Религиозные тексты

Новое царство было и новой эпохой в развитии заупокойной литературы. Способы достижения загробных благ ещё более упростились и стали доступны ещё более широким кругам. Магические тексты, открывавшие потусторонние обители и сообщавшие бессмертие уже в эпоху Среднего царства, начали писаться на папирусе.

С XVIII династии это становится обычным, чему способствовала и вошедшая в употребление форма мумиеобразного гроба, украшенного изображениями и менее удобного для помещения длинных текстов, чем большие деревянные саркофаги предшествующей эпохи. Эти тексты со стенок саркофагов переходят на свитки папирусов, нередко приготовляемые раньше фабричным путём, и кладутся в гробы. Всё это требовало меньших затрат времени и труда, чем помещение текстов на стенках саркофагов и тем более на стенках гробниц. Сами тексты излагаются уже по большей части от первого лица (от имени умершего) и, таким образом, представляют настоящий сборник магических изречений, предоставленный в распоряжение странствующего по загробным мытарствам, или, скорее, как пособие для его памяти. Ритуальный характер и роль жреца, произносящего эти тексты, таким образом, ещё более оттеснены назад. Со времён Лепсиуса заупокойные тексты Нового царства, написанные на папирусных свитках, носят название «Книги мёртвых»¹⁹⁰.

Это название удержалось в науке, но в настоящее время оно является условным.

Во время Лепсиуса «Тексты пирамид» были ещё неизвестны, крайне немногочисленные «Тексты саркофагов» он назвал «древнейшими текстами «Книги мёртвых»; в Х1Х в. известны ещё многочисленные произведения такого же характера более поздних эпох, до римской включительно. Всё это с таким же правом может быть названо «Книгами мёртвых», так как назначение их то же – служить для отошедших в иной мир.

С другой стороны, «Книга мёртвых» в узком смысле появляется в виде законченного целого с установленным более или менее постоянным составом только в Саисскую эпоху, когда благодаря искусственной кодификации или, что более вероятно, случайному подбору, составился канон из 165 «изречений» и «книг», называемых в науке не вполне удачно «главами». Во всё время Нового царства этого единства не было, трудно найти два свитка с тождественным составом, в выборе и порядке текстов господствовал произвол и говорить о «Книге мёртвых» как о цельном памятнике в эту эпоху не представляется возможным. По сравнению с «каноном» тексты этого времени, найденные во многих десятках сохранившихся рукописей, отличаются и по составу: многие «главы» отсутствуют (до 22), но много и таких, которых уже нет в сансской редакции – они или заменены другими, или совершенно вышли из употребления.

Вообще «Книга мёртвых» имела длинную историю, изложить которую пока едва ли возможно¹⁹¹. И здесь приходится считать Гелиополь местом происхождения текстов, но наряду с ним замечается роль Мемфиса и, особенно, Гераклеополя, политических центров конца периода Древнего царства. Лишь в «добавочных» главах выступают Фивы с Амоном... Не подлежит сомнению, что огромное большинство текстов не новее начала Нового царства. Немногие из них восходят к «Текстам пирамид», не менее трети найдено на саркофагах; из остального многие «главы» являются параллельными к найденным в более древних источниках, другие, вероятно, также древние, но попадаются раньше лишь случайно. Безусловно новым в «Книге» являются длинные гимны богам, особенно Ра и Осирису, развившиеся из кратких славословий, встречающихся уже в «Текстах пирамид», тексты, примыкающие к учению о загробном суде и, пожалуй, заговоры, сообщающие силу амулетам. Ритуальный характер сохранили весьма немногие «главы», например 1-ая, произносимая в день погребения, 171-ая «глава облачения в чистое платье», или главы «отверстия уст», всё остальное – не предписания о действиях и церемониях, не возгласы жрецов, а заговоры и величания, влагаемые в уста усопшего и может быть, иногда восходящие к народному творчеству, да нередко магические приписки-рецепты, указывающие способ приготовления, употребления текста и его действие. Кроме того, новым является обилие изображений – почти каждая «глава» имеет рисунок, большей частью приблизительно соответствующий её содержанию и также имеющий магическое знамение. В ритуальных рукописях хорошей эпохи эти рисунки нередко достигают значительной высоты художественности исполнения. Они пережили книгу, и в поздние времена, когда трудно было достать иерограммата, нередко попадаются без текста, например на погребальных пеленах римского времени и на пирамидах мероитских царей.

Порядок отдельных «глав» в книге даже в эпоху «канона» не имеет другого разумного основания, кроме исторического, хотя иногда замечается некоторое стремление группировать главы, близкие по содержанию. Не имела книга первоначально и общего заглавия. То, что стоит во многих рукописях перед 1-ой главой: начало изречений «pert-m-hrw» относится лишь к части «глав», но впоследствии было перенесено, кажется, на всю книгу, что можно заключать из наименования некоторых текстов «pert-m-hrw в одной главе» и из общего заглавия перед 163-й главой, где всё последующее было названо «привнесённым из другой книги в добавление к pert-m-hrw». Самый термин «pert-m-hrw» встречается ещё на саркофагах и, по-видимому, означает «выход днём» – в надписях вельмож XVIII династии нередко можно читать пожелания о возможности покойному «выходить из гробницы днём» и входить в неё обратно ночью. Далеко не все тексты, однако, имеют в виду этот «выход» и многие надписаны «pert-m-hrw» в качестве специального заглавия; это, конечно, ещё раз доказывает, что первоначально оно не прилагалось ко всей книге. Будучи распространено на весь сборник, оно, вероятно, получило иное значение, более общее, например «обновление, воскресение».

Приводим список заглавий текстов, входящих в состав «Книги мёртвых» в её идеальном, нигде не представленном максимальном объёме.

Начало изречений «Выхода днём», возношений и прославлений, выхода и сошествия в преисподнюю

1. Глава сошествия в судилище Осириса в день погребения, вход после выхода.

2. Выход днём. Жизнь после смерти.

3. Другое изречение, подобное предыдущему.

4. Другое изречение прохождения по путям неба и земли.

5. Изречение не работать в преисподней.

6. Изречение заставлять «ушебти» работать.

7. Изречение прохождения мимо извилин змея Апопи.

8–9.73 Изречение открытия Запада.

10.48 Изречение выхода, как правогласный.

