Упадок Израиля. Эпоха пророков

Южная Сирия и богатый Дамаск платили дань дому Иакова. Идумея повиновалась ему до границ Египта; Финикияне служили его торговле и просили от него лесов для кораблестроительства. Караваны шли к нему через пустыню по новым путям, в которых росли новые города; суда плыли к нему с восточных берегов Африки и юго-западных оконечностей Европы (из Офира и Таршиша). Медью, серебром и золотом, отнятыми у врагов, блистал новосозданный храм Иеговы, чудо мира, великолепное создание поэтического богопоклонения; чудные песни восторженных пророков придавали обрядам веры величие, которая не знал ни Куш, ни Иран, ни страны религиозного синкретизма. Но всё изменилось мгновенно с кончиной преемника Давидова, венчанного мудреца, слишком доверявшего своей мудрости, пресыщенного жизнью и упоенного своим величием. Зависть десяти колен, уже заражённых соблазном сиро-палестинских религий, отторгла их от Ровоама, и Мизраим (Египет), вероятно союзник Иеровоама, долго жившего при дворе фараонов, нахлынул на ослабшее царство; Шешонк перенёс на берега Нила сокровища, собранные Давидом и его преемником для дома Господня.

Никогда уже не восставал Израиль. Имя это присвоили себе отделившиеся колена, отпавшие от веры и обычаев предков своих. Царство Иерусалимское приняло имя своего коленоначальника, сохраняя ещё, в упадке своём, предание давно минувшей старины.

В последний раз видим мы в названии царства иудейского проявление того закона, по которому Израиль, называя себя по имени Иакова, не смел называться ни Авраамом, ни Исааком: закон, объясняющий всё летосчисление книги Бытия.

Бесполезно было бы следить за упадком и беспрерывными бедствиями потомков Давида. Их четыре вековая борьба и временные союзы с преемниками Иеровоама, с Сирией, Египтом и грозными ополчениями Ниневии и Вавилона, их отступления от закона отцов и возврат к нему, вся их мелкая судьба и безотрадная жизнь исчезают в истории всемирной. Царство Израиля, исчезнувшее без следа, заслуживает ещё менее внимания.

От него не уцелело ничего, и если пленные Израильтяне имели какое-нибудь влияние на развитие синкретических мифов на берегах Евфрата или далее, это влияние было, вероятно, так же ничтожно, как их собственный характер, и до сих пор нигде не подмечено.

При заслуженном падении царства иудейского до́лжно, однако же, признать некоторое улучшение в нравах. Многожёнство исчезает или является как исключение, вражды семейные и братоубийства становятся реже, летопись перестаёт упоминать о многих обычаях свирепых или отвратительно грубых, которыми изобилуют времена судей, Самуила и даже Давида. Духовное учение продолжало действовать на жизнь народную, несмотря на беспрестанное колебание веры. Ещё замечательнее умножение пророков и пророчеств. Самое звание пророка было следствием воли отдельных лиц, но в то же время школы или рассадники пророческие представляли какое-то устройство общественное, подчинённое известным законам. Пророки не принадлежали к Левитам, но находились с ними в связи. Взаимные их отношения, по всей вероятности, были похожи на отношения монахов к белому духовенству в церквах VI и VII столетий. Размножение пророков в Иудее происходило от тех же причин, по которым отшельники размножались в империи византийской. В удалении от общества гражданского выражалось отчаяние лучших и избранных душ, бесполезно трудившихся над перерождением государства и признавших, наконец, что его обветшалые, упрямые и мёртвые формы уже неспособны принять в себя дух мысли животворящей. В этом отчаянии, вредном для развития общества и ускоряющем его разрушение, находится свидетельство живых сил мысли, пребывающей в нём, и залог его будущего возрождения.

Последнее столетие царства давидова представляет жалкую картину предсмертного страдания. Финикийцы с запада, средне-азийские Скифы (не Славяне), Сирийцы и Ассирийцы с севера, Египет и кочевые племена Аравии с юга беспрестанными погромами опустошали его поля, разрушали его города и не раз врывались в самую столицу. Наконец, фараон Нехао, победив Иосию, взял и разграбил Иерусалим; его торжественное шествие достигло берегов Евфрата. Египет видел возврат своей древней славы, но ненадолго. Гроза, давно уже поднимавшаяся на Востоке в ожившем Вавилоне, разразилась над Египтом, над Сирией и над Финикией. Нехао, побеждённый, бежит из Азии, берега Нила опустошены Навуходоносором завоевателем; Сирия покрывается развалинами своих цветущих городов; гордый Тир, царь морей, разрушен после долгой и отчаянной борьбы и царство Иуды, и его столица, и его храмы, и его народ – всё исчезает без следов перед налетевшей бурей.

Так должна была погибнуть мелкая область, некогда сильная единством духа, но утратившая его вместе с обрядами и преданиями древности. Ассирия и особенно Вавилон вели войну не только политическую, но и религиозную¹⁰⁹. С ожесточением преследовали они всякую веру чужую, но особенно идолослужение финикийское и поклонение священным рощам. Иерусалим, принявший к себе всё безумие соседних областей, навлёк на себя свою гибель столько же отступничеством от Мозаисма, сколько и неразумной политикой. Израиль пал ещё прежде Иуды; но, вполне исказившийся, он уже не мог отделиться от своих победителей. Иуда, не забывший ещё закона Моисеева, очистился и духовно окреп в страданиях семидесятилетнего плена. Когда, в свою очередь, пал Вавилон, древнейшее из всех царств, основанных Кушитами в земле Иранской, поклонник Иеговы отделился от служителей Ваала и возвратился в свою родину с обрядами, преданиями и законами своих предков, с просветлевшим разумом и очищенной душой. Не суждено было погибнуть первобытному Иранству, общему достоянию Симо-Яфетидов.

Не нужно повторять доказательства о современности летописи иудейской и происшествий, рассказанных в ней. Беспрестанное повторение формы «и до нашего времени», и «до сих дней», о таких вещах которые не могли существовать после падения Иерусалима, многие мелкие подробности, как, например, последние стихи 2-й книги Царств и другие, служат явным доказательством тому, что вся летопись составлена из современных источников. Другое дело – редакция. Критика может сомневаться в ней не без причины; но это вопрос весьма второстепенный и касающийся, как уже сказано, только летописи царских времён, а не сказаний от книги Бытия до Самуила включительно.