. Сражение было настолько упорным, что в нем участвовали даже рабы с дубинами. Арабы спешно окапывались и спешивались, чтобы лучше противостоять тюркской коннице. Первый день сражения не принес перевеса ни одной из сторон, а в середине следующего дня прибыл сам глава тюрков (арабы называли его хаканом, но, скорее всего, это был не сам хакан) с новыми силами. Стало ясно, что вырваться из ущелья и пробиться к Самарканду не удастся. Ал-Джунайд послал гонца в Самарканд с просьбой о помощи, но Савра не хотел покидать надежные городские стены. Отчаявшийся и обозленный ал-Джунайд послал Савре очень грубый по форме приказ выйти из города и атаковать тюрков. Взбешенный Савра, мать которого была нелестно помянута, вышел из города, надеясь за ночь тайно дойти до ал-Джунайда. Его сборы не остались незамеченными, и на рассвете, когда он подошел к подножию гор,⁵⁵⁸ в фарсахе от ал-Джунайда его встретило тюркско-согдийское войско. Момент внезапности был утерян, тюрки отрезали арабов от воды и напали в полуденный зной на утомленное жаждой войско. У Савры будто бы было 12 000 воинов,⁵⁵⁹ но прорваться к ал- Джунайду они не смогли, а тот не нанес встречного удара. Вскоре Савра погиб, упав вместе с другими воинами в какой-то не замеченный им овраг. На пересеченной местности арабское войско раздробилось, и мелкие отряды легко стали добычей противника. Отряду в семьсот человек удалось пробиться в сторону Самарканда и к ночи укрыться за стеной укрепленного поселения. Гурек предложил им сдаться под гарантию их безопасности. Те, кто не поверил обещанию, ночью ушли, а сдавшиеся утром были приведены к хакану, сказавшему, что он не признает гарантии, данной Гуреком. Гурек в ответ на упреки в вероломстве сказал, что он всего лишь раб и воин хакана, и сдавшиеся были убиты.⁵⁶⁰

В ту же ночь ал-Джунайд, воспользовавшись тем, что противник отвлекся преследованием самаркандцев, вышел из ущелья и направился к Самарканду. Утром противник снова преградил ему путь. Когда положение стало критическим, ал-Джунайд пообещал рабам за участие в сражении освобождение, и плохо вооруженные рабы вступили в бой с храбростью, поразившей их хозяев. Видимо, за три дня боев и тюрки со своими союзниками понесли немалые потери и пропустили ал-Джунайда в Самарканд, остававшийся фактически беззащитным. Из всего войска, вышедшего с Саврой, спаслась только тысяча человек.

Тем временем хакан решил нанести удар в другом слабом месте – напасть на Бухару. Управляющий ею, Катан б. Кутайба, обратился за помощью к ал-Джунайду. Тот тоже не располагал большими силами. Советчики предлагали ему просить помощи у халифа, а потом кружным путем через Кешш, Насеф (Нахшеб) и Замм выйти к Амулу, что явно обрекало арабов Бухары на поражение.

Ал-Джунайд предпочел идти прямо на Бухару, приняв все меры предосторожности на марше. Он взял с собой семьи погибших воинов Савры, а в Самарканде оставил 400 пехотинцев и 400 конников. До Кермине ал-Джунайд дошел беспрепятственно, передовой отряд продвинулся до Тавависа в полусотне километров от Бухары и принес известие о приближении тюрков. Столкновение под Тавависом кончилось в пользу ал-Джунайда, и в день михраджана, в праздник весеннего равноденствия, он вступил в Бухару. Участники этого похода получили по 10 дирхемов бухарской чеканки и, передохнув, вернулись на зимние квартиры.⁵⁶¹ Тюрки на пару лет оставили Мавераннахр.

Для возмещения больших потерь хорасанской армии в этой кампании Хишам распорядился прислать из Ирака значительное подкрепление.⁵⁶² Конечно, позаботиться об их своевременной отправке должен был наместник Ирака, Халид б. Абдаллах, но не сделал этого. И, несомненно, за что-то в этом роде ал-Джунайд обзывал его грязной тряпкой, гиеной и безродным.⁵⁶³ В 114/732 г. ал-Джунайд совершил поход в Чаганийан, но не встретил там козней и возвратился назад.⁵⁶⁴

Расположенный южнее Хорасана и отдаленный от него несколькими горными хребтами, Сиджистан не подвергался нападениям тюрков, но положение в нем тоже не было стабильным. Полуразбойничьи отряды, формировавшиеся вокруг осколков хариджитского войска, разгромленного ал-Мухаллабом, доставляли властям немало беспокойства. В 107/726 г. группа хариджитов убила там начальника полиции, расправа над ними подняла остальных, и наместнику Йазиду б. ал-Арифу ал-Хамдани пришлось иметь дело с пятитысячным войском хариджитов, которые стали фактически хозяевами области. Видимо, удовлетворившись своей победой, хариджиты рассеялись, и новый наместник получил возможность в 109/727 г. совершить поход на Кабулистан, кончившийся, как и некоторые другие, тем, что слишком углубившееся в горы войско было окружено, и большая часть его погибла или была взята в плен.⁵⁶⁵

В то время как на границах с тюркским миром тенденция Халифата к территориальному расширению встречала серьезное противодействие, оборачивающееся чувствительными контрударами многочисленного и подвижного противника, на сухопутных и морских границах с Византией и Южной Галлией арабы продолжали активную наступательную политику, не встречая серьезного сопротивления.

В Малой Азии продолжались ежегодные летние походы на пограничную полосу, не приносившие территориальных приобретений. Сомнительно даже, что целью их могла быть богатая добыча, поскольку вряд ли что-либо можно было взять с людей, живших в условиях непрерывных войн. Похоже, что главной целью было сохранение оборонительного пояса в виде опустошенных земель. Находившиеся здесь крепости переходили из рук в руки, ту же участь разделяли и некоторые города. Так, Кайсарийа, 13 января 736 г. в очередной раз завоеванная Масламой, в 111/729‒30 г. была уже в руках византийцев, поскольку сообщается, что Са‘ид б. Хишам, совершив летний поход из Джазиры, «достиг Кайсарии».⁵⁶⁶ В ходе этих походов или, скорее, набегов, применялись и такие приемы, как выжигание посевов и пастбищ, вырубка плодовых деревьев.⁵⁶⁷ Обычно вторжение велось по двум направлениям: из Северной Месопотамии и из Северной Сирии, из Антиохии или Дабика. Эти походы так и назывались: «правый» и «левый». Крупные морские экспедиции после неудавшейся осады Константинополя не упоминаются, хотя, конечно, мелкие операции не прекращались.

Ответные удары византийцев, наносившиеся иногда по средиземноморскому побережью Египта, в этом десятилетии не упоминаются. Египет, расположенный как раз посередине восьмитысячекилометрового пояса Халифата, наряду с Аравией был самой спокойной и безопасной частью Умаййадского государства. Он не имел воинственных кочевых соседей, которые постоянно грозили бы ему вторжением, а внутри страны не было многочисленного сословия вооруженных феодалов, располагавших собственными вооруженными силами, как в Средней Азии, Иране и Закавказье. Соответственно и роль командующего, принадлежавшая наместникам, была здесь скорее номинальной, чем реальной – водить войска в походы наместникам Египта не приходилось – египетское наместничество со времени Абдал‘азиза было синекурой членов правящего рода. Зато тем большее значение приобретает глава финансового ведомства (сахиб ал-харадж).

При ал-Хурре б. Йусуфе, назначенном в мае 725 г., выдвигается энергичный и беспощадный Абдаллах б. ал-Хабхаб. Для коптов именно он ассоциировался с высшей властью в их стране: коптский историк Север б. ал-Мукаффа‘ именно его называет «царем Египта» при патриархе Теодоре. Ибн ал-Хабхаб провел перепись земель Египта, и, вероятно, на основании новых данных доложил Хишаму, что Египет может выдержать большее обложение, и увеличил его на один кират (т.е. на 1/24), а по другим данным – на 1/8. Второе представляется более вероятным потому, что в том же, 107 г. х. долготерпеливые копты впервые за годы арабского владычества подняли восстание на восточной окраине Дельты. Оно было быстро и жестоко подавлено.⁵⁶⁸ Видимо, после этого часть земель в этом районе обезлюдела. Сам ал-Хурр в этом году три месяца провел в Думйате во главе сменного гарнизона, а в феврале 726 г. нанес визит Хишаму.

Правление ал-Хурра оказалось непродолжительным. Между ним и Ибн ал-Хабхабом произошел какой-то конфликт, Ибн ал-Хабхаб написал на него жалобу, и халиф сместил своего троюродного брата, в зу-л-ка‘де 108/феврале 727 г. Существо жалобы не сообщается, но можно подозревать, что она касалась незаконного расходования средств на строительство караван-сарая (кайсарийи) для Хишама в Фустате. Для расчетливого халифа это было серьезным проступком.⁵⁶⁹

Новым наместником стал начальник полиции Египта Хафс б. ал-Валид, продержавшийся на этом посту около трех месяцев – вечером 15 мая 727 г., в ночь на пятницу, ему на смену прибыл Абдалмалик б. Рифа‘а. Приехал он тяжело больным и вскоре умер, передав власть своему брату ал-Валиду б. Рифа‘а. Хишам утвердил это назначение. При всех политико-административных переменах в Египте незаменимым оставался Ибн ал-Хабхаб. Он не только твердо держал бразды правления финансами, но случалось, выходил за пределы своих прямых обязанностей. Так, в 109/727‒28 г. он добился у Хишама распоряжения переселить из Палестины и Урдунны 3000 арабов из племен группы кайс в Египет: по 100 семей из бану наср, амир, хавазин и сулайм. Переселение их в некоторой степени изменяло баланс между йеменитами, составлявшими в Египте подавляющее большинство, и северными арабами. Кайситов поселили в районе Билбайса, близ тех мест, где за два года до этого восставали копты. Им поручили присматривать за земледелием (скорее, за земледельцами), собирать торговые сборы и пошлины и доставлять пшеницу в Кулзум (современный Суэц).⁵⁷⁰

В военных действиях против Византии Египет принимал участие своим флотом, базировавшимся в Александрии и Думйате. Об этих ставших рутинными набегах на византийские острова и побережья сообщается очень мало, может быть потому, что они не приносили территориальных приобретений.

Большое значение для расширения и укрепления власти Халифата на новых территориях имели военные действия на море в западной части Средиземноморья.

Наиболее активные морские операции велись в центре Средиземного моря. Инициатором их был наместник Ифрикийи Бишр б. Сафван, положение которого в административной иерархии было тождественно наместнику Ирака: как тот управлял всеми областями к востоку от Ирака, так этот управлял всей территорией за Ифрикийей. Раз­ница была только в том, что его резиденция была значительно дальше от столицы Халифата, чем Васит или Куфа, и халифы реже вмешивались в кадровые решения наместника Запада.

Северная Африка не испытывала такого сильного давления кочевого мира, как восточная часть Халифата. Здесь Сахара не позволяла концентрироваться кочевникам, и у них не было таких мощных политических объединений, как каганаты. В то же время редкие разрозненные оазисы в песках Сахары не сулили большой добычи и не вызывали у арабов желания расширять свои владения на юг. Зато на севере, за морем, лежали привлекательные в отношении добычи области Южной Европы.

Морские набеги на средиземноморские острова, как мы видели, начались, как только Халифат утвердился в Ифрикийе. При Бишре б. Сафване они совершались ежегодно: 106/724 г. – на Корсику и Сардинию, 107/735 г. – упоминается набег без указания места, 109/727 г. – на Сардинию. В конце 109 г.х., т.е. в начале 728 г., Бишр б. Сафван скончался, и на его место был назначен Убайда б. Абдаррахман ас-Сулами, прибывший в Кайраван в раби‘ I 110/14.VI‒13.VII.728 г. Как водится, он арестовал чиновников Бишра и приближенных к нему людей, а кое-кого и пытал.

Сменой власти, вероятно, объясняется отсутствие морской экспе­диции в 111/729 г. – после прибытия Убайды до начала осенне-зимних штормов оставалось два-три месяца. Зато на следующий год, летом 729 г. для набега были снаряжены 180 судов. Несколько тысяч воинов высадились и осадили какой-то город. Взять его до наступления штормов не удалось, и осенняя буря уничтожила эскадру, из которой вернулись назад только 17 кораблей.⁵⁷¹ Гибель флота не остановила набеги на Сицилию. Уже на следующее лето 112/730 г. из Тунисской бухты вышла новая эскадра под командованием некоего Сабита б. Хусайма, «из иорданцев», которая, пограбив Сицилию, благополучно возвратилась с добычей и пленными. Набеги на этот остров повторились в 112/731 и 114/732 гг.⁵⁷²

В те же годы арабы, овладевшие почти всем Пиренейским полуостровом, захватив в 719/720 г. Нарбонн, город на побережье за Пиренейским хребтом, вели военные действия в Южной Галлии.