11.49. Изречение выхода против врагов своих в преисподней.

12. 120. Изречение входа и выхода в преисподней.

13. 121. Изречение входа после выхода.

14. Изречение удаления стыда из сердца имярека.

15. Величание Ра.¹⁹²

16. Величание Ра.

Начало восставлений воспоминаний (по другим и прославлений), выхода и сошествия в преисподнюю, сияния на прекрасном Западе, выхода днём, принятия разных форм по желанию, игры в шахматы, сидения в зале, выхода в виде живой души после смерти

17. Изречение выхода днём.

19–20. Изречение Венца оправдания.

21–22. Изречение давания уст.

23. Изречение отверстия уст.

24. Изречение доставления чар.

25. Изречение сообщения способности помнить имя.

26. Изречение возвращения сердца.

27–29. Изречение воспрепятствования отнять сердце.

30. Изречение воспрепятствования задержать сердце.

31–32. Изречение отражения крокодила, идущего отнять чары.

33. Изречение отражения всяких змей.

34–35. Изречение противодействия тому, чтобы имярек был съеден в преисподней.

36. Изречение отражения черепахи. (?)

37. Изречение отражения двух Мерти.

37. Изречение жизни от дыхания в преисподней и отражения Мерти.

39. Изречение отражения змея Рекрек.

40. Изречение отражения того, кто ест осла.

41–43. Изречение устранения заклания имярека в преисподней.

44, 175 и 176. Изречение, чтобы не умереть вторично.

45. Изречение, чтобы не истлеть.

46. Изречение, чтобы не уничтожиться, будучи живым.

47. Изречение, чтобы не дать отнять место имярека в преисподней.

50. Изречение, чтобы не попасть на плаху бога.

51. Изречение не ходить перевёрнутым.

52–53 и 189. Изречение не есть нечистот.

54–56. Изречение подаяния дыхания.

57–59. Изречение вдыхания воздуха и обладания водой.

60–62. Изречение пития воды в преисподней.

63а. Изречение пития воды без опасности сгореть.

63б. Изречение, чтобы не свариться в воде.

64. Изречение выхода днём в одной «главе».¹⁹³

65. Изречение овладения врагами.

56–68. Изречение выхода днём.

71. Изречение выхода днём.

67. Изречение отверстия врат преисподней, выхода днём.

72. Изречение выхода днём, прохода через Имемхет.

74. Изречение приведения в движение ног, выхода из земли.

75. Изречение шествия к Гелиополю и получения там места.

76. Изречение принятия любого вида.

77–78. Изречение превращения в золотого сокола и в божественного сокола.

79. Изречение пребывания в эннеаде, превращения в старейшину цикла.

80. Изречение превращения в бога подания света и мрака.

81 Изречение превращения в цветок лотоса.

82. Изречение превращения в бога Птаха, едения хлеба, пития пива и пребывания среди богов в Гелиополе.

83–88. Изречение превращения в феникса, журавля, овна, ласточку, червя, крокодила.

89. Изречение, чтобы дать душе соединиться с телом.

90. Изречение возвращения памяти.

91. Изречение избавления души от заключения.

92. Изречение открытия гроба для души и тела.

93. Изречение избавления от плавания к востоку в преисподней.

94. Изречение прошения чернильницы и письменного прибора у Тота.

95–97. Изречение пребывания рядом с Тотом.

98–99. 134. Изречение доставления ладьи.

100. 129. Книга снабжения духа, подаяния ему сойти на ладью Ра вместе со спутниками бога.

101. Изречение магической защиты ладьи Ра.

102. Изречение схождения к ладье Ра.

103. Изречение пребывания в свите Хатор.

104. Изречение пребывания среди великих богов.

105. Изречение успокоения Ка.

106. Изречение подаяния ежедневных даров в Мемфисе.

107. Изречение входа и выхода из преисподней среда спутников Ра, знания духов Запада.

108–109, 111–116. Изречение знания духов Запада, Востока, Пе, Депу, Гермополя, Гелиополя.

110. Начало изречений Полей Яств, изречение выхода днём, входа и выхода в преисподней, занятия места в полях Иалу, пребывания в Полях Яств.¹⁹⁴

117. Изречение начала пути в Расетау (царство мёртвых).

118. Изречение приближения к Расетау.

119. Изречение знания имени Осириса, входа и выхода в Расетау.

123 и 139. Изречение входа в Великий храм (в Гелиополе).

124. Изречение схождения к циклу Осириса.

125. Говорится при достижении чертога Правды, освобождении от всех грехов имярека, которые он совершил, созерцании всех богов.

126–127. Книга славословия богов Пещер. Говорится имяреком, когда он подходит к ним, чтобы созерцать этого бога в преисподней.

128. Славословие Осириса.

130. Книга подаяния вечной жизни душ в день восхождения на ладью Ра и прохождения запоров преисподней. Составлена в день рождения Осириса.¹⁹⁵

131. Изречение восхождения на небо рядом с Ра.

132. Изречение сообщения имяреку возможности ходить кругом, чтобы видеть свой дом.

133. Книга снабжения духа в преисподней пред лицом Великой эннеады.

135. Другое изречение схождения к ладье Ра. Говорить при молодой луне в первый день месяца.

136а. Изречение плавания в ладье Ра.

136в. Изречение плавания в великой ладье Ра, чтобы пройти мимо круга пламени.

137. Изречение зажжения огня в преисподней для имярека.

138. Изречение открытия доступа в Абидос.

140. Книга, произносимая во второй зимний месяц в последний день, когда восполнено Око.

141–143. Книга, произносимая имяреком для своего отца или сына в день праздника Запада.

144. Изречение входа.

145–146. Знание врат дома Осириса в полях налу.

147. Говорится при достижении первых врат Запада.

148. Продовольствие духа в преисподней, избавление его от всякого зла.

149. 150. 14 помещений.

151. Изречение главы тайн.¹⁹⁶

152. Изречение построения дома на земле.

153. Изречение избавления от сети.

154. Изречение, чтобы не дать телу прейти в преисподней.

155–160. 166–167. Изречения, сопровождающие возложение на мумию амулетов.

161. Изречение открытия отверстия неба Тотом.¹⁹⁷

162. Изречение, чтобы было тепло под головой.

