Поминаемые сегодня епископы значительную часть жизни провели за границей. Однако одного из них мученическая кончина настигла и там.
Священномученик архиепископ Рижский и Митавский Иоанн (Поммер)
В первую очередь, как всегда в таких случаях, приведу ссылку на его житие на этом сайте.
Немало дополнительных сведений есть на сайте "Русские Латвии".
Отца будущего священномученика звали Андреем, кроме Ивана в семье было еще пятеро детей - три сына и две дочери.
Между семинарией и академией Ивану довелось 4 года потрудиться учителем: в 1897-1899 народным учителем в Ляудонской приходской школе, а в 1899-1900 годах в Либаве (Лиепая).
О служении епископа Иоанна в России есть информация в ПЭ Древо:
"4 апреля 1913 года назначен на вновь открытую викарную кафедру Екатеринославской епархии, с титулом епископа Таганрогского и Приазовского. Уже на этой кафедре владыка подвергся лживым обвинениям и заточению. Когда епископа заточили в тюрьму, масса народа крестным ходом подошла к темнице и требовала освобождения своего святителя. Не будучи в состоянии противостоять людям, гонители выпустили владыку Иоанна из темницы и, сопровождаемый верной паствой, с пением молитв архипастырь отправился в собор служить благодарственный молебен.
С 22 апреля 1918 года - епископ Пензенский и Саранский, позднее был возведен в сан архиепископа.
Здесь ему пришлось вести борьбу с «народной Церковью» организованной в Пензе лишённым сана архиепископом Владимиром (Путятой) - одной из первых неканонических церковных группировок обновленческого типа, которая, при поддержке большевиков, разрушала епархиальную жизнь. Еретичествующие раскольники захватили кафедральный собор Пензы и основные храмы.
К новому месту служения в Пензу архиепископ Иоанн прибыл во вторник на Страстной седмице 1918 года. Верующие встретили его с любовью и окружили знаками самого трогательного внимания, поселив в загородном мужском монастыре во избежание внезапного нападения. Живоцерковники собирались в Великий Четверг захватить Петропавловскую церковь города, но владыка Иоанн вдохновенной проповедью обратил колеблющихся следовать за Христом и истинной Церковью. Уже первые службы привлекли к нему сердца множества верующих.
Большевистская власть с самого начала отнеслась к новому архипастырю крайне враждебно. У владыки произвели тщательный обыск, учинили допрос, но не нашли даже повода для преследований. Раскольнический лжеепископ и поддерживающие его чекисты, видя свое полное поражение, решили убить архиепископа Иоанна. Вечером в четверг Светлой седмицы в мужской монастырь вошли два чекиста, сломали двери и один из нападавших выстрелил в упор в стоящего посреди кельи архиепископа. Но монах спрятавшийся сбоку двери, ударил стрелявшего по руке и пуля попала владыке в ногу, нанеся лишь небольшую рану, в то время как другие иноки ударили в набат. В келью собрались сбежавшиеся на набат рабочие которые хотели на месте совершить самосуд над покушавшимися, и только решительное вмешательство епископа спасло им жизнь.
Большевики не оставили своих намерений расправиться с архипастырем. В мае 1918 года они открыли артиллерийский огонь по Преображенскому монастырю, где пребывал архиепископ, и несколько снарядов попали в кельи, смежные с кельей владыки Иоанна, не причинив ему вреда. В сентябре 1918 года был произведен тщательный обыск в келье и канцелярии архиепископа Иоанна, не давший никаких результатов, а сам владыка был увезен в губчека на очную ставку. В храмах уже было начали служить панихиды по "новопреставленному" архиепископу Иоанну, но в этот раз большевики отпустили его.
В праздник Усекновения главы Иоанна Предтечи раскольники предприняли попытку захвата Петропавловской церкви, но владыка вдохновил народ на защиту храма. Тогда архиепископа Иоанна арестовал ЧК, он был заключен в темницу и приготовлен к расстрелу. Но народ Божий требовал освобождения архипастыря и в последний срок, около часу ночи в день назначенной казни, ему было объявлено, что он свободен.
За время заточения святого исповедника безбожные власти упразднили все органы епархиального управления, но вскоре владыке удалось добиться восстановления епархиального совета и прочих органов.
28 июля 1919 года архиепископ Иоанн был вызван в военный комиссариат, где его подвергли рекрутскому осмотру и признали годным к военной службе, зачислив в тыловое ополчение. По ходатайству приходов епархии явка в ополчение была на время отсрочена. Посещение приходов епархии было невозможно без особого разрешения гонителей. К Пензе приближалась Белая армия и гонения на Церковь ужесточились, были арестованы виднейшие церковные служители.
В это время по приглашению приходов архиепископ отправился в длительную поездку по епархии. Народ с радостью встречал своего архипастыря. Богослужения проходили с большим духовным подъемом и при стечении огромных масс народа. По возвращении в Пензу, в октябре 1919 года, владыку вновь арестовали, оклеветав в участии в придуманной чекистами контрреволюционной организации.
В то время арестованных подвергали жесточайшим пыткам, некоторые не выдерживали мучений и клеветали не только на себя, но и на других невинных. Так был оклеветан и расстрелян иподиакон владыки. Эта же участь была уготована и святому. Но владыка потребовал пересмотра дела в Москве. Переведенный в московскую тюрьму, он был помещен в одной камере с уголовными преступниками. Один из свидетелей его заключения рассказывал, что однажды ночью в тюремную камеру был доставлен обмороженный в опьянении преступник. Увидев архиепископа, он начал цинично издеваться, но был остановлен сотоварищами, которые сказали ему, что это архиепископ Пензенский. Владыка, полный христианского милосердия к новому обитателю камеры, отогрел его, кормил и ухаживал за ним. Христианское отношение пробудило в падшем человеке добрые чувства, и он стал помощником святого. Вместе они переносили на носилках тифозных больных, ухаживали за лежащими в беспамятстве, с риском для собственной жизни совершая подвиг христианского милосердия.
В Москве делом архиепископа занялся сам председатель секретно-оперативного отдела ВЧК. Гонители собрали всю клевету, когда-либо воздвигавшуюся на владыку, но не смогли доказать вины и в марте 1920 года архиепископ Иоанн был оправдан."
Википедия добавляет, что в 1918 году он был "помилован как иностранный подданный".
Обстоятельства церковной жизни в Латвии характеризует ПЭ Древо в статье Латвийская Православная Церковь:
"В первую мировую войну с приближением фронта началась эвакуация. Взятие немецкими войсками Риги сопровождалось захватом православных храмов и уникальных произведений церковного искусства. По распоряжению властей снимали колокола и увозили в Германию.
В девятнадцатом году к власти пришли большевики. Они расстреляли эстонского епископа Платона (Кульбуша), временно управлявшего Рижской епархией. По всей территории начался разгром и грабеж церквей, монастырей, захват церковных зданий, репрессии духовенства.
В конце девятнадцатого года произошла смена властей. Большевики во главе с П. Стучкой покинули Ригу. У Православной Церкви появилась надежда на государственную поддержку. Но этого не случилось. Новые чиновники продолжали беззаконие. Ряд государственных структур самочинно захватывали лучшие здания, принадлежавшие Православной Церкви. Так, в Рижскую духовную семинарию с анатомикумом вселился университет, Министерство иностранных дел захватило летнюю резиденцию архиепископа Рижского и Митавского. Военное ведомство разместилось в Рижском духовном училище. Было отнято здание Гольдингенской семинарии, принадлежавшей Петро-Павловскому православному братству.
Тяжелая участь постигла кафедральный Рижский Рождественский собор. Он был объявлен государственной собственностью. Его намеревались либо приспособить для государственных нужд, либо вообще взорвать и смести с лица земли. Унижению и притеснению подвергся Рижский Св. Троице-Сергиев женский монастырь. У него, кроме зданий, были отняты луга «Спилвс», лесные угодья под Митавой, земля и усадьба основательниц обители, завещанные монастырю. В официальных бумагах монастырь стал именоваться «бывшим», т.е. ликвидированным, и все его имущество, вплоть до белья монахинь, было описано.
