Права Российского Патриаршества

Историко-литургический очерк.

Опубликовано: Русский паломник. 1914. №4. С. 61

Когда событие поставления в России патриарха совершилось, то нужно было упрочить открытие патриаршества соборными грамотами; и об этом, действительно, позаботились в Москве. В мае 1589 г. была составлена уложенная грамота, написана на большом пергаментном листе, украшена, золотыми прописными буквами и заставкою и скреплена подписями царя, обоих патриархов (Иова и Иеремии), трех русских и одного греческого архиепископа, одного епископа, многих архимандритов, игуменов и старцев.

Здесь кратко излагаются совещания царя с боярами и с патриархом Иеремией об учреждении патриаршества в России, свидетельствуется самый факт поставления Иова в патриархи, определяется предполагаемый штат митрополичьих, архиепископских и епископских кафедр в России, приводится список лиц духовных, принимавших участие в решении вопроса о патриаршестве и передается соборное определение касательно права русских на будущее время ставить у себя патриархов с извещением о том константинопольскому. Когда вскоре после этого патр. Иеремия, щедро одаренный, выехал из Москвы, то русское правительство стало хлопотать о том, чтобы и другие патриархи признали открытую в Москве кафедру. В мае

1590 г. на соборе константинопольском, действительно, было решено утвердить патриаршую кафедру московскую, с тем, чтобы и после первого патр. Иова, ставились патриархи в Москве, – признать права русского патриарха наравне с правами других патриархов и отвести ему пятое место, после иерусалимского. Известительная грамота об этом соборе в 1591 г. доставлена была в Москву, но здесь были недовольны ею как потому, что там не было подписи александрийского патриарха, не участвовавшего на константинопольском соборе, так и потому, что русскому патриарху отводилось последнее место в ряду патриархов. Наше правительство хотело добиться, по крайней мере, 3-го места своему патриарху; однако, и собор 1593 г. (12 февр.), состоявшийся в Константинополе в присутствии русского посла, оставил в силе прежнее решение. В составленной на этом соборе грамоте говорилось, что русскому патриарху приличествует честь, «ровная чином и достоинством» со всеми православными патриархами, и ссылкой на церковные каноны (28 прав. 4-го вселенск. соб., 36 прав. Трулльск. соб.) давалась санкция учрежденной в России патриаршей кафедре. В сознании греков эта грамота рядом с майской 1590 г. послужила как бы «неким столпом патриаршему престолу» в Москве, как выразился александрийский патриарх Мелетий Пигас, составлявший ее.

Красная площадь и торговые ряды в старой Москве

Итак, во главе русской Церкви с 1589-го года стал московский патриарх, как прежде стоял митрополит. Обыкновенным его титулом было: „великий господин (редко „государь“), святейший кир (имя) милостию Божиею патриарх московский и всея (смотря по составу русского государства, с добавками: „великия“ или „великия и малыя“ или же всегда просто без добавки) России“. Блестящему титулу московского патриарха соответствовал и двор его. Велик и блестящ был двор московского митрополита, устроявшийся по образцу великокняжеского; еще больше и пышнее был двор патриарха, скопированный с царского. Здесь были разные чины и должности: бояре, окольничие, думные, стольники, тиуны, стряпчие, боярские дети, десятинники, дьяки, подъячии, приставы, свечники, чашники, скатертники, повара, хлебники, пивовары, истопники, конюхи, иконописцы, мастера золотых и серебряных дел, кузнецы, столяры, резчики, певчие дьяки, книгописцы и др. Особенно велик двор был у патриар. Филарета и Никона. В сравнении с прежним митрополитом, московск. патриарх возвысился только номинально, получив новый титул и освободившись от канонической зависимости по отношению к константинопольской кафедре. Как брат восточных патриархов, он стал во всем с ними равен. Но в действительности власть московского патриарха над русскою Церковию чрез это не поднялась: власть прежнего московского митрополита стояла в действительности так высоко, что он был самостоятельным, свободным от вмешательства патриаршей власти, главою русской Церкви, отцом и пастырем епархиальных владык; теперь, ставши патриархом, он продолжал управлять теми же самыми владыками и заведывать тою же Церковию, что прежде; московская митрополия не расширилась в своих пределах от того, что обратилась в московский патриархат. Но зато учреждением патриаршества весьма много возвышено было внешнее достоинство первосвятителя всероссийского и сообщено богослужению при нем особенное благолепие. Но самое установление патриаршества должно было сопровождаться некоторым прибавлением в обрядах, увеличить их торжественность. Этому благоприятствовало как возвышение прежних архиепископов, так и особенные внешние преимущества, усвояемые одному патриаршему сану.

Внешние отличия патриарха при богослужении создавались постепенно; их определяли отчасти собор 1661 г. и преимущественно собор 1675 г. При соборном служении патриарх облачался среди храма, на амвон, возвышенном 12 ступенями (тогда как амвон митрополита возвышался на 8 ступеней), на каковых ступенях по сторонам стояли 12 огненников (у митрополита тоже 8), архиереи же облачались в алтаре (в жертвеннике). Когда патриарх садился на горнем месте, архиереи продолжали стоять; патриарх причащал архиереев из своих рук, а они – архимандритов и иереев. Сослужащий патриарху митрополит (кроме Новгородского) должен был, по постановлению собора 1615 г., снимать с груди крест, оставляя одну панагию; подобным образом при патриаршем служении запрещалось «жезловозносити» митрополитам, архиепископам и епископам, что делалось без патриаршего служения.

Все это постановлено, как выражается собор, «да не купно ровни будут, ниже сопрестольни патриарху, да не слияние некое и не роззнание лиц будет». В церковном ход (крестном и др.) пред патриархом несли свечу, а во время путешествия предшествовал ему крест и последовал жезл. Богослужебные отличия патриарха составляли: саккос с позвонцами и с нашивною епитрахилью („предперсником“), и поручи с гамматами, символизирующими

собою потоки Христовой Церкви; омофор, епигонатий (наколенник), митра с крестом наверху и иногда с короною по опушке; жезл, украшенный змеями. Обычными одеждами служили: мантия бархатная зеленого или багряного цвета с струями и скрижалями вверху и внизу, – верхние с изображением крестов, херувимов, или Благовещения, и т. н. нижняя – с звонками: на голове – белый клобук с нашивным крестом или с изображением херувимов; на

груди – два енколия (панагии) и крест.

П. С–ов.