Изречения, привнесённые из другой книги, в добавление к «Выходу днём»

163–164. Изречение, чтобы не дать телу распасться в преисподней, освобождающее его от пожирателей душ, которые запирают людей в аду, даёт, чтобы грехи его не свидетельствовали против него на земле, подаёт спасение его плоти и костям от червей и всякого злодейственного бога в преисподней, вход и выход по желанию и возможность делать что угодно, без задержки.

165. Изречение причаливания и незатемнения, чтобы тело преуспевало и пило воду.

169–170. Изречение поставления и убранства погребального ложа.¹⁹⁸

171. Изречение облачения в чистое одеяние.

172. Начало изречений церемоний, совершаемых в преисподней.

173. Обращения Гора к своему отцу, когда он приходит видеть отца своего Осириса при его выходе из великого святилища, чтобы увидал его Ра, как Онуриса, владыку некрополя, и один из них обнимает другого, чтобы получить от этого пользу в преисподней.

174. Изречение, дающее духу выйти из великих врат неба.

177. Изречение возвышения духа, оживления душ в преисподней.

178. Изречение возвышения тела, подаяния очей, обладания ушами, прикрепления головы.

179. Изречение выхода, чтобы идти, подобно вчерашнему дню, шествовать сегодня, молиться.

180. Изречение выхода днём, восхваление Ра.

181. Изречение входа на судилище Осириса и его богов.

182. Книга непрестанности Осириса, подаяния дыхания тому, чьё сердце не бьётся, действием Тота, отражение врагов Осириса.

183. Славословие Осирису, величание и поклонение Онурису.

184. Изречение пребывания рядом с Осирисом.

185. Славословие Осирису, поклонение владыке веков.

186. Славословие Хатор, владычице Запада, поклонение Мехуэрт.

187. Изречение входа к эннеаде.

188. Сошествие души, чтобы строить дом, выход днём в образе человеческом.

Итак, всех текстов во всех свитках до 200, считая параллельные «главы». Беспорядочность сборника ясно видна из списка и не нуждается в пояснениях. Но нельзя не указать на попытки внести некоторую систему в этот хаос. Прежде всего, сборник общими заглавиями разделён на три части: главы 1–16, 17–162 и дополнительную, от 163–165. Вторая часть как будто в самых общих чертах следует программе, намеченной в заглавии перед 17 главой. Так, главы 21–30 могут до известной степени оправдывать «восстановление воспоминания», 31–63 – сообщают беспрепятственное пребывание на Западе; 64–73 действительно имеют надпись «выход днём»; с 76 главы идут тексты о превращениях и принятии различных форм; «главы» от 89 могут соответствовать «выходу в качестве живой души». Но и эта группировка плохо выдержана – группы «глав» разорваны посторонними текстами, перекрещиваются и т.п.

Да и само отнесение текста в тот или иной отдел является нередко условным, так как содержание далеко не всегда соответствует заглавию; последнее иногда давалось тексту по каким-либо случайным внешним признакам. Нередко один и тот же текст попадал под различные рубрики (например, 9 и 73, 10 и 48, 58 и 122, 123 и 139 и др.), иногда он искажался до неузнаваемости на разные лады и из него возникали различные «главы» (например, 114 и 116, 117–119 и 144, 147). Это указывает, что сами современники не всегда понимали текст этих древних изречений; варианты рукописей ещё больше убеждают нас в этом – они становятся многочисленными и противоречивыми как раз там, где и мы встречаем наибольшие затруднения. В редких случаях мы имеем возможность проследить работу редакторов и видеть их беспомощность. Так, 174 глава представляет переработку одного из «Текстов пирамид». Было придумано заглавие, царские имена заменены местоимёнными суффиксами 1-го лица, орфография подновлена, но всё это сделано крайне неудачно и указывает на непонимание многих мест древнего текста: непонятые слова оставлены в древней орфографии, речь, обращённая к умершему, вложена в его уста, внесены в текст обозначения отдельных самостоятельных изречений, наконец, четыре изречения соединены в один бессмысленный текст.

Понятно, что при таких условиях говорить о переводе «Книги мёртвых» на новые языки не приходится – уже в лучших, более древних рукописях её тексты искажены и переполнены непонятными местами. Несмотря на то, что едва ли какой другой памятник мировой литературы дошёл до нас в таком подавляющем количестве списков от разных эпох, нет для египтолога книги более неприятной и до безнадёжности трудной, чем этот сборник, важность которого для знакомства с египетской религией, конечно, велика, но не может быть оценена ввиду бесконечного количества загадочных намёков, мистического языка и, особенно, безграмотности искажённого текста. Новые элементы книги, особенно гимны богам, представляют некоторое исключение и легче для понимания. Эти славословия, составленные в духе эпохи, нередко представляют образцы высокой поэзии и вместе с тем указывают на представления, несомненно отличные от прежних. И в «Книге мёртвых» умерший отождествлён с Осирисом, выдаёт себя за всех богов до верховного Ра включительно, имеет свои члены, как у богов и т.п., но иллюстрации изображают его не богом, а смиренным просителем, молящимся тому же Осирису или Ра, подсудимым, ожидающим своей участи в зале правосудия, странником, обходящим врата и мытарства, земледельцем, стремящимся на поля и острова блаженных. 110 глава облетает это путешествие и полевые работы, изображённые на иллюстрациях, помещаемых не только в экземплярах книги, но иногда и на стенах гробниц. Но удел земледельца, несмотря на семифутовую пшеницу, не оказывается заманчивым для египетского вельможи, когда общая нивелировка сделала и для него обязательной 110 главу. В качестве корректива появляются главы 5, 6 и 151, которые передают эти обязанности фигуркам «ушебти» и освобождают от них покойного для плавания в ладье Ра в качестве «озарённого».

Но было бы безнадёжным предприятием и в «Книге мёртвых» искать согласованных и последовательных представлений. И здесь разновременное, и разнородное перемешано и перепутано. Наряду с хождениями к островам и полям, целый ряд глав (141–150), идущих от древней «Книги о двух путях», представляет путеводитель по вратам, пилонам и помещениям – мытарствам, охраняемым вооружёнными чудовищами. Знание их имён необходимо для пропуска, поэтому «главы» частью состоят из списков имён стражей и их помощников, иногда с прибавлением речи (пароля) покойного; в 144 главе имеется обращённая ко всем стражам длинная речь и магический рецепт приготовления текста: «Сделай книгу так, чтобы не видел человеческий глаз – Она расширяет стопы на небе, на земле, в преисподней; она полезна больше церемоний отныне и до скончания века».