Исходя из того, что наместники ал-Андалуса, организовавшие эти завоевательные походы и командовавшие ими, были назначаемы наместником Ифрикийи, можно было бы предположить, что действия на море и на суше координировались, но этого, по-видимому, не было. Вообще, сведения арабских источников о событиях за Пиренеями чрезвычайно скудны, лишь латинские хроники несколько помогают в этом отношении. Первым успехом после овладения Нарбонном был захват расположенной в двух днях пути Тулузы. Однако через год, в 721 г., арабы были выбиты оттуда. Следующим серьезным предприя­тием был поход 725 г. на восток от Нарбонна через Каркассонн до Нима и долины Роны.⁵⁷³ По-видимому, в этом районе арабам удалось сохранить свой контроль. По аналогии с ситуацией в Хорасане и Мавераннахре можно думать, что здесь в нескольких городах были оставлены небольшие сменные гарнизоны, обозначавшие наличие новой власти и обеспечивавшие своевременное поступление дани, оговоренной договорами. При наличии опасности и для новых завоеваний ал-Андалуса (как на востоке из Хорасана) отправлялась основная армия.

О событиях следующих шести лет ничего не сообщается. О том, что наместники ал-Андалуса не имели военных успехов, а, следовательно, плохо пополняли государственную казну, может косвенно подтверждаться их частой сменой. В двадцатые годы были смещены шесть или семь наместников, и лишь об одном из них, Абдаррахмане ал-Гафики, андалусский историк очень невнятно сообщает, что он дошел до ал-Ифранджа (страна франков) и погубил там свое войско, и погиб сам. Латинский источник позволяет точнее представить, о чем идет речь.

Летом 732 г. этот наместник во главе андалусской армии из Памплоны двинулся через Ронсевальское ущелье на север в Аквитанию, являющуюся независимым владением. Ее правитель Эдо встретил арабов только у впадения Дордони в Гаронну. Аквитанское войско не выдержало удара арабов и открыло им путь к столице области, Бордо. Эдо бежал на север во франкские владения. Арабы также двинулись на север, грабя монастыри и захватывая пленных и другую добычу. На территории Аквитании уже никто не мог оказать им организованного сопротивления. Опьяненный легким успехом, Абдаррахман ал-Гафики не удовлетворился достигнутым, а двинулся дальше и вторгся в пределы франкского государства. В октябре на реке, около города Пуатье, его встретила франкская армия во главе с самим майордомом, энергичным и храбрым Карлом Мартеллом. О том, каковы были силы противников и как протекало сражение, мы не знаем, известно только, что Абдаррахман был убит, мусульманская армия потерпела поражение, остатки ее бесславно бежали на юг к Нарбонну.⁵⁷⁴

Можно много гадать по поводу причин этого поражения арабов. Франкская армия могла быть сплоченней, Карл мог быть более талантливым полководцем, франки могли быть многочисленнее, наконец, если столкновение было неожиданным, Абдаррахман не мог успеть собрать воедино отряды, рассыпавшиеся в поисках добычи. Несомненно одно, поход Абдаррахмана ал-Гафики был грабительским набегом, при котором не предпринималось никаких мер по закреплению на легко завоеванной территории, франки же, отступая, только усиливали свои позиции; даже победив у Пуатье, арабы вскоре вынуждены были бы отступить.

Удача изменила мусульманам и на море. Летом 115/733 г. арабская эскадра, возвращавшаяся с добычей после набега на Сицилию, была перехвачена византийцами и сожжена, спастись удалось немногим.⁵⁷⁵ Эти два поражения, а может быть, просто недовольство Хишама размером дани, присылаемой из Ифрикийи, привели к смещению Убайды б. Абдаррахмана и назначению на его место Убайдаллаха б. ал-Хабхаба, прославившегося в Египте своими способностями увеличивать сбор налогов, за ним вроде бы осталось управление финансами Египта, которое он, уезжая, возложил на своего сына ал-Касима. Память о том, что он передал свои функции по финансовому ведомству сыну, породила представление, будто он объединил в своих руках управление Египтом и Магрибом, зафиксированное некоторыми источниками, хотя по достоверным сведениям наместником Египта в течение семи лет был ал-Валид б. Рифа́а.⁵⁷⁶

Прибыв в Кайраван в раби‘ II.116/10.V.734 г., Ибн ал-Хабхаб поручил управление Дальним Западом (примерно соответствует современному Марокко) с центром в Тандже (Танжере) своему другому сыну, Исма́илу, который туда не поехал, а поручил реальное управление Амру б. Абдаллаху ал-Муради. Наместником же ал-Андалуса стал Укба б. ал-Хаджжадж ас-Сулули. В том же, 116/734 г. Ибн Хабхаб отправил войско во главе с внуком Укбы б. Нафи‘ (см. т. III, с. 149 и 160) Абдаррахманом б. Хабибом, который прошел через Крайний Сус, то есть до Вади Дра, и вступил в «Страну черных», благополучно возвратившись из победоносного похода. В том же, 116/734 г. был предпринят набег на Сицилию, но суда, возвращавшиеся с добычей, были перехвачены византийцами. И хотя, как утверждает арабский источник, «Аллах обратил их в бегство», в плену у византийцев оказались два сына командующего арабской эскадрой и несколько других видных участников набега.⁵⁷⁷ Некоторым утешением могло быть только то, что на севере арабское войско под командованием Йусуфа б. Абдаррахмана в этом году из Нарбонна совершило поход в долину Роны и завладело Арлем и Авиньоном. Впрочем, удержаться там мусульмане не смогли: в 738 г. Карл Мартелл не только выбил их оттуда, но и осадил Нарбонн, выдержавший длительную осаду.⁵⁷⁸

Ибн ал-Хабхаб построил в Кайраване новую пятничную мечеть,⁵⁷⁹ а в Тунисе – новую верфь, склады и мастерские, необходимые для оснащения флота, то, что по-арабски называлось дар ас-сина‘а («производственный двор»), вошедшее в европейские языки в искаженной форме «арсенал».

Неудача набега 116 г. не остановила ал-Хабхаба. В 117/735 г. Хабиб б. Абу Убайда, возвратившись из похода в «страну черных», возглавил очередной набег на Сицилию. В следующем году арабский флот снова напал на Сицилию, византийцы пытались преградить им обратный путь, но потом пропустили без боя. В 119/737 г. арабский флот осадил какой-то город в Сардинии, но при неизвестных обстоятельствах значительная часть его потонула, скорее всего, из-за бури. В следующем году, как особо отмечается, морского набега не было,⁵⁸⁰ вероятно, из-за внутренних проблем.

Главной задачей Ибн ал-Хабхаба было не завоевание новых земель, а увеличение размеров дани с территорий и племен, установленных договорами, но можно было проделать ту же операцию, заменив коллективную уплату дани индивидуальным обложением, наконец, можно было лишить новообращенных мусульман налоговых льгот, полагавшихся мусульманам-арабам, переведя их из категории платящих десятину в категорию плательщиков пятины (хумс). Ибн ал-Хабхаб увеличил ставки подушного налога с иноверцев (джизйи) и перевел на хумс кого-то из тех, кто не должен был платить его, скорее всего, новообращенных мусульман-берберов. Источник, сообщающий об этом, приписывает эти меры наместнику Танджи, хотя вряд ли такое серьезное решение не принадлежало самому Ибн ал-Хабхабу. Жаловавшимся на беззаконие отвечали: «Вы – наша добыча, и можем делать с вами, что хотим».⁵⁸¹ Такой произвол порождал резкое недовольство, подогреваемое хариджитской пропагандой всеобщего равенства мусульман под властью выбранного халифа.

Взрыв не заставил себя долго ждать: в конце 121‒начале 122 г. вспыхнуло восстание, руководимое хариджитами суфритского толка. Главой этого движения был бывший торговец водой на базаре Кайравана, Майсара, которого арабские средневековые авторы непременно поминают с добавлением эпитета «презренный». Его сподвижником был некий Абдала‘ла б. Худай. Против них из Танджи вышел Амр б. Абдаллах ал-Кайси (или ал-Муради), но повстанцы разгромили его, сам Амр пал в бою, и войско разбежалось. Жители Танджи не смогли защитить город, берберы захватили его и учинили резню. Майсара оставил в Тандже Абдала‘лу, а сам отправился против Исма‘ила, сына Ибн ал-Хабхаба, находившегося в Сусе. Исма‘ил оказался не удачливее Амра б. Абдаллаха: в середине рамадана 12‒14.VIII.739 г. берберы совершили ночное нападение на лагерь Исма‘ила, он был убит вместе со многими воинами, многие попали в плен, а остальные бежали. Далее произошло что-то совсем непонятное. Как сообщает Халифа, Майсара послал военачальника, который убил Абдала́лу. Вероятно, после гибели Исма‘ила Майсара почувствовал себя достаточно сильным, чтобы стать единовластным вождем восстания.

Ибн ал-Хабхаб не мог оставить смерть сына безнаказанной. Он отправил против Майсары войско под командованием Халида б. Абу Хабиба. Генеральное сражение произошло в самом конце 122 или в самом начале 123 г. х. (в мухарраме), т.е. ноябре 740 г., на какой-то Мутной реке (Нахр ал-Кудр ?). Это сражение закончилось полной победой Майсары и гибелью Халида и ряда знатных арабов.⁵⁸²

Восстание берберов в Магрибе эхом откликнулось в ал-Андалусе. Бывший наместник Бишра б. Сафвана Абдалмалик б. Катан ал-Магриби поднял мятеж и отстранил от власти Укбу б. ал-Хаджжаджа, оставаясь хозяином ал-Андалуса до 123 г. х.⁵⁸³ Наконец, Ибн ал-Хабхаб нашел достойного усмирителя, некоего Абдаррахмана б. ал-Мугиру ал-Абди, который с такой жестокостью принялся за усмирение берберов, что получил прозвище «Мясник», однако, когда берберы собрали воедино свои силы, ему пришлось отступить.⁵⁸⁴ Это был уже 123 г. х., когда Ибн ал-Хабхаб был смещен за неспособность подавить восстание. Кроме того, стало ясно, что наместнику Магриба не справиться с восстанием местными силами и требуется подкрепление из центра.

Политика властей, направленная на увеличение налогов, в сочетании с беззаконием сборщиков налогов вызывали восстания не только свободолюбивых и воинственных кочевников – в 121/739 г. в Верхнем Египте восстали приученные веками к долготерпению копты. Для их подавления наместнику Египта Ханзале б. Сафвану пришлось посылать войска, беспощадно истреблявшие восставших.⁵⁸⁵ Народные восстания под знаменем хариджизма, как мы увидим далее, потрясли и крайний восток Халифата, Хорасан, исключая возможность восстановления позиций, утраченных за Амударьей под давлением Тюркского каганата. Лишь на Кавказе в эти годы Халифату удалось достичь некоторых успехов.

А в центре Халифата все эти годы велась безрезультатная война с Византией. Командовал военными действиями в основном сын Хишама, Му‘авийа, и только в 120/738 г. летний поход возглавил Маслама. Все сводилось к борьбе за пограничные крепости и укрепленные города, переходившие из рук в руки.⁵⁸⁶ Возможно, отсутствие заметных военных успехов с мусульманской стороны определялось необходимостью отвлекать значительную часть вооруженных сил из Верхней Месопотамии на борьбу с союзниками Византии, хазарами.

Сменившему Масламу Са‘иду ал-Хараши не довелось проявить себя на этом фронте: потеряв остроту зрения из-за катаракты, он попросил халифа об отставке. Хишам будто бы даже послал человека проверить зрение ал-Хараши и, получив подтверждение, удовлетворил просьбу об отставке.⁵⁸⁷ Наместником Закавказья вместе с Северной Месопотамией стал Марван б. Мухаммад, энергично взявшийся за борьбу с хазарами.

Со временем Марван, как и Маслама, стал героем арабского исторического предания, культивировавшегося на Кавказе. Рассказы о его победах над язычниками обросли легендарными деталями, и отделить правду от вымысла не всегда удается. Проще всего выявить числовые преувеличения, вроде того, что Марван пришел на Кавказ из Сирии со стодвадцатитысячной армией – армии такой численности быть не могло. Сложнее отойти от слепого следования порядку изложения средневековых арабских историков, чего не избегают и серьезные исследователи.⁵⁸⁸

Марван прибыл в Закавказье в 117/735 г., будто бы со стодвадцатитысячной армией из Сирии. Здесь сомнительна не только явно завышенная численность войска, но и сам факт прибытия Марвана из Сирии с каким бы то ни было войском, так как мы знаем, что сирийские войска, в том числе и из Северной Месопотамии, были заняты войной в Малой Азии. Со сравнительно небольшим войском он остановился в столице Армении, Дабиле (Двине), чтобы усилить свое войско армянскими воинами. Главное затруднение заключалось в том, что прижимистый Хишам в течение последних трех лет не выплачивал армянским конникам жалованье, обусловленное договором. Армянский историк сообщает, что ишхан Армении Ашот Багратуни сам ездил к Хишаму и сумел получить задолженную сумму в 100 000 дирхемов, сумму, подозрительно небольшую, если только не имелось в виду аналогичное число динаров. Можно думать, что дело не обошлось без вмешательства Марвана, которому было остро необходимо иметь надежный тыл в Армении для серьезной войны с хазарами. Ашоту же была необходима помощь Марвана в борьбе со своими соперниками Мамиконянами. Мамиконяны были отосланы в Сирию и там заточены в тюрьму. Пострадала и часть непокорных нахараров. Армянская кавалерия, возглавленная Ашотом, серьезно подкрепила силы Марвана.⁵⁸⁹

Неясно, происходило все это в период пребывания Марвана в Дабиле или частично пришлось на время пребывания его в ал-Касаке, селении южнее Куры, в 40 фарсахах от Барда‘а и в 20 – от Тифлиса, которое Марван избрал своей резиденцией.

