Роль православного духовенства в борьбе с народным пьянством

Весьма ценные сведения о состоянии нашего духовенства в конце XV в. заимствуем из отзыва архиепископа Новгородского Геннадия: «Вот приведут ко мне мужика, писал Геннадий о кандидатах во священника, я велю ему читать апостол, а он и ступить не умеет; приказываю дать ему псалтырь, а он и по той едва бредёт. Я отказываю ему в священстве, и на меня жалобы: земля, господине, такова; не можем добыть, кто бы умел грамоте»². Затем, в царствование Петра Великого известный Посошков отзывается о духовенстве так: «У нас в России сельские попы питаются своею работою, и ничем они от пахотных мужиков не отменены: мужик за соху, и поп за соху, мужик за косу и поп за косу, а церковь святая и духовная паства остаётся в стороне»³. И действительно, будучи плоть от плоти и кость от костей простого народа, духовенство ничем не отличалось в ту пору от своей паствы. В нём мы видим то же невежество, суеверия, грубость, те же пороки, что и в окружающей среде. Его отчуждённость от всего, что выше его, полная материальная зависимость от прихода, забитость его и постоянный страх лишиться места, по причине выборного положения, деспотическое к нему отношение высшей иерархии, его пресмыкательство в приходе – все это угнетало его и лишало возможности сознавать в себе достоинство и пользоваться уважением. Даже в половине XVIII века встречались безграмотные священники, которые заучивали у особых мастеров церковную службу наизусть. И наконец, в первой четверти нынешнего столетия встречались священники совершенно безграмотные, которые церковную службу тоже заучивали наизусть. Это было в Пензенской и Саратовской губерниях⁴.

Чего же можно было ожидать от таких пастырей? Многие из них до того, например, были ленивы и небрежны, что совершали божественную литургию только через 5–6 недель, даже через полгода⁵.

Обстановка и положение священника в приходе были в то время в высшей степени печальны: он был не что иное, как наёмный человек, смотрел, на своё служение, как на ремесло. Такими же глазами смотрела на его служение и община. Поставленный в положение совершителя треб, с которым община вступала в унизительную торговлю о плаче, у которого она всячески старалась урезать, уторговать что-нибудь от его содержания, и, подвергаясь всякого рода унижениям, а равно находясь в необходимости ко всем прилаживаться, могли служитель церкви отличаться качествами, каких, нужно было бы ожидать от него по идее? В тех же понятиях, какими жалкая жизнь портила его натуру, он воспитывал и своего сына-наследника своему месту, который, в свою очередь, должен была страдать и тупеть. Нравственный упадок его, вследствие его крайней бедности, простирался до того, что священники, не имея возможности кормиться одною службою, открыто принимались нищенствовать, и для этого бродили по улицам и базарам⁶.

В 1672 Новгородский митрополит Питирим в своей грамоте писал: «игумены, черные и белые попы и дьяконы хмельным питием до пьянства упиваются, о церкви Божией и о детях своих духовных не радеют и всякое бесчиние во всяких людях чинится. Сделать заказ крепкий, чтобы игумены, черные и белые попы и дьяконы, и старцы, и черницы на кабак пить не ходили, и в мире до великого пьянства не упивались, и пьяные по улицам не валялись-бы»⁷.

В 1690 году Новгородский митрополит предписывает забирать в приказа, и облагать пенею духовных лиц, которые окажутся на кружечных дворах или найдены будут пьяными на улицах⁸.

Царь Пётр Алексеевич, указом 1697 г. № 1612 повелел Московскому патриарху Адриану наблюдать следующее: «смотреть накрепко, чтобы городские и уездные попы и дьяконы, и церковные причётники ка кабак не ходили, и вина не пили, и бесчинства никакого не чинили, чтобы мирским людям соблазна от них не было».

А уж про монашескую братию и говорить нечего. Если белое духовенство имеет за собою много ярких страница в истории народного пьянства, то черное имеет свою самостоятельную историю. В некоторых монастырях от безделья пили буквально день и ночь. Монастырские погреба постоянно переполнены были бочками питей. Монастыри из глубокой древности имели привилегию гнать водку и торговать ею, вступая в конкуренцию с торговыми людьми по этой части. Разгул, братии обычно выражался в таких формах, что для монастырей явилась необходимость обзавестись мерами кротости и воздержания, в виде тюремных изб, цепей и плетей.