Выразителями иного круга представлений являются главы 1, 18, 30 и 125. Последняя в образе и слове представляет великую драму загробного суда и взвешивания сердца, в ней приводятся и речи судимого и судей, и присутствующих богов и изображается на большой картине само действие (так называя психостасия). Уже в эпоху Среднего царства идея суда и ответственности за гробом были известны, уже тогда весы были символом правосудия, распорядителем которого считался бог Ра. Теперь, наряду с магическими средствами достижения загробных благ, как будто считаются необходимыми и нравственные требования, безупречная земная жизнь. Покойный входит в чертог Правосудия и произносит сначала перед Ра и его эннеадой, а впоследствии перед Осирисом речь, в которой уверяет, что он не творил таких-то и таких-то грехов, потом делает то же перед 42 судьями, из которых каждый ведает особый грех, наконец, в третий раз, уже будучи оправданным, настаивает на своей праведности при выходе из зала и ведёт диалоги странного магического характера с привратниками, дверями и докладчиками. Очевидно, перед нами составной текст, в котором соединено несколько существовавших раньше отдельно уверений в праведности или перед единым судьей, или перед 42 гениями, может быть, по числу номов, или перед богами вообще¹⁹⁹.

Третья часть, вероятно, более позднего происхождения и должна быть помещена в начале «главы» – в ней покойный ищет доступа в зал суда и «приближается к богам преисподней»; она составлена в стиле глав о вратах и пилонах и древних диалогов в царстве мёртвых. Действительно, в некоторых, крайне редких случаях эта часть предшествует психостасии, а чаще совсем отсутствует. Составной характер 125 главы ясен из того, что психостасия не всегда связывалась только с нею – мы её находим в более древних папирусах обыкновенно в начале и при 1-й, и при 18-й, и при 30-й главах. Судьёй является эннеада. Осирис безмолвствует и только принимает в своё царство оправданного, который говорит ему языком нравоучительных писаний эпохи Среднего царства, что он «творил правду для владыки Правды».

Наконец, в различных списках длина разных частей главы далеко не одинакова. В каком отношении стоит это представление к другим, отразившимся в той же «Книге мёртвых», не ясно; преимущества, которые являются последствием оправдания, перечислены не в тексте, а на картине психостасии, где приговор влагается в уста Тота или присутствующей здесь эннеады, которая присуждает оправданному участь «Служителя Гора», блаженного современника додинастического золотого века, и поселяет его в «Полях даров». Казалось бы, этим можно было бы начать и этим закончить, но «Книга мёртвых» наряду с этим говорит и о корабле Ра, и о мытарствах, и о пилонах, достигаемых исключительно магическим путём.

В этом отношении, однако, нет существенной разницы и со 125 главой, несмотря на её этику. Её характер такой же магический, как и всей «Книги мёртвых».

Умерший, ссылаясь на знание имён судей, делает их для себя безопасными и превращает свои оправдания в магические формулы, заставляющие их признать его невиновность. Всякий египтянин с этой главой в руках и на устах оказывался безгрешным и святым, а 30 главой он магически заставлял своё сердце не говорить против него дурно, т.е. насиловал свою совесть. Таким образом, вся глава была просто талисманом против загробного осуждения и после неё, как и после многих других глав, имеется приписка – рецепт, как её приготовлять и какие преимущества она сообщит, если её иметь при себе; и по заглавию она освобождает от всех грехов. Так были уничтожены высокие приобретения нравственного порядка, и «Книга мёртвых» оказывается свидетельством и об их существовании, и об их печальной судьбе. Это – магическая книга, по преимуществу, переполненная не только текстами, но и приписками-рецептами, иногда очень длинными, иногда дающими только непонятные слова, – предшественники гностических и более поздних таинственных имён, которыми особенно богата Абиссиния, где имеется даже и своя «Книга мёртвых», несмотря на христианский облик, весьма близкая по тону, духу и назначению к египетской. Нечто подобное существовало и у этрусков, а также в пунической Африке, где в гробницах найдены пластинки с изображениями богов египетского типа, помогающих покойному за гробом. На христианскую апокрифическую литературу египетская «Книга мёртвых» имела несомненное влияние – стоит только вспомнить реку огненную, весы и чудовищ, нашедших себе место н в искусстве и с изображением Страшного суда получивших широкое распространение, особенно на стенах наших древних храмов и в народных изданиях.

Литературные достоинства «Книги мёртвых», конечно, различны в её разных частях. В общем новые тексты её, по сравнению с «Текстами пирамид» и «Текстами саркофагов», обнаруживают больше разнообразия и развития. Нередко мы встречаем диалогическую форму, иногда речи влагаются в уста нескольких, а психостасия представляет целую драму в слове и действии, изображённом и на картине. 17 глава, отчасти 18 и отчасти некоторые другие представляют памятники богословской мысли, проливающие свет на способы работы над толкованием древних текстов. Но особенно характерно для «Книги мёртвых» обилие религиозной лирики. Общие заглавия ставят на первое место «возношения и восхваления». И действительно, в древних папирусах гимны Ра и Осирису начинают книгу и кончают её, встречаясь и внутри её. Гимны нередко достигают значительного объёма и разнообразны в разных списках. Нередко они достигают большой поэтической высоты и богословской глубины благодаря своим монотеистическим тенденциям, доходящим до сближения Осириса с солнечными божествами. «Книга мёртвых» не только магический путеводитель по загробному миру, но и молитвослов покойника. Даже магические формулы нередко отредактированы в форме гимнов. В этом отношении «Книга мёртвых» является важным моментом в истории развития египетской религиозной поэзии. Форма здесь несколько иная, чем мы наблюдали в эпоху предшествующую. Рефрены редки и большей частью отсутствуют, необязателен и параллелизм членов. Встречаются аллитерации, игра слов, иногда гимн расположен в форме, которую некоторые называют «литанией»²⁰⁰ и которая будет нередко встречаться и после.

