Непослушание
См. также: Блуд. № 48; Незлобие. № 625; Праведность ложная. № 878; Прелесть. 893, 895–896; Старец. №№ 1084, 1099.
648. Старец не дал наставления посетителям, сказав, что раньше, когда братия спрашивали и исполняли услышанное, Бог давал старцам дар слова; а теперь, когда спрашивают, но не исполняют, Бог отнял у старцев благодать слова
Братия пришли к авве Филиксу в сопровождении некоторых мирян и просили его дать им наставление. Старец молчал. Когда же они сильно упрашивали, сказал им: “Вы хотите услышать наставление?” – “Так, авва!” – отвечали они. Старец сказал им: “Ныне нет наставления. Когда братия спрашивали старцев и исполняли, что старцы говорили им, тогда Сам Бог сообщал старцам дар слова. А ныне, когда только спрашивают, но не делают того, что слышат, Бог отнял у старцев благодать слова, они не знают, что говорить, потому что некому исполнять их слова.” Братия, услышав это, вздохнули и сказали: “Помолись о нас, авва!” (Достопамятные сказания. С. 279).
649. Старец, болея и не желая утруждать братию, несмотря на предостережение аввы Пимена, удалился в Египет; там он пал с одной девицей в грех, и она родила сына. В один из праздников старец вернулся в скит, неся на плечах ребенка, и сказал всем, что несет плод непослушания
См. также: Падение; Самонадеянность.
Был один старец в скиту. Поскольку он впал в сильную болезнь, то ему стали прислуживать братия. Старец, видя, что они трудятся для него, сказал: “Пойду в Египет, чтобы не утруждать братии.” Но авва Пимен говорил ему: “Не удаляйся, иначе впадешь в блуд.” Он же, опечалясь, сказал: “Уже омертвело тело мое, и ты говоришь мне это?” Итак, он ушел в Египет. Услышав об этом, жители делали ему много приношений. Одна девственница по вере пришла услуживать старцу, и старец, через некоторое время выздоровев, пал с ней. Она зачала и родила сына. Жители спрашивали ее: “От кого это?” – “От старца,” – сказала она. Но они ей не поверили. Старец же сам сказал: “Это мой грех, но сохраните рожденного младенца.” Они сохранили. Когда младенец уже отнят был от груди, однажды во время праздника старец пришел в скит, принеся младенца на своих плечах. Он вошел с ним в церковь среди народа. Присутствующие, увидя его, заплакали, и он сказал братиям: “Посмотрите на младенца сего. Это сын преслушания! Будьте осторожны и вы, братия, ибо я на старости это сделал, и помолитесь о мне!” И, уйдя в келию, он положил начало прежнего своего делания. (Древний патерик. 1874. С. 105. № 38).
650. Непослушание игумену лишило иноков всего запаса пшеницы
См. также: Скупость.
Иноки монастыря аввы Феодосия рассказывали. По уставу основателя их обители у них был обычай во святой и Великий Четверток всем приходившим к ним убогим, вдовам и сиротам выдавать по известной мере пшеницы, вина и меду и по пяти медных монет. Но однажды в окрестностях монастыря случился неурожай, и хлеб стал продаваться по дорогой цене. Наступил в это время пост, и некоторые из братии сказали игумену: “Нынешний год ты, отче, по установленному обычаю не раздавай пшеницы странникам и убогим, потому что пшеницы у нас мало, придется покупать ее по дорогой цене, и оскудеет монастырь наш.” Игумен отвечал: “Зачем, дети, нарушать нам благословение нашего отца? Он позаботится о нашем пропитании, нам же нехорошо преступать его заповедь.” Иноки, однако, не переставали упорствовать и говорили: “Нам самим мало, не дадим!” Опечаленный игумен, видя, что увещания его ни к чему не ведут, сказал: “Ну, делайте, как знаете.” Наступил день раздачи, и бедные ушли ни с чем. Но что же случилось? Когда после этого заведующий житницей инок по нужде вошел в нее, он, к ужасу своему, увидел, что вся пшеница заплесневела и испортилась, так что оставалось только выбросить ее. Все узнали об этом, и тогда игумен сказал: “Кто преступает заповеди настоятеля, тот наказывается. Нам приходилось раздавать только пятьсот мер пшеницы, и если бы мы их роздали, то и отцу нашему угодили бы послушанием, и нищих бы утешили. А теперь вот пять тысяч мер погубили и сделали двойное зло: первое – преступили заповедь нашего отца, а второе – возложили надежду не на Бога, а на житницы наши.” Так что же после этого сказать людям, которые боятся прикоснуться к кошельку своему и безжалостны к бедным во время застоя дел? Прежде всего предлагаем совет святого Златоуста. “Чтобы богатым быть, – говорит он, – свое добро щедро разделяй; чтобы собрать, развевай; будь подобен сеющему; сей в благословение, да в благословении пожнешь.” Затем, пусть люди расчета чаще приводят себе на память слова Соломона: дающий нищему не обеднеет, а кто закрывает глаза свои от него, на том много проклятий (Притч. 28:27). (Прот. В. Гурьев. Пролог. С. 716).