Православная Церковь тех лет столкнулась и с другим беззаконием. При попустительстве властей, церковные здания стали самочинно захватывать другие конфессии. Так, Рижский православный Алексеевский мужской монастырь со всем имуществом, прекрасно обустроенной церковью, архиерейским домом - резиденцией главы Рижской епархии - заняла католическая курия. Лютеране-эстонцы, воспользовавшись тем, что настоятель храма православный протоиерей Александр Вэратс находился в отъезде, самочинно заняли православную Петро-Павловскую церковь и зарегистрировались в Минюсте как «Лютеранская эстонская община». Минюст медлил с регистрацией Православной Церкви в целом, утверждая, что она вообще не является латвийской.
В этой ситуации архиепископ Иоанн (Поммер) занял жесткую принципиальную позицию. Он направляет правительству Латвии «Меморандум», в котором говорит о дискриминационном отношении к Православной Церкви, о незаконном захвате властями и другими конфессиями недвижимости, принадлежащей Православной Церкви Латвии. В своем письме от 14 марта 1922 года к председателю Учредительного собрания Владыка, указывая на беззаконие по отношению к Православной Церкви, говорил, в частности, о том, что у православного эстонского прихода в Риге незаконно отнят лютеранами Петро-Павловский собор. «Этот храм, - писал архиепископ, - сооружен православными и для православных и всегда был бесспорной собственностью Православной Церкви».
Отстаивая интересы Латвийской Православной Церкви, владыка добился того, что Сейм несколько раз обсуждал вопросы возвращения Православной Церкви Алексеевского мужского монастыря, архиерейского дома, Петро-Павловского храма и другой недвижимой собственности, принадлежащей Православной Церкви Латвии. Однако острые дебаты в Сейме не дали никаких результатов."
Сайт "Русские Латвии":
"Приехав в Латвию владыка Иоанн нашел ЛПЦ в тяжелом положении: многие храмы были разорены войной, паства разрознена и деморализована, часть церковного имущества (иконы, колокола, книг, церковные архивы) в 1915 году была эвакуирована в Россию и оставалась там, часть недвижимости национализирована или передана другим владельцам (в том числе архиерейская резиденция в Старой Риге и владыка вынужден был поселиться в подвале кафедрального Христорождественского собора). Духовного образования и православных периодических изданий в стране не было, а материальные средства церкви скудны. Власти нового государства к Православной церкви были настроены негативно, если и не хотели ее уничтожить полностью, как большевики в России, то уж точно не желали способствовать ее деятельности. В начале 20-х годов архиепископ Иоанн (Поммер) положение ЛПЦ характеризовал как полнейшую нищету. Также указывал, что церковь окружена сплошной ненавистью и злобой.
Тем не менее по статистическим данным 20-30-х годов XX века, в Латвии проживало ок. 170 тыс. православных. Что составляло немногим менее 10% от всего населения страны. Из них ок. 105 тыс. были русские, и ок. 55 тыс. латыши (из прочих – прим. 10 тыс. человек, большая часть были белорусы). В итоге, Православная церковь была третьей по количеству прихожан (после Евангелически-лютеранской и Римско-католической церквей) и соответственно одной из влиятельнейших религиозных организаций страны.
Дабы наладить жизнь церкви и паствы приходилось работать не покладая рук. В первой половине 20-х годов архиепископ Иоанн вынужден был постоянно отбиваться от попыток еще и еще что-то у ЛПЦ отобрать. Одной из задач владыки было получить полное признание Православной церкви со стороны властей. Общего закона о религиозных организациях в стране не существовало и поэтому каждой отдельной конфессии приходилось добиваться принятия специального положения о правовом статусе в государстве.
Под руководством владыки церковь оказывала широкую поддержку нуждающимся, которых, особенно в первой половине 20-х годов, было множество. О широкой деятельности на этом поприще свидетельствует огромный персональный архив Иоанна (Поммера), состоящий из 65 дел (некоторые 200 и более листов), многие из этих документов составляют письма архипастырю с просьбами о помощи. Очевидно, что если бы владыка не откликался на такие обращения, то их было бы намного меньше.
Архиепископ Иоанн ценил обе части своей паствы - русских и латышей, всегда относился и к тем и другим с уважением и любовью. В этой связи стоит вспомнить, что свои проповеди перед прихожанами, речи, выступления на церковных Соборах часто произносил двуязычно, говоря попеременно то на одном, то на другом языках, обеими из которых владел перфектно.
Придерживался консервативных взглядов, считал ЛПЦ хранителем опыта и традиций дореволюционной РПЦ. Об этом например говорит название доклада владыки Иоанна произнесенного на Вселатвийском Соборе 1923 года: «Верность православных христиан Латвии Святой православной Восточно-кафолической церкви». К новым течениям в православии, в том числе к некоторым идеям русских религиозных философов относился скептически. Однако, долгое время, дабы не усугублять и так полную конфликтов церковную жизнь русского зарубежья, мирился с этим.
Осенью 1923 года на Соборе был принят единый устав ЛПЦ, который в начале 1924 года зарегистрировали в Министерстве внутренних дел. Что определило четкие правила и стало большим шагом к налаживанию нормального жизни всей церковной организации. С 1923 года на русском и латышском языках начали издавать духовный журнал «Вера и жизнь» (Ticiba un dzive), ставший официальным печатным органом ЛПЦ.
В 1925 году архиепископ Иоанн (Поммер), дабы более эффективно отстаивать интересы Церкви и паствы, пошел на выборы и стал депутатом сейма. В 1928 и 1931 годах вновь переизбирался и вплоть до 1934 года бессменно состоял членом законодательной власти в Латвии.
Благодаря его усилиям 8 октября 1926 года Кабинет министров Латвии принял «Правила о положении Православной церкви», имевших силу закона. Теперь правовой статус ЛПЦ был полностью определен и больше не зависел от произвола чиновников. Кроме того церкви были гарантированы ежегодные государственные субсидии. С 1 декабря 1926 года за счет этих денег удалось возобновить работу Рижской православной духовной семинарии (действовала с 1851 по 1918 год, с 1915 года находилась в эвакуации в Нижнем Новгороде), так необходимой для пополнения клира. В 1927 году из СССР удалось реэвакуировать значительную часть церковного имущества.
К второй половине 20-х годов жизнь ЛПЦ стабилизировалась. Многие проблемы теперь удавалось решать за счет того, что Латвия вышла из состояния послевоенной разрухи и в стране начался экономический подъем. Осенью 1931 года в Риге, по настоянию общественности (сам владыка отказывался), было торжественно отмечено десятилетие архипастырского служения архиепископа Иоанна (Поммера) в Латвии.
Однако в том же 1931 году общая ситуация стала резко меняться в худшую сторону. В Европу из США пришел экономический кризис, в стране начался экономический спад, выросла безработица. Государство стало сокращать расходы, в том числе были уменьшены субсидии церквам. Все это сказывалось на материальном положении паствы и церкви.
Политический вектор качнулся вправо. Повсеместно росла напряженность и нетерпимость. Именно в эти годы архиепископ Иоанн стал подвергаться сильным нападкам недругов. О нем распускались лживые слухи. Кроме того ряд священнослужителей оказался замешан в незаконной растрате церковных средств. По словам очевидцев, в это время владыка выглядел совершенно измотанным.
15 мая 1934 года в стране произошел государственный переворота и был установлен авторитарный режим К. Улманиса. Сейм был распущен, деятельность политических партий прекращена, свобода слова и печати ограничена. Период парламентской демократии закончился и ЛПЦ теперь приходилось существовать в совершенно других условиях.
В ночь с 11 на 12 октября 1934 года владыка Иоанн принял мученическую смерть. Он был убит на архиерейской даче Озолкалнс, на окраине Риги. Нападавшие подвергли его пытке, потом, чтобы скрыть следы преступления, дачу подожгли. Найденное тело было сильно изувечено."