Кроме «Книги мёртвых», египтяне считали полезными для ушедших в загробный мир и многие другие тексты, нередко первоначально не имевшие заупокойного характера. Несмотря на весьма позднюю дату некоторых из дошедших до нас свитков, происхождение этих текстов весьма древнее, что можно видеть как из языка памятников, так и из упоминаний и намёков на них, хотя бы в той же «Книге мёртвых». Среди этих текстов имеются и ритуально магические, и повествовательные, нередко крайне важные для знакомства с египетской религией. Многие мифы и обряды нам известны только из этих памятников письменности, сохранённых нам гробницами, куда они попали более или менее случайно – их место в храмовых библиотеках, и мы документально знаем, что некоторые из них в них действительно хранились. На стенах гробницы известного Тхутия, сподвижника Хатшепсут, найдено собрание изречений, среди которых оказалось два «Текста пирамид», а также гимны Птаху и Амону. Написаны они особым энигматическим письмом, в котором иероглифическим знакам искусственно присвоены необычные чтения для сокрытия надписей для непосвящённых.

Остановимся затем на знаменитых «книгах», начертанных на стенах гробниц царей Сети I и Рамсеса III в Бибан-эль-Молуке. В первой из указанных гробниц текст помещён в небольшой комнате и покрывает все её четыре стены своими 95 вертикальными иероглифическими строками. Это длинное, небрежно написанное, не во всех своих частях гладко переводимое произведение представляет магический сборник мифологических текстов в форме заговоров, сопровождаемых ритуальными предписаниями и свидетельствами о преимуществах, получаемых знающим и читающим их. Он будет «как бог Ра в день его рождения», «Он будет жить в преисподней и будет почитаем больше, чем на земле» и т.п. Это и обусловило помещение на стены гробницы и сохранение для нас этого важного источника сведений по египетской мифологии. Текст начинается с повествования о том, как стареющий бог Ра, будучи некогда фараоном, убедившись в неповиновении людей, по совету своего придворного штата – старейших богов эннеады, послал «своё око» – богиню Хатор истребить преступное человечество. Люди бежали из Египта в горы, и там свирепая богиня их уничтожила.

Далее, следует другой текст, озаглавленный: «Ночное пиво, чтобы идти по крови вброд, начиная от Гераклеополя». Верховный бог послал было снова своё око для новой бойни, но потом раскаялся, велел разлить опьяняющий, похожий на кровь напиток, Хатор напилась и не узнала людей, которые таким образом были спасены. Эта история, по-видимому, параллельна предыдущей и составлена для объяснения обычным в Египте путём аллитераций древних имён, обрядов и обычаев. Мифы эти находятся в связи с представлениями об Оке бога Солнца, первоначально самом светиле, потом особой богине, поражающей врагов света – облака и тучи, олицетворённые или в виде враждебных духов, или виде непокорных людей. Сопоставление этой богини с Хатор представляет уже одну из последних стадий в развитии мифа, хотя корни его идут в большую древность. Спасши людей от истребления, Ра, однако, «утомился сердцем» царствовать над ними и, несмотря на упрашивания богов, на спине своей дочери, небесной коровы Нут²⁰¹, ушёл на небо. «Земля была во мраке».

Тогда Ра призывает Тота и делает его как бога луны своим заместителем. Это повествуется в особом небольшом тексте, также полном аллитераций, объясняющих имя Тота, ибиса, павиана. Он входит в состав особой «главы», или «изречения», произносимого над рисунком небесной коровы, поддерживаемой богом воздушного пространства Шу²⁰² и различными божествами, приставленными к его ногам; корабли с небесными светилами ходят по её животу и груди; текст даёт её описание и перечисляет имена божеств, приставленных к ней. Рисунок этот изображён на стене гробницы, почему в науке и сама комната с текстом называется «Комнатой коровы». Это такой же магический рисунок, как и иллюстрации в «Книге мёртвых» или в магических папирусах. Текст заканчивается богословскими спекуляциями о боге Ра и душах богов и магическими приписками.

Литературное значение этих текстов невелико, но они являются ценными, как редкие обрывки египетских мифов, которые вообще нам известны почти исключительно из магических или ритуальных текстов. Насколько древни мифы, начертанные в «Комнате коровы» и насколько они могут считаться общераспространёнными, сказать трудно. Язык памятника приводит нас к Среднему царству, место нахождения может указывать на Фивы, но параллельные сказания из других египетских центров, судя по намёкам, иного характера. Многие видят в первом повествовании нечто, напоминающее сказания о всемирном потопе, другие – вариант мифов об «Оке Ра» и его отправлении на юг для истребления врагов бога. Вероятно, мы имеем и то, и другое, хотя говорить о всемирном потопе невозможно – речь может идти только об истреблении непокорных верховному богу людей. И было ли у египтян представление о потопе? Некоторые хотят найти его в редкой 175 главе «Книги мёртвых». Но там, если вообще можно говорить о понимании тёмного текста, стоит следующее. Покойник спрашивает Атума: «Каково (по продолжительности) моё время в жизни?» Бог ответствует: «Ты – до миллиона миллионов лет, времени жизни миллионов лет. Я дал ему посылать великих. Я же сокрушу всё, что я создал, и земля сия уйдёт в Нун в потопе (может быть, дожде), как было древле (?)». Здесь может идти речь только о кончине мира, когда бог превратит снова всё в состояние первобытного хаоса.

От 12-го года номинального царствования мальчика Александра, сына Александра Великого, дошёл до нас из фиванской гробницы жреца Несмина большой папирус, представляющий собрание текстов не заупокойного в строгом смысле, а храмового происхождения, но признанных полезными для благополучия умершего.

Памятники, содержащиеся в этом папирусе, несомненно восходят к большой древности и представляют переходившие из поколения в поколение храмовые ритуалы. Один из них, самый длинный, представляет «Книгу повержения Апопа, врага Ра, врага Осириса, читаемую в храме Амона-Ра ежедневно». Змей Апоп, олицетворение мрака, урагана, бури и туч, был побеждён и даже уничтожен светлым Ра ещё при создании мира. Тем не менее, по свойственной египетской, да и не одной египетской религиозной непоследовательности, он всё ещё существует, и в храмах ежедневно совершают магические обряды и произносят магические тексты, имеющие назначением обусловить беспрепятственное шествие небесной солнечной ладьи и обеспечить победу над врагом света богу светила. Редкий гимн последнему обходится без упоминания об их борьбе, которая небезразлична и для людей в сей жизни и в будущей.