По-видимому, в период междувластия, а может быть, еще при ал-Хараши, северная часть Аррана и Восточная Грузия вышли из-под власти Халифата, и Марвану пришлось начать их покорение, чтобы затем приняться за восстановление власти Халифата над горскими княжествами Восточного Кавказа, куда он послал два отряда. Один из них вторгся в Аварию на северо-западе Дагестана, которую арабы называли ас-Сарир, другой – в соседний Туман.⁵⁹⁰ В Сарире военные действия были связаны с осадой трех хорошо укрепленных крепостей, одна из которых, видимо, называлась Гумик. После их падения правитель пошел на переговоры и по мирному договору обязался уплатить контрибуцию в виде 500 юношей и 500 девушек, ежегодно поставлять в амбары Дербента 100 000 модиев зерна. Владетель Тумана, сдавшийся на милость победителя, по договору обязался дать 50 юношей и 50 девушек и ежегодно поставлять 20 000 модиев зерна. Марван отослал пленника к Хишаму, халиф милостиво принял его и отослал обратно, после чего Марван утвердил его во власти.

Упорное сопротивление арабы встретили в Хамзине. Здесь при взятии одной из крепостей произошла кровавая драма: Марван захватил в плен местных девушек и предложил одну из них на выбор самому храброму воину, но когда этот воин выбрал понравившуюся ему красавицу, гордая горянка заколола араба и бросилась со скалы. Разгневанный Марван приказал отрубить головы всем сдавшимся воинам. Возможно, по этой причине Хамзин был обложен более тяжелой данью, чем Туман – 500 невольников и 30 000 модиев зерна. Другие владения были обложены значительно меньшей данью: Шиндан – 100 невольников и 5000 модиев зерна, Табарсаран – только 5 000 модиев зерна.⁵⁹¹ Подчинением Табарсарана, расположенного в горах западнее Дербента, видимо, и закончилась кампания 117/735 г., если верить порядку перечисления завоеваний у ал-Балазури. Марван, согласно ал-Куфи, ушел зимовать в Дербент.

Для оценки удара, полученного горскими княжествами, важно было бы знать, кем были молодые люди, служившие живой данью арабам: рабами, которые просто меняли хозяев, или свободными, превратившимися в рабов, сверх захваченных в ходе боевых действий? К сожалению, понять это невозможно. Добыча и пленники доставались не только арабам, но и тем армянским воинам, которые присоединились к армии Марвана.

Очень важным для упрочения положения гарнизона главного форпоста Халифата на Кавказе, Дербента, было обеспечение его хлебом за счет поставок, установленных договорами. Как было сказано выше, Маслама переселил в Дербент 24 000 сирийцев, в том числе, несомненно, и членов семей; воинов среди них могло быть до 5000. В месячный паек воина кроме жиров входило около 25 кг зерна (считалось, что взрослому человеку в день нужно два ратла хлеба, т.е. 813 г). В год это составляет около 300 кг, значит, пяти тысячам воинов в год потребуется 150 000 т зерна. Перечисленные поставки зерна в Дербент составляли 180 000 модиев, модий же, употреблявшийся в Армении в раннем средневековье, равнялся 9,78 кг,⁵⁹² что соответствовало 1760,4 т., и это вполне обеспечивало пайком 5870 воинов. В завершение темы стоит отметить, что средняя рыночная цена молодого раба в центре Халифата (20 динаров) была эквивалентна 3 тоннам пшеницы, а красивые рабыни могли стоить в десятки раз дороже.

Кампания 118/736 г. началась вторжением в область Лакз в верхнем течении Самура. Ее правитель Вартан, сын Настаса, покинул свою столицу и отправился за помощью к хазарам, но по дороге, в Хамзине, его убили. По несколько сомнительной версии, его убил пастух, не знавший даже, с кем имеет дело.⁵⁹³ Голову убитого доставили Марвану, и он приказал продемонстрировать ее, вздетую на копье, упорно защищавшим столицу воинам. Гибель Вартана сломила их волю к сопротивлению, и они сдались на милость победителю. Марван приказал перебить всех воинов, а женщин и детей обратил в рабство. Непокорность Лакза была наказана значительным ежегодным налогом – 20 000 модиев зерна.

Точно датировано 118 г. х. только завоевание Лакза. Ал-Куфи говорит, что после этого Марван продолжал завоевания на Кавказе, не упоминая никаких названий. Возможно, что некоторые завоевания, которые, по словам ал-Балазури, предшествовали завоеванию Лакза, в действительности относились также к 118 г. х.

Обезопасив свой тыл покорением Восточного Кавказа, Марван, наконец, решил вернуться на территорию Хазарии. Каганат в это время, вероятно, был ослаблен какими-то внутренними неладами. Вряд ли случайно, что в течение двух лет, когда Марван хозяйничал на Кавказе, явно угрожая безопасности Каганата, хазары не оказывали противодействия и не откликнулись на призывы о помощи с Кавказа. Усилив свою армию отрядами горцев, Марван прошел в Аланию через Аланские ворота (Дарьяльское ущелье), а наместник Дербента У сайд б. Зафир прошел по приморской дороге к Баланджару. Соединенными усилиями этот город был взят, а за ним – Самандар. Отсюда объединенная армия, насчитывавшая, по словам ал-Куфи, 150 000 человек, направилась к столице Каганата, ал-Байда, и захватила ее. Хакан бежал в «горы». С этого момента мы оказываемся в области догадок и научных споров.⁵⁹⁴ Марван будто бы дошел до Славянской реки (Нахр ас-Сакалиба) и узнав, что хакан отправил против него сорока­тысячное войско, приказал одному из своих приближенных, некоему Каусаре, переправиться через реку с 10 000 воинов и устроить хазарам засаду. Переправившись, Каусара столкнулся с группой хазар, выехавших охотиться. Каусара напал на них и всех перебил, не зная, что убил и Хазартархана, командующего хазарской армией. Затем Каусара напал на хазар, и арабы разгромили их, убив 7000 и взяв в плен 10 000, остальные разбежались «по горам и лесам». Арабское войско дошло до пределов Хазарии и напало на сакалиба и других язычников, захватив в плен 20 000 сакалиба.

Хакан в отчаянии отправил к Марвану посланца, чтобы узнать, чего же он еще хочет, когда и так уже завоевал все царство. Марван ответил, что хочет, чтобы он принял ислам. Рассказ о принятии ислама хаканом является апофеозом всего повествования о хазарском походе Марвана – без него торжество победителя было бы неполным.

За 60 слишним лет со времени введения в научный оборот «Книги завоеваний» Ибн ал-Ас‘ама ал-Куфи достоверность его рассказа об этом походе не подвергалась сомнению, исследователи расходились лишь в локализации некоторых мест: ал-Байда, Славянской реки и места, куда бежал хакан.⁵⁹⁵ Последний из затрагивающих эту тему, С.Г. Кляшторный, отождествляет ал-Байда с Саркелом, который на кыпчакском диалекте значит «Белая крепость». Это представляется весьма вероятным, учитывая, что Река славян, почти без всякого сомнения, Дон, в Х‒ХІ вв. называвшийся Нахр ар-Рус (река русов); в то же время со­мнительно предположение, что горы, в которых будто бы укрылся хакан – Жигули.⁵⁹⁶ Дело в том, что весь рассказ о походе Марвана носит характерные черты такой устной обработки, когда реальные события обрастают подробностями, призванными изложить их так, какими они должны быть по представлениям рассказчика и слушателей, согласно каким-то излюбленным шаблонам. Такой рассказ еще не легенда, но и принимать его целиком на веру нельзя. Одним из таких шаблонов является обязательное принятие ислама побежденными. Конечно, в большинстве случаев такой результат победы считался желанным, но реальность оказывалась различной, и во многих случаях дело ограничивалось договором об уплате дани. При желании это можно было расценить как принятие ислама. Конечно, для Марвана было бы очень важно добиться принятия ислама хотя бы какой-то частью хазар, на что, похоже, указывает вариант рассказа об этом у ал-Балазури, согласно которому некий «набольший» (‘азим) хазар, напуганный многочисленностью войска Марвана, принял со своими людьми ислам и ушел вместе с Марваном, поселившим эту группу хазар между рекой Самур и Ширваном. Вполне возможно, что во время смелого броска Марвана к столице хакана какой-то из хазарских беков принял ислам и затем ушел вместе с Марваном, и это превратилось в рассказ о принятии ислама самим ханом. В этом случае вряд ли стоит искать конкретные горы, куда бежал хакан. Во всяком случае, приходится признать, что никаких иных следов принятия ислама хазарскими хаканами не имеется. Удивительно и то, что такая внушительная победа мусульманского оружия очень скупо отмечена в источниках. Можно, конечно, предположить, что историки аббасидского времени не склонны были останавливаться на описании побед главного врага Аббасидов на их пути к власти.

После возвращения из Хазарии Марван остался в Закавказье, вероятнее всего в Барда‘а. По сведениям Халифы, в 121/739 г. он совершил поход на столицу «обладателя трона», названную «Дом трона» (Байт ас-Сарир) и захватил три крепости.⁵⁹⁷ Упоминание завоевания трех крепостей, как и в 117 г. х., заставляет с подозрением относиться к этому сообщению, как и к иному варианту сообщения о событии 117 г. х. Такой разнос сведений об одном и том же событии по разным годам не уникален для ранних источников.

Ал-Балазури упоминает еще без даты и сразу после сообщения о гибели Вартаниса о договоре с ширваншахом, по которому тот обязывался принимать участие со своим войском в походах Марвана, причем при наступлении быть в авангарде, а при отступлении – в арьергарде.

Почти одновременно с восстанием берберов под знаменем хариджизма на Дальнем Западе, в 116/734 г., восстание хариджитов вспыхнуло на другом конце Халифата, в Хорасане. Возглавил его воин, отличившийся в войне с тюрками под Бухарой в 110/728 г. Цели восставших определялись расплывчатой формулой возврата к «Книге Аллаха и обычаю Пророка», под которой можно понимать что угодно. Неясна и конкретная причина, вызвавшая восстание. Скорее всего, это было резко ухудшившееся положение рядовых мусульман из-за неурожая предыдущего года, поднявшего цены на хлеб в 20‒30 раз.⁵⁹⁸ Ситуация была благоприятной для ал-Хариса. Наместник Хорасана ал- Джунайд б. Абдаррахман был тяжело болен и находился при смерти, смена власти наместника также сулила некоторый период ослабления власти. Джунайд в это время находился в немилости у халифа из-за женитьбы на дочери Йазида б. ал-Мухаллаба, полтора десятка лет тому назад пытавшегося отнять власть у Умаййадов. Хишам сместил ал-Джунайда, приказав новому наместнику, Асиму б. Абдаллаху, по прибытии в Мерв нещадно бить ал-Джунайда палками, невзирая на состояние здоровья. Ал-Джунайд избежал позорной смерти, скончавшись от водянки в мухарраме 116 г. х. (10.11‒11.III.734 г.). Из глухого горного района ал-Харис тем временем прошел к Йахудийе (Меймене), главному городу Джузджана. Вступив в него, он арестовал несколько своих противников, но им удалось бежать из-под ареста в Мерв и рассказать Асиму о происшедшем.

Ал-Харис не решился идти на Мерв и не остался в Йахудийе, а направился в Балх, окруженный областями, в которых власть наместника была чисто номинальной.

В районе моста Ата ал-Харис, имевший под своим командованием около 10 000 человек, столкнулся с арабским гарнизоном Балха, обратил их в бегство и вступил в город. Наместник Балха Наср б. Саййар бежал через другие ворота в Мерв.

Овладев значительной частью Хорасана, ал-Харис, несмотря на предостережения своих советников, решил напасть на Мерв. По пути к его войску присоединились новые добровольцы, и при подходе к Мерву численность была так велика (ат-Табари говорит о 60 000), что Асим б. Абдаллах стал подумывать о бегстве в Нишапур, чтобы в родных краях дождаться, когда халиф пришлет на помощь сирийцев. На мервских арабов он не слишком полагался. Но мервская верхушка не пожелала остаться один на один с хариджитами и предложила взять с мервцев клятву, что если они покинут поле боя, то разведутся с женами, а рабы их станут свободными. Такая «клятва разводом», кажущаяся нам несерьезной и даже смешной, была для арабов того времени очень серьезным обязательством. В этом обществе, где, казалось бы, царил неограниченный произвол грубой силы, слово «клятва», ценилось высоко. После того как мервцы разводом поклялись сражаться с ал-Харисом, Асим решился дать бой хариджитам.

Прямых указаний на социальный и этнический состав войска ал-Хариса не имеется. Лишь по косвенным данным можно заключить, что неарабы, страдавшие от налоговых притеснений и бесправия, составляли значительную его часть. На это указывает рассказ о некоем мервском витязе, который, выезжая на бой, сказал, что хочет потешиться с погонщиками ослов. О том, что эти погонщики ослов были неарабами, свидетельствует то, что он обругал своего противника по-персидски. Вместе с тем в стане Асима оказались все местные владетели областей, охваченных восстанием. Из этого можно заключить, что восстание имело не антиарабскую, а социальную направленность. Показательно, что на стороне наместника оказался и Мукатил б. Хаййан ан-Набати, глава воинов-мавлов Хорасана.

Ал-Харис подошел к Мерву с юга и был задержан на границе орошаемой зоны. Защитники Мерва разрушили мосты через каналы, чтобы обезопасить себя от внезапного нападения. Между противниками начались переговоры. Хариджиты предлагали руководствоваться Кораном и сунной пророка, а Асим обещал ал-Харису гарантию неприкосновенности, если тот примирится. Видимо, вместе с тем шли неофициальные переговоры между соплеменниками, в результате которых 2000 аздитов и какая-то группа тамимитов перешли на сторону наместника.

