В День Благовещения

Отныне ублажат мя вcи роди (Лук. 1:48).

Так возвеличенная от Елисаветы названием матери Господа, и тогда же в благодарственной песни возвеличившая Господа за благоволительное призрение на смирение ее, Благодатная в полном излиянии небесной радости сама поведала будущее величие, – всеродную славу свою: отныне ублажат мя вcи роди.

Велика честь быть материю царя земного, родительницей властелина человеков, питательницей повелителя народов. Но быть материю Бога, родительницей Творца человеков, питательницей Царя царствующих и Господа господствующих, это честь и величие не земное, а небесное, Божественное. И таковой чести, такового величия сподобилась смиренная Дева.

Что же? смиренная Мария нимало не изменила своему смирению и тогда, когда, по видимому, сама поведала о своем величии, – что будет ублажаема всеми родами. За что она долженствует быть ублажаема? За то, что сподобилась Божественной чести быть Материю Господа своего. Честь несравненная! Но честь царева, честь Божия суд любит (Пс. 98). И смиренная Мария в Божественной чести зрела особенную, сердцу Ея всего более сродную, истинно блаженную радость, – ту радость, что она, соделавшись Материю кроткого Царя – Господа, и вкупе благого Искупителя грешных и бедствующих человеков, будет всем в напастях испрашивать небесных милостей и щедрот у Сына и Бога своего, и будет иметь все возможные способы к тому, чтобы являть благотворение бедствующим в злоключениях, боримым искушениями, обуреваемым соблазнами; а посему в самой славе и величии будет иметь Божественное наслаждение – соскорбеть скорбящим, соболезновать болезнующим, сострадать страждущим и быть радостью не радующихся только, но радостью печальных, утешением плачущих, отрадой безотрадных.

Бот какая Божественная радость преисполняла душу Богорадованной Девы, когда она, величая возвеличившего Ее Господа, смиренномудренно исповедала и свое величие в имеющих ублажать Ее родах! Се бо отныне ублажат мя вси роди.

Истинно, – Матерь Божия есть умная, сердечная радость, радость и всех духовно радующихся и всех духовно скорбящих.

Кто из прибегающих с теплой верой и сердечной любовью под кров Ее не получал от Нее действенного утешения, отрады, заступления?

Чему и всех нас научает примером Своим Матерь благодати, – радость радующихся и утешение всех скорбящих? Научает тому, чтобы и мы по мере сил наших, по состоянию и званию, старались быть радостью и утешением и вообще для ближних наших, а особенно для тех, которые Божественным промыслом поставлены в ближайшем к нам отношении жизни и дел.

Будем всемерно стараться быть виной не скорби и сетования, но радости и утешения для ближних наших.

Как можем быть такой благовонной виной? Можем и должны быть радостью и утешением для ближних наших, во-первых, словом, а еще более делом, вообще же добрым, – благодетельным расположением.

Во-первых, мы должны быть утешением и благословением для ближних наших словом.

Слово есть первое орудие проявления всего благого. Бог рекл, и все пришло в бытие; повелел, и все создалось; создал, и все содержит глаголом силы Своей. И в нашем общественном и нравственном мире все происходит и совершается словом, словом совета, повеления, суда, словом вразумления, внушения, наставления. Посему и каждого слово, как дыхание всезиждительного Слова, всеми мерами должно быть направлено ко благу.

Имея главным предметом своим хвалу и благословение Виновника всех благ, – Бога, слово наше, происходя из здравого рассуждения ума, от доброго чувства сердца, от благого намерения воли, должно изрекать всегда и всем то, что свойственно и прилично; должно выражать в обыкновенном обхождении благоприветливость, приязнь; в житейских делах потребный совет, вразумление: в обязанностях благодатной жизни – духовное назидание, дабы неведущий получал от нас кроткое вразумление, заблуждающий – наставление, сомнящийся – успокоение, скорбящий – утешение, болезнующий – подкрепление. Посему и необходимо, чтобы слово наше, как заповедует Апостол, было всегда во благодати, было солью благоразумия растворено, дабы нам знать, как в разных случаях кому говорить, как отвечать (Кол. 4:6).

И если мы по нашей духовной скудости не можем всегда вещать ближним нашим слово нужное, полезное, назидательное; то всемерно будем пещись о том, чтобы по нашему легкомыслию отнюдь не исходило из уст наших слово разорительное, жестокое и язвительное, лживое и обольстительное. Злоречием языка обнаруживая в себе мрачное чувство, суровый нрав, строптивое сердце, мы оскорбляем своих домашних, раздражаем посторонних, тяготим подчиненных, огорчаем равных, прогневляем высших и во всяком случае унижаем самих себя. Поскольку же и за всякое праздное слово должны будем отдать слово в день судный: то при нашей строптивости, непрестанно говоря ближним и о ближних наших слова оскорбительные, поносные, для чувства возмутительные, какому множеству подвергаем себя геенн? И потом есть о чем просить нам, Господа, чтобы Он положил хранение устам нашим и дверь ограждения о устах наших, и не уклонил сердца нашего в словеса лукавствия. Блажен человек, который устрояет словеса свои рассудительно. Кто в слове не согрешает, тот, по слову Апостола Иакова, совершен человек, может и все тело существа своего обуздать (Иак. 3:2). Кольми же паче тот совершен, которого слово всегда в благодати, как поток чистый, прежде всего источает хвалу и благословение имени Божия, а о имени Божием во благовремя изливает благопотребный совет, наставление, утешение ближним своим. Подлинно – много мы согрешаем, много делаем зла и себе и ближним, когда делаем слово наше не вестником мира и благословения, но орудием хулы, осуждения, клеветы; когда часто в одно и тоже время языком нашим и благословляем Бога и Отца, и клянем человеков, братию нашу, созданных по образу Божию. Не должно быть так, братия мои, кротко и трогательно увещевает нас Апостол, не должно из одного и того же источника уст наших исходить сладкое и горькое, благословение и клятва, добро и зло (Иак. 3:9–11). Нет; да не исходит слово гнило из уст наших, а только полезное для взаимного назидания в вере и благоустроении жизни, дабы оно доставляло благодать слышащим (Ефес. 4:29), дабы впечатлевало в слух и сердце здравые мысли, добрые чувствования, благие намерения.

Таково было благодатное слово Благословенной в женах, слово кроткое, смиренное, исполненное назидания. Слова, сказанные Ей Архангелу: се раба Господня, буди ми по глаголу твоему, и произнесенные в песни Господу: яко призри на смирение рабы Своея, представляют нам образец смиренномудрой беседы Ее; Она обыкновенно и пред Богом и человеками так чувствовала, так говорила: я раба Господня, по воле Божией на все готова, как Господу угодно, предаю себя святой воле Его. Так и мы будем и чувствовать, и говорить; и слово наше будет во благодати, будет служить во благо для ближних наших.

