Во 2-ю неделю поста

Тебе глаголю: восстании, возьми одр твой, и иди в дом твой.

(Map. 2:11)

Ныне чтенное Евангелие представляет нам исцеление Спасителем расслабленного жилами, который не владея членами, как живой мертвец, был принесен четырьмя человеками и чрез кровлю дома на одре свешен пред Спасителя.

С чего начинает Небесный Врач исцеление этого во всем телесном составе расслабленного? Начинает с исцеления душевного расслабления: чадо, отпущаются тебе грехи твои. Расслабленный, в продолжении тяжкого телесного недуга, вероятно сознал душевное свое расслабление, и соделался способным принять врачебную силу милосердия Божия. Почему Врач душ и телес и обращается к нему: чадо, отпущаются тебе грехи твои. Вот, как бы так говорил Спаситель, причиной твоей немощи были твои грехи, но ты восчувствовал душевное свое расслабление, обратился к Богу: посему отпущаются тебе грехи твои, – главная вина твоей немощи; с чем вместе отъемлется от тебя телесное расслабление и возвращается тебе здравие: восстании, и возьми одр твой и ходи.

Оставляя за тем бесполезный для нашего назидания ропот Фарисеев на Спасителя за отпущение грехов расслабленному, спросим: для чего св. Церковь во вторую седмицу поста предлагает нам повествование о исцелении Спасителем расслабленного и душою и телом, который исцелен был прежде от душевного, потом уже и от телесного расслабления? Для того, что мы ныне в св. Четыредесятницу, хотя все врачуемся душевно; но многие имеем нужду врачеваться и телесно. Между тем пример ныне упоминаемого расслабленного вразумляет нас, что болезни телесные бывают следствием болезней душевных. Итак, в приключающихся болезнях телесных необходимо предварительно врачевать душу от грехов, потом уже тело от болезней.

Так ли мы поступаем? Бережем ли паче всего душевное здравие, печемся ли о нем предпочтительно пред телесным, как о существенной причине, от которой зависит телесное здравие? Не оставляем ли напротив в пренебрежении душу, не заботимся ли более о теле и о благосостоянии телесного здравия нашего? Как внешняя жизнь, временные блага, чувственные наслаждения всего более нас занимают, так и попечение наше всего более устремлено на тело и на телесные потребности. Тело мы стараемся питать, одевать, украшать, от всякого вреда оберегать: постигла болезнь, – призываем врачей, и для восстановления здоровья употребляем все способы, не щадя не только никаких издержек, но в опасных случаях решаемся даже на язвы, жжение, отсечение членов и на другие мучительные страдания, только бы поддержать и продолжить телесную жизнь. Так мы печемся о сохранении телесного здоровья нашего в приключающихся болезнях.

Тоже бывает и тогда, когда угрожает смертная опасность жизни. С неописанной заботливостью самые первые, самые поспешные, решительные берем средства против свирепствующей телесной болезни, какова бы она ни была: тут и врачи и врачества, тут и советы и все возможные пособия. Не многим благомыслящим приходит на мысль позаботиться о приуготовлении опасно больного к духовному врачеству, к исповеди и приобщению, опасаются потревожить больного страхом смерти; эти духовные пособия присуждают по неволе уже тогда, когда по всем признакам видят больного безнадежным для жизни. Что же? Как в таком состоянии прилагаются духовные пособия больному? Достойно жалости употребление нами в болезненном состоянии духовных средств! Часто бывает: больного исповедуют, а он едва слышит и понимает; его приобщают, а приобщаемый едва переводить дыхание, едва имеет употребление чувств. Премилосердый Господи! Как бы ни велика была Твоя милость, как бы ни живоносны были Твои таинства, по что они могут сделать при всей действительности своей, когда полагают оные в онемевающие чувства, когда питают оными охладевающее тело, когда вливают жизнь Твою в мертвеющее сердце? Это значит тоже, что сеять благоплодное семя на засохшую, каменистую землю, возжигать огнь жизни в мертвости чувств, источать росу благодатную в оледеневшее сердце.

Не так надлежит нам поступать не только в болезнях опасных, предсмертных, но и легких, удобоизлечимых. Надлежит приниматься сперва за врачевание души нашей чрез очищение от грехов – исповедью и покаянием, чрез уврачевание сердечных немощей небесным брашном тела и крови Христовой, чрез освящение всех чувств елеосвящением, а потом уже употреблять с благословения Божия и средства врачевания телесного. Нe душа ли больше тела? Не дух ли оживляет плоть, которая ни мыслить, ни желать, ни без управления души действовать не может? Не душа ли есть светильник тела? Если око души нашей, ум, светло, здраво мыслит и рассуждает, если сердце наше право пред Богом, желания сердца направлены к творению заповедей Божиих: тогда и начинания наши бывают успешны, и дела в благословении и последствия дел благоплодны. Иначе, если око наше завистливо, любострастно, гордо и корыстолюбиво, а сердце питает в себе все эти страсти, и зависть и любострастие и гордость и корыстолюбие; тогда и суждения наши бывают пристрастны, и расположения растленны, и начинания превратны, дела и пользе ближних и собственному нашему благу вредны, а воле Божией противны; отселе и вся жизнь наша бывает уничиженна. При таком неустроенном, мятежном течении жизни может ли быть мирною и кончина? Да уврачует нас Господь от жизни неисправленной, беспечной, да предохранит мерами благости от кончины нераскаянной, греховной!