Ночью ал-Харис переправился к Мерву и поутру начал сражение, кончившееся его поражением.⁵⁹⁹ Потери его войска были сравнительно невелики: около сотни бойцов, но повстанцы из простонародья, плохо вооруженные и не имевшие военных навыков, разбежались – у ал-Хариса осталось лишь 3000 воинов.

Асим не воспользовался плодами своей победы и не стал преследовать ал-Хариса, чтобы добить его. Ал-Харис ушел в труднодоступные верховья Мургаба, собрал новые силы и снова стал хозяином положения в Хорасане.

Видя неспособность Асима справиться с мятежником, халиф сместил его и приказал наместнику Ирака Халиду б. Абдаллаху послать

в Хорасан брата Халида – Асада б. Абдаллаха. Узнав об этом (будто бы когда посланец Асада с отрядом прибыл в Данданакан на западной окраине Мервского оазиса), Асим поспешил заручиться помощью ал- Хариса. Он предложил ал-Харису в управление на законных основаниях любую область Хорасана и согласился вместе с ним написать Хишаму письмо с призывом прекратить беззакония и следовать Корану и сунне пророка.

Но было уже поздно. Прибыл Асад с сирийцами и куфийцами, не связанными с какими-либо местными интересами и группировками, и арестовал Асима, а посаженных им чиновников ал-Джунайда освободил. С Асимом он обошелся милостиво – потребовал лишь отдать 100 000 дирхемов казенных денег.⁶⁰⁰ Прибытие Асада датируется 117 г. х., начавшимся 31 января 735 г. н.э.

Асад решительно взялся за дело, нанося удар сразу по двум направлениям. Против ал-Хариса, продолжавшего находиться в верховьях Мургаба, был направлен Абдаррахман б. Ну‘айм ал-Гамиди, а сам Асад направился к Амулу, где сидел один из сторонников ал-Хариса.

Ал-Харис, несмотря на личную храбрость, проявленную в бою, потерпел поражение и с верными сторонниками ушел на восток в сторону Балха и Термеза. Там он мог опереться на крепости по берегу Амударьи, находившиеся в руках его сторонников. Но и здесь ему не удалось закрепиться надолго, а жители Балха присягнули Сулайману б. Абдаллаху ал-Хазиму (см. т. III, гл. 2). Самый значительный город у главной переправы на дороге из Мерва в Бухару, Амул, был осажден Асадом. Обладание этой крепостью было важно потому, что Бухара оставалась единственным большим городом, удерживаемым арабами в Мавераннахре. Другой город, Термез, находился на самом берегу Амударьи, далеко выше по течению. Его-то и решил захватить ал-Харис, однако термезцы оказали ему упорное сопротивление. Осада затянулась.

С этого момента движение ал-Хариса приобретает помимо его воли иную направленность. На помощь ему приходит ас-Сабл, владетель Чаганийана, и Ашканд, правитель Нахшеба. Так ал-Харис из борца за чистоту ислама превратился в союзника его врагов. Тем временем Асад осаждал Амул, обстреливая его из камнеметов, и вынудил осажденных начать переговоры. Предводителю повстанцев Асад пообещал следовать Корану и сунне, а главное, даровал всем помилование. Затем Асад пошел к Термезу. Неспособность ал-Хариса взять Термез и прибытие Асада охладили союзников ал-Хариса, сначала его покинул ас-Сабл, а затем ушел и Ашканд.

Лишившись поддержки, ал-Харис потерпел поражение от термезцев и ушел в Верхний Тохаристан в крепость Табушкан.

В небольшом отряде ал-Хариса произошел раскол, 450 воинов пожелали сдаться Асаду и остались в крепости, а ал-Харис с оставшимися ему верными воинами ушел за Сырдарью.

Оставшиеся в крепости послали к Асаду двух представителей с просьбой о помиловании. Посланцы получили его, но заплатили за это ценой предательства товарищей, сообщив, что в крепости недостаточно припасов и воды. Весной 736 г. Асад отправил к Табушкану шеститысячный отряд под командованием Джудайа б. Али ал-Кирмани, в котором для надежности было 2500 сирийцев. Этот отряд без особых усилий подавил последний очаг хариджитского сопротивления.⁶⁰¹

Разгром ал-Хариса б. Сурайджа позволил Асаду решиться начать восстановление арабской власти в Согде. В том же, 736 г. он совершил поход на Самарканд, но взять его не смог. Не удалась и его попытка перекрыть Зеравшан у Варагсара, главного вододелителя, отводящего воду в шесть магистральных каналов, орошающих область Самарканда, чтобы лишить самаркандцев воды. Видимо, начинался летний паводок, который смывал все, чем Асад, лично принимавший участие в работе, пытался запрудить реку. От Самарканда пришлось отступиться и возвратиться ни с чем.

В 737 г. Асад совершил поход на Хуттал, область в верховьях Амударьи, восточнее Вахша. Правитель области, ал-Джаш (Алджиш), после взятия крепости Загарзак бежал в Китай. Арабское войско рассеялось по Хутталу в погоне за добычей, и один из местных правителей известил об этом хакана, предлагая воспользоваться подходящим моментом и напасть на арабов. Хакан, находившийся в Невакете, в Семиречье, спешно собрал войско и двинулся на юг.

Через 17 дней тюркское войско появилось на западе Хуттала, отрезая Асаду путь для отступления к Термезу. Асад стал отступать к востоку и дошел до места, где вблизи были снежные горы, а Пяндж – достаточно мелок, чтобы переправляться через него вброд. Прежде всего были переправлены верблюды с нагруженной на них добычей. Охранять обоз было поручено Ибрахиму б. Асиму, в подчинении которого был правитель Чаганийана и какая-то группа согдийцев. Как мы видим, разделение шло не четко по линии арабы-неарабы. Если с Асадом был владетель Чаганийана, то в стане хакана оказались владетель Нахшеба и ал-Харис б. Сурайдж.

Начав переправу войска, Асад приказал каждому воину перенести с собой по овце. Переправа еще не закончилась, когда на горизонте появились тюрки и вступили в бой с арабским арьергардом. Теперь уже было не до спасения четвероногой добычи. Асад приказал скорее переправляться налегке. Арьергард не выдержал удара и бежал. Тюрки набросились на не успевших переправиться, многих перебили и взяли в плен, но все же основную часть войска Асаду удалось вывести из-под удара. Он поспешил на помощь своему ушедшему вперед обозу, который успел стать лагерем на каком-то острове и окопаться. Хакан все же опередил Асада и напал на обоз. Арабы и их союзники стояли двумя отдельными лагерями, и хакан напал на лагерь чаган-худата. Чаган-худат погиб в бою, войско союзников было разгромлено, и вся добыча Асада попала в руки тюрков. В плен попали как согдийцы с чаганийанцами, так и арабы. Подоспевший к этому моменту Асад не мог уже ничего изменить. Ему удалось только выручить арабскую часть обоза.

Противники разошлись, Асад поспешил к Балху, чтобы найти подкрепление и убежище за его стенами, а хакан ушел в Тохаристан к своему вассалу, йабгу. Праздник разговения (1 октября 737 г.) Асад встретил под Балхом или в самом Балхе.

Передышка была недолгой. В середине зимы, т.е., скорее всего, в феврале 738 г., хакан отправился добивать Асада. Гарнизон Хулма, крайнего восточного форпоста арабов, пытался задержать тюрков, но был отбит и укрылся в крепости. Пока Асад готовился к новой встрече с противником, хакан, по совету ал-Хариса б. Сурайджа, прошел по предгорьям южнее Балха в Хорасан, и войско его отдельными отрядами рассеялось по стране в поисках добычи.

После некоторого колебания – отсиживаться в Балхе или сразиться в поле – Асад выбрал второе. Ему с трудом удалось собрать 7000 человек. Чтобы увеличить их боевое рвение, Асад выдал каждому по 20 дирхемов, заняв для этого 120 000.

Оставив в Балхе Джудайа б. Али ал-Кирмани, он поспешно двинулся на запад, не дожидаясь подкреплений и отставших. И оказался прав: войско хакана рассыпалось по обширной территории в погоне за добычей, при нем осталось 4000 воинов и знатное окружение: карлукский йабгу Тохаристана, владетель Усрушаны, согдийские феодалы и самый энергичный противник Асада, ал-Харис б. Сурайдж.

Сражение началось наутро после прибытия Асада. На его стороне был численный перевес и неожиданность появления, но для надежности он включил в каждое из трех главных подразделений сирийских воинов. Бой был недолгим. Сначала ал-Харису удалось потеснить левый фланг арабов, но сказался их численный перевес, а внезапный удар с фланга, нанесенный отрядом владетеля Джузджана, довершил разгром тюрков. Хакан бежал. Арабам достался лагерь со всем имуществом и много женщин. В лагере хакана оказались находившиеся в плену мусульмане, которые обрели свободу.

Хакан бежал в Тохаристан под покровительство йабгу, а затем вместе с ал-Харисом ушел через Фергану в Семиречье, в Невакет, где вскоре был убит (как сообщает арабский источник, из-за пустяковой ссоры, возникшей при игре в нарды). Асад несколько дней простоял в лагере хакана, убивая и захватывая в плен ничего не подозревавших тюрков, возвращавшихся из набегов к ставке своего повелителя. На девятый день арабы победителями вступили в Балх; Джудай б. Али ал-Кирмани был отправлен добивать тюрков, рассеявшихся по Джузджану. Победа была столь велика и неожиданна, что халиф не сразу поверил гонцу, принесшему известие о ней, и стал перепроверять его рассказ. Для верности из Хорасана был вызван Мукатил б. Хаййан ан-Набати как человек свободный от арабских племенных пристрастий, и тот подробно рассказал о происшедшем.⁶⁰² По-видимому, летом, после разгрома тюрков, Асад предпринял новый поход на Хуттал, в котором в тот момент главной фигурой был какой-то Бадр-Тархан.⁶⁰³ Арабы осадили укрепленную резиденцию Бадр-Тархана, и он прибыл к Асаду для переговоров, предлагая выплатить контрибуцию в миллион дирхемов. Асад не принял этого условия замирения, но отпустил его невозбранно возвратиться в свою крепость. Однако вскоре Асад пожалел о своем великодушии и отправил гонца к командующему осадой с приказом убить Бадр-Тархана, если тот еще не успел войти в крепость. Гонец прибыл вовремя, и Бадр-Тархан был убит, а владения его завоеваны.⁶⁰⁴

Осенью 738 г. Асад было почувствовал себя на вершине славы. Порядок в провинции был восстановлен, непобедимый хакан был разгромлен и, более того, Каганат, распавшись на две половины, утратил прежнее могущество. В праздник михраджана, в день весеннего равноденствия, который Асад встречал в Балхе, принимая, по иранскому обычаю, дары вассалов, льстивый владетель Герата разразился речью, прославлявшей образцовое правление Асада, сравнивая его с заботливым домохозяином. Упомянул он, в частности, строительство Асадом хорошо обеспечиваемых постоялых дворов.⁶⁰⁵ Асад как истинно щедрый правитель тут же роздал все подношения своим приближенным.

Триумфатору не удалось долго наслаждаться плодами своих побед. В том же, 120 г. х., скорее всего в его конце (т.е. вскоре после михраджана), был смещен его брат и покровитель Халид б. Абдаллах. Причина смещения была самой обычной – неумеренное присвоение казенных денег. Стоит пояснить, что наместники не имели фиксированного жалованья. Из собранных налогов они должны были обеспечить местные нужды: выплатить жалованье, обеспечить содержание в порядке ирригационных систем, почты и так далее, все оставшееся отправлялось вышестоящей власти, вплоть до халифской казны. Размер поступлений из провинций не был жестоко фиксирован, но желательно, чтобы не был и меньше предыдущих лет. Часть средств, оставшихся на месте после удовлетворения местных нужд, была в полном распоряжении наместника, составляла его личный фонд (жалованьем это трудно назвать). В этих условиях трудно определить, где граница между законным и незаконным, и на вольности в присвоении средств со стороны наместника в пределах, считавшихся приличными, провинции смотрели снисходительно, гром гремел только тогда, когда наместник совсем зарывался. Так и случилось с Халидом, который за полтора десятилетия своего наместничества привык к беззаконности.