Но мы особенно должны быть утешением для ближних наших делом; делом милосердия, призрения, благотворения и всем, а особенно бедствующим, скорбящим, озлобленным, лишенным милости Божией и в Боге от нас человеколюбной, – христианской милости требующим. Соответственно степени нашей власти и могущества, соразмерно достоянию внешних благ, и обладанию духовных даров, требуется от нас благотворение ближним нашим, дабы служить друг другу; а особенно требующим тем благом, какой кто от благодати Божией получил. Ты превознесен могуществом, в руках твоих жребий счастья многих, от уст твоих исходит правда и суд; суди людям в правде, угнетенным правосудно, смири клеветника, избавь беспомощного от сильного, от лихвы и от неправды избавь души их, и будут ублажать тебя. Ты обладаешь сокровищами, обилие и богатство в дому твоем, благая преизливаются окрест тебя: ведай, что тебе, как приставнику над имением верховного Дому – владыки, оставлен есть нищий; сирому ты буди помощник, не затворяй дома твоего от странна, от крупиц, падающих с богатого стола твоего, не удаляй убога, и помолятся о тебе выну, и всякий день будут благословлят тебя. Ты обладаешь дарованиями духовной мудрости и разума для водительства душ; будь око слепым неведением, свет омраченным заблуждениями; будь нога хромым греховными преткновениями, подпора падающим в искушения, неси благодушно немощи немощных и слабости слабых, обличи, запрети, вразуми, но со всяким долготерпением, назидательностью, любовью и сердоболием, и ведай, что, спасая души от смерти, спасая себя и других, ты и на земли приобретешь честь верного раба и друга Божия, а по смерти сподобишься венца небесного.

Если же нам не предоставлено служить во благо других могуществом власти, раздаянием благ внешних и даров духовных; если смиренная наша доля поставляет нас в зависимости, в подчинении, в послушании, в скудости и лишении, потщимся заслуживать благодать и благоволение безропотным послушанием, кротким терпением, невозмущаемым благодушием, незлобивым перенесением самых озлоблений. Это опытная истина, что благотворительность и для упорных умов, для враждебных сердец, по слову Апостола, имеет силу углия огненного (Рим. 12, 20), которое, и в самых злобствующих пожигая мысли мрачные, чувствования жестокие, расположения неприязненные, переплавляет оные в мысли кроткие, в чувствования мирные, в расположения благотворительные. Но да ведаем, что и кроткое послушание, благопокорное выполнение дел и обязанностей смиренного звания и состояния своего есть своего рода добродеяние, которое, как углие огненное, может расплавить для умягчения самые жестокие расположения. Кроткие свойства христианского послушания приобретают одобрение, уважение, любовь не только у благих и кротких, но и у строптивых. Безусловная покорность, безропотное повиновение и терпение есть истинное добродеяние. Действуя кротко, послушно, верно и искренно, мы можем умягчить и жестокие сердца и суровые расположения. И кто озлобит вас, одушевляет нас к благоделанию самым утешительным вразумлением Св. Апостол Петр, и кто озлобит вас, сице благому подобницы будете (1Пет. 3:13). Любят благодетельного начальника, доброго попечительного господина, благоразумного, строительного правителя. Но и кто не любит верного приставника, кроткого домочадца, усердного раба, послушного подчиненного?

Так благословенная в женах, Благодатная Мария не могуществом внешнего действия на участь людей, не благодеяниями посредством вещественных благ, не блистательными талантами соделалась благодатной пред Богом и благословенной в роде человеческом; соделалась смиренными, втайне сокровенными, но в высокой силе духа совершаемыми добродетелями, соделалась безпредельным повиновением воле Божией и непоколебимым терпением в искушениях. Я раба Господня, Господь, призрел на смирение рабы Своея, так Она с преданностью в волю Божию говорила, так смиренно мыслила о Себе пред Богом, так и поступала в самых тяжких искушениях. В Голгофском стоянии при кресте, по словам Симеона, оружие всех болезней пронзило душу ее. Но стоя при распятом, в мучительных болезнях умирающем Сыне, хотя сама сраспиналась и умирала с ним, однако стояла в безмолвной горести, вполне преданная в волю Божию. Поскольку же, подобно Божественному Сыну Своему, была смиренна пред Богом и благопослушлива до креста и распятия Сына Своего: то и Отец Небесный превознес Ее выше чинов ангельских, даровал Ей достоинство Матери Божией и небесную благодать, – быть ходатаицей рода христианского.

И мы в терпении и смиренной покорности служа Господу, будем праволюбно служить ближним нашим тем даром, тем делом, тем служением, какое кто получил от Бога на пути жизни благодатной, общественной, частной; будем в употреблении даров и действий служения нашего милосерды, как и Отец наш Небесный милосерд есть; будем кротки, незлобивы, как кроток Спаситель наш, Агнец незлобивый, и будет мздою нашей истинная благодать пред Богом и человеками, и мы будем сынами Вышнего; ибо Он благ и к неблагодарным и злым (Лук. 6:35, 36). Будем всемерно возгревать, укреплять в себе общее благодатное расположение ко всем человекам, как к братьям нашим о Христе и чадам Небесного Отца, как к сочленам единого благодатного тела Христова и сообщникам даров единого Духа Святого, которых в истинной любви должны мы и словом и делом созидать во Христа, как и самих себя. Особенно же будем иметь сострадательность к скорбящей, болезнующей, лишенной, равно как к заблуждающей и согрешающей братии нашей, хотя бы часто не в нашей состояло власти оказать им внешнее облегчение. Куда не может простираться благое наше дело, туда да простирается слово; а куда не может простираться благое наше слово, туда да простираются благие наши расположения. Наше дело постоянно устремлять мысли наши к добру, непрестанно возобновлять желания успевать в добре, неослабно укреплять себя в расположении делать другим добро. Тот, Который даст нам хотети, даст нам и исполнити, и начный дело благо в нас, чтобы по возможности, всем быть всячески во благо, и совершите (Фил. 1:6).

Ce бо отныне ублажат мя вcи роди. Преблагословенная Дево Богородице, Мати Слова и Живота, словесный раю умных доброт, достойно блажимая всеми родами! Сотвори, Ходатаице, всесильными Твоими молитвами, дабы мы, если еще не научились быть благими в деле, тщились быть непреткновeнными в слове; а если еще безблагодатны, погрешительны и в слове; то сотвори, Благая, благодатью Сына Твоего, да горим непрестанным желанием соделаться благоразумными в слове, благими и правыми в деле, и всемерно тщимся благодатным словом и благодетельным делом служить к славе Божией во благо ближних, дабы и в сем веке на правой земли живых заслужить нам между ближними нашими благую память, – память для молитвенного поминовения нас по смерти пред Богом. Аминь.

Радуйся, Благодатная, Господь с тобою. Лук. 1:28.

Так приветствует Архангел Гавриил пресвятую Деву, благовествуя ей о Божественном воплощении от нее сына Вышнего. Приветствие чудное, благовестие великое! Смиренной Деве возвещается такое высокое избрание, какое ни одна из жен не имела и не можeт иметь; возвещается избрание быть Материю Сына Божия, Спасителя мира. Посему Богоизбранная приветствуется от Архангела вовсе необычайно радостью: радуйся, – как доселе не только ни одна из святых жен, но и ни один из ветхозаветных великих мужей не быль приветствован; приветствуется радостотворным наименованием благодатная, и с тем вместе особенной милостью и благоволением Отца небесного: радуйся, благодатная, Господ с тобою, обрела бо ecи благодать у Бога. Отселе Церковь в духе Архангельского приветствия в песнях именует Богорадованную приятелищем радости, которой одной, по достоинству, надлежит радоваться: радости приятелище! Тебе подобает радоваться единой.