651. Ослушавшись запрещения преподобного Нифонта, инок Марк занялся рыбной ловлей; внезапно из моря выпрыгнул и бросился на него морской зверь, от которого он избавился с большим трудом
См. также: Демонские козни; Наказание; Старец.
Однажды инок Марк стал просить у преподобного Нифонта Афонского позволения ловить рыбу в море. Услышал он от него следующее: “Научись прежде уловлять и замечать нечистые помыслы, а от моря и ловли рыбы откажись да не погрузишься в море искушений.” Марк не обратил внимания на старческий совет и под предлогом мытья загрязнившегося платья спустился к морю, закинул удочку и наслаждался совершенным удовольствием. Преслушание не прошло даром. В то время как Марк был погружен в свое занятие, вдруг из моря выпрыгнул и кинулся прямо на него огромной величины зверь. Марк ужаснулся и, молитвенно призвав на помощь своего старца, едва-едва избавился от зверя. Находясь вне себя от страха и в то же время держа в руках пойманную рыбу, он прибежал к святому, но тот с отеческим участием сказал: “Преслушниче! Тот, кто преобразился в змея на прельщение праотцев и ныне принял вид морского пса, на твою погибель, и только Христос, пришедший в мир для упразднения вражеской силы, по нескончаемой Своей благости помог тебе в ожидании твоего покаяния. Что же касается пойманной тобой рыбы, как плода преслушания, то ни под каким видом не решусь коснуться ее.” Тронутый старческим выговором Марк пал к его стопам и плакал слезами раскаяния. С того времени он исправился и оказывал полное послушание святому до самой своей смерти. (Афонский патерик. Ч. 1. С. 366).
652. Жена, упорно оказывавшая непослушание святому Косме и, вопреки его предупреждениям, украшавшая голову своего ребенка серебряными монетами, была наказана внезапной смертью сына
См. также: Наказание.
Одна богатая женщина в Корице имела сына и убирала ему голову множеством серебряных монет и другими излишними нарядами. Святой священномученик Косма неоднократно советовал этой женщине раздать все эти уборы бедным детям, если хочет, чтобы сын ее был жив, но женщина не послушалась. Наконец, Косма говорит ей: “Если не снимешь с ребенка нарядов, то вскоре лишишься его.” Но так как она и в этот раз не повиновалась святому, то на следующий день нашла своего сына в постели мертвым и только тогда поняла, что Бог наказал ее за непослушание. (Афонский патерик. Ч. 2. С. 162).
653. Старец Амвросий благословил одного купца отправить сына в Курск, но он не послушался и отправил его в Москву; в Москве юноше раздробило ноги, и он остался на всю жизнь калекой
У жителя Козельска Капитона был единственный сын – взрослый юноша, ловкий, красивый. Отец решился отдать его в люди и привел к старцу, чтобы получить от него благословение на задуманное дело. Стоят оба в коридоре, а около них – несколько монахов. Выходит к ним старец. Капитон, получив с сыном благословение, объясняет, что хочет отдать сына в люди. Старец одобряет намерение и советует отправляться сыну в Курск. Капитон начинает старца оспаривать. “В Курске, – говорит, – у нас нет знакомых, а благословите, батюшка, в Москву.” Старец в шутливом тоне отвечает: “Москва бьет с носка и колотит досками, пусть едет в Курск.” Но Капитон все-таки не послушал старца и отправил сына в Москву, где тот вскоре поступил на хорошее место. У хозяина строилось в это время некое здание, где находился только что нанявшийся к нему юноша. Вдруг упало сверху несколько досок, которые и раздробили ему обе ноги. Тотчас же телеграммой уведомлен был об этом отец. С горькими слезами пошел он к старцу поведать о своем горе. Но горю его помочь уже нельзя было. Больного сына привезли из Москвы. Долго он хворал, и хотя раны закрылись, но он уже остался на весь век калекой, не способным ни к какой работе. (Оптинский патерик. С. 291).
654. Преждевременная смерть девицы, непослушной родителям
См. также: Блуд; Кончина грешницы; Наказание; Разврат.