"Для православных Латвии убийство владыки стало сильнейшим потрясением. Можно сказать, что был потерян близкий друг, являвшейся мудрым наставником и защитником. В последний путь архиепископа провожали представители православных приходов, различных организаций, общественные деятели, обычные люди (в похоронах участвовало ок. 100 тыс. человек). Траурная колонна растянулась на несколько километров от Рижского кафедрального Христорождественского собора до Покровского кладбища. Синод ЛПЦ, в эти трагические дни, получил большое количество писем и телеграмм с соболезнованиями."
"Убийство владыки Иоанна до сих пор не раскрыто. Существует несколько версий причин гибели архиепископа. Согласно первой, он был убит сторонниками латвийского лидера Карлиса Улманиса за то, что выступал за сохранение канонических связей с Московской патриархией (после гибели владыки Иоанна Латвийская церковь перешла под омофор Константинопольского патриархата). Однако объективные доказательства этой версии отсутствуют — в латвийской политике владыка Иоанн был скорее союзником правительства в борьбе против левых сил.
Латвийский историк Сергей Мазур, исследовавший архивы Политического управления Латвии, высказывает версию о том, что убийство Иоанна могли совершить левые радикалы из крайнего крыла запрещённой тогда социал-демократической партии Латвии.
Ещё одна версия связана с возможными конфликтами внутри Латвийской церкви, в том числе с разногласиями между владыкой Иоанном и молодёжной организацией «Русское православное студенческое единение», являвшейся латвийским филиалом Русского студенческого христианского движения, действовавшего в среде русской эмиграции. В ходе расследования убийства архиепископа некоторые члены этой организации были ненадолго арестованы, а деятельность самого движения на территории Латвии прекращена по обвинению в русском шовинизме. Однако никакого подтверждения причастности членов РСХД к убийству архиепископа обнаружено не было.
Наконец, последняя версия связывает убийство архиепископа Иоанна с деятельностью агентов советского НКВД, занимавшегося тогда ликвидацией антисоветского центра в Риге во главе с Поммером. Обращается внимание на тайные связи главы Латвийской церкви с православными верующими в СССР, от которых он получал сведения о гонениях на религию, что не могло не вызывать недовольство советского руководства, так как владыка был депутатом Сейма Латвии. Кроме того, архиепископ Иоанн был последовательным антикоммунистом и критиком просоветских сил в своей стране."
Однако и эта версия основана на предположениях и косвенных доказательствах.
Загадка следственного дела об убийстве архиепископа Иоанна (Поммера):
"Бруно Егорович фон Нольтейн был известным в Риге присяжным поверенным. Он был женат на русской и имел много знакомых в кругу русской общественности. Я /автор статьи, Д. Левицкий/ познакомился с ним в 1939 г. перед его отъездом в Германию, куда он уезжал с волной переселения туда балтийских немцев.
Неожиданно для его русских знакомых он вернулся в Ригу, когда летом 1941 г. вводилось германское гражданское управление и формировались отделы рижского генерал-комиссара. Нольтейн, назначенный начальником юридического отдела при генерал-комиссаре, приехал в Ригу и вскоре возобновил связи со своими давнишними русскими знакомыми. Они узнали от него следующее. Приступая к исполнению своих обязанностей, он первым делом запросил следственное дело об убийстве архиепископа Иоанна. Но этого дела он не мог получить, так как оказалось, что в архиве его нет. Нольтейн попытался выяснить, когда именно произошло исчезновение дела. Изъяли ли дело еще в латвийское время или во время советской власти — Нольтейн установить не смог."
Архиепископ Костромской и Галичский Иоанн (Лавриненко)
Лавриненко Виктор Филиппович родился в 1899 году в Екатеринодаре (ныне Краснодар) в семье священника.
После учебы в Екатеринодарском духовном училище поступил в Ставропольскую духовную семинарию, которую окончил в 1919 году по первому разряду.
В том же году стал юнкером Константиновского военного училища, находившегося в то время в Екатеринодаре, а затем переведенного в Крым. В ноябре 1920 года вместе с училищем был эвакуирован из Крыма в Болгарию.
В конце 1920 года пострижен в монашество на Андреевском Афонском подворье в Стамбуле Севастопольским епископом Вениамином (Федченковым).
26 июня 1921 года рукоположен во диакона, 31 июля - во иерея. С ноября 1921 года пребывал в сербских монастырях во имя св. Димитрия в Велесе и во имя Пресв. Богородицы в Кичево.
В октября 1922 года по приглашению священноначалия Православной Церкви в Польше (с 1925 года неканоническим путем провозглашена Польской автокефальной Православной Церковью) прибыл в Вильно (Вильнюс, до 1939 года в составе Польши), был определен в число братии Виленского Свято-Духова монастыря, назначен столоначальником Виленской духовной консистории.
Служил наместником Дерманского Троицкого и виленского Свято-Троицкого монастырей.
Окончил богословский факультет Варшавского университета и был назначен настоятелем храма дер. Дубой (ныне Дубое), где предполагалось открыть скит Милецкого монастыря на месте древней православной обители (не было осуществлено из-за противодействия польских властей).
В 1935 году в связи с предложением экзарха Московского Патриархата в Америке архиеп. Алеутского и Североамериканского Вениамина (Федченкова) о назначении на викарную епископскую кафедру архим. Иоанн обратился к заместителю патриаршего местоблюстителя Сергию (Страгородскому) с просьбой о своем принятии в юрисдикцию Московского Патриархата, но в связи с болезнью был вынужден отказаться от выезда в США.
В 1936-1937 годах, оставаясь членом Гродненской духовной консистории, был настоятелем Жировицкого Успенского мужского монастыря. В конце 1937 года пребывал в Свято-Духовом монастыре в Вильно. Осуждал деятельность "Союза православных поляков", пытавшегося при поддержке польских властей осуществить полонизацию церковной жизни в Гродненской и Виленской епархиях, был сторонником сохранения в богослужении церковнославянского языка. По собственным словам, "претерпел немало огорчений и неприятностей от польских духовных и гражданских властей". В конце 1937 года вынужден был покинуть Свято-Духов монастырь, проживал как частное лицо в Гродно.
Осенью 1939 года перешел в юрисдикцию Московского Патриархата.
В начале 1941 года назначен настоятелем Воскресенского собора в г. Ковеле.
С началом Великой Отечественной войны и немецкой оккупации противостоял сторонникам украинской автокефалии.
9 декабря 1941 года был хиротонисан во епископа Ковельского. Хиротонию на епископском совещании Украинской Православной Церкви в Почаевской лавре возглавил митрополит Алексий (Громадский), еп. Иоанн стал его викарием.
Старался избегать сотрудничества с оккупационной администрацией, противостоял попыткам присоединившегося к УАПЦ Полесского и Пинского архиепископа Александра (Иноземцева) подчинить себе приходы УПЦ. Несмотря на доносы автокефалистов немецким властям на епископа Иоанна и священников его епархии, подавляющее большинство приходов на Брестщине осталось в юрисдикции канонической Церкви. В условиях оккупации и активизации украинских и белорусских националистов, когда активно поднимались вопросы о языке богослужений, выступал за сохранение в богослужении церковнославянского языка. Оказывал поддержку открытым в Бресте русским гимназии и учительским курсам, ставшими центрами русской культуры и просвещения.
С середины 1943 года изменил свою позицию в сторону большей украинизации церковной жизни.
В связи с переподчинением Бреста оккупационному генеральному округу "Белоруссия" от него потребовали перехода в созданную по указанию немецкой администрации Белорусскую автокефальную Православную Церковь (БАПЦ), которую формально возглавлял Минский митрополит Пантелеимон (Рожновский). В начале апреля 1944 года Синод БАПЦ принял архиепископа Иоанна по его просьбе в свою юрисдикцию. Начал поддерживать меры по переводу богослужения на белорусский язык, что вызвало недовольство брестского духовенства.
8 июля 1944 года был эвакуирован немцами из Бреста. С августа 1944 года жил в Мариенбаде (ныне Марианске-Лазне, Чехия), служил в местной Владимирской церкви, вошел в юрисдикцию Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ).
В конце 1945 года обратился к патриарху Московскому и всея Руси Алексию I c просьбой о возвращении в юрисдикцию Московского Патриархата. Принят в сущем сане, 19 октября 1945 года назначен настоятелем Владимирской церкви Мариенбада, община которой также присоединилась к Русской Православной Церкви.