Что в душе источник жизни, здравия, веселия, это можем мы видеть из собственного своего опыта, если Господь не лишил нас своей милости. Приведем себе на мысль то состояние, когда Господь посылал нам благодать принести искреннее покаяние пред духовным отцом своим, – что мы тогда чувствовали? О! чувствовали во всем существе ток жизни, свободу, утешение, радость и веселие духа. Что это значит? To, что, благодатью Христовою, было тогда снято с нас тяготевшее на нас бремя грехов наших; что мы чувствовали дарованную нам Спасителем чистоту, чувствовали себя в близости к Богу, в мире с ближними, в мире с собственною совестью нашею, и нам было легко: мы ощущали в сердце покой, свободу, веселость; взор наш с светлою слезою простирался к Богу, мы готовы были в ту минуту всеми мерами служить ближним нашим, горели желанием и сами себя поставить на всегдашний подвиг благоугождения Господу чистотой, воздержанием, терпением и всеми теми расположениями, каковыми благодать Божия наполняет очищенные сердца.

Но когда исповедь наша бывает холодна, лицемерна, поверхностна, после такой исповеди, как были умом мрачны, сердцем тяжки, как были, подобно узникам, связаны, так с той же тяжестью, с той же связанностью мыслей, расположений и действий и остаемся. Это от того, что мы поверхностной нашей исповедью не разрешали внутреннего союза с неправдой; оставаясь по-прежнему под игом греха, оставались в плену страстей наших.

Совершая ныне поприще поста для очищения душ и телес, особенно в настоящее святое время духовного врачевания, попечемся о уврачевании духовного расслабления души нашей, попечемся тем более, чтобы, давая усиливаться и застаревать душевным болезням нашим, не дойти нам до неисцельного греховного расслабления, которого следствием бывает мысленная слепота ума, окаменение сердца, совершенная бездейственность для добра воли, отселе возникает господство страстей, как смертельных болезней и рабство греху, от чего все душевные чувства охладевают для истинного и правого служения Богу, ближним, собственному спасению, – и человек умирает для духовной жизни.

Обратимся истинным покаянием и исповеданием грехов наших к Божественному Врачу Иисусу, дабы Он благодатью Своею исцелил нас от обдержащего нас греховного расслабления. Если мы не имеем добровольного, сердечного расположения обратиться к Божественному Врачу, пусть невольно понесут, повлекут нас к Нему эти четыре проводника: страх погрязнуть в беззакониях, боязнь погубить безвременно телесное здравие и самую жизнь, ужас умереть в нераскаянии и трепет снизойти нераскаянною смертью в преисподнюю вечного осуждения. Соберем все силы, чтобы восстать с одра греховного расслабления.

Небесный Врач ныне особенно взывает каждому из нас: восстань, возьми одр твой и иди в дом твой; ты восстань от самообольщения, смирись пред Господом, и Господь даст тебе благодать; ты восстань с Закхеем от сребролюбия, и возвестится душевному дому твоему спасение; ты восстань с блудным сыном и с женою грешницею от сладострастия, и приимешь от Отца Небесного первую одежду чистоты, услышишь отпущение грехов, токмо не согрешай к тому; ты восстань от невоздержания и нетрезвенности, ты от лености и рассеяния, и упьешься от тука Дома Божия, упьешься во спасение от чаши тела и крови Христовой, и за бодрственный труд сподобишься восприять похвалу благого раба. Все восстанем, и каждый возьмем одр свой, возьмем одр, – обдержащие нас греховные привычки, пристрастия, порочные расположения и действия, возьмем эту расслабляющую нас тяжесть твердой решимостью, в силе Божией, возьмем для исправления, очищения и заглаждения; и идем в дом свой, идем в дом души нашей благим рассуждением и собранностью, идем в дом совести самоиспытанием и блюдением себя в страхе Божием, отселе идем благими мыслями, твердыми расположениями, богоугодными действиями в дом царства небесного, дабы, пришедши туда благочестивой жизнью и христианской кончиной, сподобиться обитать во свете Святых, в жилище нескончаемой жизни, неувядаемого здравия и присноцветущей красоты. Аминь.