Что же? Благодатная Дева, обрадованная Мария, всю ли жизнь проводила в благодатной радости? Благословенная в женах всю жизнь свою от благодатного рождения до бессмертного преставления проводила в преизобильной благодати Божией, но не всегда в радости: проводила и среди тяжких скорбей. Подлинно никто из земнородных не имел на земле столь чистых, высоких, небесных радостей, как Матерь Господа. Но можно сказать, никто не имел и столько тяжких, глубоких горестей, как Матерь Иисусова. Дева, имевшая превыше ангельской чистоту, вслед за Архангельским благовестием о бессемянном зачатии Сына Вышнего, подпадает тяжкому подозрению со стороны непорочного обручника ее; тотчас по рождении благословенного Сына, спасаясь с Ним бегством от убийственной жестокости Ирода в Египет, испытывает нужды двухгодичного странствования. Когда Сын ее возрастал, она жила с Ним в Назарете в скудости, трудами древоделания Иосифа. А когда вступил в подвиг великого служения Своего, то разделяла с Ним не столько славу, сколько поношение и уничижение Его. Но все скорби, оттоле одни за другими в большой силе следовавшие, были только приготовлением к тем великим скорбям, горесть которых во всей полноте испила сладчайшая Матерь, когда стояла при кресте единородного Сына своего. Тогда-то, по предречению Симеона, оружие всех горестей пронзило душу ее (2, 33). Но тогда-то благословенная Мария и сделалась общей Материю нашей, соделалась радостью не только благодатью радующихся, но паче радостью скорбящих, Утешительницей плачущих, Заступницей гонимых, Покровительницей обидимых, Предстательницей сирых и беспомощных.

Божественный Сын ее, как Сам проходил крестный путь служения Своего среди знамений обитавшего в Нем Божества и среди глубокого уничижения подобострастного нам человечества, так и благословенную Матерь Свою премудро вел путем жизни, – при внутренних утешениях постоянно крестом ограждал ангельскую чистоту Ее.

Не так ли и всех нас ведет Господь путем жизни? Скорби наши облегчает утешениями, а утешения растворяет скорбями, дабы мы вовсе не предались греховной беспечности. Посему сколько бы безопасна ни казалась участь наша, нам всегда надлежит быть готовыми на злоключения, как переходящим по среде многоразличных сетей и окруженным отовсюду опасностями; и, хотя в слове Божием повелено и надлежит нам всегда радоваться о Господе, (Фил. 3:1. 4, 4) но радоваться со страхом, дабы всегда быть готовыми к встрече и благодушному перенесению противности.

Как же мы можем и должны быт всегда готовы к бодрственному принятию находящих и благодушному перенесению постигающих нас скорбей, о сем, в честь Утешительницы скорбящих и Предстательницы бедствующих, предложим слово.

Дабы сколько возможно сохранят нам мирное расположение духа в находящих и быт благодушными в постигающих нас скорбях, во-первых, надлежит нам непрестанно приготовлять себя к скорбям; во-вторых, приучат себя к скорбям; в-третьих, благодушно терпеть свои и с искренним участием разделят скорби других.

ДЛЯ БЛАГОДУШНОГО ПЕРЕНЕСЕНИЯ СКОРБЕЙ НАДЛЕЖИТ:

1) ПРИГОТОВЛЯТЬ СЕБЯ К СКОРБЯМ.

Нет на земли такой счастливой участи, та кого благополучного течения дел, чтобы мы могли быть безопасны от внешних или внутренних скорбей. Вот мы теперь наслаждаемся здравием, миром, благопоспешеством в делах; наслаждаемся даже спокойствием совести, не сознавая, по-видимому, в себе тяжких преступлений против закона Божия, хотя всего труднее можно сказать нам это о себе. При всем том мы непрестанно должны быть готовы к встрече противности, которые по воле Божией, по нашей непредусмотрительности, по стечению неблагоприятных случаев, или ожидают нас впереди, или уже постигают, как последствия прежних наших погрешностей и наветов от неблагоприятствующих нам людей. Мы не знаем, что будет с нами впереди, что породит для нас не только наступающий день, но и находящий час. Не видим ли пред собою непрестанных опытов, что кто утром был в цветущем здоровье, тот к вечеру постигаем был болезнью, кто постигаем был болезнью в вечеру, оканчивал жизнь к утру; кто недавно изобиловал богатством, тот вдруг от одного нечаянного случая лишался всего достояния; кто, как благорастворенным воздухом, дышал веявшим на него отовсюду благоприятством, тот внезапно подвергался клевете и ненависти ближних. Колико же мы должны быть готовы ко всяким противным переменам, огорчениям, лишениям, уничижениям, дабы, не смущаясь, тем паче не упадая в духе, могли встречать различные противности. Предусмотренные удары, если не могут быть отвращены, то с большей твёрдостью могут быть встречены и с меньшей болезнью приняты. Приготовление себя к неприятным приключениям будет приучать нас к мерам благоразумия и осторожности, будет научать нас смотреть на образ мира, как на непрестанную переменчивость вещей, посреди которой и сами ожидая могущих нас постигнуть превратностей, мы ни к какому предпринятию без тщательного соображения предыдущих и последующих обстоятельств, без должного рассмотрения причин и последствий, не будем приступать. С предусмотрительностью располагая поступки свои, мы ничего не будем иметь ни нечаянного, ни необычайного; посему и неприятности, если не будем встречать спокойно, то будем встречать с меньшим смущением; вообще будем учиться приобретать блага без пристрастия, пользоваться ими без привязанности, расставаться с ними без жалости.

2) ПРИУЧАТЬ СЕБЯ К СКОРБЯМ.

Но чтобы действительно приготовить себя к скорбям и лишениям, надобно самым делом приучаться к ним постепенно; а мы можем и будем приучаться к скорбям и лишениям, если будем приучат себя всегда что-либо убавлять от нашего веселия, от наших наслаждений, от нашего покоя, а к нашим полезным занятиям и трудам всегда что-ни- будь прибавлять. Посему поставляя себе правилом: сколько возможно ограничивать себя в приятном, и усугублять в себе ревность к упражнению в добром и полезном, будем оставлять покой, трапезу, станем прерывать самые невинные удовольствия, когда, по влечению чувственности, могли бы продолжить оные. Напротив, к добрым действиям будем прибавлять вновь какое-либо добро. По требованию долга неупустительно исполняя поведенное, будем присовокуплять что-либо по доброй воле и сверх повеленного; принимая огорчения с кротостью, будем стараться принимать и с благожеланием, и за причиняемое зло платить добром. Вот средство и при довольстве уметь нести нужду, соблюдать умеренность, содержат себя в смирении. Так Авраам приготовил себя к принесению в жертву единородного своего Исаака, Иов к безропотному лишению всех благ, три юноши в Вавилоне к разженной седмерицей пещи. И мы не иначе можем приготовит себя к скорбям, неразлучным с земной жизнью, как чрез добровольное отъятие у себя утешений и чрез внутреннее самоотвержение. Угодно ли будет благости Божией испытать нас скорбями, или пощадить нашу немощь от тяжких искушений, во всяком случае для нас необходимо терпение. Начальник веры и Совершитель спасения нашего хочет, чтобы мы, воинствуя под знамением креста Его, и неослабно подвизаясь на предлежащем поприще для наследия вечных благ, постепенно отрешались от дольных пристрастий, жили в преданности воле Божией, как странники, не имеющие здесь пребывающего града, но грядущего взыскующие, ни к чему земному не прилепляли пристрастию сердец своих; чтобы и плачущие, по слову Апостола, были как неплачущие, и радующиеся, как нерадующиеся; и купающие, как неприобретающие, и пользующееся благами мира сего, как непользующиеся (1Кор.7:29–31). В том и состоит самоотвержение, чтобы, укрепляясь благодатной силой, отказывать себе сперва в излишнем, потом в ненужном, далее так ограничивать себя и в самом нужном, чтобы, имея пищу и одеяние, сим и довольными быть (1Тим. 6:8).