Покойные, для которых ладья Ра была желанным пристанищем, трепетали перед чудовищем мрака; на саркофагах мы часто видим изображения Апопа у солнечной ладьи, на которой неизменно присутствует бог магической литературы Тот, читая заклинания. Эти заклинания мы уже видели в «Книге мёртвых», где 7 и 101 главы посвящены магической защите ладьи и уничтожают Апопа. Ани во вступительном гимне также молится, чтобы ему было дано «рассечь змея, уничтожить Апопа в его час».

Это уничтожение и достигается чтением указанных глав, а ещё в большей степени совершением ритуала, предписанного нашим папирусом, о действенности которого он сам говорит: «совершать это полезно на земле, полезно и в преисподней; это даст человеку возможность достигнуть должности его начальника и избавит его от всякого зла». Несмин, как жрец Амона, и воспользовался для себя столь полезным текстом, который он при жизни читал, охраняя своего бога от его врага.

Текст состоит из ряда заговоров и ритуальных предписаний. Сначала даются шесть кратких изречений: плевания на Апопа, попрания его левой ногой, взятия копья для поражения его, сожжения Апопа. Следуют длинные предписания, как пользоваться этими заговорами – их надо написать на новом листе папируса зелёной краской и читать над восковой фигурой Апопа, которая затем должна быть брошена в огонь, в такие-то часы и дни, «чтобы не дать разразиться в небе буре, не дать произойти грозе... чтобы сияло солнце».

Далее следует в том же роде две длинных «главы» книги ниспровержения Апопа, врага Ра, с такими же рубриками, содержащими ритуальные предписания, затем «Книга обращения вспять Апопа, великого врага», потом разделённые магическими формулами две версии « Книги знания образов Ра, ниспровергшего Апопа». Это подобный входящим в состав «Книги коровы» мифологический текст, весьма важный для нас.

Обе версии отличаются друг от друга только погрешностями и ошибочными повторениями, делающими вторую версию более искажённой, хотя и первая изобилует тёмными местами. В уста Вседержителя, в данном случае Ра, влагается речь о том, как он до создания всего сущего, единый, создал из себя Шу и Тефнут²⁰³, которые взяли у него его око, из слёз которого произошли люди, и которое, вернувшись и найдя на своём месте другое, разгневалось. Бог тогда поместил это другое «сияющее» око на своём челе, как змею Урея, владеющую землёй и уничтожающую врагов. После создания всей твари Шу и Тефнут произвели на свет Геба и Нут, а те – две пары Осирисова цикла; «их потомство обильно на сей земле». «Я послал их, исшедших из моих членов, ниспровергнуть сего злого врага, и Апоп пал в огонь; нож – в его голове его имени больше нет...» Эти слова объясняют причину появления мифологического текста среди ритуальных и магических, и в этом отношении наш сборник находит себе параллели среди подобных произведений во всех литературах. Далее следуют новые магические формулы, составляющие «Книгу таинственную», которая должна быть помещена в особом зале так, чтобы её «не видал никто из людей», и несколько «Книг повержения Апопа». Книга заканчивается списком имён Апопа, подлежащих сожжению, предписанием для магических операций над фигурками врагов Ра, между прочим, «сынов расслабления», и гимном в честь солнца, торжествующего над своими врагами. Как всякий магический текст, и данный любит прибегать к звуковым эффектам, к многократным повторениям слов, фраз, к рядам формул, построенных из одних и тех же слов с небольшими заменами в каждой, к игре слов – например, в «Книге образов Ра» бесчисленное количество раз (особенно во второй версии) употреблено слово «хопер» («быть» и производные) в разнообразных сочетаниях и значениях, чтобы подчеркнуть устами самого Ра, что верховный бог – бытие по преимуществу, в противоположность его врагу, подлежащему уничтожению до небытия. Что касается древности нашего текста, то она видна, например, из того, что бог Сет играет в нём ещё роль союзника Ра, наряду с другим и «чадами Геба», между тем, как уже рано Сет стал олицетворением тех же космических явлений, что и Апоп, и его священное животное служило определительным знаком для бури, грома и т.п. Конечно, наш текст уже предполагает Египет фараонов и даже объясняет происхождение царского урея, как второго «Ока Ра». Поэтому он новее текстов, повествующих о единственном оке, посланном для уничтожения врагов света.

Но если для Ра долгое время Сет был союзником, то для Осириса он враг уже в «Текстах пирамид». До нас дошёл текст совершенно аналогичный только что описанному и представляющий «Защиту ладьи Осириса» против Сета.

Он начертан на стене одного из помещений небольшого храма Осириса на крыше храма в Дендере, следовательно, по своему написанию относится к самой поздней эпохе египетской письменности. Конечно, возник он гораздо раньше и, может быть, в интересующую нас эпоху, но во всяком случае позднее «Книги об Апопе», так как предполагает её уже существующей и помещает Сета в параллелизме с Апопом: «Ра повелел уничтожить тебя, Сет окаянный, сын Нут, с твоими сообщниками. Правогласен Ра против Апопа (четырежды), правогласен Осирис... против Сета». Оба «врага» здесь являются как бы египетскими дьяволами, оба уничтожаются богом Ра, и Осирис получает свою ладью, как солнечный бог, она названа Нешмет. Сет уничтожается подобно Апопу, и с его восковой фигуркой проделывают приблизительно тоже, что «Книга об Апопе» предписывает делать с фигурками этого врага Ра. И эта книга объявляется полезной для умерших: читать её предписывается «в праздники Осириса» и «в день путешествия ладьи Нешмет в Абидос», следовательно, в мистерии Осириса для защиты его от нападений Сета на водах. Таким образом, этот текст входил в состав той великой драмы, которая справлялась в Абидосе и в других местах культа Осириса.

Эта великая центральная драма египетской религии, имевшая подобные себе в других религиях древнего мира и на почве Эллады создавшая новый род литературного творчества, документально засвидетельствована нам для Абидоса в эпоху Среднего царства. Ритуальные тексты, относящиеся к ней, дошли до нас уже от времени заката египетской цивилизации – на стенах великих храмов птолемеевско-римской эпохи и на весьма поздних папирусах. Мы знаем, что в это время произносилось и совершалось в каждый час дня и ночи у тела «Благого», какие боги охраняли его покой, какие формулы возглашал херихеб²⁰⁴, какие причитания пели жрицы, как его сёстры и другие богини-плакальщицы. Ещё в «Текстах пирамид» на вопли сестёр у тела Осириса являются духи Буто и также возглашают свой плач по усопшему. «Плакальщицы» по Осирису упоминаются и в «Книге мёртвых» и постоянно изображаются на рисунках по обе стороны его погребального ложа. Одним словом, плач сестёр по Осирису, по-видимому, возглашался в храмах во все времена существования египетской религии.

