Ответ Господа законнику о первой и большей заповеди в Законе... Его вопрос о Христе: чей Он Сын?..  (Мф. 22:34–46)

Фарисеи стояли в толпе народа, когда Господь посрамил саддукеев; услаждаясь унижением своих противников, они вздумали загладить свое собственное посрамление: А ФАРИСЕИ, УСЛЫШАВ, ЧТО ОН ПРИВЕЛ САДДУКЕЕВ В МОЛЧАНИЕ, СОБРАЛИСЬ ВМЕСТЕ, отошли, может быть, в сторону, чтобы сговориться между собой, и потом, всей толпой, снова подошли к Иисусу Христу. «Они опять приступают к Нему, опять с прежним злобным намерением заводить с Ним спор, дабы искусить Его» (свт. Иоанн Златоуст), поставить в затруднение нелегким, по их мнению, вопросом, чтобы унизить Его в глазах народа. И ОДИН ИЗ НИХ, ЗАКОННИК, ИСКУШАЯ ЕГО, СПРОСИЛ, ГОВОРЯ: УЧИТЕЛЬ! КАКАЯ НАИБОЛЬШАЯ ЗАПОВЕДЬ В ЗАКОНЕ, какая самая первая и большая заповедь? Фарисеи разделяли заповеди на большие и меньшие; под заповедями большими они разумели все обрядовые законы Моисея, а под меньшими – правила доброй жизни. Но какая самая большая заповедь – в этом они никак не могли согласиться: одни почитали таковой заповедь о субботе, другие – закон обрезания, иные – заповедь об очищениях и так далее. Вопрос об этом они считали очень важным, потому что надо было знать, какую заповедь можно оставить без исполнения в том случае, когда не будет возможности исполнить обе заповеди вместе? Никто из них не сознавал, что вся сущность Закона заключается в послушании Богу, а потому хотя бы кто и все заповеди исполнил, но если произвольно нарушит одну заповедь, он становится виновным во всем. Вот почему фарисеи, и особенно те из них, которые назывались законниками, толкователями и учителями Закона, решили предложить Иисусу Христу этот вопрос, конечно, – не для того, чтобы от Него научиться: «они ожидали, что Спаситель поправит заповедь Божию, назвав Себя Самого Богом, и этим подаст им случай обвинить Его в богохульстве, а потому и предложили вопрос» (свт. Иоанн Златоуст). Господь видел намерения вопрошающих, видел, что они совсем забыли о любви, которая есть душа всех заповедей, знал, что вопрошающие истаивают от злобы и зависти, и потому прямо указал им на то, что ими забыто.

ИИСУС СКАЗАЛ ЕМУ, а в лице вопрошавшего законника и всем стоявшим за ним фарисеям: Сам Бог сказал через Моисея: слыши, Израиль! Господь Бог твой есть Господь единый, и потому прежде всего и более всего ВОЗЛЮБИ ГОСПОДА БОГА ТВОЕГО ВСЕМ СЕРДЦЕМ ТВОИМ, всеми чувствами твоими со всей их крепостью, И ВСЕЮ ДУШЕЮ ТВОЕЮ, всем существом твоим, И ВСЕМ РАЗУМЕНИЕМ ТВОИМ: СИЯ ЕСТЬ ПЕРВАЯ И НАИБОЛЬШАЯ ЗАПОВЕДЬ, первая не по порядку времени, ибо все заповеди Божии даны в одно время, но первая потому, что служит основанием всех других заповедей: без нее нельзя совершить ни одной добродетели, Богу угодной. Человек создан для того, чтобы любить Бога превыше всего, а потому и любить Его должно любовью высшей, беззаветной. Когда все сердце твое, вся душа твоя, все помышление твое будет посвящено Богу, тогда всякое желание твое будет добродетельно, всякое помышление – непорочно, всякое рассуждение свято. Любовь к Богу должна царствовать над всем, что есть в душе человека, занимать его собой ежечасно, ежеминутно. Всякое доброе дело только тогда и будет вполне Богу приятно, когда оно согрето любовью, идущей из самой глубины нашего духа, нашего сердца. Но из нее же, из любви к Богу, как из своего источника, вытекает и любовь к ближнему: ВТОРАЯ ЖЕ заповедь ПОДОБНАЯ ЕЙ, первой заповеди: ВОЗЛЮБИ БЛИЖНЕГО ТВОЕГО, КАК САМОГО СЕБЯ; делай ему всякое, какое можешь, добро, как себе самому, не делай и не желай ему никакого зла, как не желаешь зла себе самому. Сколько стараешься и заботишься о себе самом, столько же старайся и заботься и о ближнем твоем. Иной заповеди, большей этих, нет. НА СИХ ДВУХ ЗАПОВЕДЯХ УТВЕРЖДАЕТСЯ ВЕСЬ ЗАКОН И ПРОРОКИ. Эти две заповеди держат на себе, как на прочном, вечном основании, заключают в себе весь Ветхий Завет, весь Закон и всех пророков; в них сущность всего Ветхого Завета, сущность всего, что говорили и чего требовали Моисей и все пророки. «Все Божии законы, заповеди, повеления, советы проистекают из любви, как вода из источника: любовь есть мать всех заповедей Божиих. Люби Бога и ближнего, и никакое искушение не подвигнет тебя с основания добродетели. Бог хочет, чтобы ты возлюбил Его, ибо в любви к Нему – твое счастье, твое земное благополучие, мир души, радость и вечное блаженство. Он хочет, чтобы ты любил Его от всего сердца твоего, от всей души твоей, от всего помышления твоего, и трижды повторяя это слово: от всего, Он хочет показать тебе, что это – праведно, это полезно, это необходимо. Если отдашь, посвятишь Богу только часть души твоей, помышлений твоих, сердца твоего, а другую часть отдашь миру, тогда в ту часть, не посвященную Богу, вселятся злые помыслы, вселится похоть плотская, вселится грех, который осквернит и растлит и ту часть, которая Богу посвящена.

