Последний лагерь

До конца срока оставалось пять лет, когда 30 августа 1946 года внезапно епископ Афанасий был отправлен из лагеря в Москву для допроса. Допрос был вызван тем, что в руках следователей оказался дальний знакомый епископа Афанасия и других осужденных по делу Антисоветского церковного подполья. Показания этого перепутанного человека были столь цветистыми, что решено было возобновить следствие. Уже отбывающие свои сроки люди отправлялись из лагерей в Москву.

Пока собирали подозреваемых, оговоривший их человек пришел в себя и отказался от своих показаний (в результате он получил дополнительный срок за клевету). Никто не пострадал, однако из Москвы епископ Афанасий был направлен не в прежнее место, а в Темниковские лагеря (Мордовия). Здесь он занимался плетением лаптей, однако вскоре из-за ухудшения здоровья потерял способность выполнять даже эту работу.

Лагерный быт постепенно налаживался, возобновилась переписка с близкими людьми. «Суд Божий не суды людские, – писал он из Темниковских лагерей монахине Маргарите (Зуевой). – Если здесь выискивают все, за что можно было бы зацепиться, чтобы обвинить, – там будут (если не грешно так выразиться) выискивать все, за что можно было бы зацепиться, чтобы оправдать. И один платочек, омоченный слезами, на весах правосудия Божия перетянет все грехи, как было с оным разбойником. При всех наших недостатках у нас с Вами все же остается одна такая зацепка, на которую я крепко уповаю, – это то, что многократно повторяется в чине иноческого погребения: «Твой есмь аз... Твоя есмь аз». Мы твои, Господи... За имя Твое спаси нас. При всех наших грехах мы никогда не отрекались от имени Твоего, не стыдились именоваться христианами»⁹⁵.

В ноябре 1951 года заканчивался срок заключения. Поскольку епископ Афанасий был инвалидом, перед освобождением от него потребовали список лиц, которые могли бы взять его на иждивение. Указав таких лиц, епископ Афанасий выразил уверенность в том, что Патриарх может дать ему кабинетную работу по специальности и принять его на свое иждивение – на покой в один из подчиненных ему монастырей. В этой связи он написал письмо Патриарху с просьбой принять его на покой в число братии Троице-Сергиевой Лавры, где он мог бы заняться редактированием богослужебных книг. Адресованное Патриарху письмо было отправлено через лагерную администрацию, однако ответа епископ Афанасий не получил.

Между тем государство решило по-своему распорядиться его судьбой. В марте 1952 года, когда срок заключения уже закончился, Особое совещание при Министерстве Госбезопасности СССР постановило заключенного Сахарова «за отбытием срока наказания из лагеря и от ссылки на поселение освободить и направить в дом инвалидов под надзор органов У КГБ». Однако в момент принятия этого решения Зубово-Полянский дом инвалидов, в котором должны были поселить епископа Афанасия, еще не был достроен. В ожидании завершения строительства ему пришлось провести в лагере лишние 2,5 года. Это сверхсрочное заключение было для него особенно тяжелым. Он по-прежнему содержался в общих бараках -душных помещениях с парашей, где положена была получасовая прогулка в день. Было непонятно, когда же все это кончится. В жалобе на имя Председателя Совета Министров СССР епископ Афанасий писал: «На мой вопрос к посетившему нас прокурору Дубравлага: «Почему меня и после недавно объявленного постановления: «Освободить из-под стражи» продолжают держать под стражей?» – я вместо ответа услышал сердитый окрик: «Почему вы с длинными волосами?» – «Я служитель культа. Нам разрешено и в заключении носить длинные волосы» – «Ничего не знаю. Все должны быть одинаково острижены»...»⁹⁶ Ожидание тянулось. Формально епископу Афанасию были разрешены свидания, однако приехавшие к нему друзья так и не смогли с ним повидаться. К тому же не было особого стимула хлопотать о свидании, поскольку все время казалось, что вот-вот он будет освобожден и общение с близкими будет происходить не в присутствии надзирателя, а на свободе. Неопределенность и постоянное ожидание освобождения изматывали нервы, и в январе 1954 года у епископа Афанасия случился инсульт, полностью лишивший его возможности выполнять какую бы то ни было физическую работу.