Достопочтенный петербургский протоиерей А.П. Васильев сообщил интересные подробности об одной печальной кончине, невольным свидетелем которой он был. “Начало моего иерейского служения, – рассказывал он, – я полагал в одном селе под Петербургом на месте своего тестя. Однажды я вошел в вагон поезда для обычной поездки в Петербург. Вагон оказался переполненным пассажирами, и мне пришлось стоять. Окидывая взором сидящую публику, я обратил внимание на одну миловидную девушку. Она, заметив мой взгляд, радостно встрепенулась, как бы увидев во мне родного человека. Ласково улыбаясь, она затем подвинулась и уступила немного места, чтобы мне присесть. Усевшись, я спросил ее: “Откуда и куда вы едете?” Она отвечала, что едет из города Орёл в Петербург, чтобы поступать на высшие женские курсы. Мы разговорились. Она оказалась дочерью священника, и звали ее Ольга Яковлевна Смирнова. Я спрашиваю ее: “Что же, вы с согласия родителей приехали учиться?” – “Нет, – отвечала она, – мои родители были против поездки, но мне так хочется учиться, что я решила без их согласия уехать.” Я по поводу такого своеволия неодобрительно заметил ей: “Ах, как нехорошо, что вы решились без родительского благословения пускаться в такой долгий и опасный путь.” Когда поезд прибыл в Петербург и мы вышли из поезда, я увидел, что Ольга Яковлевна растерянно и беспомощно стоит, не зная, куда ей идти. При наблюдении за ней мне пришла мысль, что, пожалуй, она так легко может попасть в руки недобрых людей. Я тотчас оторвал листок из записной книжки и написал записку своим родным с просьбой приютить на время Ольгу Яковлевну, пока она найдет квартиру. Ольгу Яковлевну приняли, как родную, и она прожила у моих родственников около трех месяцев до того, как подыскала себе комнату. Приблизительно через полгода после того мне пришлось быть в Петербурге в Государственном банке по делам церкви. К своему удивлению, я увидел там за конторским столом Ольгу Яковлевну, которая оказалась служащей банка. Удивленный этой неожиданностью, я спросил ее: “Разве вы не поступили на курсы?” Она объяснила, что отсутствие средств к жизни заставило ее предварительно заработать деньги для последующих занятий на курсах. Во время моего разговора с Ольгой Яковлевной я заметил, что сосед по конторе – молодой человек с длинными усами и пронизывающим взглядом – поглядывал в нашу сторону и прислушивался к разговору. В его взгляде я видел что-то недоброе и опасное для души Ольги Яковлевны, С грустным предчувствием за будущность этой девицы и с болью в сердце я вышел из банка. Через полгода после этой встречи, когда я уже жил в Петербурге, прохожу однажды мимо Екатерининского парка и издали вижу такую неприятную для себя картину: Ольга Яковлевна идет под руку с усатым конторщиком и, приклонив свою голову к его плечу, страстно вглядывается ему в лицо. Мне тогда стало ясно, что судьба этой молодой девицы была плачевно решена и находилась в руках этого коварного молодого человека. Омраченные страстью молодые люди меня не заметили, и я прошел мимо, унося в душе от этой встречи тоскливое предчувствие какой-то катастрофы в судьбе молодой девицы. Прошло после этого приблизительно лет семь. Как-то раз летом мне необходимо было побывать в Олуховской больнице и увидеть главного врача. Он оказался в нижнем этаже, в венерическом отделении. Сестра милосердия, зная о моем знакомстве с врачом, предложила мне надеть халат и спуститься, говоря, что там я встречу врача и переговорю с ним о своем деле, не отрывая его от работы. Врач, увидев меня, покачал головой и сказал: “Ну, батюшка, я бы не рекомендовал вам бывать в этом отделении, тем более, что вы – отец семейства.” Говоря с врачом по своему вопросу, я заметил в углу палаты стоящий закрытый гроб и невольно заинтересовался: “Чей это гроб, кто умер?” Тогда врач небрежно ответил: “Одна тут девица умерла.” Затем, обратясь к дежурной сестре, сказал: “Посмотрите регистрационный листок.” Сестра милосердия, читая его, сказала: “Это умерла девица О.Я. Смирнова.” Такое сообщение потрясло меня до глубины души. Я пожелал поглядеть на ее лицо. Врач отвечал: “Я не советую вам этого делать, так как умершая произведет на вас тяжелое впечатление.” Но я его упросил открыть гроб. Действительно, зрелище предо мною открылось страшное. Лицо усопшей представляло нечто ужасное: носа не было; на его месте зияло глубокое отверстие; веки и губы были съедены болезнью. Открытые глаза и зубы Ольги Яковлевны дополнили отталкивающую картину ее разложения. Все это произвело на меня удручающее впечатление. Помолившись в душе за упокой девицы Ольги, я вышел из больницы с чувством глубочайшей скорби за ее душу. И долго-долго после этого я не мог забыть ее ужасающего лица, безобразно изуродованного страстью порока. Так страшны последствия развратной жизни и блудного беснования.” (Троицкие листки с луга духовного. С. 142).