Трудно было в самом деле приходскому духовенству быть трезвым, когда оно видело даже соблазнительные примеры в лице некоторых из высших иерархов, не говоря уже о князьях и боярах. Разбогатев всякими неправдами, владыки начинали жить, по словам Максима Грека (XVI в.), «светло и обильно, напивались по вся дни, и пребывали в смесех и пьянстве, делаясь наставниками всякого бесчиния и соблазн верным»⁹. Так, митрополит Зосима (XV в.) оставил митрополию не своею волею, но был удалён за страсть к вину и за нерадение о церкви¹⁰. На Стоглавом соборе 1551 г., на который должны были собраться только лучшие епископы, заседали и такие, которые не отличались трезвостью. Так, архиепископа Ростовского Никандра и епископа Суздальского Афанасия князь Курбский прямо называет «пьяницами»¹¹. Об Иосифе, архиепископе Коломенском (1660 г.) известно: «Станет Иосиф прохладен (навеселе) и не щадит никого – ни царя, ни патриарха, ни бояр»¹². А вот до какого безобразии доходил в пьяном виде Архангельский архиерей Варсонофий (в 1742 г.): однажды приехал он в Никольский Корельский монастырь, и, подгулявши, неизвестно за что жестоко прибил своими руками ключаря, и велел водить вокруг монастыря на цепи в жестокий мороз¹³.

Духовенство грубое и неразвитое, окружённое со всех сторон невежеством, не имевшее в себе никакой нравственной опоры, всеми унижаемое и оскорбляемое, в материальном положении доведённое до нищенства, не имело в эту пору поддержки и в высшей духовной иерархии. Архипастыри были в полном смысле «владыками».

Деспотическое обращение архиереев с священниками до того доводило их, что впоследствии они незаметно теряли всякое самоуважение, так что никакая философия и богословие не в состоянии были поднять бодрость их духа. Кроме того, священник испытывал рабский страх от помещика, зависимое положение от прихожан, грубое отношение от деревенской аристократии и наконец семейные невзгоды. Весь этот гнёт давил его; он окончательно обезличивался, терял последние остатки чувства самоуважения, опошлялся. Выхода не было, и он опускался в омут окружающей среды и пил, ища в вине забвения от тех тяжёлых ран, от которых стонал.

В новейшее время приходское духовенство, несмотря на то, что уровень образования его значительно повысился, имело и имеет пока ещё много слабостей, и в известной мере пристрастно к вину, в особенности сельское, находящееся в очень неблагоприятных условиях. Приглашали ли священника прочитать молитву родильнице, предлагается водочка и угощение: окрестить ли новорождённого, причастить-ли больного, помянуть-ли покойника, молебны, брак, освящение нового дома, храмовые праздники – тоже самое.

В 20-х годах нынешнего столетия безобразия в этом отношении духовенства дошли до таких невероятных размеров, что Император Александра. I, несмотря на своё благодушие, каким он постоянно отличался, вынужден был дать указ Св. Синоду от 5 августа 1820 г.¹⁴ об искоренении между духовенством предосудительных поступков и пьянства. Происшествия, случившиеся в церквах, о коих излагается в Высочайшем указе, так тяжелы, что мне не хотелось бы сообщать о них.

По несмотря па Высочайшие указы и заботы со стороны Св. Синода об искоренении пьянства, наследственный порок, не вывелся и в позднейшее время. Так, например, в своих «Письмах» С.А. Рачинский пишет: «Порочная жизнь священника ведёт к явлениям, возмущающим душу. Вот некоторые из явлений, коих я был свидетелем, – говорит он, – в течение 15 лет моего учительства»:

«Отец NN был удалён из своего прихода, за укушение в пьяном виде одного из своих прихожан».

«Отец NN был переведён в другой приход за пляску в кабаке и произнесение в церкви непечатных ругательств».

«Отец ΝΝ, человек очень старый, в сущности добрый, но постоянно пьянствующий, в пьяном виде (даже в облачении) приставал к женщинам».

«Отец NN допился до того, что редко служил, и уже не раз с ним во время литургии делались припадки, заставлявшие его прерывать начатое служение».

«Вы видите, – продолжает г. Рачинский, – что я привожу только случаи вопиющие. Умалчиваю о соблазнах менее крупных, но беспрестанно повторявшихся... Но должен добавить, что все сказанное мною бледнеет пред тем, что творится в ближайшем нашем соседстве – в епархии Тверской»¹⁵.

Что в отзыве г. Рачинского нет ни малейшего преувеличения, это каждому интересующемуся поведением православного духовенства легко проверить, стоит только спросить крестьян разных приходов и разных губерний о том, каковы у них батюшки.

Далее, из официальных органов печати, какими являются епархиальные ведомости, легко можно убедиться, что по епархиям ежегодно производится множество следствий о нетрезвом поведении священно-церковно-служителей. То видим, что священник, будучи в нетрезвом виде, служит молебны, то отказывается без всякой причины, благодаря невменяемому состоянию, от исполнения церковной требы, то производит буйство в храме во время богослужения, то наносит побои, то валяется в грязи среди улицы. Например, в Новгородской епархии, в одном 1880 году, как видно из местных епархиальных ведомостей, были судимы до 15 лиц духовного звания за поступки, совершенные ими в пьяном виде. Это только те лица, поведение которых уже нельзя было скрыть от начальства: а сколько остаётся без суда и следствия...