3) БЛАГОДУШНО ТЕРПЕТЬ СВОИ И РАЗДЕЛЯТЬ СКОРБИ ДРУГИХ.

Но и на этом не надлежит останавливаться, а упражнять себя больше в христианском терпении и приобучать к безболезненности и любостраданию, чтобы без смущения, спокойно, даже с радостью принимать всякие искушения, как наставляет нас св. Апостол Иаков: всякую радость имейте, братия моя, егда в искушения впадаете различна (Иак. 1:2). Без сего, как мы, по заповеди Христовой, можем благословлять клянущих нас, благотворить ненавидящим нас, молиться за обижающих и гонящих нас? Кольми паче в состоянии ли будем, без предварительного обучения себя незлобию, ударившему нас в десную ланиту обратить и другую, и с принудившим нас идти поприще, охотно идти два? Так, в крепком терпении имеем мы потребу и в терпении должны стяжать души наши, да волю Божию сотворше, примем обетование (Евр. 10:36).

Но чтобы в силе Христовой приучаться к чувствованиям любострадания, то, упражняя себя в добровольных и невольных скорбях, должны разделять искренним соучастием и скорби других, должны посещать, по слову Апостольскому, сирых и вдовиц в скорбях их (Иак. 1:27) и плакать с плачущими (Рим. 12:15). Подлинно благо, по наставлению Экклезиаста, ходити в дом плача, нежели ходити в дом пира (Екк. 7:3). Соскорбя скорбящим, сострадая страждущим, призирая на узников, как с ними связанные, и на страждущих, как и сами подверженные страданиям, мы во первых исполняем долг человеколюбия, заповедующий нам по возможности, благотворит бедствующим, каковое дело милосердия, как сказал о сем Сам Божественный Судия, на последнем суде будет иметь мздовоздаяние много. Приидите, скажет Господь на последнем суде человеколюбивым и сострадательным, приидите благословении Отца Моего, наследуйте уготованное вам царствие от сложения мира. Взалкахся бо и дасти Ми ясти, возжадахся и напоисте Мя, странен бех и введосте Мене; наг и одеясте Мя; болен и посетисте Мене; в темнице бех, и приидосте ко Мне. (Мф. 25:34–36). Далее в силе благодатного утешения, облегчая участь бедствующих, мы радостной мыслью о благости Божией можем озарить омраченных умом, сладким чувством веры влить отраду в сердца безотрадные, могущественной силой упования подъять к надежде упадших духом. A это, составляя истинное дело благодатного утешения для благотворимых, составляет и истинное услаждение для благодеющих. Что может быт сладостнее для сердца нашего, как дела благотвopения? Оказывая благотворение бедным, утешение печальным, облегчение страждущим, во-первых, мы подражаем милосердию Отца небесного, Который солнце Свое сияет на добрых и злых, изливает дождь на праведных и неправедных (Мф. 5:45); во-вторых, сим средством всего лучше очищаем наши греховные слабости и сердечные нечистоты пред Богом. Дадите, говорит Спаситель, милостыню от сущих вам, подайте милостыню, по достатку вашему, и ce вся чиста вам будут (Лук. 11:41), и вы ощутите в сердце отраду от тяготящих совесть вашу грехов, потому что дающему дается, прощающему прощается, и милующему является милость. A притом сколько получим побуждений к благодарению Богу, к кротости пред ближними, к благодушному терпению собственных нужд, когда представим бесчисленное множество бед и бедствующих, нужд и нуждающихся, страданий и страждущих, между тем как мы сами, по благости Божией, быв избавлены и даже не причастны таковым страданий, обретаемся в мире, живем в довольстве?

Радующиеся о Благодатной благодатной радостью! Известно, что день Благовещения благодатной Деве о неизглаголанной радости воплощения от нее Спасителя мира, и вкупе день благовещения всем земнородным о начале общего спасения, толико радостный день посвящен нами действию благотворения бедным и сирым рода нашего, болезненным и престарелым служителям алтаря, их вдовам и сиротам. Сообразно переменчивой нашей жизни долженствуя, по слышанному наставлению, быть готовыми к встрече скорбей, для сего добровольно приучать себя к скорбям, и благодушно переносить посылаемые на нас свыше скорби, будем самым делом разделять и скорби ближних наших, чающих от нас утешения и помощи; ознаменуем благодатный день Благовещения о начале нашего спасения от вечных страданий посильным участием в явлении благотворения бедным и престарелым служителям алтаря, вдовам и сиротам служивших некогда в священном чине и молившихся Господу о спасении братии своей, и радостный день Благовещения, по благодати Спасителя и предстательству благословенной Матери Его, уготовит нам светлый день чистой, святой, невозмущаемой радости Христова воскресения. Аминь.

Дух святый найдет на Тя, и сила Вышняго осенит Тя

(Лук. 1:35).

Так ответствовал Архангел на недоумение пресвятой Девы о возможности для нее быть Материю Сына, Который есть Сын Вышнего, и при девственном обете, по которому она навсегда посвятила себя чистотой Богу: како будет сие идеже мужа не знаю? Дух святой найдет на Тя и сила Вышнего осенит Тя; Благодатная! как бы так вещал Архангел, эта самая девственность и делает возможным, по благоволению небесного Отца, рождение от Тебя Божественного Сына. Плотские дети рождаются от плоти, но Сын небесного Отца, Который имеет родиться от Тебя, прежде век неизглаголанно рожденный от Отца, родится в Тебе силою и действием Святого Духа. Сыну Божию, Который вочеловечением рождается для искупления рождающихся в греховном растлении, невозможно иначе и родиться, как от Девы. Дева, чистая Дева, как умная лествица для снисшествия Сына Божия с небеси, как благодатная дверь для вшествия Его в мир во спасение мира, может быть только достойной материю Его. Преестественным воплощением благоизволяя вселиться в Тебя, как в пречистый храм Свой, Он еще паче освятит, возвеличит Тебя. Освященная Духом Святым и приосененная силой Вышнего, Ты несказанно родишь преестественного Сына, и по рождении пребудешь безневестной Девой. И так девственность Твоя, Непорочная, – этот небесный дар, это Ангельское достояние, соделывает возможным бессемянное воплощение в Тебе Сына Божия от Духа Святого. Дух Святой найдет на Тя, и сила Вышнего осенит Тя.