12 января 1946 года назначен архиепископом Молотовским и Соликамским 20 мая прибыл в Молотов (так до 1957 называлась Пермь). Сразу же распустил епархиальный совет, сочтя его делопроизводство "совершенно расстроенным". Управляющим делами Молотовской епархии был назначен прибывший вместе с ним протоиерей Михаил Зеленецкий, который, по мнению областного уполномоченного Совета по делам РПЦ, оказывал сильное влияние на архиерея. Служил в соборе по праздничным и воскресным дням, в остальные дни всегда присутствовал на богослужении, почти все время проводил в храме. С местным духовенством держал себя замкнуто, строго требовал исполнения уставного богослужения. Назначал на вакантные священнические должности иеромонахов и иереев, вернувшихся из мест заключения, что вызывало обеспокоенность уполномоченного Совета по делам РПЦ, передававшего в отчете слова архиепископа: "Я обязан устраивать на приходы в первую очередь пострадавших".
Вяткин В.В. «Государственно-церковные отношения в Пермской области после Великой Отечественной войны (1948-1954 гг.)»:
"К 1953 г. значительно сокращается число храмов всей РПЦ. В Пермской епархии, помимо прочего, 2 храма закрыли изза намечен ного затопления, вызванного строительством Камской ГЭС: в поселке Дедюхин Ворошиловского района и в селе Гореново Пермско-Сергинского района.
Не прояви необходимой активности управляющий Пермской епархией архиепископ Иоанн (Лавриненко), закрытых храмов было бы больше. В 1949 г. он просил патриарха обратиться в Совет по делам РПЦ по поводу намерения П. С. Горбунова закрыть еще 7 храмов. Последовало указание Горбунову из Москвы: «Впредь, до получения согласия Совета, не следует препятствовать функционированию этих церквей».
В 1949 г. на большой срок лишили свободы секретаря архиепископа Лавриненко протоиерея М. Зеленецкого (это был тяжелый удар для архиепископа, прожившего с семьей Зеленецких около 20 лет).
В феврале 1949 г. епархия потеряла также протоиерея Н. Логинова и священника М. Подъякова, осужденных по 58-й статье УК РСФСР. Вслед за реэмигрантом протоиереем Зеленецким свободы лишили и жившего некогда в Харбине дьякона Всехсвятской церкви г. Перми А. Маркова. В июле 1949 г. был выслан на 5 лет в Новосибирскую область игумен Иоанникий (Лихачев). Репрессировали и священника В. Мичкова из села Рогали Щучье-Озерского района. А в начале 1950-х гг. к ссылке в Акмолинскую область приговорили священника села Зверево Чернушинского района М. Краснова. Это был большой урон для епархии. На 1 января 1948 г. она насчитывала только 91 священника и 19 дьяконов.
Несмотря на трудности, архиепископ Лавриненко нашел возможность увеличить число хиротоний. В 1955 г. в сан иерея было рукоположено 7 человек, в сан дьякона — 9. (В то время в масштабах всей РПЦ, насчитывавшей свыше 70 епархий, в год рукополагали около 300 человек.)
Сращивание ряда клириков с советской властью – даже с этим пришлось столкнуться церковному руководству. В 1950 г. дьякон Г. Тресков «многократно поносил гнусными, непристойными словами и площадной бранью своего епархиального архиерея и также угрожал ему отправить туда, куда отбыл бывший секретарь его протоиерей М. Зеленецкий».
... управляющий епархией старался не поддаваться ни на какие провокации. «Компромат» на него отсутствовал. «С духовенством и верующими ни на какие темы не беседует, кроме прямых обязанностей по церковной службе», — писал про Лавриненко уполномоченный П. С. Горбунов. Но этого мало: «архиепископ Иоанн никаких связей и отношений с местной советской властью не имеет и никуда не ходит», — отметил в другой раз Горбунов. Даже писать родственникам он опасался, но на 7 ноября всегда посылал поздравительные телеграммы. Про Лавриненко говорили, что он вежлив и обходителен. Понимая никчемность конфронтации, он искал разумных компромиссов с уполномоченным, чем не отличались его преемники на Пермской кафедре.
Однажды, когда было очень трудно, Лавриненко выступил с предложением о закрытии некоторых храмов, где их было много, чтобы открыть храмы в других местах. И это было вполне резонно: ведь в 1957 г. в 12 городах и 10 районах Пермской области не имелось ни одной церкви.
Когда в г. Чусовом после открытия Камской ГЭС затопило СвятоКсениевскую церковь, то, по ходатайству Лавриненко, власти дали разрешение на открытие в Чусовом нового храма."
31 мая 1956 года назначен архиепископом Алма-Атинским и Казахстанским.
Вера Королёва. Свет радости в мире печали:
"После блаженной кончины в 1955 году митрополита Алма-Атинского и Казахстанского Николая (Могилевского) в кафедральном городе был утрачен мир как в среде духовенства, так и среди паствы. За короткий период на Алма-Атинской кафедре сменилось три правящих архиерея: архиепископ Иоанн (Лавриненко, 1956–1957 гг.), архиепископ Алексий (Сергеев, 1957–1958 гг.), архиепископ Иннокентий (Леоферов, 1958–1960 гг.). Можно предположить, что в первое время после кончины митрополита Николая (Могилевского) алма-атинская паства, взращенная в послевоенные годы этим святым архиереем-исповедником и привыкшая к его теплому отеческому попечению и благолепности его богослужений, не могла сразу воспринять другого архиерея, не обладавшего вполне такой силой духа и теми благодатными дарами, которыми как личность изобиловал митрополит Николай. Слишком разительным был контраст между митрополитом Николаем и вновь назначенным архиереем. И она его не приняла."
Ольга Ходаковская. Нина Михайловна Штауде ─ монахиня и учёный (1888 ─ 1980):
"После временного пребывания на казахстанской кафедре епископа Ташкентского и Среднеазиатского преосвященного Ермогена (Голубева) 18 июня 1956 г. на Алма-Атинскую кафедру прибыл архиепископ Иоанн (Лавриненко). Скоро о. Исаакий /Виноградов, сподвижник святителя Николая (Могилевского)/ почувствовал, что новый преосвященный относится к нему неприязненно и желает его удаления. Было даже известно время «суда» над ним.
15 марта 1957 г. монахиня Нина срочно вылетела в Москву. Она решила использовать свои связи, прежде всего, знакомство с семьей протопресвитера Колчицкого. Один двигатель на двухмоторном самолете в воздухе отказал. Два с половиной часа самолет летел на одном моторе, который раскалился, по словам летчика, «до бела». С трудом летчик дотянул самолет до Уральска. До Москвы она добиралась на грузовом самолете. Все трудности пути оказались оправданными. Уже 19 марта из Москвы пришли вести, что преосвященного Иоанна переводят на Челябинскую кафедру, а 2 апреля он покинул Алма-Ату."
14 марта 1957 года определен архиепископом Челябинским и Златоустовским.
При нем были проведены ремонты и реконструкция многих церквей и молитвенных домов. Архиерей уделял большое внимание укреплению в епархии финансовой отчетности, была создана епархиальная ревизионная комиссия, учреждена должность заведующего епархиальным хозяйством. Епархиальные доходы возросли с 6 млн руб. в 1956 году до 8,5 млн руб. в 1958 году. Значительно увеличилось число священнослужителей. Т. к. власти не давали согласие на открытие новых храмов, владыка проводил расширение штата действующих церквей, а также ввел должности разъездных священников для окормления районов, не имевших храмов. Особое внимание уделялось организации в епархии церковных хоров.
В условиях начавшейся при Н. С. Хрущёве антицерковной кампании активная деятельность архиерея вызывала недовольство властей. 15 июля 1959 года он был уволен по прошению на покой с определением места пребывания в Херсоне.
16 марта 1961 года назначен архиепископом Костромским и Галичским, однако в епархию не прибыл. 5 мая того же года вновь уволен на покой.
Скончался 12 октября 1985 года в Херсоне. Был погребен, согласно завещанию, на кладбище в пос. Киндийка - пригороде Херсона.
