Частные причины, почему языческое общество несочувственно относилось к христианству

Это общие причины, по которым языческое общество не сочувствовало христианству, но были еще частные причины, благодаря которым то те то другие интересы и партии восставали против христианства. Языческая интеллигенция не имела цельного, общего характера, а была разбита на несколько кружков, смотря по характеру той или другой излюбленной философской системы. Философские системы выработаны были большей частью в древней Греции и оттуда популяризовались в римском обществе, с той особенностью, что самые глубокие и самые научные системы, как например системы Платона, Аристотеля, Пифагора, в римском обществе находили себе мало сочувствия и последователей по крайней мере в I и во II веках. Но римское общество выбирало для себя более соответствующие со своим характером и более поверхностные, практические системы стоицизма и эпикуреизма – такие системы, в которых возбуждались вопросы не о метафизических истинах и цели вещей, а ближайшие практические вопросы о цели жизни, о том, как найти счастье в жизни, и эти вопросы находили себе разнообразное разрешение. Эпикурейство, которое, как известно, ставило целью жизни наслаждение, когда было проповедываемо в Греции, то оно имело высокий дух, имело эстетический характер; под наслаждением разумелось там высшее духовное и нравственно-эстетическое наслаждение. Но когда эпикурейство сделалось любимой системой в римском обществе, то оно получило грубый чувственный характер: под наслаждением разумелось чувственное наслаждение нередко в безобразном смысле. Это учение в римском обществе давало подтверждение и потворство всяким разнузданным страстям, всякому грубому произволу. Понятное дело, ни одна такая система не могла стать в сочувственное отношение к христианству. Религиозное учение эпикурейцев было очень поверхностное. Они большей частью говорили, что может быть и есть боги, но им нет дела до людей, поэтому и людям нет дела до богов, пусть они живут себе на Олимпе, а мы будем жить здесь на земле и постараемся здесь взять от жизни все, что можно. Поэтому к христианству эпикурейцы становились в отрицательное отношение, издевались над ними. Так во второй половине II века эпикурейцы-философы Цельс и Лукиан писали против христианства.

Другое учение – стоическое было, по-видимому, ближе к христианству, особенно то новостоическое учение, которое распространилось в конце I и во II веке. Этот новостоицизм, то есть то учение, которое встречается у Сенеки, еще более у Эпиктета и может быть всего более в Марка Аврелия, в своих частных положениях представляет много сходного с христианством. Это объясняют тем, что стоики или по крайней мере новостоики многое заимствовали из христианства; а другие ученые, не сочувствующие христианству, делали попытки произвести само христианства из стоицизма. Конечно, и то и другое преувеличено; но несомненно, новый стоицизм отличается от старого именно более чистым и близким к христианству характером. Это объясняется тем, что в самом обществе повеяло духом христианства. Не то, что Сенека прямо заимствовал что-нибудь у ап. Павла или Эпиктет и Марк Аврелий из христианских апологий, как прежде ходили предания, но так сказать в воздухе начали распространяться новые более чистые нравственные понятия, которые и были усваиваемы.

Но сходство христианства с стоицизмом замечается только в отдельных положениях, в некоторых частностях, а по духу стоицизм, как и эпикурейство, совершенно противоположны христианству. Стоицизм прежде всего старался основаться на эгоизме человека, на более облагороженном сознании человеческого достоинства; а христианство в основании всего полагает смирение и преданность воле Божией. Когда мы перечитываем Сенеку и Плиния, то они нередко производят отталкивающее впечатление своей холодностью, своим доктринерством и резонерством. Видно, что это больше рассуждения, чем убеждения. Сами понятия у стоиков о любви, о благе – не теплые, но холодные понятия, это не то, что христианское учение о любви, которое выражается в самоотвержении, самозабвении, героизме, энтузиазме. Особенно эти последние черты в христианстве не нравились стоикам, и из-за этого они считали христиан фанатиками. Отношения стоицизма к христианству выразились в том, что лучшие представители стоицизма, как Марк Аврелий, явились страшными гонителями христианства, и не только нравственными – литературными средствами, но и насильственными, деспотическими мерами старались преследовать христианство.

Тоже можно сказать о распространившейся между римлянами цинической философии, которая несколько сходилась с христианским аскетизмом. Циники также вели суровую жизнь, как и христианские аскеты. Но разность состоит в том, что у христиан аскетизм происходил из религиозного смирения, из веры в будущую жизнь, а аскетизм циников из высокомерия и презрения к жизни. Циники отличались гордостью, дерзостью, начальством, хвалились той грязью, которой окружали себя, – так что и они не могли сочувствовать высшим христианским идеалам.

В III век, опять может быть вследствие возбуждения, произведенного христианством, в философии произошел поворот от более поверхностного практического учения к метафизическому, более глубокому, совершился поворот к философии Платона и Пифагора, и образовались новые философские понятия неоплатонизма и неопифагореизма. В этих школах было много сходного с христианством или, по крайней мере, близкого к христианству. Здесь давалось высшее понятие о верховном существе, признавалось необходимым высшее откровение, и поэтому признавалась вера рядом с разумом и философией и т.д. Но и эти системы стали во враждебное отношение к христианству, потому что эти системы, лучшие порождения старого эллинского духа, слишком срослись с этим старым эллинским духом, слишком отступали назад, между тем как чаяния христианства обращались вперед. Неоплатоники и неопифагорейцы желали религиозного обновления для общества, но обновления на старых началах, они обратились к старому язычеству и на нем хотели создать нечто в противовес христианству. Так как нельзя было поднять язычество в его грубой и неразвитой форме, то они решились преобразовать его. Выбрав из разных религий всё лучшее, они хотели соединить религию с философией и дать человечеству новую религию, которая имела бы философский и религиозный характер, и эти новые учители хотели быть и философами и вместе с тем жрецами, теургами. Но, во-первых, их взоры обращены были назад, они желали обновить язычество в противовес христианству и, обновляя язычество, они сами не заметили, как переносили из старого язычества много фокусов и суеверий; между тем христианство отвергало суеверие и шарлатанство. Первые представители неоплатонизма (Аммоний Сакк, Плотин) относились еще серьезно к христианству; но позднейшие неоплатоники (Порфирий) стали во враждебное отношение к христианству. Это враждебное отношение всего более высказалось, хотя и запоздало, в IV веке, когда император Юлиан предпринял последнюю попытку поднять язычество и ниспровергнуть христианство.

Вот те отношения, в какие стали представители языческой интеллигенции к христианству.