Христиане, рожденные благодатно от воды и Духа, дабы вообразиться во Христа и быть един дух с Господом! Девственность пресвятой Девы, при ее безпредельной преданности Богу, соделала ее Материю Бога Слова. Преимущество единственное, также как и непорочность Пресвятой есть беспримерная. По христианскому званию нашему, все мы чада Божии во Христе Иисусе и предназначены быть святыми и непорочными, как Он свят (1Петр. 1:16) и непорочен есть (1Ин. 3:3), Призвавший нас из тьмы в чудный Свой свет. Посему чистота и непорочность есть необходимая для нас потребность, чтобы нам быть чадами благодати и славы во Христе Иисусе.

В честь пресвятой Девы, общей Матери христиан, явившей нам, чадам своим, пример девственной чистоты, поучимся соблюдению возможной по нашему состоянию чистоты, чтобы нам быть достойными благодатного звания и избрания нашего.

Воля Божия о нас во Христе Иисусе есть святость наша, дабы мы старались каждый содержать сосуд свой в святости и чести (1Сол. 4:4). Во Христе Иисусе мы призваны к толикой чистоте и святости, что в таинственной купели крещения, но слову Апостола, все обручены духовно единому мужу, единому Жениху, Господу нашему Иисусу Христу, Которому и должны представит себя девою чистою (2Кор. 11:2).

Это общее и для всех нас необходимое обручение есть в высочайшем степени духовная чистота и требует от нас такого целомудренного расположения духа, по которому мы, горя беспредельной любовью к Божественному Жениху душ наших, – Христу, Ему единому должны приносить все существо наше, – душу, тело и всю жизнь нашу в жертву живую, святую, угодную и совершенную. Посему общему обручению Христу, все мы, христиане, и девы и девственники, и посягавшие и оженившиеся и обязавшиеся житейскими узами и свободные от оных, не связывая себя никакими житейскими пристрастиями, должны совершенно принадлежать единому Христу, с той токмо разностью, что посвятившие себя девству обетом, и по телу и по духу должны единственно принадлежать единому Господу, а сущие в сожитии должны, как вступать в священный союз не по страсти, а о Господе, так и употреблять права святого союза свято, и не творить плоти угодья в похоти. Для христианина неизменным правилом всех поступков и действий должно быть сие правило, чтобы ничего не делать по страсти. Иначе и то, что само по себе безгрешно и позволено, становится грехом и преступлением, когда творится в угождение плоти в похоти. Не роскошный только нарушает пределы умеренности, но и кто самыми обыкновенными яствами пресыщается до обременения. Посему от всех нас, христиане, в своей мере и своим образом требуется непременная чистота и непорочность пред Богом: ибо всем и каждому из нас заповедано нe похощеши (Рим. 13:9), всем вообще воспрещено взирать на чуждые лица с похотением (Мф. 5:28), всем без исключения повелено распинать плоть со страстями и похотями (Гал. 24), и имеющим жен быт, как не имеющим (1Кор. 7:29). A потому истинная чистота, и действенная, и супружеская, различествуя степенями, – одна, как большая, высшая, духовнейшая, – другая, меньшая, низшая, степень чистоты, в существе своем приводятся к единству. Поскольку все верные, и живущие в девстве, и живущие в супружестве, при одинаковом благодатном избрании, должны стремиться быт един дух с Господом; и как тела христиан суть члены тела Христова и храмы живущего в них Духа святого; то все должны прославлять Бога в душах и телесах своих возможной чистотой и непорочностью (1Кор. 6:17. 19, 20). Следовательно, и чистый телом, но растленный душой, не есть еще девственник. A и живущий свято в благословенном супружестве не будет исключен из блаженного лика чистых и непорочных в пути Господнем, если только силой христианского самоотвержения предохранит себя от плотоугодия.

Посему всем нам, христиане, без различия состояний и званий, предстоит подвиг чистоты и непорочности, – подвиг не легкий, в котором, как говорит один церковный учитель, война непрерывная, а победа редкая. Ибо чистота и целомудрие есть самый тонкий – духовный цвет, который всего более подвержен опасности повреждения изнутри от страстной плоти, извне от непрестанного влияния чувственных прелестей, а особенно от льстивых искушений духа нечистого, которому всего противнее то, когда видит, что человеки, облеченные удобоползновенной плотью, крепко сражаются с страстями, отженяют от себя похоти, умерщвляют пожелания. Отселе всеми мерами силится разжигать стрелы свои изнутри огнем пожеланий, отвне; призраками обольщений. Но чем больше отовсюду предстоит опасностей для благодатной чистоты нашей, тем с, большим тщанием должны мы блюсти и внутреннюю и внешнюю чистоту нашу: должны блюсти чистоту внутреннюю: все нечистые помыслы и воображения, все плотские желания и воспоминания, все сластолюбивые побуждения и стремления непрестанно обуздывать, укрощать, удалять. Должны блюсти чистоту внешнюю: – в такой благоустроенности содержать тело и все внешние чувства, чтобы не позволять себе ни в словах, ни во взорах никакого нецеломудренного движения и мановения, которыми бы и сами мы могли располагаться и других располагать к чувственным влечениям и разжениям.

И так, любители христианской чистоты и непорочности, особенно вы, которые, по вашим летам и состоянию, поставляетесь в сильнейшую борьбу с нападениями духа льстивого, оградив себя помощью Божией и споборством Святых Божиих, будем с благой решимостью каждый день в духовном всеоружии исходить на подвиг защищения чистоты своей. Ведая свое состояние, зная опасности и преткновения, особенно же слабую сторону, где всего легче можем поползнуться от запинателя, будем благовременно уготовлять себя против опасностей видимых, уклоняться от искушений тайных, разумевать коварные умышления, мужественно отражать внезапные нападения. Охраняя чистоту внутреннюю, будем низлагать льстивое парение помыслов живым представлением зловредности оных, а всегдашней собранностью, трезвением, неутомимым трудолюбием, при котором бы не оставалось у нас времени для вредной праздности, делать оные вовсе бездейственными. Оберегая чистоту внешнюю, будем предотвращать тонкие прикосновения льсти внимательным блюдением внешних чувств, – очес от рассеянного взирания, – слуха от бесед праздных, языка от речей суетных; открытые приражения будем отражать собранностью внешнего поведения и строгой недоступностью чувств; а в случае опасности немедленно удаляться в безопасное убежище и сердца и места, и там в молитвенном расположении духа укрываться под сенью креста и язв распятого Спасителя, и молить Его, дабы Он, оградив нас от искушений, повелел всемогущим словом Своим умолкнуть в нас и внутреннему волнению.