Наши источники не раскрывают приемы, которыми Халид б. Абдаллах совершал махинации с финансами вверенных ему территорий, приводится только несколько цифр, характеризующих масштаб операций. Упоминается 5 млн. дирхемов из собранных с каких-то имений и еще 20 млн., а также какие-то 13 млн., послужившие поводом для доноса на него. О его богатстве свидетельствует хотя бы то, что главе налогового ведомства Тарику б. Абу Зийаду по случаю обрезания сына он подарил 1000 коней, 1000 невольников и 1000 невольниц.⁶⁰⁶ Поручиться за точность этих цифр невозможно, но через Халида ежегодно проходило 36 млн. дирхемов жалованья (около 100 т. серебра); хотя большая часть этих денег появлялась в казне не в монетной форме, а в виде зерна, полученного в уплату хараджа, однако зерно поступало в оптовую продажу, и здесь открывались прекрасные перспективы спекуляции на колебании цен. Не брезговал этим и сам Хишам, предписавший Халиду не продавать зерно из его поместии, пока цена не станет высокой.⁶⁰⁷

На бескорыстие наместников никто и не рассчитывал – главное, чтобы они не выходили за рамки принятых размеров стяжательства и не ущемляли интересов самого халифа. За 14 лет правления Халид стал забывать об этом. Он даже как-то заявил, что не почитает за честь управление Ираком, что возмутило Хишама. К тому же стало известно, что доход с халифских имений меньше, чем мог бы быть, что постарались довести до сведения Хишама. Дополнительным поводом для смещения Халида б. Абдаллаха могло быть недовольство северных арабов, кайситов, предпочтением, в том числе и финансовом, которое он оказывал йеменитам.⁶⁰⁸ Проверка финансовой деятельности Халида велась под большим секретом: приближенный слуга халифа, евнух Хасан, прибывший в Ирак, отправлял свои донесения не халифу, а наместнику Йемена Йусуфу б. Умару чуть ли не тайнописью. Когда накопилось достаточно изобличающего материала, в Куфу секретно прибыл Йусуф под видом простого путника. В городе, проезжая квартал мударитов, он призвал жителей в мечеть, где объявил себя и приказал привести Халида. Был арестован не только Халид, но и его сын, а также Тарик и другие высокопоставленные лица, связанные с финансами. Все они были обложены огромными штрафами. По самым скромным данным (и, следовательно, более близким к реальности), Халид должен был заплатить за свою свободу 9 млн. дирхемов. Окружение Йусуфа считало эту сумму недостаточной, но он не изменил своего решения, сказав, что является заложником своего языка.⁶⁰⁹

Наместник Басры Билал б. Муса бежал из тюрьмы Йусуфа к Хи­шаму за спасением, но халиф выдал его Йусуфу, и тот пытками довел Билала до смерти. Узнав о жестокостях Йусуфа, наместник Синда ре­шил спастись, уйдя в поход, и военные успехи снискали ему располо­жение Йусуфа, но вскоре он был убит, оставив преемником Амра б. Мухаммада б. ал-Касима, продолжившего завоевания в Синде.⁶¹⁰

Асад скончался, скорее всего, в конце лета 120/738 г. от прободения язвы желудка, оставив своим заместителем некого Джа́фара ал-Бахрани, человека не выдающегося и вряд ли подходящего для этого поста. Однако он оставался на этой должности четыре месяца, пока наверху искали подходящего кандидата на пост наместника Хорасана. В конце концов Хишам остановился на Насре б. Саййаре как вожде мударитов Хорасана, не желая назначать представителя южных арабов и их союзников-раби‘итов.

Грамота о назначении пришла к Насру зимой, в начале 121/739 г. Таким образом, Асад скончался в ореоле славы, немного не дожив до возможного позорного смещения вслед за смещением брата с поста наместника Востока.

Арабские источники относят смерть Асада к 120 г. х., не давая более точного указания. Некоторую возможность уточнения дает сообщение о том, что в пору созревания груш он был еще жив⁶¹¹ и по-видимому, вскоре после этого умер. Там же указывается длительность правления Джа‘фара с указанием, что грамота о назначении Насра б. Саййара прибыла в раджабе 121/13.VІ‒12.VII.739 г. Но в этом случае между смертью Асада и назначением Насра должно было пройти не менее 9‒10 месяцев. Указанная дата прибытия грамоты не согласуется и с тем, что по одному из сообщений гонца, доставлявшего ее, в Сарахсе его застал снег.⁶¹² Такой факт запоминался лучше, чем календарная дата. Снег мог выпасть в январе-феврале 739 г., т.е. во втором или третьем месяце 121 г. х. В этом случае (если Асад умер в августе-сентябре), между его смертью и назначением Насра окажется 4‒5 месяцев.

Грамота о назначении Насра б. Саййара пришла не в Балх, наместником которого он тогда был, а сначала в Мерв, чтобы временный исполнитель обязанностей наместника сразу узнал об окончании полномочий. И уже оттуда весть о назначении пришла к Насру. Он, как водится, сместил прежнюю администрацию в крупных центрах и назначил новых амиров из мударитов, тогда как до этого предпочтение отдавалось южным арабам и союзникам-раби‘итам. Наср не отправился сразу в Мерв, а предпринял поход за Амударью, «в сторону Железных ворот» (т.е. Байсунского перевала). О цели этого похода и его результатах ничего не сообщается, и это позволяет думать, что похода как военного предприятия не было, просто Наср прошел в Мерв вдоль Кашкадарьи и вышел на мервскую дорогу, переправившись через Амударью у Зама или Амула.

Наср б. Саййар, всю жизнь находившийся в гуще политических и военных событий Хорасана, хорошо знал его проблемы и лучше любого человека со стороны мог взяться за их решение. Одной из важнейших было несправедливое налогообложение мусульман-неарабов, которые и после принятия ислама не освобождались от уплаты налогов, не уплачивавшихся арабами. Как мы видели в предыдущей главе, попытка Умара II решить эту проблему только расстроила финансы, а возврат к прежней практике привел к восстанию.

Система взимания налогов была неоднозначной: как уже говорилось, мусульмане обязаны были платить только благотворительный налог – закат, скотоводы – определенную часть скота, торговцы и ремесленники – определенный процент с капитала, земледельцы – 1/10 урожая (ушр). Иноверцы же платили вдвое больший земельный налог и (или) подушную подать (джизйу) соответственно уровню доходов. На практике все это нарушала система коллективной ответственности. Общая сумма налогов каждого вассального владения определялась договором с завоевателями, и вассальный владетель собирал ее по традиционным нормам под контролем мусульманских чиновников. Усложняет понимание функционирования этой системы терминологическая путаница: арабские историки называют налоговые поступления этого рода то хараджем, то джизйей; и то и другое имеет под собой основание, так как, с одной стороны, подавляющую их часть составлял поземельный налог, харадж, а с другой – их можно было считать джизйей, платой за право сохранять свое вероисповедание, пользуясь защитой со стороны мусульманского государства. Поэтому, встречая в средневековых источниках упоминания незаконного обложения мусульман джизйей, невозможно поручиться, что речь идет именно о подушной подати.

Как утверждает источник, не прошло и недели после заявления Насра о намерении восстановить справедливое обложение мусульман, как объявилось 80 000 мусульман, плативших неподобающие налоги, и 50 000 немусульман, не плативших обязательные для них налоги.⁶¹³ Неизвестно, насколько близки эти цифры к действительности и как такое количество немусульман могло укрываться от налогов. Можно только сказать, что Насру удалось обеспечить соблюдение прав новообращенных мусульман без заметного ущерба для казны.

Весной 739 г. Наср отправился в поход на Самарканд. Никаких деталей о нем не сообщается, кроме того, что упоминается Варагсар, из чего можно заключить, что город сразу не сдался и была попытка лишить его воды.⁶¹⁴ Так, остается неясным, овладел ли Наср столицей Согда. Ат-Табари говорит о возвращении Насра в Мерв и еще об одном походе в том же году, на этот раз за Сырдарью против тюрков. По-видимому, хакан Курсул счел появление арабской армии под Самаркандом вторжением в зону его интересов и стал готовиться к ответному шагу. Курсул с пятнадцатитысячным войском встретил Насра на левом берегу Сырдарьи. Это войско могло состоять из наемников, так как сообщается, что хакан платил воинам за месяц куском шелка ценой в 25 дирхемов, что соответствует среднему размеру жалованья воинов в те времена. В рядах врагов Насра находился и ал-Харис б. Сурайдж со своим отрядом. Исход этого противостояния решило пленение Курсула, будто бы случайно захваченного мусульманским передовым отрядом или разведкой, не догадавшейся, кто попал к ним в руки. Подобный сюжет не единичен в арабской историографии (ср. историю с убиением хазар-тархана в предыдущем разделе) – захват или убиение главного лица из стана противника по случайности. Царственных пленников обычно не убивали, за свое великодушие победитель получал признательность помилованного или хороший выкуп и добрую славу в придачу. Судьбу Курсула решило его признание в том, что он участвовал в позорном для арабов сражении «день жажды». Разгневанный Наср приказал отрубить ему голову, а за­тем тело облили нефтью и сожгли, чтобы тюрки не могли с почестью похоронить его кости.

Гибель хакана лишила его войско боевого духа, и оно отступило, открыв Насру дорогу к Шашу.

Рассказы о дальнейших событиях разрозненны и их трудно расположить в надежном хронологическом порядке. Кажется, Наср не сразу воспользовался открывшейся возможностью двинуться на Шаш, решившись на это только после приказа Йусуфа б. Умара расправиться с ал-Харисом б. Сурайджем. Какое-то время они стояли друг против друга лагерями, о чем можно судить по тому, что обе стороны использовали камнеметы. Крупное сражение между ними не упоминается, говорится лишь о том, что ал-Харис отступил после гибели одного из лучших воинов. Затем, по-видимому, Наср напал на Фергану, дойдя до городка Кува и захватив 30 000 пленных. Царь Ферганы вынужден был вступить в переговоры и заключить мирный договор с выплатой дани. Из Ферганы Наср возвратился в Самарканд, где в его окружении произошел серьезный инцидент. Два дихкана из отряда бухар-худата Тохшады, командовавшего арьергардом, пришли к Насру с жалобой на то, что бухар-худат вместе с наместником Бухары притесняет их. В ответ Наср только спросил их, почему они, приняв ислам, носят на поясе кинжалы. Отчаявшиеся жалобщики решили рассчитаться с обидчиками как благородные люди: закололи бухар-худата Тохшаду и наместника Бухары, и погибли сами. Наместника похоронили тут же, в его палатке, а из тела Тохшады его люди вырезали кости и отвезли в Бухару. Это могло быть тюркским обычаем, но именно так, только очищенные от мяса кости, хоронили и зороастрийцы.⁶¹⁵ Интересно и другое: почему Наср счел недостойным для мусульман ношение кинжала на поясе? По-видимому, на дихканах были золотые пояса, отмечавшие принадлежность к сословию благородных, пояса, на которые подвешивалось оружие. Арабы поясов не носили, а мечи носили на перевязи через плечо; видимо, считалось, что, приняв ислам, нужно принять и арабский способ ношения оружия.

После покорения Ферганы очередной целью Насра был бы Шаш. Его царь не стал испытывать судьбу и вступил в переговоры с Насром, тот поставил обязательным условием изгнание ал-Хариса б. Сурайджа из Шаша, и ал-Харису пришлось искать прибежища на севере, в Фарабе. Ни о каких иных условиях и размерах дани, установленной договором, не сообщается, известна только лишь одна любопытная деталь. После заключения договора к Насру приезжала мать царя, возможно, в составе делегации, доставившей дань, в любом случае ее появление у врагов сына свидетельствует о высоком статусе женщин в тюркском обществе до ислама.

Контроль над Ферганой и Шашем позволил Насру возвратить на свои места некоторых представителей знатных правящих родов, бежавших от Асада.

Возможно, договор с Шашем следует отнести к 122/740 г., полагая, что ат-Табари, занявший весь раздел, посвященный 122 г. х., рассказом о восстании Зайда б. Али, сконцентрировал все имеющиеся у него сведения о двух первых годах правления Насра воедино.⁶¹⁶

Начавшееся в 740 г. восстание берберов подавить силами африканского наместничества не удалось. Стало ясно, что необходимы свежие силы. К лету 741 г. в Сирии было собрано войско, насчитывавшее будто бы до 30 000 человек, командовать которым был назначен Кулсум б. Ийад. Оно прибыло в Кайраван в разгар лета.⁶¹⁷ Обстоятельства, казалось бы, благоприятствовали Кулсуму: вождь повстанцев Майсара умер, и хариджиты раскололись на две группы. Одни признали вож­дем некоего Халида б. Хумайда, другие – Салима б. Абу Йусуфа ал- Азди. Возможно, отсутствие при имени первого указания на племенную принадлежность не случайно – оно может указывать на неарабское происхождение этого хариджита и этим может объясняться раскол участников восстания. Однако угроза, возникшая с появлением сирийской армии, заставила суфритов объединиться.

Кулсуму потребовалось некоторое время, чтобы войти в дела провинции и привести в порядок африканскую армию, которая и в объединенной армии составляла особую единицу. Уже через два месяца Кулсум был в области Танджи (Танжера), где столкнулся с объединившимися силами повстанцев. По одной из версий рассказа о происшедшем сражении, Кулсум послал своего двоюродного брата Балджа б. Бишра, командовавшего сирийской конницей, совершить ночное нападение на лагерь повстанцев. Этот прием, нередко применявшийся арабами, на этот раз не принес успеха. Кочевники-берберы, сами, вероятно, совершавшие такие нападения, не потеряли голову от предрассветного нападения, быстро организовались и не только отбили нападавших, но и погнали их к их лагерю, где завязалось сражение. Балдж пытался контратаковать, но берберы сдерживали конницу, бросая под ноги лошадям шкуры, набитые камнями. Кулсум лично принял участие в бою, но переломить ход сражения не смог. Противник разделил войско Кулсума надвое, Балдж и Кулсум оказались разделены. В тесноте лагеря, где в беспорядке смешались кони и люди, невозможно было что-то предпринять. Кайраванцы бросились бежать, Кулсум был убит и сражение проиграно.⁶¹⁸

Победителям достался лагерь со всем имуществом и даже с семьями побежденных.

Организованно вышла из боя только сирийская конница под командованием Балджа. Салим б. Абу Йусуф преследовал сирийцев, но их арьергард отбил нападение, нанес преследователям большие потери, был убит и сам Салим. Несмотря на этот успех, путь на восток отряду Балджа был отрезан. Отступив на север, Балдж со своим воинами оказался блокированным в Сеуте.