Этот плач выражал скорбь богов и человечества о кончине подателя жизни, но имел и магическое значение – он содействовал оживлению его и, состоя главным образом из призываний, возвращал его «в его дом». Поэтому и для каждого умершего, отождествлённого с Осирисом, этот плач был животворным, и текст его, переписанный на папирусе, имел чудодейственную силу. До нас дошли именно тексты такого происхождения, также от весьма поздних времён – один в том же папирусе жреца Несмина, что и «Книга об Апопе», другой – в одном из берлинских папирусов, также фиванского происхождения. Первый представляет целый ритуал, озаглавленный «Начало икосов двух Соколиц в доме Осириса, бога великого, владыки Абидоса в 4-й месяц от 21 до 26-го дня»; второй помечен только 25-м числом. Оба должны произноситься в самой священной части храма двумя красивыми жрецами, на плечах у которых написано по имени Исиды или Нефтиды и т.п. Берлинский текст приводит их попеременные призывания высокого поэтического достоинства – в них неподдельная грусть имеет тёплые общечеловеческие черты и производит неотразимое впечатление.

Более растянуты, местами более реалистично грубы призывания лондонского текста, влагаемые в уста обеих сестёр вместе и чередующегося с ними жреца херихеба. Наконец, в одном из луврских, также весьма поздних папирусов, «Призывания Исиды и Нефтиды» включены в «Книгу мёртвых», представляя её заключение после канонических 165 глав. Текст этот озаглавлен: «Устав прославления (или чарования) Осириса в преисподней...» и далеко не тождествен ни с одним из упомянутых. В нём имя Осириса-бога постоянно сопровождается именем Осириса-покойника, возглашения делаются от имени Исиды, поэтические призывания переходят в скучный перечень членов тела, которые бог должен собрать и возродить к новой жизни, а затем в не менее скучное перечисление мест культа Осириса.

На погребальных пеленах великого Тутмоса III по повелению его сына Аменхотепа II тщательно написаны заупокойные тексты, озаглавленные «Книги, сообщающие духу совершенство».

Сохранившиеся части содержат несколько глав в период Нового царства «Книги мёртвых» (154, 17, 18, 68) и текст, который в полном виде мы находим впоследствии во многих гробницах царей XIX и XX династий, где он озаглавлен «Начало книги восхвалений Ра в преисподней». Она делает Ра победоносным против врагов его в Аменти, она полезна и для человека на земле, полезна ему и после его преставления. «Её происхождение чудесно – «она написана на вратах Дуата руками эннеады». Читать её надо «ежедневно и в жизни»; «её чудодейственность проверена миллионами». Итак, это магическая книга, одного порядка с предыдущими, особенно с писаниями, направленными против Апопа, так как и она имеет назначением содействовать солнечному божеству в благополучном плавании и уподобить ему почившего царя. Но её литературный характер и состав иные. Она действует не столько заклинаниями в собственном смысле и магическими действиями, сколько – подобно только что перечисленным произведениям – прославлениями и восклицаниями лирического характера.

Текст распадается на четыре части. Сначала приводятся 75 славословий солнечному божеству, начинающихся общей фразой «Слава тебе Ра, высокий образ», и заключающих в себе его мистические и иные эпитеты и упоминающих о его свойствах и действиях. В заключение намекается, что 75 образов Ра соответствуют 75 «пещерам» загробного мира, которые должны открыть покойному царю свои входы: «Ликуйте! он идёт, он входит вслед за душой Ра». Вторая часть начинается обращением к божествам, заведующим отделениями преисподней, опять-таки в виде славословия. Следующая формула уверяет, что царь будет победоносен на том свете, ибо он – сам Ра, находящийся на небе. Эта мысль развивается в связи с упоминанием о победе Ра над Апопом. Ра должен взять усопшего к себе в спутники, ибо он может быть и для него полезен. В следующей части мы снова находим восклицания, обращённые к Ра и расположенные, как и в начале книги, схематически и с общим началом: «О Ра, приди к царю имяреку воистину». В последней части покойный снова сопоставляется с богом Ра, с которым почти отождествляется и Осирис. Боги преисподней почти не различают их – они одинаково радуются их приходу и приветствуют их. Затем текст переходит в новые словословия Ра, почти тождественные с 180 главой «Книги мёртвых», и всё заканчивается обращением к богине Запада и ада – Аментет²⁰⁵, «прекрасной, могучей, таинственной», чтобы она открыла свои объятия для почившего и простёрла к нему руки, «ибо он знает её, знает её образ, имена... шествует, как Ра, сопровождает Атума, существует, как Хепра».

Следует ритуальная приписка, что книгу надо читать вечером, омывшись в час заката солнца.

Итак, перечисленные тексты, магические по назначению, по форме заключают в себе и эпические, и лирические, и даже отчасти драматические части, т.е. вполне подобны произведениям этого рода в других литературах. Лирический элемент, в виде гимнов богам, преобладает в «Книге мёртвых», господствует в «Призываниях Осириса»²⁰⁶ и «Величаниях Ра». Гимны этим двум божествам многочисленны и вне больших сборников, встречаются в это время и славословия другим богам. По большей части и они связаны с гробницами и заупокойным культом или написаны для магических целей. На стенах гробниц и на надгробных плитах теперь появляются гимны богам и молитвы им о загробных благах в стиле 15 главы «Книги мёртвых» и других лирических частей её. Кроме Осириса и Ра (или Амона), для умершего имел значение и бог магических формул – Тот, который и в «Книге мёртвых» занимает видное место. Поэтому уже теперь попадаются славословия и молитвы и этому божеству «словес божиих и писаний», божеству правящего бюрократического класса, полезному и здесь, и за гробом.

Укажем наиболее интересные произведения этого рода из дошедших до нас от классической эпохи.