Весьма распространён также между духовенством обычай приглашать прихожан в один из праздничных или воскресных дней на так называемую «помочь»: па жниво, покос, молотьбу и т. п. Помочан, обыкновенно, священник угощает вином, конечно, и сам выпивает при этом случае. Не пить, угощая, непринято.

И это поведение пастыря слагается, как я уже сказал, под влиянием тяжёлых обстоятельств, гнетущих на него издавна со всех сторон.

Он, как и в старину, терпит материальную зависимость от прихожан: отслужит священник молебен и должен протягивать руку за подаянием, проводит на вечный покой умершего – тоже; нужно совершить таинство брака – опять тоже.

На почве этих ненормальных отношений пастыря и паствы, по всей вероятности, главным образом и возникали некоторые отрицательные явлении, получившие даже историческую известность, попав, например, в Духовный Регламент Петра Великого. Так, здесь пишется: «вельми срамное и сие обреталось (как сказуют) молитвы людем, далече отстоящим, чрез посланников их в шайку давать»¹⁶.

Ко всему этому прибавьте ещё отчуждённость его от лучших людей, страх пред Консисторией, и вы поймёте, что все это давило его, угнетало, и он искал исхода. Выход из духовного звания обставлен у нас такими тяжёлыми законами, что почти невозможно оставить сан и поступить на государственную службу, и, под гнётом безысходного положения, он искал себе облегчения в вине. Значит, в эту пору и здесь, как и в простом народе, неудовлетворительное экономическое и моральное, состояние, понижая нервно-психическую энергию, толкало духовенство к возбуждающим веществам, облегчающим его угнетённый дух... О ненормальных отношениях народа к духовенству, между прочим, докладывал в Высочайшем отчёте Министр Внутренних Дел Императору Александру II: «Народ не уважает духовенство, – говорилось в докладе, – преследует его насмешками и укоризнами и тяготится им. В редком рассказе забавного содержания он не глумится над попом, попадьёй и поповым батраком; во всех народных пословицах, присказках, во всех поговорках и присловьях, если только говорится о духовенстве, говорится с насмешкою. Народ чуждается духовенства и прибегает к нему не по внутреннему внушению совести, а по неволе»¹⁷.

И эту не расположенность к себе своих пасомых священники чувствуют на каждом шагу, и с своей стороны многие из них не питают к первым ни любви, ни уважения. Вывод из этого ясен: где нет доверия друг к другу, там не может быть и речи о нравственном влиянии.

Само собою разумеется, что в такой продолжительный период времени, какой представляет из себя русская историческая жизнь, из среды духовенства выступали и ревнители трезвости, хотя иногда голос их раздавался недолго: им приказывали молчать, и даже делали надлежащие внушения.

Кстати, замечу здесь о церковной проповеди. Церковная проповедь поставлена у нас в высшей степени невыгодно и не оправдывает своего высокого значения. Между тем, она, а равно и вне-богослужебные беседы, без сомнения, при других условиях могла-бы принести известную пользу в деле народного отрезвления. Духовенство, живя и постоянно вращаясь среди народа, лучше, чем всякий другой, может видеть его душу, его раны и скорби, и знать его наклонности. Оно, поставленное к нему в самое близкое отношение, составляет самый живой нерв приходской жизни. К сожалению, проповедь о пьянстве в том виде, в каком она обыкновенно предлагается с церковной кафедры, почти никому не приносить пользы, и потому нравственное состояние прихода от неё не подвигается вперёд. Может ли, в самом деле, народ слушать своих пастырей, не имея к ним уважения? Только духовные требы волей-неволей заставляют прихожан обращаться к своему приходскому священнику, иногда даже задабривать его, как нужного человека, подобно тому как задабриваюсь в деревнях сельского старосту.

Касаясь более частных сторон церковной проповеди, я полагаю, что она, отличаясь схоластикой, часто совеем не отвечает практическим сторонам жизни. Между тем, священник должен в своих проповедях не только раскрыть пред слушателями всю пропасть, происходящую от пьянства, по позаботиться создать те условия, при которых возможно было бы ожидать уменьшения пьянства. Хотя эта последняя задача и не легка, но он может привлекать на свою сторону посторонние силы. Убеждая прихожан не предаваться, пьянству, он, вместе с тем, должен позаботиться об устройстве для них каких-нибудь здоровых, развлечений, и в этом, случае, если нужно, повлиял бы па сельских, и других властей и разных влиятельных лиц. Словом, священнику необходимо быть посредником между церковью и домом, между духовными детьми и обывателями. В последнем случае он позаботился бы об устройстве, народного театра, читальни-библиотеки, хорового пения, народных чтений и т. п.