Нам не довольно очистить себя от тяжкой, открытой нечистоты; нечего и льстить себя подверженным грубой плотяности (1Кор. 6:9,10): плоть и кровь царствия Божия наследити не могут (15, 50). Надобно привести себя в состояние бесстрастия, чтобы ни в чем не поступать по рвению и тщеславию (Фил. 2:2), не творит плоти угодия в похоти (Рим. 13:14), отрещись тайных срама, не ходить в лукавствии (2Кор. 6:2), поступать по чувству долга, добра, правоты, подвизаться непорочно совесть иметь всегда пред Богом и человеками (Деян. 24:16), и имея единого Бога и началом, и побуждением, и концом всех наших действий, всегда все и делать, и говорить от чистоты, яко от Бога, пред Богом, во Христе (2Кор. 2:17).

Не вдруг мы перейдем из мрака естественной нечистоты и растления во свет благодатной чистоты и целомудрия. Много и долго надобно трудиться и бодрствовать, алкать и жаждать, изнемогать и бедствовать; надобно смирить, поработить, умертвить постом и воздержанием самое тело, дабы распять плоть со страстями и похотями, и все существо преобразовать для нетления. Но когда непрестанным умерщвлением и внешних и внутренних чувств будем постоянно подвизаться о соблюдении и внутренней и внешней чистоты: тогда, по действию благодати Божией, произойдет спасительная перемена в существе нашем: просветятся наши мысли, очистятся расположения; ум различными борениями возвысится над страстями, дух беспрепятственно будет стремиться к Богомыслию, внутренние чувства разверзнутся для мысленного видения небесной доброты и всесущество наше исполнится миром и радостью, каковое непрестанно будет источать для нас чистота сердечная. При постепенном преобразовании духа в боголепный образ чистоты и святости, вместе; с оное и самое тело чрез потребление в оном всего плотского и чувственного, постепенно будет преобразовываться во образ бессмертия, и чистотой, как животворной силой, приуготовляться к состоянию тела духовного. И если при неослабных подвигах очищения пребудем до смерти верными Господу; то смерть для нас будет токмо отложением тленного. Дух, совлекшись тления, возвратится к Богу, Который Дал его (Еккл. 12:7), а тело, осемененное начатками нетления, возвратится в землю, дабы некогда творческой силой переродиться в тело духовное, и из тела уничиженного мгновенно преобразится в тело славное.

Коль же высокое состояние блаженства на небеси ожидает девственников и всех в непорочности тесным путем шествующих за Христом, о сем поведает нам в своем откровении девственник и друг Христов Иоанн Богослов: слышах, говорит он, глас с небесе, яко глас вод многих и яко глас грома велика: и глас слышах чудец чудущих в гусли своя и поющих яко песнь нову пред престолом и пред четыре животными и старцы и никто же можаше навыкнути песни, токмо сии (Апок. 14:2,3,4). Кто же сии неподражаемые певцы? Сии суть девственницы, извествует Тайнозритель, те, которые очистили ризы свои в крови Агнчей, и, убедившись, в чистоте и непорочности последовали пречистому Агнцу-Христу.

Христиане, – уневещенные Жениху Христу! Да восхитить нас блаженное состояние девственности и чистоты! Будем взирать на путь истленного течения девственников, взирать и на Христоподобный пример Божественной Чиноначальницы дев, Пренепорочной Девы, ублажаемой ныне в всерадостном благовещении Ее о преестественном девственном зачатии ей Сына Божия. Она, от пелен посвященная Богу, трехлетней введена во Святое Святых; была Девой в юности, ибо не ведала мужа ни мыслью, ни желанием; была Девой в зачатии, ибо зачала от Духа Святого; была Девой по рождестве, ибо родившийся из нее Сын Вышнего не вредил ключей девства в рождестве Своем; была Девой во всей жизни своей, ибо была совершенной подражательницей Божественной чистоты Сына своего, Коему сраспиналась не только тогда, когда стояла при кресте Его, но, исполненная любовью к Нему, всегда носила в сердце своем оружие крестных скорбей, и, оными непрестанно возвышаясь к Богоподобной чистоте, возвысилась превыше чистоты Ангельской. Посему, по блаженном успении, как пренепорочная душа ее руками Божественного Сына ее вознесена была в небесную славу: так и Богоприемное тело ее, как непричастное никакому греховному тлению, не могло быть держимо от тления, но по трехдневном пребывании во гробе, воскресло силой тридневно Воскресшего и со славой взято на небо.

Потщимся и мы из всей жизни своей слагать песнь чистоты и непорочности Божественному Жениху душ наших, – Христу, и всевозможным очищением духа, души и тела соделаться достойными того, чтобы некогда в царстве славы обрестись, если не в Богосветлом лике оных неподражаемых певцов, то обрестись достойными слышать и способными понимать сладостный глас небесного пения их.

Пренепорочная Дево, приснодевственная Мати живота! Мы чувствуем для себя необходимость чистоты пред Божественным Сыном Твоим. В стремлении духа, желали бы, совлекшись тленного, облещися в одежду, убеленную для нас заслугами Искупителя нашего; но, отягчаемые бренным телом, низлагаемся плотскими похотениями. Низведи, непреложное в предстательствах упование, низведи на нас неусыпными Твоими молитвами силу Сына Твоего, да, ограждаемые Ей, будем тщиться очищать сосуд свой от приражения плотских скверн. A в день страшного откровения, когда вся тайная тьмы приведены будут во свете, да покроет наши нечистоты пресветлая одежда бесконечных заслуг Божественного Сына Твоего, и по Твоему предстательству, да сподобимся вкупе с Тобой стать одесную Царя Господа и вместе с мудрыми девами в радости быть введенными во храм Царев. Аминь.

Учителю! хощева, дa, еже аще просива, сотворити нама.

(Mк. 10:35).

Не сообразно с истинным благочестием предварять человеку своим хотением волю Божию, к которой он должен благоговейно обращаться даже и в начинаниях добра (Кол. 3:17). Впрочем, как поставленный Творцом в руке собственного Своего произволения (Сир. 15:14), одаренный разумом и свободой, человек волен желать и искать всего, что нe противно воле Божией. Посему и Божественный Учитель в ныне чтенном Евангелии на простое желание учеников Своих, Иакова и Иоанна: Учителю хощева, да, еже аще просива, сотворити нама, ответствует готовностью исполнения: что хощета, да сотворю вама.

Поскольку же желание учеников оказалось нe сообразно и с Божественным домостроительством спасения не совместно: то Спаситель, после благоволительного выслушания желания учеников, по обнаружении ими самолюбивого прошения, с упреком отринул оное: не веста, чесо просита.

И мы можем изливать пред Господом желания наши. Он готов исполнить оныя. И чего не сделает для нас Небесный Отец, несравненно более пекущийся о нас, нежели мать о исчадии чрева своего, если только желания наши и началом, и концом своим имеют святую волю Его? Ho не предваряем ли мы и в предметах желаний и в образе исполнения оных превратной волей нашей святую волю Божию? По примеру впадших единожды в человеческую слабость, учеников Христовых, не говорим ли мы в различных обстоятельствах жизни своевольными намерениями и начинаниями: хощем, или, как обличает Апостол Иаков самонадеянность нашу: пойдем, сотворим, вместо того, чтобы со смиренной преданностью сердца говорить: если Господу угодно будет, и Он благопоспешит: то предприимем и сделаем предприемлемое? (Иак. 4:13, 15). Посему не каждое ли своевольное желание и предприятие наше встречается с сим праведным упреком: не весте, чего хощете, и чтo предприемлете?