Если же посвятишь все сердце, всю душу и все помышление Богу, тогда грех не найдет в тебе места, ибо и сердце, и душа, и помышление твое будут обителью живущего в тебе Бога» (Никифор, архиеп. Астраханский). Так Господь Иисус Христос, желая полнее и совершеннее раскрыть весь дух Своего Божественного учения, дал законнику ответ шире и глубже, чем он вопрошал: «Его вопрошали о первой заповеди, а Он привел и вторую, – говорит святитель Златоуст, – почти столь же важную, как и первая; ибо хотя и называется второй, но подобна первой. Почему же подобна ей? Потому что вторая пролагает путь к первой и взаимно поддерживается первой». «Ибо кто любит Бога по заповеди первой, тот непременно соблюдает и все прочие Божии заповеди: «Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди» (Ин. 14:15), – говорит Господь. А первая заповедь после любви к Богу есть заповедь о любви к ближнему. Поэтому кто истинно любит Бога, тот непременно любит и ближнего своего; все люди – братья, дети Отца Небесного: «и всякий, любящий Родившего, любит и Рожденного от Него». Но кто не любит ближнего своего, тот и Бога не любит: «ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?» (1Ин. 5:1, 4:20). Любовь есть искра Божественного огня в нашем сердце, а огонь не может не согревать. Если любовь, эта теплота верующего сердца, не согревает ближнего, то значит ее вовсе нет в твоем сердце, нет теплоты, восприемлемой от Источника жизни – Бога, Который есть любовь. Бог всех любит: если ты воистину, не на словах только, но целым сердцем любишь Бога, то как же не будешь любить тех, кого любит Бог? Мерой любви к Богу Господь положил всю нашу любовь, какой только способно любить наше сердце: «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею мыслию твоею», а мерой любви к ближнему – ту любовь, какой мы любим самих себя: «возлюби ближнего твоего, как самого себя»« (Никифор, архиеп. Астраханский). Ответ Господа ясно показал фарисеям, что они оттого и не могут согласиться между собой, оттого и спорят, какая заповедь больше, что не понимают самого духа Закона, только считают и измеряют заповеди, вместо того чтобы исполнять их на деле. Господь упомянул и о единстве Божием, чтобы Иудеи, когда Он называл Себя Сыном Божиим, не толковали слов Его так, как будто Он проповедует двоебожие. В предупреждение такой клеветы Он ясно и с силой говорит, что Бог есть един. Книжник, вопрошавший Господа, со вниманием выслушал Его Божественный ответ; видно, что слово Господа коснулось его сердца.