Священномученик архиепископ Рижский и Митавский Иоанн (Поммер)
В первую очередь, как всегда в таких случаях, приведу ссылку на его житие на этом сайте.
Немало дополнительных сведений есть на сайте "Русские Латвии".
Отца будущего священномученика звали Андреем, кроме Ивана в семье было еще пятеро детей - три сына и две дочери.
Между семинарией и академией Ивану довелось 4 года потрудиться учителем: в 1897-1899 народным учителем в Ляудонской приходской школе, а в 1899-1900 годах в Либаве (Лиепая).
О служении епископа Иоанна в России есть информация в ПЭ Древо:
"4 апреля 1913 года назначен на вновь открытую викарную кафедру Екатеринославской епархии, с титулом епископа Таганрогского и Приазовского. Уже на этой кафедре владыка подвергся лживым обвинениям и заточению. Когда епископа заточили в тюрьму, масса народа крестным ходом подошла к темнице и требовала освобождения своего святителя. Не будучи в состоянии противостоять людям, гонители выпустили владыку Иоанна из темницы и, сопровождаемый верной паствой, с пением молитв архипастырь отправился в собор служить благодарственный молебен.
С 22 апреля 1918 года - епископ Пензенский и Саранский, позднее был возведен в сан архиепископа.
Здесь ему пришлось вести борьбу с «народной Церковью» организованной в Пензе лишённым сана архиепископом Владимиром (Путятой) - одной из первых неканонических церковных группировок обновленческого типа, которая, при поддержке большевиков, разрушала епархиальную жизнь. Еретичествующие раскольники захватили кафедральный собор Пензы и основные храмы.
К новому месту служения в Пензу архиепископ Иоанн прибыл во вторник на Страстной седмице 1918 года. Верующие встретили его с любовью и окружили знаками самого трогательного внимания, поселив в загородном мужском монастыре во избежание внезапного нападения. Живоцерковники собирались в Великий Четверг захватить Петропавловскую церковь города, но владыка Иоанн вдохновенной проповедью обратил колеблющихся следовать за Христом и истинной Церковью. Уже первые службы привлекли к нему сердца множества верующих.
Большевистская власть с самого начала отнеслась к новому архипастырю крайне враждебно. У владыки произвели тщательный обыск, учинили допрос, но не нашли даже повода для преследований. Раскольнический лжеепископ и поддерживающие его чекисты, видя свое полное поражение, решили убить архиепископа Иоанна. Вечером в четверг Светлой седмицы в мужской монастырь вошли два чекиста, сломали двери и один из нападавших выстрелил в упор в стоящего посреди кельи архиепископа. Но монах спрятавшийся сбоку двери, ударил стрелявшего по руке и пуля попала владыке в ногу, нанеся лишь небольшую рану, в то время как другие иноки ударили в набат. В келью собрались сбежавшиеся на набат рабочие которые хотели на месте совершить самосуд над покушавшимися, и только решительное вмешательство епископа спасло им жизнь.
Большевики не оставили своих намерений расправиться с архипастырем. В мае 1918 года они открыли артиллерийский огонь по Преображенскому монастырю, где пребывал архиепископ, и несколько снарядов попали в кельи, смежные с кельей владыки Иоанна, не причинив ему вреда. В сентябре 1918 года был произведен тщательный обыск в келье и канцелярии архиепископа Иоанна, не давший никаких результатов, а сам владыка был увезен в губчека на очную ставку. В храмах уже было начали служить панихиды по "новопреставленному" архиепископу Иоанну, но в этот раз большевики отпустили его.
В праздник Усекновения главы Иоанна Предтечи раскольники предприняли попытку захвата Петропавловской церкви, но владыка вдохновил народ на защиту храма. Тогда архиепископа Иоанна арестовал ЧК, он был заключен в темницу и приготовлен к расстрелу. Но народ Божий требовал освобождения архипастыря и в последний срок, около часу ночи в день назначенной казни, ему было объявлено, что он свободен.
За время заточения святого исповедника безбожные власти упразднили все органы епархиального управления, но вскоре владыке удалось добиться восстановления епархиального совета и прочих органов.
28 июля 1919 года архиепископ Иоанн был вызван в военный комиссариат, где его подвергли рекрутскому осмотру и признали годным к военной службе, зачислив в тыловое ополчение. По ходатайству приходов епархии явка в ополчение была на время отсрочена. Посещение приходов епархии было невозможно без особого разрешения гонителей. К Пензе приближалась Белая армия и гонения на Церковь ужесточились, были арестованы виднейшие церковные служители.
В это время по приглашению приходов архиепископ отправился в длительную поездку по епархии. Народ с радостью встречал своего архипастыря. Богослужения проходили с большим духовным подъемом и при стечении огромных масс народа. По возвращении в Пензу, в октябре 1919 года, владыку вновь арестовали, оклеветав в участии в придуманной чекистами контрреволюционной организации.
В то время арестованных подвергали жесточайшим пыткам, некоторые не выдерживали мучений и клеветали не только на себя, но и на других невинных. Так был оклеветан и расстрелян иподиакон владыки. Эта же участь была уготована и святому. Но владыка потребовал пересмотра дела в Москве. Переведенный в московскую тюрьму, он был помещен в одной камере с уголовными преступниками. Один из свидетелей его заключения рассказывал, что однажды ночью в тюремную камеру был доставлен обмороженный в опьянении преступник. Увидев архиепископа, он начал цинично издеваться, но был остановлен сотоварищами, которые сказали ему, что это архиепископ Пензенский. Владыка, полный христианского милосердия к новому обитателю камеры, отогрел его, кормил и ухаживал за ним. Христианское отношение пробудило в падшем человеке добрые чувства, и он стал помощником святого. Вместе они переносили на носилках тифозных больных, ухаживали за лежащими в беспамятстве, с риском для собственной жизни совершая подвиг христианского милосердия.
В Москве делом архиепископа занялся сам председатель секретно-оперативного отдела ВЧК. Гонители собрали всю клевету, когда-либо воздвигавшуюся на владыку, но не смогли доказать вины и в марте 1920 года архиепископ Иоанн был оправдан."
Википедия добавляет, что в 1918 году он был "помилован как иностранный подданный".
Обстоятельства церковной жизни в Латвии характеризует ПЭ Древо в статье Латвийская Православная Церковь:
"В первую мировую войну с приближением фронта началась эвакуация. Взятие немецкими войсками Риги сопровождалось захватом православных храмов и уникальных произведений церковного искусства. По распоряжению властей снимали колокола и увозили в Германию.
В девятнадцатом году к власти пришли большевики. Они расстреляли эстонского епископа Платона (Кульбуша), временно управлявшего Рижской епархией. По всей территории начался разгром и грабеж церквей, монастырей, захват церковных зданий, репрессии духовенства.
В конце девятнадцатого года произошла смена властей. Большевики во главе с П. Стучкой покинули Ригу. У Православной Церкви появилась надежда на государственную поддержку. Но этого не случилось. Новые чиновники продолжали беззаконие. Ряд государственных структур самочинно захватывали лучшие здания, принадлежавшие Православной Церкви. Так, в Рижскую духовную семинарию с анатомикумом вселился университет, Министерство иностранных дел захватило летнюю резиденцию архиепископа Рижского и Митавского. Военное ведомство разместилось в Рижском духовном училище. Было отнято здание Гольдингенской семинарии, принадлежавшей Петро-Павловскому православному братству.
Тяжелая участь постигла кафедральный Рижский Рождественский собор. Он был объявлен государственной собственностью. Его намеревались либо приспособить для государственных нужд, либо вообще взорвать и смести с лица земли. Унижению и притеснению подвергся Рижский Св. Троице-Сергиев женский монастырь. У него, кроме зданий, были отняты луга «Спилвс», лесные угодья под Митавой, земля и усадьба основательниц обители, завещанные монастырю. В официальных бумагах монастырь стал именоваться «бывшим», т.е. ликвидированным, и все его имущество, вплоть до белья монахинь, было описано.