Сражение, в котором погиб Кулсум, не датировано. Судя по хронологии более поздних событий, оно произошло на рубеже 741 и 742 гг.

Господству Халифата в Ифрикийи угрожали не только берберы крайнего Запада. После ухода из Кайравана основных вооруженных сил на Запад с Кулсумом на юге Ифрикийи активизировался некий Аккаша б. Аййуб ал-Фазари. О нем сообщается только, что он не претендовал быть вероучителем, по-видимому, он не принадлежал и к числу последователей Майсары, руководивших восстанием берберов. Воспользовавшись тем, что у Абдаррахмана б. Укбы, оставленного ведать Ифрикийей, после ухода Кулсума осталось мало войска, Аккаша подошел к городу Кабис (Габес), осадил его и поставил камнеметы. Однако камнеметы оказались слабыми и городу не повредили. Аккаша оставил Кабис в покое и пошел к Кафсе (Гафса; см. т. III, с. 215, карта). И здесь осада оказалась бесплодной. Тем временем в Кайраван возвратились остатки войска Кулсума. С их помощью Абдаррахман в сафаре 124/15.III.741‒12.1.742 г. разгромил Аккашу и тот ушел на запад в Тибну.

Хишам назначил новым наместником Магриба наместника Египта Ханзалу б. Сафвана. О том, что с ним была большая армия, не сообщается. Можно думать, что в Сирии собрать новую армию не было возможности. Ханзала выступил из Фустата 7 раби‘ II. 124/18.II.742 г. и прибыл в Кайраван в середине джумада I/26.III.742 г.⁶¹⁹ Если верить этим датам, то войско прошло примерно 2500 км за 38 дней, преодолевая в среднем около 66 км в сутки. Пехота, конечно, такого темпа не выдержала бы. Видимо, после прибытия Ханзалы в Кайраван войско еще долго подтягивалось, и этим можно объяснить то, что он не сразу начал активные действия против берберов.

Ханзала, кажется, не торопился встретиться с берберами в генеральном сражении. Военные действия продолжил Абдаррахман б. Укба, догнавший Аккашу к рамадану (начало – 7 июля 124/742 г.). Аккаша нашел прибежище в Тандже у Абдалвахида, вместе с которым по приказу Халида б. Хумайда направился на завоевание Ифрикийи. Ханзала отправил против них Абдаррахмана б. Укбу с воинами из Зеба, горной области на севере Сахары, из которой он только что выгнал Аккашу. 1 зу-л-кад‘а/6 сентября 124/742 г. это по случаю собранное войско было разгромлено. Абдаррахман пал в бою, и победителям достался весь лагерь. Лишь в начале 125 г. х., т.е. примерно в ноябре 742 г., Ханзале удалось собрать новое войско, которое 1 сафара 125/4.XII.742 г. также потерпело поражение. Положение Ханзалы было критическим. Ведь каждое поражение несло не только человеческие потери, противник завладевал всем вооружением убитых и его запасами в захваченном лагере. Ханзала стал собирать все наличные силы воедино. Он пишет амиру Туниса, чтобы тот готовился к обороне или уходил в Кайраван. Тунисцы предпочли второе, обстоятельства пошли на пользу Ханзале. Во-первых, Абдалвахид, опьяненный своими победами, решил, что имеет больше оснований возглавить общину суфритов, чем не отличившийся в боях Халид. Халид, узнав об этом, послал надежного соратника вразумить наглеца. Это могло заставить Абдалвахида поспешить завладеть Кайраваном, пренебрегая осмотрительностью. Во-вторых (что могло быть следствием спешки), они с Аккашей пошли раздельно, двумя разными дорогами. Собрав все, что было возможно, опустошив арсенал, Ханзала встретил Абдалвахида. Бой был упорным, то одна, то другая сторона переходила в атаку. Все кончилось, когда был убит Абдалвахид. Его голову принесли Ханзале, а он послал глашатаев возвестить о пощаде (аман) всем, кто сдастся. На этом битва закончилась.

Аккаша не стал рисковать и решил где-то отсидеться. Но желание получить пощаду оказалось сильнее желания продолжать войну, и люди Аккаши схватили его и связанным доставили к Ханзале. Аккаша умолял о помиловании, но был казнен. С этого момента восстание пошло на убыль.⁶²⁰

Вернемся к судьбе сирийцев, оказавшихся блокированными в Сеуте. Положение их оказалось незавидным: берберы не давали им добывать продовольствие, и через два-три месяца начался голод. Балдж просил наместника ал-Андалуса Абдалмалика б. Катана разрешить прибыть в ал-Андалус и прислать за ними суда. Абдалмалик и не возражал, и не торопился выручать собратьев. Его, конечно, не радовала перспектива получить посланца из Сирии с несколькими тысячами конников; коней, правда, сирийцы уже начали есть. К тому же переправе поначалу могли мешать зимние штормы. Наконец, месяца через три сирийцы смогли переправиться в ал-Андалус.

Было их около 7000, и эта сила могла заметно повлиять на положение в стране. Здесь взаимоотношения между арабами и берберами тоже были напряженными. Арабы не считали их равными себе со всеми материальными последствиями: меньшим жалованьем, ущемлением при разделе добычи, предоставлении худших участков при поселении и т.д. Пример успешного восстания собратьев в Северной Африке вдохновил андалусских берберов. В 742 г. весь полуостров к северу от реки Тахо оказался в руках восставших берберов. Абдалмалик б. Катан не мог справиться с восставшими собственными силами и обратился за помощью к сирийцам. Объединенная армия была, видимо, разделена на два корпуса, которыми командовали два сына наместника. Участие сирийцев переломило ситуацию. Берберы потерпели по­ражение на Тахо и у Тулайталы (Толедо), не смогли больше оказать организованного сопротивления, и началось их беспощадное избиение по всей стране.

Сирийцы стали требовать незамедлительно переправить их в Ифрикийу, наместник же предлагал подождать еще год и переправлять не всех сразу, а частями, с оставлением заложников. Возможно, он опасался, что, отправившись все вместе, сирийцы вполне смогут не возвратить суда.

Затянувшийся спор по этому поводу кончился острым конфликтом: сирийцы изгнали Абдалмалика из дворца, а на его место посадили Балджа. Правда, с наместником поступили миролюбиво, его не арестовали, а дали жить в собственном доме. Сыновья не смирились с переворотом и бежали: один в Мерилу, другой – в Сарагосу.

Балдж распорядился вывезти заложников-сирийцев, которых держал Абдалмалик б. Катан как гарантов выполнения сирийцами всех условий договора на острове Умм Хаким (Гибралтар). И тут выяснилось, что наместник лишил их продуктов и воды, так что один знатный заложник умер от жажды. Разгневанные сирийцы бросились к дому Абдалмалика б. Катана и распяли его на улице. На следующий день мавлы сняли его и, видимо, просто бросили тело. Арабы раскололись на два лагеря и даже некоторые из прибывших с Балджем покинули его. Противники Балджа объединились и подошли к Кордове. В августе 742 г. в местности под названием Аква Буртура Балдж встретил и разгромил своих противников, но получил две рубленые раны, от которых скончался через несколько дней.

Хорасан, несмотря на его удаленность от руководящего центра, с течением времени все более приобретал значение главного объекта аббасидской пропаганды. Традиционно антиумаййадская Куфа не могла претендовать на эту роль. Во-первых, кумирами куфийцев были Алиды, и пропаганда в пользу анонимного имама вряд ли могла пользоваться успехом. Во-вторых, близость центральной власти умаляла возможность ее успеха, к тому же пассивность аббасидской пропаганды в Куфе могла быть нужна для маскировки местонахождения центра организации.

Сложная ситуация в Хорасане и Мавераннахре, сложившаяся в первой половине тридцатых годов в связи с тюркскими вторжениями и хариджидским движением, была благоприятна для активизации аббасидской пропаганды, несмотря на некоторые провалы и казни неосторожных агитаторов. Но попадали в руки властей в основном представители низшего звена, знавшие очень мало, а то и совсем ничего, о руководителях движения. Серьезной опасности аббасидская организация в Мервском оазисе подверглась в 117/735 г., когда вместе с большой группой пропагандистов был арестован глава этой организации Сулайман б. Касир. Рядовых смутьянов казнили или изуродовали. Поступать так с Сулайманом и еще несколькими знатными людьми Асад б. Абдаллах не решился, опасаясь реакции их соплеменников, и в конце концов освободил их.⁶²¹ Скорее всего, он не подозревал, что в его руках находился глава всей организации.

Понятно, что неоднородность состава участников аббасидского движения определяла различия в восприятии его целей и неизбежное при этом религиозно-идеологическое содержание пропаганды. Взгляды и чаяния мавлов-иранцев и арабской верхушки неизбежно разнились. Характерным в этом отношении был случай с Аммаром б. Иазидом, прозванным ал-Хидаш («Оскорбитель»). Он был одним из первых пропагандистов, посланных в Хорасан,⁶²² но впоследствии стал проповедовать отказ от норм мусульманской религии. Узнав о таком кощунстве, Мухаммад б. Али послал в Хорасан Абу Хашима Букайра б. Махана для упорядочения тамошней организации, снабдив его посланием к хорасанским сторонникам, в котором, кроме прочего, содержалось предупреждение не верить Хидашу и не следовать его учению.⁶²³

Нет никаких данных, чтобы определить время прибытия Букайра в Мерв. Упоминание в письме ложной проповеди Хидаша говорит о том, что оно писалось до получения известия о казни Хидаша Асадом б. Абдаллахом в 118 г. х.⁶²⁴

С приездом Букайра в Мерве была окончательно оформлена структура организации. Ссылаясь на действия пророка в Акабе (см. т. I, с. 86‒88), Букайр выбрал 12 уполномоченных (накибов), которые, в свою очередь, выбрали себе помощников, чтобы общее их число достигло 70. Это ядро окончательно оформленной организации Букайр привел к присяге на верность. Главой этой организации был назначен тот же Сулайман б. Касир.⁶²⁵

Из Мерва Букайр отправился в Джурджан, который почему-то стал вторым после Мервского оазиса объектом внимания аббасидской пропаганды, и путь эмиссаров из Куфы или ал-Хумаймы в Мерв и обратно обычно пролегал через Джурджан. Здесь Букайр занялся сбором садаки в пользу имама, а затем через какое-то время проехал через Куфу и, захватив там Абу Саламу ал-Халлала, явился к Мухаммаду б. Али с отчетом и собранными подношениями.⁶²⁶

В Куфе в это время активизировались шииты, сторонники имамата Алидов, представлявшие опасность для деятельности сторонников Му­хаммада б. Али. Вождем шиитов на этот раз стал внук Хусайна Зайд б. Али.

Как уже отмечалось в предыдущей главе в рассказе о смерти Абу Хашима Абдаллаха и начале аббасидской пропаганды, передача главенства в роду Али б. Абу Талиба не была столь простой и однозначной, как спустя примерно столетия ее стали излагать шиитские историографы. Главенство в роде достигалось не наследованием благодати, а реальной значимостью того или иного члена рода из старшего поколения, в котором наряду с положением на генеалогическом древе имели значение личная энергия и талант, обеспечивавшие признание превосходства другими старейшинами. За понятием «старейшины» не скрываются глубокие старцы: мы видели, что почти все умаййадские халифы умирали, чуть перешагнув сорокалетие и даже не достигнув до него, продолжительность жизни алидской верхушки была примерно такой. После смерти Абу Хашима Абдаллаха соперничество внутри рода шло между потомками Хасана и Хусайна. Первые принадлежали к старшей линии и могли бы рассчитывать на естественное первенство, но их предок отрекся от власти, а его брат погиб мучеником в борьбе за нее, и это давало моральное превосходство Хусайнидам. А главенство, как мы видели выше, давало право распоряжаться значительными доходами с поместий, унаследованных от Али и Фатимы.

После смерти Али Зайн ал-Абидина первенство среди Хусайнидов перешло к его сыну Мухаммаду, прозванному его почитателями ал-Бакиром («Постигающим суть»). Он, действительно, был авторитетным знатоком религиозного предания и пользовался уважением среди правоведов Медины. Это положение его устраивало, и он не имел ни­каких политических амбиций. Его положение отличалось еще тем, что, будучи внуком Хусайна по отцу, он был в то же время внуком Хасана по матери, что, впрочем, не исключало существования длительного конфликта из-за права распоряжаться доходами с наследственных имений рода.

Мухаммад ал-Бакир скончался в Медине в 118/736 г., и главой потомков Хусайна стал не его сын Джа‘фар ас-Садик (признаваемый шестым имамом), а брат – Зайд б. Али. Он был человеком более решительным и честолюбивым. Последнее, может быть, подогревалось тем, что он в отличие от Мухаммада ал-Бакира, рожденного дочерью Хасана, был рожден рабыней из Синда, что ставило его в приниженное положение и заставляло восполнять этот недостаток возвышающими его действиями. Благодаря этому честолюбию и энергии Зайд еще при жизни ал-Бакира в каких-то случаях берет на себя задачу представлять свой род в конфликтных ситуациях, что должен был бы делать ал-Бакир. Именно он защищал интересы Хусайнидов в споре с Хасанидами о правах распоряжения доходами с наследственных поместий («вукуф Али»), в котором интересы противоположной стороны представлял Джа‘фар б. ал-Хасан б. ал-Хасан. Начало этой тяжбы относится еще к наместничеству Ибрахима б. Хишама, который был смещен в 114/732‒33 г. Вместе с этим он был связан с какими-то финансовыми предприятиями в Ираке: по одной версии, он продал наместнику Халиду б. Абдаллаху участок в Медине за 10 000 динаров, а затем присвоил его себе, не возвратив деньги, по другой – просто получил от Халида б. Абдаллаха какие-то деньги. Когда в 120/737‒38 г. Халид был смещен и, как водилось, был отправлен его преемником Йусуфом б. Умаром в тюрьму, где из него выбивали покрытие денежного дефицита, Халид заявил, что давал Зайду деньги, которые тот не вернул.