Дабы наше своеволие, долготерпением Божиим попущаемое, не обратилось нам и во временную, а паче в вечную пагубу, поучимся первейшей обязанности нашей, совершенно покорять волю свою воле Божией, как возможным исполнением закона Божия, так и преданностью воле Божией в путях жизни нашей.

Странно, кажется, и подумать, чтобы тварь, способная понимать совершенную зависимость от Творца, не являла оной в действии, чтобы раб, чувствующий безусловную необходимость повиновения, не благоговел пред волей всевластного Господа своего. Но таков человек в отношении к Богу! Тот же человек, в порядке подчиненности подобным ему, тщится показывать готовность повиновения даже с предупреждением воли повелевающего; а в порядке безусловной зависимости от Господа забывает о покорности. Страх и награды временной жизни действуют на побуждение воли нашей; а страх невозвратной погибели от противления воле Божией и бесконечная награда за повиновение оной мало действуют на превратную волю нашу. Столько-то мы неправо поступаем, при рассматривании служения нашего для человеков и служения для Бога! Но ежели очи рабов устремлены на руки господ: то не должны ли очи, сердце и все существо наше быть устремлены к воле Господа господствующих? Всегдашнее благоугождение Ему есть непререкаемая наша обязанность, сопряженная с чувствованием нашего бытия, нашего блаженства, нашего звания, как христиан.

Если мы внимательно рассмотрим бытие наше, то в нем от движения до мысли, от хотения до действия, от черна власа до бела, все есть дар Зиждителя, и потому с чувством любви и благодарности должно быть приносимо Ему же в дар. И для того ли безпредельной благостью изведены мы из ничтожества и поставлены среди видимого творения, чтобы, при дарованной свободе, своевольно жить для себя, а не для благоугождения Господу? Что бы с нами было, если бы Господь, неисповедимый в благости, равно и в судах правды Своей, за своевольное противление величию Его, поражал нас жезлом правды Своей? Но Бог есть Отец милосердия и щедрот: наше своеволие Он побеждает долготерпением, наше жестокосердие умягчает Своей благостью. И мы не рабы, блюдомые под строгим приставничеством закона, но чада благодатной свободы, в сердца коих чрез Единородного Сына вполне излита любовь Отца, ниспослан Дух сыноположения. Сею-то любовью и духом сыноположения Отец Небесный влечет нас к совершенному повиновению Ему. Ta же любовь, тот же дух сыноположения, которым мы с дерзновением вопием к Отцу Небесному: Авва! должны и нас одушевлять к совершенному исполнению воли Его.

И что есть воля Отца Небесного в отношении к существенному благу нашему? Есть непреложный закон духовного бытия нашего, основание разумно-свободной деятельности нашей. Всеблагий, при вдохновении жизни (Быт. 2:7), как высшее свойство Божественного образа Своего, впечатлил в нас свободу, и с ней стремление к совершенству, поставив целью Самого Себя, как высочайшее совершенство: по сему тогда мы и блаженны, когда воля наша бывает соединена с волей Божией, составляющей источник нашего блаженства. Злоупотреблением свободы удалившись от Бога, мы не иначе можем достигнуть в состояние первоначального блаженного единения с Богом, как чрез покорение воли своей воле Отца Небесного.

Что же есть греховная воля наша? Есть вместилище суетных желаний, нечистых похотений, порождающих множество забот и попечений, при самой благовидности всегда обращающих нас к исканию чувственных благ. Уклонившись от святой и совершенной воли Божией, воля наша, обладаемая господствующими в мире страстями, похотью плоти, похотью очес и гордости житейской, увлекается всяким ветром льщения и суеты. И вот источник наших бедствий! Откуда брани и свары в вас? спрашивает св. Апостол Иаков, и ответствует: не отсюда ли, от страстей ваших, воюющих во удех ваших? (4, 1). Действительно мы, по превратной воле своей, желаем, ищем, домогаемся, и ничего твердого не приобретаем: поскольку не у Бога просим, не по воле Его взыскуем, по самоволию начертываем пути жизни и распоряжаемся своей участию. Последуя своей превратной воле, можем ли мы приблизиться к цели небесного звания нашего?

Небесное звание наше, для достижения которого мы должны шествовать за Спасителем нашим, и от Него, как главы своей, воспринимать хотение и действие, непременно требует от нас, чтобы мы возненавидели не только плотские склонности и порочные расположения, это стяжание и сродство (Лук. 14:26) растленной природы, но самую душу свою, самую жизнь, омрачаемую тонким самолюбием, не только в чести и обилии, но и в уничижении и скудости, не только в делах житейских, но и на пути благоугождения Богу; изгнали из сердца все стремления, не одушевляемые любовью к Богу и ближним. В христианине воля Божия, как внутренняя сила, должна возбуждать сердце, располагать мысли, направлять стремления, всем его начинаниям предходить и последовать, кратко: быть его волей так, чтобы Сын благодати, забыв Себя, оставив Свою волю, весь и во всем зависел от воли Отца Небесного. Этого требует высочайшая любовь к Богу, которая должна быть правилом всех действий наших, чтобы любить Господа Бога от всего сердца нашего, от всея души, всею крепостью и всем помышлением нашит (Mк. 22:57). Посему надлежит вам исполнять волю Божию, по чистому расположению благоугождать Богу. Без сего внешнее исполнение заповедей есть не что иное, как действие лицемерия. Творили дела закона и фарисеи: и однако ж были похожи на повапленные гробы. Смиренным сознанием своего растления надлежит обуздывать своеволие, непрестанным испытанием сердца в самом основании низлагать греховное самолюбие. Для сего молитва об испрошении благословения Божия должна начинать, любовь к славе Божией продолжать, желание благоугождать воле Божией оканчивать каждое дело наше.

Отринув своеволие, будем в совершенной покорности воле Отца Небесного принимать и все случающееся на пути жизни от руки Божией. И можно ли иначе располагать собой при попечительности о нас Божией, по которой у Небесного Промыслителя не только стези жизни, но и власы главы нашей изочтены суть (Мф. 10:30)? Мы должны быть в деснице Божией, как брение в руке художника, дабы единственно Святая воля Божия производила в нас и хотение и действие. Неослабно действуя в исполнении обязанностей наших, мы не должны простирать заботливого взора об обеспечении отдаленной участи своей и суетной мнoгoпопечительностью устранять себя от премудрого управления Ведущего по совету воли Своей устроить истинное благо наше. Весть Отец Небесный, чего мы требуем (Mф. 6:8) и дает с верой просящим у Него. Наше дело все завтрашнее (Мф. 6:34), все отдаленное предавать воле Божией. С жезлом непоколебимого упования мы бестрепетно пойдем и посреди сени смертной. В ударах злополучий с благодушием обретем или врачество греховных недугов наших, или познаем благую десницу, предохраняющую нас от грехов болезненным прикосновением. В счастье будем зреть дары Благодеющего нам, и приносить сердце в дар Благодетелю. Во всех случаях прилепляться Господу: вот что да будет единственным благом нашим. Таковы были все чада Отца Небесного, жившие в преданности воле Его. Они радовались в страданиях, находили удовольствие в теснотах, ничего не имея, все содержали (2Kop. 6:10); для них было еже жити Христос, а еже умрети приобретение (Фил. 1:21). Не побуждаемся ли мы к преданию себя в волю Отца небесного, когда ежедневно молимся Ему: да будет воля Твоя, яко на небеси, тако и на земли?