Самое же главное условие для успеха церковной проповеди, это то, чтобы слушатели не видели противоречия между учением проповедника и его жизнью

Затем, от приходского священника требуется побольше участия к тем лицам, которые страдают пристрастием к вину. Ему нужно почаще встречаться с ними, побольше беседовать, а не ограничиваться одними церковными поучениями, тем более что в церкви не всегда удобно сказать все то, что можно наедине – у себя дома, или у него. При чем весьма важно иметь влияние на всю его семью, делая ее своею помощницею.

Пастырю, проповедующему о любви к ближнему, как духовному сеятелю, следует наблюдать время от времени, всходит ли посеянное им духовное семя. Теперь же мы часто видим, что ему до этого дела нет.

Конечно, нельзя рассчитывать, что церковная проповедь в состоянии искоренить пьянство, но можно надеяться, что пастыри своими убедительными проповедями могут значительно ослабить этот порок, и за это было бы им большое спасибо.

До тех же пор, пока не будет живых примеров, со стороны проповедников, все их убеждения и увещания, даже самые красноречивые и сильные, не подвинут народной нравственности ни на шаг.

Кроме того, пастырь должен, влиять и на крестьянских, детей, так, как они с самых ранних лет начинают приучаться к вину. Школа и исповедь – лучшее место и время для воздействия на детскую душу.

Тут опять приходят мне на ум наши архиереи. Они, не входя в препирательства с светскими властями о том, кому принадлежит забота о народной нравственности – духовенству-ли, или мирянам, – и из-за этого вести бесплодную полемику, должны принять поближе к своему сердцу участие в народном, отрезвлении и тем подавать пример усердия подчинённому духовенству. Весьма важно, если архипастыри будут располагать духовенство посредством особых посланий, но примеру приснопамятных святителей русской церкви Димитрия Ростовского и Тихона Задонского. Только при таком сердечном отношении пастырская деятельность будет благотворна и не будет, значиться только в отчётах благочинных, представляемых в Духовные Консистории, или архиерейских, представляемых, в Св. Синод, а отразится в самой жизни.

Нельзя пройти молчанием о тех вспышках энергии духовенства в борьбе с народным пьянством, какие проявились в нем в конце пятидесятых годов, благодаря особым внешним обстоятельствам. Так, почти накануне освобождения крестьян из крепостной зависимости, народ поднял бунт против откупщиков, по случаю недоброкачественности водки и усилившейся дороговизны па неё. Первый общества трезвости появились в 1858 году в Литве, а затем они возникли в губерниях: Саратовской, Рязанской, Екатеринославской, Курской, а потом с замечательною быстротою почти вся Россия покрылась сетью этих обществ. В одних местах крестьяне решили не пить хлебного вина словесно, в других составляли письменные приговоры о воздержании; в одних деревнях давали зарок не употреблять водки при клятвенном обещании с крестным целованием, а в других без соблюдения подобных обрядов. Духовенство, благодаря народному движению, воспользовалось моментом, начало говорить по церквам проповеди, одобрял обеты прихожан.

Откупщики и вообще люди, заинтересованные народным пьянством, свирепствовали против обществ трезвости в духовенства. В некоторых местах они грозили мужикам судом, местными властями, которых располагали в свою пользу; в других – выставляли тех, кто решался вести трезвую жизнь, бунтовщиками, опасными людьми для государства.

Затем, они обратились к доносу. Прежде всего напускали на мужиков исправника. Исправник приезжал и начинал прицепляться: нет-ли беспаспортных, все ли внесены повинности, отчего дурна дорога, и потом мало-по-малу дело шло дальше. Исправник передавал дело во Временное Отделение, снабдив его надлежащими советами. Временное Отделение, прибыв па место, начинало убеждать мужиков, чтобы они пили водку, и дело доходило до кулачной расправы. На проповедников трезвости тоже делались всевозможные облавы. Так, например, в Ковенской губернии, в Поневежском уезде, помещик, переставши получать от корчмы пользу, вздумал зазвать к себе, ксёндза, успел как-то напоить его и пьяного вывел перед толпою, которую увещевал образумиться, представляя ей несостоятельность убеждений человека, склонявшего их к воздержанию¹⁸.

В малороссийских епархиях возбуждались целые следственные дела с разными обвинениями на священников, приводивших трезвенников к присяге.

Затем, в апреле 1859 года Виленский акцизный откупщик ходатайствовал у Министра Внутренних Дел, чтобы обязать ксёндзов объявить публично, что данные обеты относятся только к пьянству. А в июне того же года откупщики жаловались также Министру Внутренних Дел и на православных священников.