Православная Церковь тех лет столкнулась и с другим беззаконием. При попустительстве властей, церковные здания стали самочинно захватывать другие конфессии. Так, Рижский православный Алексеевский мужской монастырь со всем имуществом, прекрасно обустроенной церковью, архиерейским домом - резиденцией главы Рижской епархии - заняла католическая курия. Лютеране-эстонцы, воспользовавшись тем, что настоятель храма православный протоиерей Александр Вэратс находился в отъезде, самочинно заняли православную Петро-Павловскую церковь и зарегистрировались в Минюсте как «Лютеранская эстонская община». Минюст медлил с регистрацией Православной Церкви в целом, утверждая, что она вообще не является латвийской.
В этой ситуации архиепископ Иоанн (Поммер) занял жесткую принципиальную позицию. Он направляет правительству Латвии «Меморандум», в котором говорит о дискриминационном отношении к Православной Церкви, о незаконном захвате властями и другими конфессиями недвижимости, принадлежащей Православной Церкви Латвии. В своем письме от 14 марта 1922 года к председателю Учредительного собрания Владыка, указывая на беззаконие по отношению к Православной Церкви, говорил, в частности, о том, что у православного эстонского прихода в Риге незаконно отнят лютеранами Петро-Павловский собор. «Этот храм, - писал архиепископ, - сооружен православными и для православных и всегда был бесспорной собственностью Православной Церкви».
Отстаивая интересы Латвийской Православной Церкви, владыка добился того, что Сейм несколько раз обсуждал вопросы возвращения Православной Церкви Алексеевского мужского монастыря, архиерейского дома, Петро-Павловского храма и другой недвижимой собственности, принадлежащей Православной Церкви Латвии. Однако острые дебаты в Сейме не дали никаких результатов."
Сайт "Русские Латвии":
"Приехав в Латвию владыка Иоанн нашел ЛПЦ в тяжелом положении: многие храмы были разорены войной, паства разрознена и деморализована, часть церковного имущества (иконы, колокола, книг, церковные архивы) в 1915 году была эвакуирована в Россию и оставалась там, часть недвижимости национализирована или передана другим владельцам (в том числе архиерейская резиденция в Старой Риге и владыка вынужден был поселиться в подвале кафедрального Христорождественского собора). Духовного образования и православных периодических изданий в стране не было, а материальные средства церкви скудны. Власти нового государства к Православной церкви были настроены негативно, если и не хотели ее уничтожить полностью, как большевики в России, то уж точно не желали способствовать ее деятельности. В начале 20-х годов архиепископ Иоанн (Поммер) положение ЛПЦ характеризовал как полнейшую нищету. Также указывал, что церковь окружена сплошной ненавистью и злобой.
Тем не менее по статистическим данным 20-30-х годов XX века, в Латвии проживало ок. 170 тыс. православных. Что составляло немногим менее 10% от всего населения страны. Из них ок. 105 тыс. были русские, и ок. 55 тыс. латыши (из прочих – прим. 10 тыс. человек, большая часть были белорусы). В итоге, Православная церковь была третьей по количеству прихожан (после Евангелически-лютеранской и Римско-католической церквей) и соответственно одной из влиятельнейших религиозных организаций страны.
Дабы наладить жизнь церкви и паствы приходилось работать не покладая рук. В первой половине 20-х годов архиепископ Иоанн вынужден был постоянно отбиваться от попыток еще и еще что-то у ЛПЦ отобрать. Одной из задач владыки было получить полное признание Православной церкви со стороны властей. Общего закона о религиозных организациях в стране не существовало и поэтому каждой отдельной конфессии приходилось добиваться принятия специального положения о правовом статусе в государстве.
Под руководством владыки церковь оказывала широкую поддержку нуждающимся, которых, особенно в первой половине 20-х годов, было множество. О широкой деятельности на этом поприще свидетельствует огромный персональный архив Иоанна (Поммера), состоящий из 65 дел (некоторые 200 и более листов), многие из этих документов составляют письма архипастырю с просьбами о помощи. Очевидно, что если бы владыка не откликался на такие обращения, то их было бы намного меньше.
Архиепископ Иоанн ценил обе части своей паствы - русских и латышей, всегда относился и к тем и другим с уважением и любовью. В этой связи стоит вспомнить, что свои проповеди перед прихожанами, речи, выступления на церковных Соборах часто произносил двуязычно, говоря попеременно то на одном, то на другом языках, обеими из которых владел перфектно.
Придерживался консервативных взглядов, считал ЛПЦ хранителем опыта и традиций дореволюционной РПЦ. Об этом например говорит название доклада владыки Иоанна произнесенного на Вселатвийском Соборе 1923 года: «Верность православных христиан Латвии Святой православной Восточно-кафолической церкви». К новым течениям в православии, в том числе к некоторым идеям русских религиозных философов относился скептически. Однако, долгое время, дабы не усугублять и так полную конфликтов церковную жизнь русского зарубежья, мирился с этим.
Осенью 1923 года на Соборе был принят единый устав ЛПЦ, который в начале 1924 года зарегистрировали в Министерстве внутренних дел. Что определило четкие правила и стало большим шагом к налаживанию нормального жизни всей церковной организации. С 1923 года на русском и латышском языках начали издавать духовный журнал «Вера и жизнь» (Ticiba un dzive), ставший официальным печатным органом ЛПЦ.
В 1925 году архиепископ Иоанн (Поммер), дабы более эффективно отстаивать интересы Церкви и паствы, пошел на выборы и стал депутатом сейма. В 1928 и 1931 годах вновь переизбирался и вплоть до 1934 года бессменно состоял членом законодательной власти в Латвии.
Благодаря его усилиям 8 октября 1926 года Кабинет министров Латвии принял «Правила о положении Православной церкви», имевших силу закона. Теперь правовой статус ЛПЦ был полностью определен и больше не зависел от произвола чиновников. Кроме того церкви были гарантированы ежегодные государственные субсидии. С 1 декабря 1926 года за счет этих денег удалось возобновить работу Рижской православной духовной семинарии (действовала с 1851 по 1918 год, с 1915 года находилась в эвакуации в Нижнем Новгороде), так необходимой для пополнения клира. В 1927 году из СССР удалось реэвакуировать значительную часть церковного имущества.
К второй половине 20-х годов жизнь ЛПЦ стабилизировалась. Многие проблемы теперь удавалось решать за счет того, что Латвия вышла из состояния послевоенной разрухи и в стране начался экономический подъем. Осенью 1931 года в Риге, по настоянию общественности (сам владыка отказывался), было торжественно отмечено десятилетие архипастырского служения архиепископа Иоанна (Поммера) в Латвии.
Однако в том же 1931 году общая ситуация стала резко меняться в худшую сторону. В Европу из США пришел экономический кризис, в стране начался экономический спад, выросла безработица. Государство стало сокращать расходы, в том числе были уменьшены субсидии церквам. Все это сказывалось на материальном положении паствы и церкви.
Политический вектор качнулся вправо. Повсеместно росла напряженность и нетерпимость. Именно в эти годы архиепископ Иоанн стал подвергаться сильным нападкам недругов. О нем распускались лживые слухи. Кроме того ряд священнослужителей оказался замешан в незаконной растрате церковных средств. По словам очевидцев, в это время владыка выглядел совершенно измотанным.
15 мая 1934 года в стране произошел государственный переворота и был установлен авторитарный режим К. Улманиса. Сейм был распущен, деятельность политических партий прекращена, свобода слова и печати ограничена. Период парламентской демократии закончился и ЛПЦ теперь приходилось существовать в совершенно других условиях.
В ночь с 11 на 12 октября 1934 года владыка Иоанн принял мученическую смерть. Он был убит на архиерейской даче Озолкалнс, на окраине Риги. Нападавшие подвергли его пытке, потом, чтобы скрыть следы преступления, дачу подожгли. Найденное тело было сильно изувечено."
"Для православных Латвии убийство владыки стало сильнейшим потрясением. Можно сказать, что был потерян близкий друг, являвшейся мудрым наставником и защитником. В последний путь архиепископа провожали представители православных приходов, различных организаций, общественные деятели, обычные люди (в похоронах участвовало ок. 100 тыс. человек). Траурная колонна растянулась на несколько километров от Рижского кафедрального Христорождественского собора до Покровского кладбища. Синод ЛПЦ, в эти трагические дни, получил большое количество писем и телеграмм с соболезнованиями."