Евангелист Марк говорит, что книжник сказал Иисусу Христу: «хорошо, Учитель! истину сказал Ты, что один есть Бог, и нет иного, кроме Его; и любить Его всем сердцем, и всем умом, и всею душею, и всею крепостью, и любить ближнего, как самого себя, есть больше всех всесожжении и жертв» (Мк. 12:32–33). «Из уст книжника-фарисея слышать такое здравое суждение, произнесенное от сердца и с силой – был случай редкий, – говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский. – Господь во все время Своего служения не много слышал таких здравых суждений. «Недалеко ты от Царствия Божия», – сказал Он книжнику, и светлый, исполненный милосердия взгляд подтвердил этот отзыв. Тем огорчительнее было для прочих фарисеев слышать от своего собрата слова, которые отзывались явной изменой их секте, постоянно утверждавшей, что предание выше Писания, обряды выше заповедей. Можно думать, что этот книжник, рано или поздно воспользовался близостью к нему Царствия Божия и, соделавшись последователем Иисуса Христа, собственной жизнью оправдал, что любовь к Богу и ближнему есть большая из всех заповедей». «Презрев низшие обязанности, – говорит святитель Златоуст, – он постиг, в чем состоит начало добродетели. Ибо все прочие обязанности – хранение субботы и другие – имеют целью любовь. Впрочем, Спаситель не приписывает ему совершенной похвалы, а показывает, что ему еще много недостает. Ибо слова: «недалеко ты от Царствия Божия» означают то, что он еще не достиг его, и сказаны с тем намерением, чтобы он искал, чего ему недостает. А что Спаситель похвалил его, этому не удивляйся, но познай из этого, как Он применяется к понятиям приходящих к Нему. Пусть они говорят о Христе много такого, что недостойно славы Его, только бы не дерзали отвергать бытия Божия. Он хвалит законника, когда тот сказал, что кроме Отца нет иного Бога, это не означает того, что Иисус Христос не признавал Себя Богом; да не будет сего. Но так как не пришло еще время открыть Ему Свое Божество, то Он и оставляет законника при прежнем учении, и хвалит его за то, что он хорошо знает древний Закон, чтобы таким образом сделать его способным к принятию учения Новозаветного, когда оно открыто будет в нужное время. Впрочем, слова эти: «один есть Бог и нет иного кроме Его» как в Ветхом Завете, так и в Новом приводятся не в опровержение Божества Сына Божия, а для того, чтобы отличить идолов от истинного Бога. С этой мыслью и Спаситель хвалит законника, произнесшего эти слова». После этих опытов Божественной премудрости Иисусовой уже никто не смел предлагать Ему вопросов. Но когда все совопросники умолкли, Господь Сам начал разговор с фарисеями. Сердцеведец знал, что они предлагали Ему вопрос о заповедях с затаенной мыслью: не назовет ли Он Себя Сыном Божиим и Богом?

Тогда они обвинили бы Его в богохульстве. Как бы отвечая на эту тайную их мысль, Он предложил им со Своей стороны вопрос, «неприметным для них образом приводя их к тому, чтобы они не только Отца, но и Его признали Богом», – говорит святитель Златоуст. КОГДА ЖЕ СОБРАЛИСЬ ФАРИСЕИ, ИИСУС СПРОСИЛ ИХ: ЧТО ВЫ ДУМАЕТЕ О ХРИСТЕ? как вы понимаете данные нам пророчества о Его происхождении? ЧЕЙ ОН СЫН? Из какого рода должен Он происходить? ГОВОРЯТ ЕМУ: ДАВИДОВ. Фарисеи ответили без всяких колебаний и размышлений: эта истина была известна каждому отроку. Но они считали Мессию за простого человека: поэтому Господь, «исправляя это их мнение, – говорит святитель Златоуст, – показывает, что пророк называет Его Господом и притом своим Господом, и потому признает истинным Сыном Божиим, Которому принадлежит одинаковая честь со Отцем. Так как Он хотел идти на страдание, то и приводит теперь такое пророчество, в котором Он ясно назван Господом». ГОВОРИТ ИМ: КАК ЖЕ ДАВИД, ПО ВДОХНОВЕНИЮ, НАЗЫВАЕТ ЕГО ГОСПОДОМ, по вдохновению от Духа Святого, следовательно истинно, непреложно называет Его Господом, КОГДА ГОВОРИТ в псалме 109, изображающем могущество и вечную славу Мессии: СКАЗАЛ ГОСПОДЬ ГОСПОДУ МОЕМУ: СЕДИ одесную МЕНЯ, царствуй со Мною, разделяй со Мною престол, честь и славу Моего Царства, ДОКОЛЕ ПОЛОЖУ ВРАГОВ ТВОИХ В ПОДНОЖИЕ НОГ ТВОИХ? По замечанию святителя Златоуста, Господь привел эти слова о поражении врагов Мессии для того, «чтобы возбудить в фарисеях чувство страха»: если они не признают Его за истинного Мессию, то и им грозит эта участь врагов Мессии, о которой говорит пророк; с этой же целью Господь прибавил, что Давид не просто, а по вдохновению от Духа Божия назвал Мессию Господом. «Смотри, – говорит святитель Златоуст, – с какой скромностью Он указывает на мнение и суд о Нем пророка. Сперва сказал: «что вы думаете о Христе? чей Он сын?», чтобы этим вопросом побудить их к ответу; потом, когда они сказали: «Давидов», приводит и следующие слова, но опять в виде вопроса: «как же Давид... называет Его Господом?», чтобы им не показалось противным учение о Божестве Его. По этой же причине Он не сказал: как вы думаете о Мне, но – о Христе. Спаситель предлагает учение о Себе в виде вопроса, предоставляя им самим сделать заключение: ИТАК, ЕСЛИ ДАВИД НАЗЫВАЕТ ЕГО ГОСПОДОМ, КАК ЖЕ ОН СЫН ЕМУ? Как вы примирите это, что Давид своего Сына называет своим Господом? Если Мессия должен быть, как вы думаете, простым человеком, потомком Давида, если Он, Мессия, еще не существовал тогда, когда Давид писал о Нем, то как же Давид мог назвать Его своим Господом?