Министры Внутренних Дел, Финансов и Государственных Имуществ открыли настоящий перекрёстный огонь против духовенства, сначала католического, а потом и православного, за то, что под влиянием пастырских проповедей, стали возникать общества трезвости, и народ перестал пить вино. После энергичной переписки Министров между собою, на основании высших соображений, результаты получились до невероятности поразительные.

1) Было предписано не допускать совершенного запрещения горячего вина, так как эго противно не только общему понятию о пользе умеренного употребления вина, но и тем постановлениям, на основании которых Правительство отдало питейные сборы в акцизное содержание¹⁹.

2) «Братства трезвости», учреждённая без разрешения Правительства, были признаны незаконными.

3) Изданную брошюру о «Братстве трезвости» предписано было отобрать из типографии²⁰.

4) Были отобраны книги, в которые записывались вступавшие в «Братство трезвости», чтобы показать народу, что «Братства» – противозаконные учреждения.

5) Было предписано объявить публично в костёле народу, что данные им обеты и присяга относятся единственно к воздержанию от излишнего употребления напитков, а не к умеренному употреблению хлебного вина, которое не только не вредно, но даже необходимо.

6) Велено было приговоры городских или сельских обществ о воспрещении употребления вина уничтожить и впредь городских собраний и сельских сходов для сей цели нигде не допускать, и не преследовать тех, которые употребляют вино умеренно, и нередко даже нуждаются в том для поддержания силы и здоровья, и не постановлять обязательных по сему предмету приговоров, как совершенно противных закону.

В июне 1869 года Министр Финансов сообщил обер-прокурору Св. Синода о жалобах откупщиков па православных священников, удерживающих народ от пьянства принудительными мерами, и вследствие этого просил для предупреждения подобных действий духовенства сделать по сему предмету общее распоряжение. На это обер-прокурор сообщил Министру, что Св. Синод, по обсуждении доведённых до сведения его случаев торжественного освящения городскими и сельскими обществами обетов трезвости, находит, что содействие православного духовенства к поддержанию решимости прихожан воздерживаться от употребления вина, вполне приличествует долгу пастырского служения, и по сему Св. Синод благословляет священно-служителей живым примером собственной жизни и частым проповеданием в церкви Божией и пользе воздержания, ревностно содействовать возникшей в некоторых городских и сельских сословиях благой решимости воздерживаться от употребления вина²¹.

Акцизные и чарочные откупщики, однако, не унимались и в жалобах своих просили отменить указ Св. Синода, потому что при действии его общества трезвости разведутся повсеместно. Вследствие сего, Министр Финансов сообщил обер-прокурору Св. Синода, что «если подобные действия духовенства не будут воспрещены, то содержатели откупов объявят себя несостоятельными, и тогда важнейшая статья государственных доходов понесёт величайший ущерб и может остановиться производство важнейших государственных расходов²²».

Между тем, после указа Св. Синода, благодаря духовенству, около половины всего православного населения Виленской губернии стало воздерживаться от пьянства, как сообщено было об атом в своё время в «Памятной книжке» Виленской губернии за 1860 г. Из Минска также сообщалось в «Виленский Вестник» в 1861 г.²³, что, «при благонамеренном влиянии как высшего, так и приходского духовенства, вопрос о трезвости не остаётся у них в запустении. В том же году в «С.-Петербургских Ведомостях»²⁴ сообщалось, что все общества-трезвости, появившиеся в Могилевской губернии, основаны благодаря старанию духовенства.

К сожалению, общества трезвости, несмотря па указ Св. Синода, призывавший духовенство к борьбе с народным пьянством, мало-по-малу замирали, и это происходило от того, что появление их было вызвано не сознанием народа о вреде пьянства, а, как, я сказал раньше, дороговизною и недоброкачественностью водки. С устранением этих причин пало и следствие их – пали и общества трезвости, за весьма редкими исключениями. Поддержать их духовенство, конечно, не могло, так как горький опыт убедил его, что бороться с сильными мира не всегда, безопасно для него.

Не то мы видим, когда был издан указ Св. Синода, от июня – 11 июля 1889 года, призывавший духовенство «путём живого и ближайшего воздействия на население способствовать к отвлечению низших классов городского и сельского населения от питейных заведений и от употребления вина». Теперь, оно борется энергичнее и смелее, потому что многое изменилось к лучшему.

Прежде всего, оно само обновилось. В конце 60-х годов было произведено коренное преобразование низших, средних и высших духовно-учебных заведений, направленных к улучшению учебной и нравственно-воспитательной части, значительным расширением учебных программ. Затем, в тех же целях сделано было преобразование в 1884 году при обер-прокуроре К.П. Победоносцеве.