"Убийство владыки Иоанна до сих пор не раскрыто. Существует несколько версий причин гибели архиепископа. Согласно первой, он был убит сторонниками латвийского лидера Карлиса Улманиса за то, что выступал за сохранение канонических связей с Московской патриархией (после гибели владыки Иоанна Латвийская церковь перешла под омофор Константинопольского патриархата). Однако объективные доказательства этой версии отсутствуют — в латвийской политике владыка Иоанн был скорее союзником правительства в борьбе против левых сил.
Латвийский историк Сергей Мазур, исследовавший архивы Политического управления Латвии, высказывает версию о том, что убийство Иоанна могли совершить левые радикалы из крайнего крыла запрещённой тогда социал-демократической партии Латвии.
Ещё одна версия связана с возможными конфликтами внутри Латвийской церкви, в том числе с разногласиями между владыкой Иоанном и молодёжной организацией «Русское православное студенческое единение», являвшейся латвийским филиалом Русского студенческого христианского движения, действовавшего в среде русской эмиграции. В ходе расследования убийства архиепископа некоторые члены этой организации были ненадолго арестованы, а деятельность самого движения на территории Латвии прекращена по обвинению в русском шовинизме. Однако никакого подтверждения причастности членов РСХД к убийству архиепископа обнаружено не было.
Наконец, последняя версия связывает убийство архиепископа Иоанна с деятельностью агентов советского НКВД, занимавшегося тогда ликвидацией антисоветского центра в Риге во главе с Поммером. Обращается внимание на тайные связи главы Латвийской церкви с православными верующими в СССР, от которых он получал сведения о гонениях на религию, что не могло не вызывать недовольство советского руководства, так как владыка был депутатом Сейма Латвии. Кроме того, архиепископ Иоанн был последовательным антикоммунистом и критиком просоветских сил в своей стране."
Однако и эта версия основана на предположениях и косвенных доказательствах.
Загадка следственного дела об убийстве архиепископа Иоанна (Поммера):
"Бруно Егорович фон Нольтейн был известным в Риге присяжным поверенным. Он был женат на русской и имел много знакомых в кругу русской общественности. Я /автор статьи, Д. Левицкий/ познакомился с ним в 1939 г. перед его отъездом в Германию, куда он уезжал с волной переселения туда балтийских немцев.
Неожиданно для его русских знакомых он вернулся в Ригу, когда летом 1941 г. вводилось германское гражданское управление и формировались отделы рижского генерал-комиссара. Нольтейн, назначенный начальником юридического отдела при генерал-комиссаре, приехал в Ригу и вскоре возобновил связи со своими давнишними русскими знакомыми. Они узнали от него следующее. Приступая к исполнению своих обязанностей, он первым делом запросил следственное дело об убийстве архиепископа Иоанна. Но этого дела он не мог получить, так как оказалось, что в архиве его нет. Нольтейн попытался выяснить, когда именно произошло исчезновение дела. Изъяли ли дело еще в латвийское время или во время советской власти — Нольтейн установить не смог."
Архиепископ Костромской и Галичский Иоанн (Лавриненко)
Лавриненко Виктор Филиппович родился в 1899 году в Екатеринодаре (ныне Краснодар) в семье священника.
После учебы в Екатеринодарском духовном училище поступил в Ставропольскую духовную семинарию, которую окончил в 1919 году по первому разряду.
В том же году стал юнкером Константиновского военного училища, находившегося в то время в Екатеринодаре, а затем переведенного в Крым. В ноябре 1920 года вместе с училищем был эвакуирован из Крыма в Болгарию.
В конце 1920 года пострижен в монашество на Андреевском Афонском подворье в Стамбуле Севастопольским епископом Вениамином (Федченковым).
26 июня 1921 года рукоположен во диакона, 31 июля - во иерея. С ноября 1921 года пребывал в сербских монастырях во имя св. Димитрия в Велесе и во имя Пресв. Богородицы в Кичево.
В октября 1922 года по приглашению священноначалия Православной Церкви в Польше (с 1925 года неканоническим путем провозглашена Польской автокефальной Православной Церковью) прибыл в Вильно (Вильнюс, до 1939 года в составе Польши), был определен в число братии Виленского Свято-Духова монастыря, назначен столоначальником Виленской духовной консистории.
Служил наместником Дерманского Троицкого и виленского Свято-Троицкого монастырей.
Окончил богословский факультет Варшавского университета и был назначен настоятелем храма дер. Дубой (ныне Дубое), где предполагалось открыть скит Милецкого монастыря на месте древней православной обители (не было осуществлено из-за противодействия польских властей).
В 1935 году в связи с предложением экзарха Московского Патриархата в Америке архиеп. Алеутского и Североамериканского Вениамина (Федченкова) о назначении на викарную епископскую кафедру архим. Иоанн обратился к заместителю патриаршего местоблюстителя Сергию (Страгородскому) с просьбой о своем принятии в юрисдикцию Московского Патриархата, но в связи с болезнью был вынужден отказаться от выезда в США.
В 1936-1937 годах, оставаясь членом Гродненской духовной консистории, был настоятелем Жировицкого Успенского мужского монастыря. В конце 1937 года пребывал в Свято-Духовом монастыре в Вильно. Осуждал деятельность "Союза православных поляков", пытавшегося при поддержке польских властей осуществить полонизацию церковной жизни в Гродненской и Виленской епархиях, был сторонником сохранения в богослужении церковнославянского языка. По собственным словам, "претерпел немало огорчений и неприятностей от польских духовных и гражданских властей". В конце 1937 года вынужден был покинуть Свято-Духов монастырь, проживал как частное лицо в Гродно.
Осенью 1939 года перешел в юрисдикцию Московского Патриархата.
В начале 1941 года назначен настоятелем Воскресенского собора в г. Ковеле.
С началом Великой Отечественной войны и немецкой оккупации противостоял сторонникам украинской автокефалии.
9 декабря 1941 года был хиротонисан во епископа Ковельского. Хиротонию на епископском совещании Украинской Православной Церкви в Почаевской лавре возглавил митрополит Алексий (Громадский), еп. Иоанн стал его викарием.
Старался избегать сотрудничества с оккупационной администрацией, противостоял попыткам присоединившегося к УАПЦ Полесского и Пинского архиепископа Александра (Иноземцева) подчинить себе приходы УПЦ. Несмотря на доносы автокефалистов немецким властям на епископа Иоанна и священников его епархии, подавляющее большинство приходов на Брестщине осталось в юрисдикции канонической Церкви. В условиях оккупации и активизации украинских и белорусских националистов, когда активно поднимались вопросы о языке богослужений, выступал за сохранение в богослужении церковнославянского языка. Оказывал поддержку открытым в Бресте русским гимназии и учительским курсам, ставшими центрами русской культуры и просвещения.
С середины 1943 года изменил свою позицию в сторону большей украинизации церковной жизни.
В связи с переподчинением Бреста оккупационному генеральному округу "Белоруссия" от него потребовали перехода в созданную по указанию немецкой администрации Белорусскую автокефальную Православную Церковь (БАПЦ), которую формально возглавлял Минский митрополит Пантелеимон (Рожновский). В начале апреля 1944 года Синод БАПЦ принял архиепископа Иоанна по его просьбе в свою юрисдикцию. Начал поддерживать меры по переводу богослужения на белорусский язык, что вызвало недовольство брестского духовенства.
8 июля 1944 года был эвакуирован немцами из Бреста. С августа 1944 года жил в Мариенбаде (ныне Марианске-Лазне, Чехия), служил в местной Владимирской церкви, вошел в юрисдикцию Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ).
В конце 1945 года обратился к патриарху Московскому и всея Руси Алексию I c просьбой о возвращении в юрисдикцию Московского Патриархата. Принят в сущем сане, 19 октября 1945 года назначен настоятелем Владимирской церкви Мариенбада, община которой также присоединилась к Русской Православной Церкви.