Мог ли, например, Авраам назвать Исаака, Иакова, Иосифа или хотя бы того же Давида своим Господом? А если Мессия есть Господь Давида, если Он уже существовал в то время, когда жил Давид, то как же Он мог быть его Потомком? Не ясно ли, что Мессия по человеческому Своему происхождению – Сын или Потомок Давида, но по Божеству Своему, как воплотившийся Сын Божий, Он – Господь Давида? Называя Мессию Господом, Давид показал, что имеющий произойти от него Христос есть Владыка и Господь его, т.е. истинный Сын Божий и Бог; а сказав: «седи одесную Меня», указал на Его человечество, ибо Сын Божий, как Бог, от века сопрестолен и соприсносущен с Богом Отцом, а как Человек Он, по вознесении Своем, «воссел одесную» (престола) «величия на высоте» (Евр. 1:3), когда Его человечество восприяло ту же неизменную и неизреченную славу, какую имело Его Божество прежде всех веков и времен». Об этом Спаситель наш молился Богу Отцу Своему и перед Своими страданиями: «И ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира» (Ин. 17:5). «Посмотри, – говорит святитель Златоуст, – как благовременно предлагает Господь Свое учение о Божестве Своем. Сказав наперед, что Господь есть Един, говорит потом о Самом Себе, что и Он есть Господь, и доказывает это не только делами Своими, но и свидетельством пророка; а вместе с тем возвещает, что Сам Отец отомстит врагам Его за Него, говоря: «доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих». Таким образом, Спаситель и этими словами доказывает Свое согласие и равное достоинство со Отцом и заключает беседу Свою с фарисеями, представив им учение высокое, величественное и могущее заградить уста их». Ибо они действительно с того времени замолчали, не по собственному произволению, но потому, что не могли ничего вопреки сказать; и таким образом нанесен был им столь решительный удар, что они уже не отваживались более нападать на Него, ибо сказано: И НИКТО НЕ МОГ ОТВЕЧАТЬ ЕМУ НИ СЛОВА; И С ТОГО ДНЯ НИКТО УЖЕ НЕ СМЕЛ СПРАШИВАТЬ ЕГО. Враги Его убедились наконец, что довольно одного светлого луча Его Божественной премудрости для того, чтобы рассеять всю темную мглу их хитросплетений. «Этим кончились состязания их с Господом, – говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский. – Главные секты Иудейские: фарисеи, саддукеи, иродиане – все как бы нарочито явились теперь перед лицом Иисуса Христа, со своими вопросами и искушениями, чтобы показать, как ничтожна была вся их жалкая ученость перед Божественной мудростью мнимого Тектона Назаретского. Вопросы, ими предложенные, ныне могут показаться не столь важными и трудными, но тогда они были таковы, что самые ученые раввины не знали, что отвечать на них.

Святой евангелист Марк присовокупляет, что с посрамлением книжников увеличились уважение и приверженность народа к Иисусу Христу. «И множество народа слушало Его с услаждением», – говорит он (Мк. 12:37). Действительно, нельзя было без удовольствия и удивления видеть, как один Человек заставил молчать, обнаружил невежество всех, кто только почитался тогда в Иерусалиме самыми учеными и многознающими». И тем больнее было для неисправимых самолюбцев, гордых книжников и фарисеев, это обличение их невежества, что происходило оно всенародно, в присутствии множества любопытных слушателей, собравшихся со всех стран мира на праздник Пасхи... Но едва ли они ожидали, что вслед за этими обличениями их невежества всегда кроткий и снисходительный к ним Галилейский Учитель с беспощадной правдой раскроет перед народом все их богопротивное лицемерие, всю их пагубную ложь и отвратительное пустосвятство, и произнесет против них такую грозную речь, которую и теперь нельзя читать во Святом Евангелии без сердечного трепета, – без того, чтобы, читая это «горе вам», возглашенное древним фарисеям, не заглянуть и в свое собственное сердце: нет ли там чего-нибудь похожего на те пороки, которыми заражены были фарисеи, – не таится ли в нас некий внутренний фарисей?.. И страшно становится, когда подумаешь, как часто наше тщеславие, наше самолюбие похищает у нас цену и того малого добра, какое мы думаем делать во славу Божию, но обращаем потом в пищу нашему же идолу самолюбия!..