Мы видим, что снова начинают в одних местах воскресать давно умершие общества трезвости, а в других зарождаться.

В этих обществах, а также в церковных поучениях духовенство энергично стало заявлять себя. Некоторые из священников, будучи председателями церковно-приходских обществ трезвости, всеми зависящими от них мерами содействуют расширению благотворной деятельности этих обществ. Они служат молебны за здравие членов, а во умершим – панихиды, часто говорят речи о значении утих обществ и о вреде пьянства, ведут беседы, склоняют к пожертвованиям на устройство библиотек, столовых и чайных, жертвуют сами книги, некоторые ежегодно рассылают членам своего общества письма о пользе и о вреде пьянства.

Равным образом духовенство принимает горячее участие в деятельности комитетов попечительства о народной трезвости, основанных по распоряжению Министра Финансов, что видно из отчётов Главного Управления Неокладных Сборов и казённой продажи питей за 1896 год, где было сказано: «духовенство в значительном большинстве сочувственно относилось к деятельности попечительстве и в лице своих представителей нередко принимало ближайшее участие в народных чтениях и в качестве лекторов, и в наблюдении за чайными».

В отчётах же губернских и уездных комитетов попечительства о народной трезвости за 1897 год, представленных на имя Министра Финансов, сообщалось, что священники, состоя членами комитетов, совместно с прочими членами старались изыскивать средства и меры для уничтожения пьянства, в других – путём пастырских поучений с церковной кафедры и частных вразумлений уясняли прихожанам вред неумеренного употребления напитков; одни принимали деятельное участие в устройстве чтений для народа, другие – в организации народных библиотек-читален и в наблюдении за ними; некоторые принимали участие в надзоре, за чайными, другие заботились об устройстве певческих хоров и повсюду являлись в качестве лекторов

По-моему, придавать значение таким отзывам следует весьма осторожно. Нередко судят о той или другой деятельности пастырей церкви с чисто внешней стороны. Так, если вы видите деятельное участие в устройстве чтений для народа, или если вы будете слышать, что священник часто произносит поучения в церкви о вреде пьянства, то, вероятно, будете судить о нем, как о ревнителе народной трезвости. Но что вы скажете о нем, когда узнаете, что он сочувственно относится к тем обычаям, с которыми соединяется приношение ему прихожанами вина при разных духовных требоисправлениях? В такую же ошибку весьма легко впасть при обсуждении о численности духовенства, входящего в состав комитетов попечительств о народной трезвости. Так, если в числе 100 членов комитета будет находиться 25 человек духовного звания, то это число естественно, может показаться солидным, но оно произведёт совсем другое впечатление, когда вы узнаете, что в том уезде, где действует духовенство, всех священно-церковно-служителей находится более 200 человек.

Из отчётов же губернских и уездных комитетов попечительства о народной трезвости, какие я имел возможность просмотреть за 1896, 1897 и 1898 годы, видно, что в некоторых уездных комитетах участвовали лица духовного звания, и в качестве членов-соревнователей, в числе 20, 10, 5, и 1, хотя в тех уездах находится от 100 до 200 человек духовного звания. Вместе с тем нельзя пройти молчанием и тот печальный факт, что в настоящее время, как и раньше, духовенство не везде отличается своим пастырским усердием, например, в Могилевской губернии, в четырёх уездных комитетах духовенство почему-то совсем не участвует.

Ещё факт. Когда в одном месте Уездный Комитет обратился с просьбою к приходскому священнику принять на себя обязанности вести народное чтение, то батюшка без всякой причины отказался. Отказ его тем более был чувствителен, как замечает комитет, что в той местности не кому было предоставить это чтение. В другом месте Комитет попечительства о народной трезвости исключил из своего состава трех членов за несоответствующее поведение, из коих было двое священников. Равнодушное отношение, а иногда даже враждебное со стороны некоторых духовных лиц к обществам трезвости, мне кажется, надо объяснять новизною дела. Священники, напуганные в последнее время разными рационалистическими сектами, по учению которых строго воспрещается употребление спиртных напитков, подозрительно посмотрели и па появляющиеся общества трезвости, и потому старались не только сами уклоняться от них, но и неохотно советовали другим вступать в них.