Какие-то переговоры с Халидом Зайд, несомненно, вел и вел их в присутствии своего двоюродного дяди Мухаммада б. Умара б. Али и Дауда б. Али б. Абдаллаха ал-Аббаса, родного брата Мухаммада б. Али, душеприказчика Абу Хашима, возглавлявшего Аббасидское движение.

Когда наместником Ирака стал Йусуф б. Умар, Халид б. Абдаллах, попавший в тюрьму, где его, по обычаю, пытали для ускорения финансового отчета, заявил, что давал деньги Зайду (вероятно, пытаясь этим объяснить часть недостачи).

Получив это признание, Йусуф б. Умар сообщил об этом Хишаму, и тот потребовал к себе Зайда (по одной из версий, Зайд находился в это время в Русафе, ища у халифа поддержки в разрешении имущественного спора с Хасанидами). Зайд поклялся халифу, что никаких денег у Халида не получал, и был отправлен к Йусуфу б. Умару для очной ставки с Халидом б. Абдаллахом в сопровождении упомянутых выше лиц. Из тюрьмы привели Халида б. Абдаллаха, облаченного в грубую шерстяную одежду. Йусуф спросил Зайда, давал ли Халид ему деньги. Зайд ответил: «Как же, дал бы он мне деньги, когда он бранил моих предков с минбара!». Халид б. Абдаллах ответил в том же духе. По одной из версий, на вопрос Йусуфа, почему в таком случае он заявил на Зайда, Халид ответил, что был озлоблен пытками. Зайд был оправдан и возвратился в Медину, а Халид – в тюрьму.

Судя по всему, дело, разбиравшееся Йусуфом б. Умаром, касалось лично Зайда (и, может быть, упомянутых лиц из его сопровождения), а не вопроса о доходах с земель, названных у ат-Табари вакфами Али б. Абу Талиба. Но и в споре о доходах с этих вакфов между потомками Хасана и Хусайна Зайд являлся одной из главных фигур.

Начало этой тяжбы трудно определить, ясно только, что разбором тяжбы занимался Халид б. Хишам, назначенный наместником Меди­ны и Мекки в 114/732‒33 г. Еще одним хронологическим ориентиром может служить отсутствие упоминания об участии в нем Мухаммада ал-Бакира, умершего в 118/736 г. По авторитетности он, конечно, превосходил Зайда и должен был бы представлять Хусайнидов. Процесс не был одноразовым актом, о чем свидетельствует тот факт, что внук Хасана, Джа‘фар б. ал-Хасан б. ал-Хасан, представлявший сторону Хасанидов, успел умереть и его место занял его брат Абдаллах. Согласно шиитской исторической традиции, Мухаммад ал-Бакир передал имамат своему старшему сыну Джа‘фару ас-Садику («Правдивому»), но главой рода стал Зайд.

Ат-Табари сохранил несколько вариантов рассказа об этом разбирательстве, но при довольно подробном изложении перебранки сторон ничего не говорится о предмете спора и аргументации сторон. Не пересказывая этого, можно сказать, что Зайд держал себя высокомерно по отношению к некурайшитам и получил в ответ замечание, что ему нечего гордиться своим происхождением, когда у него мать – рабыня. Оскорбленный Зайд напомнил о библейском Исмаиле, также рожденным рабыней. В этот или какой-то другой раз Абдаллах б. ал-Хасан, разозленный Зайдом, назвал его «сыном индуски», может быть, даже добавив какой-то нелестный эпитет. В конце концов, обиженный Зайд направился к Хишаму в Русафу, но и у него не нашел поддержки. Более того, Хишам, принимая его, будто бы сказал ему: «Дошло до меня, что ты, Зайд, поговариваешь о халифстве и тешишь себя надеждой на него, хотя ты сын рабыни». Зайд ответил тем же доводом, что Исмаил тоже был сыном рабыни. Параллелизм двух эпизодов с одинаковым обвинением и ответом заставляет думать, что один из них недостоверен. Ясно только, что большие претензии Зайда наталкивались на пренебрежительное отношение к нему чистокровных арабов.

Халиф отправил Зайда назад в Медину, но он оказался в Куфе. Дорога из Русафы в Медину через Куфу немного длиннее, чем через Дамаск, и выбор ее мог рассматриваться как ослушание. Но этот выбор вряд ли был случайным – Куфа была главным оплотом шиизма, и здесь Зайд заведомо мог рассчитывать на сочувствие и поддержку.

То, что нам известно из неопределенных рассказов о тяжбе Зайда с Хасанидами, вроде бы говорит о том, что в тот момент он не заявлял претензий на халифство, разве что могли быть ни к чему не обязывающие высказывания о своем праве на него. Слух об этом мог дойти до Хишама, но в ту пору словам без дела не придавали серьезного значения. В Куфе Зайд оказался в центре внимания шиитов, увидевших в нем реального вождя, здесь тайные помыслы стали обретать черты реальности. Опасность слишком длительного пребывания Зайда в Куфе была очевидна Иусуфу б. Умару, и он, подкрепленный еще настоянием халифа, стал требовать от Зайда возвращения в Медину. После четырех или пяти месяцев пребывания в Куфе, весной 739 г., Зайд покинул город. Но едва он достиг Кадисийи, как его нагнала группа наиболее решительно настроенных шиитов, которые сказали, что в Куфе его ждут 100 000 человек, а сирийцы малочисленны, и его ждет победа над Умаййадами. Зайд колебался, еще свежа была память о трагедии деда, слишком доверившегося обещаниям куфийцев, но соблазн стать выше всех и расправиться с обидчиками преодолел доводы разума (будто бы даже Абдаллах б. Хасан писал ему, предупреждая о ненадежности куфийцев) – Зайд возвратился в Куфу.

Возвращение Зайда, конечно, не могло остаться в секрете, тем более, что первое время, кажется, он и не особенно скрывался. Он женился на дочери одного из своих сторонников и первое время жил в ее доме, но затем стал менять места своего жительства, останавливаясь у своих приверженцев, принадлежавших к разным племенам сторонников, приводя их к присяге. Зайду удалось даже втайне провести два месяца в Басре, вербуя сторонников. Отношение иракских шиитов к Зайду было неоднозначным. Какая-то группа куфийцев обращалась к Джа‘фару б. Мухаммаду ас-Садику с вопросом, стоит ли присягать Зайду, и получила ответ: «Да, он самый достойный из нас». Агитаторы были разосланы по всему Ираку, и даже в Мосул. Имена присягнувших заносились в списки. Данные о числе присягнувших значительно расходятся: наименьшее, следовательно наиболее близкое к действительности, – 15 000 человек. В конце 739 г. было принято решение начать восстание 1 сафара 122/6 января 740 г. Дата явно определялась концом мухаррама, когда нельзя было вести военные действия.

Как раз в эти дни из поездки к Мухаммаду б. Али, приурочивавшейся к сезону паломничества, в Куфу возвратился Абу Хашим Букайр, руководитель аббасидской пропаганды. Ему тотчас сообщили о готовящемся выступлении Зайда и о том, что один из его людей, его сосед, перешел к Зайду. Букайр предрек гибель перебежчику вместе с Зайдом и запретил участвовать в восстании.

Зайд призвал своих сторонников собраться в ночь на среду в главной мечети, где большое стечение людей к последней вечерней молитве не обратило бы на себя внимания. Букайру сообщили, что Зайд собирает людей в мечети. Букайр снова решительно предостерег от участия в восстании. И это понятно. Он проигрывал и в случае поражения и в случае победы, так как победителем оказался бы не он, а Зайд.

Узнал о начале восстания и Йусуф б. Умар. Он тут же приказал амиру Куфы ал-Хакиму б. ас-Салту блокировать собравшихся в мечети. Стражники вошли в мечеть и заперли двери, а глашатаи объявили, что передвижение по улицам запрещается и виновных будут убивать. Город замер. А в это время Зайд с горсткой сподвижников вышел из дома Му‘авийи б. Исхака с зажженными факелами, возглашая условленный боевой клич «ал-Мансур» («Победитель»), но меры, принятые амиром, сделали свое дело. За ночь к Зайду присоединилось только 218 человек. Зайд потерял главное, чего нельзя вернуть – время.

А Йусуф б. Умар времени не терял. Вечером он выслал в Куфу разведку, которая убедилась, что город спокоен, а утром Йусуф в сопровождении курайшитов и другой знати расположился на холме между Хирой и Куфой и послал в Куфу начальника своей полиции ал-Аббаса б. Са‘ида с двухтысячным отрядом, придав ему 300 знаменитых лучников из ал-Кикана и Бухары (см. т. III, с. 134, 178).

Зайд простоял на месте до утра, ожидая подхода сторонников и кажется, большого пополнения не дождался. С рассветом он повел свой небольшой отряд в центр города, к главной мечети. Расположение большинства кварталов неизвестно, и проследить его путь можно только на одном отрезке – от Кунасы до квартала киндитов в юго-юго-западном углу города. После нескольких столкновений с полицией и сирийскими разъездами Зайд вышел к мечети. Повстанцы подошли к запертым воротам, размахивали знаменами на копьях, показывая их поверх ворот и призывая: «Куфийцы! Выходите из унижения к величию, выходите к вере и этому миру!» Но ворота не открылись, и подоспевшие сирийцы отогнали отряд Зайда. Он отошел на северную окраину города, к складам Дар ар-ризк. К этому времени ряды повстанцев пополнились, и они смогли не только выдержать удар сирийской конницы, но и отбросить ее к центру города, нанеся заметные потери. А вечером ар-Раййан вообще увел своих воинов из Куфы в Хиру.

Утром 7 января (четверг) Йусуф б. Умар отстранил ар-Раййана от командования и назначил на его место начальника полиции Аббаса б. Са‘ида.

Ал-Аббас попытался атаковать Зайда в конном строю, но около Дар ар-ризка лежали штабеля леса, оставлявшие только узкий проход. Сирийцам пришлось спешиться. Потеряв в упорном бою около семи­десяти человек убитыми, сирийцы отступили. В конце дня сам Йусуф б. Умар построил сирийцев в боевой порядок, и они снова атаковали Зайда, и на этот раз оттеснили его отряд в ас-Сабху, полосу солончаков между городом и Евфратом, а оттуда мимо квартала бану сулайм к какой-то дамбе. Наконец между Бариком и Раввасом Зайд остановился, чтобы дать бой. Его люди держались стойко и отбили все атаки пехоты и конницы ал-Аббаса. Йусуф б. Умар послал на помощь ему бухарских и киканских лучников, которые, оставаясь в безопасности от мечей противника, стали выбивать воинов Зайда. Несмотря на это, воины Зайда упорно держались до наступления темноты, когда одна из стрел пробила Зайду лоб. Превознемогая боль, Зайд, не слезая с коня, вывел своих воинов из боя. Сирийцы тоже вышли из боя, полагая, что он прекратился из-за наступления темноты.

В дом какого-то мавлы на Почтовой улице (Сиккат ал-барид) Зайда уже внесли, и он вскоре скончался. Чтобы скрыть место погребения Зайда, землю над могилой тщательно разровняли, а потом на это место пустили воду, окончательно замывшую все следы.

Остатки отряда повел из Куфы сын Зайда Йахйа, которому не хватило возможностей и авторитета, чтобы продолжить борьбу. Отряд дошел до пустоши Субай, а затем стал рассыпаться, и к утру с Йахйей осталось около десятка сподвижников отца.

Утром Йусуф распорядился обыскать дома в поисках укрывшихся раненых повстанцев. Женщин выводили во двор и начинали обыск дома. Еще важнее для властей было обнаружить захоронение Зайда. Место хитроумно замаскированного захоронения на следующий день указал гулам Зайда, родом из Синда. Тело извлекли, обезглавили и рас­пяли в Куфе, а голову отослали Хишаму.⁶²⁷

В обширном рассказе о восстании не упоминается, какие группы куфийцев поддержали Зайда, но, судя по упоминанию некоторых его сподвижников, можно думать, что значительную часть повстанцев составляли мавлы, и совершенно очевидно, что племенная верхушка в восстании не участвовала, и это обусловило нейтралитет большинства горожан. Выступление вместе с Зайдом сторонников другого «имама из рода Мухаммада», Мухаммада б. Али, вряд ли обеспечило бы в этих условиях победу восстания. Букайр б. Махан, видимо, лучше, чем Зайд, чувствовал настроения куфийцев и следовал совету своего имама – ждать удобного момента. А пока эмиссары из Куфы регулярно посещали Хорасан, вербовали влиятельных сторонников и собирали садаку Мухаммаду б. Али.

После поражения восстания Йахйа б. Зайд с небольшой группой приверженцев направился в Хорасан, где можно было найти сторонников среди хариджитов и других оппозиционных элементов. Однако этот расчет, как мы увидим, не оправдался, так как власть наместника укрепилась по сравнению с тем, что было три-четыре года назад.