12 января 1946 года назначен архиепископом Молотовским и Соликамским 20 мая прибыл в Молотов (так до 1957 называлась Пермь). Сразу же распустил епархиальный совет, сочтя его делопроизводство "совершенно расстроенным". Управляющим делами Молотовской епархии был назначен прибывший вместе с ним протоиерей Михаил Зеленецкий, который, по мнению областного уполномоченного Совета по делам РПЦ, оказывал сильное влияние на архиерея. Служил в соборе по праздничным и воскресным дням, в остальные дни всегда присутствовал на богослужении, почти все время проводил в храме. С местным духовенством держал себя замкнуто, строго требовал исполнения уставного богослужения. Назначал на вакантные священнические должности иеромонахов и иереев, вернувшихся из мест заключения, что вызывало обеспокоенность уполномоченного Совета по делам РПЦ, передававшего в отчете слова архиепископа: "Я обязан устраивать на приходы в первую очередь пострадавших".
Вяткин В.В. «Государственно-церковные отношения в Пермской области после Великой Отечественной войны (1948-1954 гг.)»:
"К 1953 г. значительно сокращается число храмов всей РПЦ. В Пермской епархии, помимо прочего, 2 храма закрыли изза намечен ного затопления, вызванного строительством Камской ГЭС: в поселке Дедюхин Ворошиловского района и в селе Гореново Пермско-Сергинского района.
Не прояви необходимой активности управляющий Пермской епархией архиепископ Иоанн (Лавриненко), закрытых храмов было бы больше. В 1949 г. он просил патриарха обратиться в Совет по делам РПЦ по поводу намерения П. С. Горбунова закрыть еще 7 храмов. Последовало указание Горбунову из Москвы: «Впредь, до получения согласия Совета, не следует препятствовать функционированию этих церквей».
В 1949 г. на большой срок лишили свободы секретаря архиепископа Лавриненко протоиерея М. Зеленецкого (это был тяжелый удар для архиепископа, прожившего с семьей Зеленецких около 20 лет).
В феврале 1949 г. епархия потеряла также протоиерея Н. Логинова и священника М. Подъякова, осужденных по 58-й статье УК РСФСР. Вслед за реэмигрантом протоиереем Зеленецким свободы лишили и жившего некогда в Харбине дьякона Всехсвятской церкви г. Перми А. Маркова. В июле 1949 г. был выслан на 5 лет в Новосибирскую область игумен Иоанникий (Лихачев). Репрессировали и священника В. Мичкова из села Рогали Щучье-Озерского района. А в начале 1950-х гг. к ссылке в Акмолинскую область приговорили священника села Зверево Чернушинского района М. Краснова. Это был большой урон для епархии. На 1 января 1948 г. она насчитывала только 91 священника и 19 дьяконов.
Несмотря на трудности, архиепископ Лавриненко нашел возможность увеличить число хиротоний. В 1955 г. в сан иерея было рукоположено 7 человек, в сан дьякона — 9. (В то время в масштабах всей РПЦ, насчитывавшей свыше 70 епархий, в год рукополагали около 300 человек.)
Сращивание ряда клириков с советской властью – даже с этим пришлось столкнуться церковному руководству. В 1950 г. дьякон Г. Тресков «многократно поносил гнусными, непристойными словами и площадной бранью своего епархиального архиерея и также угрожал ему отправить туда, куда отбыл бывший секретарь его протоиерей М. Зеленецкий».
... управляющий епархией старался не поддаваться ни на какие провокации. «Компромат» на него отсутствовал. «С духовенством и верующими ни на какие темы не беседует, кроме прямых обязанностей по церковной службе», — писал про Лавриненко уполномоченный П. С. Горбунов. Но этого мало: «архиепископ Иоанн никаких связей и отношений с местной советской властью не имеет и никуда не ходит», — отметил в другой раз Горбунов. Даже писать родственникам он опасался, но на 7 ноября всегда посылал поздравительные телеграммы. Про Лавриненко говорили, что он вежлив и обходителен. Понимая никчемность конфронтации, он искал разумных компромиссов с уполномоченным, чем не отличались его преемники на Пермской кафедре.
Однажды, когда было очень трудно, Лавриненко выступил с предложением о закрытии некоторых храмов, где их было много, чтобы открыть храмы в других местах. И это было вполне резонно: ведь в 1957 г. в 12 городах и 10 районах Пермской области не имелось ни одной церкви.
Когда в г. Чусовом после открытия Камской ГЭС затопило СвятоКсениевскую церковь, то, по ходатайству Лавриненко, власти дали разрешение на открытие в Чусовом нового храма."
31 мая 1956 года назначен архиепископом Алма-Атинским и Казахстанским.
Вера Королёва. Свет радости в мире печали:
"После блаженной кончины в 1955 году митрополита Алма-Атинского и Казахстанского Николая (Могилевского) в кафедральном городе был утрачен мир как в среде духовенства, так и среди паствы. За короткий период на Алма-Атинской кафедре сменилось три правящих архиерея: архиепископ Иоанн (Лавриненко, 1956–1957 гг.), архиепископ Алексий (Сергеев, 1957–1958 гг.), архиепископ Иннокентий (Леоферов, 1958–1960 гг.). Можно предположить, что в первое время после кончины митрополита Николая (Могилевского) алма-атинская паства, взращенная в послевоенные годы этим святым архиереем-исповедником и привыкшая к его теплому отеческому попечению и благолепности его богослужений, не могла сразу воспринять другого архиерея, не обладавшего вполне такой силой духа и теми благодатными дарами, которыми как личность изобиловал митрополит Николай. Слишком разительным был контраст между митрополитом Николаем и вновь назначенным архиереем. И она его не приняла."
Ольга Ходаковская. Нина Михайловна Штауде ─ монахиня и учёный (1888 ─ 1980):
"После временного пребывания на казахстанской кафедре епископа Ташкентского и Среднеазиатского преосвященного Ермогена (Голубева) 18 июня 1956 г. на Алма-Атинскую кафедру прибыл архиепископ Иоанн (Лавриненко). Скоро о. Исаакий /Виноградов, сподвижник святителя Николая (Могилевского)/ почувствовал, что новый преосвященный относится к нему неприязненно и желает его удаления. Было даже известно время «суда» над ним.
15 марта 1957 г. монахиня Нина срочно вылетела в Москву. Она решила использовать свои связи, прежде всего, знакомство с семьей протопресвитера Колчицкого. Один двигатель на двухмоторном самолете в воздухе отказал. Два с половиной часа самолет летел на одном моторе, который раскалился, по словам летчика, «до бела». С трудом летчик дотянул самолет до Уральска. До Москвы она добиралась на грузовом самолете. Все трудности пути оказались оправданными. Уже 19 марта из Москвы пришли вести, что преосвященного Иоанна переводят на Челябинскую кафедру, а 2 апреля он покинул Алма-Ату."
14 марта 1957 года определен архиепископом Челябинским и Златоустовским.
При нем были проведены ремонты и реконструкция многих церквей и молитвенных домов. Архиерей уделял большое внимание укреплению в епархии финансовой отчетности, была создана епархиальная ревизионная комиссия, учреждена должность заведующего епархиальным хозяйством. Епархиальные доходы возросли с 6 млн руб. в 1956 году до 8,5 млн руб. в 1958 году. Значительно увеличилось число священнослужителей. Т. к. власти не давали согласие на открытие новых храмов, владыка проводил расширение штата действующих церквей, а также ввел должности разъездных священников для окормления районов, не имевших храмов. Особое внимание уделялось организации в епархии церковных хоров.
В условиях начавшейся при Н. С. Хрущёве антицерковной кампании активная деятельность архиерея вызывала недовольство властей. 15 июля 1959 года он был уволен по прошению на покой с определением места пребывания в Херсоне.
16 марта 1961 года назначен архиепископом Костромским и Галичским, однако в епархию не прибыл. 5 мая того же года вновь уволен на покой.
Скончался 12 октября 1985 года в Херсоне. Был погребен, согласно завещанию, на кладбище в пос. Киндийка - пригороде Херсона.