Немощные же священники, которым трудно было принять обет трезвости, называли эти общества «затеей». Даже из благочинных встречаются такие, что воздвигли гонение против тех священников, которые основали в своих приходах кружки трезвости. В моих руках имеется письмо, полученное от одного священника Ставропольской губернии, в котором он, между прочим, пишет: «Очень тяжело проповедовать идею трезвости среди грубой и темной массы населения, когда проповедь эта встречает явное издевательство от тех, кто по занимаемой должности, должен бы содействовать Правительству в отрезвлении народа. Так, местный благочинный, прикрываясь личиною борца против сектантства, донёс по начальству, что сектанты ничего спиртного не пьют, что открытое мною общество трезвости – течение оттуда, что я учу не православно, что по уставу церковному разрешается вино, сослался и на чудо в Кане Галилейской, и на совет апостола Павла немощному ученику пить вино. По этой клевете я уже более года состою под судом. Так, у нас в глуши трезвенник выдаётся за сектанта, и все это творится в конце ХIХ-го века у нас на Руси». Что удивляться невежеству какого-то ставропольского благочинного, когда, некоторые из наших просвещённых архипастырей раздражаются действиями попечительств о породной трезвости. Так Пермский архиерей початию обзывает деятелей по народной трезвости «самозванными блюстителями народной трезвости»²⁵. (Отзыв епископа Пермского, от 12 февраля 1897 года, № 378).

Наконец, мне хотелось бы привести некоторые сведения о деятельности православного духовенства, почерпнутые мною из донесений в Св. Синод епархиальных преосвященных. Из этих донесений видно, что в 20-тп епархиях, как-то: Московской, Владимирской, Ярославской, Нижегородской, Курской. Калужской, Псковской, Воронежской, Кишинёвской, Херсонской, Ставропольской, Олонецкой. Пермской, Самарской, Оренбургской, Якутской, Иркутской, Камчатской, Туркестанской и Грузинском экзархате совсем не существовало обществ трезвости. В остальных же 36 епархиях, хотя с 1889 года, т. е. со времени указа Св. Синода, и начали появляться общества трезвости, но число их весьма незначительно. Так в 7-ми епархиях: Тверской, Костромской, Симбирской, Харьковской, Рижской, Тобольской и Енисейской открыто было всего по одному обществу трезвости. Затем, в следующих 9 епархиях было открыто только по два общества трезвости: Вологодской, Рязанской, Тульской, Орловской, Екатеринославской, Астраханской, Могилевской, Минской и Варшавской. В остальных 20-ти епархиях хотя в среднем выводе можно считать по 20-ти обществ, но состав их так незначителен, что они представляют из себя жалкое существование, – число членов в некоторых простирается от 10 до 3-х.

Вообще, все эти общества находились в самом зародыше, так что весьма многие из них, по отзывам епархиальных преосвященных, «не обнаружили почти никакой деятельности». В донесениях губернаторов н жандармских губернских начальников в 1898 г. все эти Общества не показаны, за исключением 6-ти. Вероятно, как внезапно появились, так внезапно же и окончили своё существование.

Затем, из дел Департамента полиции видно, что с 1891 по 1899 г. было открыто в разных губерниях 95 Обществ трезвости, утверждённых Министерством Внутренних Дел, которые распределяются так:

К этому числу следует прибавить ещё 36 церковно-приходских обществ трезвости, открытых с разрешения духовной власти в последние десять лет. Таким образом, в среднем выводе будет приходиться только по два общества на каждую губернию, или по одному на 229 православных приходов, считая последних 30.000 в России²⁶.

Правда, почти в каждом приходе существуют Братства и Церковно-приходские Попечительства, но они заботятся преимущественно о содержании церковно-приходских школ, о благолепии церковного богослужения и о помощи бедным в приходе; борьба же с пьянством, по отзывам епархиальных преосвященных, не входит в круг занятий этих учреждений, за весьма немногими исключениями.

Итак, я прихожу к заключению, во-1-х, что известная часть самого духовенства нуждается в воздержании от употребления спиртных напитков, во-2-х, что необходимо поднят уровень образования, по крайней мере, сельского духовенства, возвысит его авторитет в глазах прихожан, освободит его от материальной зависимости, какую оно вечно терпит в приходе от паствы, а равно освободить от хлебопашества, сопряжённого с разными неудобствами и несовместимого с пастырскими обязанностями, отменить вместе с тем те унизительные для священника поборы с прихожан, которые больше всею вредят его пастырскому служению.

Далее, па основании тех данных, какие я имел честь представить вниманию Комиссии о роли православного духовенства в борьбе с народным пьянством, нельзя в известной мере не согласиться с следующими главными выводами:

1) Церковная проповедь, вследствие невыгодно сложившихся для духовенства разных обстоятельств, никогда не имела ни малейшего влияния на прихожан в деле народного отрезвления.

2) Некоторая часть православного духовенства, в особенности сельского, находящегося в тяжёлых материальных и нравственных условиях, своим живым примером не располагает в должной мере своих, прихожан к трезвости²⁷.

3) Содействие духовенства к учреждению церковно-приходских обществ трезвости, а равно и участие его в попечительствах о народной трезвости, учреждаемых в последнее время Министерством Финансов, так незначительна, что нет никакой возможности сказать что-либо в пользу его.