Между тем военно-политическое положение в Хорасане, на обострение которого рассчитывала аббасидская пропаганда, при Насре б. Саййаре явно стабилизировалось. Покорение Ферганы и Шаша отвело угрозу неожиданных нападений из-за Сырдарьи, что лишало согдийцев надежд на помощь со стороны против арабов. Да и тюрки после нескольких поражений погрязли в междоусобицах и не представляли в этот момент серьезной опасности. Появление в Хорасане ал-Хариса б. Сурайджа грозило большими неприятностями. Оставались еще согдийские дихканы, бежавшие к тюркам, спасаясь от преследования после подавления их восстаний. Теперь им трудно было рассчитывать возвратиться в свои владения с оружием в руках. Видимо, по их инициативе начались переговоры с Насром о возвращении на родину. Наср тоже был заинтересован в уменьшении числа внешних врагов. Дихканы были готовы возвратиться при условии, что их не будут преследовать за войну с арабами и отступничество от ислама, а также не потребуют уплаты налогов за минувшие годы. Наср принял их условия, и согдийцы возвратились в свои владения в 122/740 г. Где происходили эти переговоры и сколько человек возвратилось – неизвестно.

Многие в окружении Насра осуждали его за попустительство врагам ислама, на что тот отвечал, что если бы упрекающие так же хорошо, как он, знали, насколько опасен этот противник, то не стали бы его осуждать. Недоволен был и Йусуф б. Умар, который хотел видеть на посту наместника Хорасана другого человека. Он воспользовался случаем, чтобы объяснить Хишаму, что причиной странного решения Насра является его дряхлость и неспособность управлять Хорасаном. Не ограничившись письмом, Йусуф прислал к халифу человека из окружения Насра, который повторил ту же ложь о дряхлости Насра. Хишам все-таки не поверил этому и нашел хорасанца, заверившего его, что Наср, несмотря на преклонный возраст, бодр духом и телом. Интрига Йусуфа провалилась.⁶²⁸

Объяснить это можно только тем, что Наср представлялся Йусуфу слишком независимым, а Салм б. Кутайба, которого он хотел видеть наместником Хорасана, был бы послушным исполнителем его воли.

Примирение с наиболее воинственно настроенными согдийскими дихканами избавило Насра от необходимости предпринимать в следующем году поход в Мавераннахр. Вообще, 124/742 г., видимо, был мирным для всего центра и востока Халифата, так как у арабских историков о нем сообщается чрезвычайно мало. Лишь на Крайнем Западе продолжалась ожесточенная война с восставшими берберами.

Плоды стабильности: монументальное строительство

Многочисленные войны, восстания и мятежи, истощавшие пограничные провинции Халифата, не касались его центра; накапливавшиеся там богатства способствовали развитию монументального строительства, прежде всего в вотчине Умаййадов – Сирии и Палестине.

Кроме хорошо датированных построек ал-Валида, упомянутых ранее, на полупустынных окраинах Сирии и Иордании насчитывается до трех десятков развалин построек разного назначения, относимых к умаййадскому времени.⁶²⁹ Из них наиболее интересны три дворцовых комплекса: Каср ал-Хайр⁶³⁰ аш-Шарки (отождествляемый с резиденцией Хишама – Зайтуной),⁶³¹ Каср ал-Хайр ал-Гарби и Хирбат ал-Мафджар. Последние можно отнести к периоду между концом правления ал-Валида I и началом правления ал-Валида II, поскольку смутное время, начавшееся после смерти Хишама, как мы увидим далее, не благоприятствовало монументальному строительству.

Рис. 5. Схема дворцового комплекса Каср ал-Хайр ал-Гарби

Рис. 6. Дворец Каср ал-Хайр ал-Гарби. План

Наиболее интересен как дворцово-усадебный комплекс Каср ал-Хайр ал-Гарби. Он расположен на магистральной караванной дороге из Дамаска на Евфрат, в 60 км западнее Тадмура (рис. 5). Возможность оседлой жизни в этом районе обеспечивала большая плотина (365 м в длину и 20,5 м в высоту в центре), перегораживавшая вади ал-Барда к востоку от дороги. Образовывавшееся ею водохранилище объемом около 3 млн. м³ могло обеспечить орошение не менее 1000 га, но достоверно известен только участок в 300‒400 га. Время возведения этой плотины, а соответственно, и время появления здесь оазиса неизвестно. Во всяком случае, судя по остаткам византийских, а может быть, и более ранних построек, дворцовый комплекс возник не на пустом месте.

Канал, начинающийся от плотины, идет на северо-запад; на пятнадцатом километре от него отведен влево рукав, снабжавший водой дворец и баню при нем. Далее канал пересекает дорогу, а за ней находится квадратный водоем (60 х 60 м), из которого, вероятно, выходили мелкие оросительные каналы. В 400 м за водоемом канал протекал мимо квадратной постройки, которая определяется как караван-сарай (хан). Внутри квадрата сырцовых стен на каменном цоколе находился обширный двор, вымощенный кирпичом, с бассейном в центре, окруженный со всех четырех сторон галереей. По стороне, противоположной входу, и по боковым сторонам были узкие помещения, длиной по 40 м, с двумя входами в каждом. Эти помещения явно служили стойлами для лошадей или мулов и могли вместить 60‒70 животных. Лишь шесть помещений по обеим сторонам от входа можно считать предна­значенными для людей. Такая планировка, отличная от планировки известных более поздних постоялых дворов, заставляет усомниться в том, что эта постройка была постоялым двором (ханом), скорее это – большая конюшня, принадлежавшая владельцу дворца.

В полукилометре ниже по течению от канала вправо отведен проток, на котором стояла водяная мельница, далее поток сливался с основным руслом. Затем канал пересекал обширный парк (хайр), обнесенный глинобитной стеной (1055 х 426 м). Канал был не единственным источником водоснабжения парка. Левее его ложбина, являвшаяся продолжением вади, была перегорожена полукруглой дамбой с тремя, веером расходившимися стоками, изливавшимися в парк. Нам может показаться странным расположение парка почти в двух километрах от дворца, но в ту пору, когда все это было живо, и все здесь было покрыто зеленью, это воспринималось иначе. Дворец представлял собой квадратную в плане двухэтажную постройку из кирпича-сырца с обширным внутренним двором, в который выходили все помещения (рис. 6). Внутрь вел единственный вход, фланкированный двумя полукруглыми башнями. Парадная часть находилась в стороне, противоположной входу. Она делилась на три одинаковых блока богато декорированных помещений. В каждом из них имелось отхожее место с керамическими трубками для стока нечистот, шедшими также и со второго этажа. Дворец снабжался водой не только из канала, но и сбором дождевой воды. Всего для хранения воды имелось три подземные цистерны.

В декорировке здания широко использовалась резьба по штуку. Наряду с геометрическим и растительным орнаментом в декоре широко использовались рельефные и мелкие статуарные изображения людей (рис. 7). Резной штук украшал не только интерьеры, но и ворота, и часть поверхности наружных стен. Часть интерьеров покрывала роспись в виде разноцветных полос, имитирующих мраморную облицовку, широко использовались растительные мотивы, а стены некоторых помещений украшали панно с изображением всадников и животных (рис. 8). Основная часть декора явно выполнена мастерами византийской школы, но встречаются фрагменты, выполненные руками месопотамских мастеров.

Рис. 7. Образцы резного штука из дворца Каср ал-Хайр ал-Гарби

Рис. 8. Роспись из дворца Каср ал-Хайр ал-Гарби

К северо-западу от дворца находилась баня. В ней, как и в планах всех известных нам бань того времени, выделяется своими размерами первое от входа помещение, которое по расположению можно было бы назвать предбанником, но назначение его не столь прозаично. Это – своего рода клуб, или даже концертный зал, в котором владелец дворца кейфовал после мытья в кругу приближенных, потягивая разведенное водой вино и услаждая слух музыкой и пением, а зрение – созерцанием росписи стен. В противоположность Кусайр Амру, где роспись сохранилась во всю высоту, здесь были отмечены лишь только следы краски.

В отличие от этой степной резиденции дворцовый комплекс Хирбат ал-Мафджар («Развалины ал-Мафджара») расположен в густо населенном Приорданье, в северо-западной окраине Иерихона, что и определило более компактное расположение составляющих элементов комплекса, в который входят дворец, мечеть, баня и небольшой сад с павильоном. Весь этот комплекс обнесен каменной стеной, образующей не совсем правильный прямоугольник со сторонами 135 х 110‒115 м (рис. 9). По-видимому, первым был построен дворец. Это типичное квадратное в плане здание с внутренним двором 65 х 65 м, окруженным галереями.

Рис. 9. Дворец Хирабат ал-Мафджар. План

Северо-западнее дворца находилась баня, примечательная размером и планировкой своего аванзала. В плане это квадрат, с двумя или тремя апсидами (рис. 10). Эта совершенно уникальная для мусульманской архитектуры планировка, несомненно, родилась под влиянием византийской церковной архитектуры, отдаленным образцом могла быть даже константинопольская Святая София. Если взять на себя смелость пофантазировать, то можно даже предположить, что причиной появления такого подражания могла быть неудачная осада Константинополя. По сравнению с этим залом, щедро украшенным резьбой по камню и штуку, с мозаичными полами, часть бани, предназначенная для мытья, в пять раз меньшая по площади, выглядит жалким придатком (рис. 11, 12).

Рис. 10. Интерьер аванзала бани в Хирбат ал-Мафджар. Реконструкция

Рис. 11. Резная розетка из Хирбат ал-Мафджа

Рис. 12. Мозаинка из Хирбат ал-Мафджар

Здесь с особой очевидностью выступает публичная, парадная, функция аванзала. Он явно был рассчитан на большее число присутствующих, чем возможное число моющихся. По площади он превосходит даже мечеть, не говоря уж о помещениях дворца. Недаром Р. Гамильтон, описывая баню, называет аванзал диваном.⁶³²

Рядом с дворцом находился парк площадью 60,7 га, что для такой густо населенной области было свидетельством большого богатства владельца. Дворец и сад снабжали водой каналы, выведенные из трех источников и переброшенные через глубокие овраги по арочным акведукам, которые, вероятно, были старше дворца. На одном из этих каналов стояла водяная мельница, обеспечивавшая многочисленных обитателей дворца мукой. Время постройки этого дворца и имя его владельца неизвестны. Р. Гамильтон считает, что он был разрушен землетрясением в 746 г.⁶³³

Единственный дворцовый комплекс, время сооружения которого известно точно и основатель которого не вызывает сомнений, – Каср ал-Хайр аш-Шарки, руины которого находятся около Сохны, в 75 км северо-северо-восточнее Тадмура (рис. 13). Найденная здесь надпись на каменной плите гласит: «...приказал соорудить этот город (мадина) раб Аллаха амир верующих Хишам, и это то, что сделали люди из Химса под руководством Сулаймана сына Убайда в сто десятом году».⁶³⁴ 110 г. х. соответствует 16.IV.728‒4.IV.729 г. Эта надпись и дата должны относиться ко времени завершения строительства, и соответ­ственно начато строительство было в первые годы правления Хишама. О. Грабар предполагает, что этот Каср ал-Хайр – руины неоднократно упоминаемой в источниках резиденции Хишама Зайтуны.⁶³⁵

Рис. 13. Дворец Каср ал-Хайр аш-Шарки. План

Этот дворец по размерам превосходит оба описанных выше. В плане это правильный квадрат со сторонами до 167 м, квадратным внутренним двором 70x70 м. План его отличается от других тем, что внутренняя застройка четко делится на 12 равных квадратных блоков или модулей, примерно по 1800 кв. м (с учетом толщины стен) Планировка внутри блоков различна в соответствии с назначением. Лишь юго-восточный блок, мечеть, увеличен за счет соседнего блока. Определить назначение всех помещений невозможно, но обнаружение маслодавильни позволяет предположить наличие и других хозяйственных помещений, необходимых для обеспечения повседневных потребностей по крайней мере 2000 обитателей здания.⁶³⁶ Вне дворца, но рядом с ним, находилась непременная баня, не примечательная ничем, кроме того, что ее аванзал отличался меньшими размерами относительно помещений, предназначенных для мытья. Кроме того, неподалеку находилось еще несколько зданий обычного типа с внутренним двором, но значительно меньших размеров, чем дворец. Обширное пространство вокруг дворца пересекали оросительные каналы. Странным образом на руинах всех этих зданий и на обломках, заполнявших их, не было найдено ни следов росписей, ни резного штука. От последнего сохранились какие-то жалкие фрагменты, которые могут лишь свидетельствовать, что сколько-то его на стенах было. Трудно поверить, чтобы это объяснялось скаредностью Хишама, не пожелавшего нести лишние расходы на отделку.

Как правило, появление резиденции могущественного правителя на новом, малообжитом месте притягивает к ней многочисленное население обслуживающих специальностей: торговцев, ремесленников, разных рабочих, и таким образом около нее образуется город. В случае с Зайтуной этого не произошло, хотя резиденция просуществовала около 15 лет. Объяснить это можно только тем, что при ней не было большого воинского контингента, наличие которого и вызывает приток многочисленного обслуживающего населения. Халиф довольствовался теми несколькими сотнями дворцовой стражи, которые располагались в самом дворце. А это свидетельствует о значительной стабильности положения в Сирии и лояльности бедуинских вождей этого региона, прежде всего южноарабских племен, получавших большое жалованье.