1. Большой гимн в честь Осириса на надгробной плите Меса, заведующего стадами Амона (Парижская Национальная библиотека). Принадлежность памятника времени до религиозных смут конца XVIII династии доказывается тем, что имя бога Амона, встречающееся несколько раз в приписках к изображениям членов семьи покойного, каждый раз изглажено. Этот текст заключает в себе довольно обстоятельную мифологическую часть, в которой в поэтической форме полнее, чем в других подобных текстах, рассказывается об Осирисе, Исиде и Горе. Начало содержит утомительное перечисление эпитетов и мест культа Осириса, далее следует изложение могущества его: подобное же, в связи с благодеяниями его праведного царствования, описывается и в конце гимна.

2. «Ежедневная молитва Тоту», написанная иератическим красивым письмом на доске в Британском музее, от лица особого почитателя этого бога с приглашением молиться ему и с просьбой даровать всякие блага при жизни и после смерти и избавить от врагов здесь и за гробом. Магическая приписка указывает, что этот текст должно читать для избавления от загробного осуждения.

3. Славословия Тоту на берлинской статуе современника Аменхотепа III, Хериуфа. «Писец царя» просит у своего покровителя радости при жизни, погребения после смерти и доброй памяти в устах потомства.

4. Известный сподвижник Хатшепсут, «главный казначей» Тхутий, во входе в свою гробницу начертал молитву Амону; В ней он просит его о загробных благах, между прочим: «дай мне сойти в прекрасный Запад, да соединюсь я (там) с моим отцом и матерью». (Состояние текста не допускает полного перевода.)

5. Современник Тутмоса III Иамунеджехна своей надгробной плите предпосылает своей краткой и почти полностью потерянной «автобиографии» две молитвы богу Ра, а затем обращение к умершим раньше: «Да будет здраво сердце ваше, владыки вечности, духи в преисподней – вот я достиг Земли Живых, чтобы быть с вами: я – один из вас; для меня ненавистна неправда... Да живет душа моя, да будет божествен мой дух, да будет славно имя моё в устах людей...»

6. Два архитектора Аменхотепа III, братья-близнецы Гор и Сути, оставили находящуюся теперь в Британском музее могильную плиту древнего образца, на которой начертан довольно длинный гимн в честь солнечного божества. Высоко-поэтичное начало рисует великолепие и всемогущество лучезарного бога, затем следуют эпитеты его, после чего гимн переходит в молитвенную автобиографическую исповедь. Покойные говорят, что своей счастливой служебной карьерой они исключительно обязаны божеству, наградившему их за их правдивость, которая более всего угодна ему. В заключение они просят бога не забывать их и после смерти. И религиозное, и литературное значение этого памятника велико. Это изящный гимн, и в то же время автобиографические строки, доказывающие, что и в Египте автобиография могла быть облечена в любую литературную форму. Впоследствии мы увидим, что такая форма получила широкое распространение. Заслуживает упоминания также нравственная нота и отсутствие магически-мифологического балласта.

7. Гимны Амону в храмовом ежедневном культе, помещённые в ритуальном папирусе Берлинского музея. Сам ритуал, конечно, древнего происхождения и едва ли многим отличается от совершавшегося в других храмах. Возгласы и изречения, сопровождавшие бесчисленные ритуальные действия у статуи божества, магического характера и одного порядка с погребальными, известными ещё из «Текстов пирамид». И гимны построены по образцу «утренних славословий», известных нам, например, из московских гимнов диадемам, также представляющих часть храмового ритуала.

8. Карнакский гимн богине Мут, хотя и начертанный в позднее время, вероятно, также восходит к нашей эпохе – его части построены по известному нам из эпохи Среднего царства принципу рефренов.

9. Гимн Птаху и Сехмет на стеле некоего Сехметмера в Копенгагенской глиптотеке. Мемфисский бог восхваляется как предвечный создатель всего сущего, его супруга, однако приводится уже в связи с обычными представлениями о Ра и его ладье.

10. Гимн Нилу, дошедший до нас в многочисленных списках на папирусах и черепках уже от эпохи второй половины Нового царства. По мнению Масперо, он восходит чуть ли не ко времени «Текстов пирамид», но мы не можем признать за ним столь большой древности и полагаем, что некоторые данные могут говорить в пользу его отнесения к эпохе Среднего царства. Во всяком случае он значительно древнее дошедших до нас списков – это доказывается уже крайней безграмотностью их, доходившей до полной невразумительности. По стилю, тону и литературным достоинствам он стоит высоко и приближается к тому перлу египетской поэзии, который нам сохранила Тель-Амарна.

11. Великий гимн из Тель-Амарны. Важные и неважные сподвижники фараона-богослова, устраивая себе богатые усыпальницы в новой столице, отринули весь магический и мифологический балласт заупокойного культа. Нет ни «Книги мёртвых», ни гимнов Осирису, ни молений солнечному божеству об избавлении от мрака и победы над змеем. Всё заменяют гимны Атону – и на стенах гробниц, и на «сердечных» скарабеях, где писалась 30 глава «Книги мёртвых», и на надгробных плитах. И эти гимны по высоте поэзии можно сопоставить только с библейскими псалмами. К сожалению, большой гимн дошёл до нас только в одной гробнице – вельможи, впоследствии царя Аи; в других гробницах имеются краткие гимны, восходящие к одному первообразу. Возможно, что это – извлечения из ритуала Атона, где они занимали место такое же, как, например, гимны Амону в ритуале этого бога, и в гробницах они имели место потому, что как бы давали возможность и после смерти участвовать в культе, присутствовать, когда царь «совершает угодные обряды отцу своему», на что и намекается в одной из гробниц. Нередко эти гимны переходят в славословия царю, неразрывно связанному с богом, а также в описание новой столицы и в автобиографические, весьма ценные для нас, признания.

Центральное значение живительного солнца в жизни природы выражено в гимнах в величественных, высоко-поэтических картинах, и это является блестящим развитием того, что мы в слабой степени видели, например, в надписи Яхмоса I или гимне Гора и Сути или ближе к данному тексту – в гимне Нилу, где изображение живительного действия великой реки напоминает отчасти то, что тельамарнский поэт-богослов возглашает о лучезарном боге. Эта великая песнь восторженного мыслителя, достигшего доступного для него верха религиозного сознания, была кульминационным пунктом египетской литературы и завершением её классического периода.