В заключение я просил бы Комиссию обратить внимание па меры, проектируемые мною в борьбе с народным пьянством, из которых одни касаются лично духовенства, а другие народа.

1) Желательно было-бы, чтобы все священнослужители при совершении требоисправлений воздерживались от употребления спиртных напитков, имея в виду, что только живым примером они могут влиять на прихожан.

2) Необходимо учредить в каждом благочинии «Пастырский Союз трезвости» из сященнослужителей, с правом на благочиннических съездах делать замечания и внушения нарушившим правила «Союза».

3) Запретить духовенству принимать от прихожан водку при разных духовных требоисправлениях.

4) Обязать духовенство не угощать вином прихожан в храмовые праздники, а также и в другие дни.

5) Воспретить духовенству устраивать «мирские помочи» с угощением водкой, а равно заботиться о повсеместном искоренении итого обычая.

6) Желательно, чтобы в каждом приходе были учреждены церковно-приходские общества, а также усилены заботы об открытии школ, в которых велось бы воспитание детей на более глубоких религиозно-нравственных началах.

7) Усилить церковную проповедь против пьянства и оживить ее, а также увещевать народ к отвращению от вина при крестных ходах и разных общественных молебствиях.

8) Заботиться об искоренении обычаев, сопровождающихся угощением водкой, как то;

а) на крестинах, свадьбах, новосельи, именинах, похоронах, в поминальные дни и при крестных ходах;

б) отменить «запой» н «пропой» невесты;

в) не ставить тик называемых «магарычей».

9) Желательно чтобы духовенство разъясняло в церковных поучениях вредные последствия, происходящие от избрания должностных лиц, как то: сельских обществ, старшин в волостных судей, имеющих пристрастие к вину.

10) Увещевать, чтобы крестьяне не отдавали в аренду общественной земли, лугов и других арендных статей за водку, а также влиять на сельские власти, чтобы они не допускали вина, на мирские сходки.

11) Влиять на сельские общества, церковные попечительства общества трезвости, чтобы они позаботились о перенесении базаров и ярмарок с воскресных и праздничных дней на будничные, об удалении питейных заведений на возможно большее расстояние от церквей, школ, волостных правлений, судебных и других публичных мест, а равно и о прекращении в воскресные и праздничные дни винной торговли или, по крайней мере, о сокращении часов этой торговли.

12) Вывесить в церковных притворах, волостных правлениях на видных местах статьи закона, относящиеся к ослаблению пьянства и поучения о вредном действии вина на здоровье человека, а равно и на его нравственную и материальную стороны.

13) Для лучшего укрепления в памяти прихожан пастырских наставлений раздавать время от времени листки и брошюры о вреде пьянства.

14) Снабдить каждую церковь достаточным количеством полезных книг и брошюр, в числе которых должны быть издания против пьянства и его вредных последствий.

15) Навести при церковно-приходских и иных школах народные библиотеки.

16) Вменить в обязанность законоучителям церковно-приходских и других сельских школ внедрять в учениках отвращение к вину.

17) Заботиться об устройстве воскресных и праздничных чтений, по возможности, с световыми картинами, а также об организации народных хоров, заполняя праздничный отдых разными безвредными развлечениями.

18) Пользоваться исповедью, как особенно сильным средством к воздействию на прихожан, имеющих пристрастие к вину.

19) Обратить наибольшее внимание на молодое поколение, предохраняя его от употребления спиртных напитков. Обязать родителей строго следить за поведением детей и не позволять пить водки, в противном случае привлекать к ответственности самих родителей.

20) Относиться с большею участливостью и пастырскою любовью к имеющими, склонность к спиртным напитками и, насколько возможно, чаще посещать и увещевать их отстать от вина.

21) Просить жён и дочерей священников о принятии участии в борьбе с народным пьянством и о влиянии их на женское население.

22) Позаботиться об отрезвлении педагогического персонала, духовно-учебных заведений, в целях устранения дурного влияния на будущих кандидатов священства.

23) Ввести в программу духовно-учебных заведений учение о вредном действии алкоголя на организм человека и на его духовную сторону.

24) Отбирать от ставленников, при их рукоположении во священники, подписки о неупотреблении спиртных напитков.

25) Преосвященные, время от времени, благоволят рассылать по своим епархиям окружные послания, призывая пасомых к трезвости.

26) Имея в виду заботы Св. Синода о нравственном состоянии паствы и принимая во внимание воззвание его к духовенству, бывшее в 1889 году, о мерах к искоренению в народе пьянства, которое принесло не малую пользу, просить Св. Синод снова сделать увещание православной пастве и духовенству о воздержании от спиртных напитков²⁸.