Как чадам свободы, благодатью Христовою избегшим похотные тли (Петр. 2, 3), нам ничего не достает к тому, чтобы тещи путем благоугождения Господу. В извинение греховной слабости мы не можем ссылаться на духовную немощь, а должны оплакивать безответную нашу беспечность, что, ведая неминуемую гибель своеволия и живот в исполнении воли Божией (Пс. 29:6), любим зло и уклоняемся от добра. При нашей естественной немощи к добру, все, однако же нам даровано потребное к жизни и благочестию, чрез познание Призвавшего нас благостью (2Пет. 1:3) из греховной тьмы в свет благоугождения Ему. A для подкрепления нашего на пути совершенного благоугождения Отцу небесному предшествует нам примером Своим Божественный Подвигоположник спасения нашего. Что была вся жизнь Его, как не одно повиновение и преданность воле Отца небесного, коими заглаждая наше неповиновение, являл нам образ совершеннейшей преданности воле Отца Своего? От яслей Вифлеемских до Гефсимании, от Гефсимании до Голгофы, от Голгофы до гроба – единое Его было хотение: не яко же Аз хощу, нo яко же Ты, Отче (Мф. 26:39). И вот ныне чтенное Евангелие представляет Его восходящим в Иерусалим, чтобы из одной безпредельной преданности воле Отца Своего быть предану и осуждену на смерть, поругану, и поносно умерщвлену для спасения нашего. Последуем хотя издалека в след за Подвигоположником нашим отвержением воли своей; имеемся, придержемся преданностью воле Отца Небесного, хотя края креста Спасителя нашего; соединимся вкупе с Божественным Страдальцем на кресте твердым хотением исполнять волю небесного Отца; умрем со Христом своеволию нашему, да со Христом и воскреснем в новую жизнь благоугождения Святой воде Отца небесного. Аминь.

Душеполезную совершивше Четыредесятницу и святую седмицу страсти Твоея просим видети, Человеколюбче: еже прославити в ней величия Твоя, и неизреченное нас ради смотрение Твое.

(В пят. вечер. нед. ваий ст. 1).

Что чувствует путешественник, который, идучи в страну отечественную, совершил долгий и трудный путь, проплыл великую, непрестанно волнующуюся пучину, прошел обширную, безводную пустыню, что чувствует такой путешественник, стоя на пределе родной земли, входя в пристанище благотишное, достигая мирного крова успокоения? Без сомнения чувствует радость, веселие: понесенные им тяжкие труды веселят его, подъятые великие опасности радуют, претерпенные нужды утешают.

Таким ли чувством исполняемся мы, совершивши великое поприще поста, переплывши великую воздержания пучину? Без сомнения те из нас радуются духом, которые совершили поприще поста, как неослабные постники, переплыли пучину воздержания, как бодренные воздержники, прошли сухую, безводную пустыню умерщвления своих страстей, как мужественные подвижники. Труды, подъятые для обуздания страстей, приятны; борьба, употребленная для утешения треволнения похотей, утешительна; болезни, понесенные для умерщвления ветхого человека, и для оживления нового в правде и святости, усладительны. Они сами по себе, по тайному благодатному действию награждают подвижников внутренней радостью, которую изрекает Дух Святой в их чистой совести, в их правом сердце.

Но много ли между нами подвижников воздержания, которые так текли, что обуздывали постом тело, очищали бодрствованием душу, возносили молитвой к Подвигоположнику ум и сердце, и от Него принимали просвещение и укрепление? Не более ли таких слабых и небрежных, которые покоились, когда надлежит трудиться, предавались наслаждениям, когда следовало изнурять себя духовно, позволяли себе внешние утешения, когда нужно было работать Господу распинанием плоти?

Нечего и говорить о тех, которые и в св. дни поста не отказывали себе ни в чем приятном для чувств своих. Для тех, которые не текли поприщем воздержания, не обуздывали страстей своих, для тех не было и св. Четыредесятницы; они и сами должны в скорбном чувстве сознаться, что опустили это святое время по нерадению.

Не горько ли, не болезненно ли тем из нас, которые, при вступлении в поприще Четыредесятницы, созная в себе обдержащие различные слабости, и обуревающие житейские пристрастия, располагались в мыслях своих тещи посильно путем воздержания, и при руководстве св. Церкви, для исправления своих греховных привычек, полагали твердое намерение испытать себя в посте и молитве, в обуздании внешних и внутренних чувств, наконец в чистом покаянии и исповедании грехов своих приблизиться всей душой и всем сердцем к Богу? И что же? вместо всего сего мы провели святую Четыредесятницу, как обыкновенное время: не постились внешне, не воздержались внутренно, не скорбели с мытарем, не каялись с блудным сыном в тяжких – тайных и явных грехах и прегрешениях наших; потому и не ощущаем ни в теле нашем мира, ни в душе чистоты, ни в уме Богомыслия, ни в воле стремления к угождению Богу, не чувствуем в себе и радости спасения. Видим себя такими же, по окончании Четыредесятницы, какими и вступили в оную, видим столько же слабыми в сердце, рассеянными в мыслях, и совершенно ничего не находим обновленного благодатью в душе нашей. Можно ли же нам не сетовать на себя, не осуждать своей слабости, не оплакивать греховной беспечности? Мы поставлены были на пути очищения и ни мало не позаботились о своем очищении; обретались в духовной врачебнице, и ничего из множества болезней не уврачевали; введены были в святилище для угождения Богу во спасение души, и ничего богоугодного не сделали; погрязаем в нечистотах: когда очистимся? Вовсе оставили тесный путь к царству небесному: когда взыщем оный? Отовсюду объяты душевными болезнями: когда станем врачевать оные? как это легко было делать во время благотишное, при попечительном руководстве святой Церкви, и как все это несравненно труднее в другое время, когда отовсюду различные предметы влекут нас к невольной рассеянности, привязывают к суетам, погружают в молву житейских попечений.

При скорбном чувстве утраченного благоприятного времени для душевного врачевания, что надлежит делать тем из нас, которые живо понимаем эту важную потерю? Осудим свою неверность собственным своим расположениям, обличим свое легкомыслие в предпочтении ничтожных утешений духовным приобретениям чистоты ума и сердца, для благоугождения Богу; восскорбим о своем небрежении в опущении св. времени для духовного нашего исправления; и с этою сердечной скорбью вступим в окончательную стадию св. Четыредесятницы, в страстную седмицу. В заключительной песни о совершении душеполезной Четыредесятницы, св. Церковь просит Господа Иисуса о том, чтобы Он сподобил нас видеть святую седмицу страсти Его, дабы прославить в ней величия Его и неизреченное о нас смотрение.

Итак, остается еще нам для восполнения бесплоднопроведенной св. четыредесятницы, остается еще одно важное поприще седмицы страстей Христовых. Если мы соберемся в наших мыслях, сосредоточимся в чувстве, будем иметь очи видеть, уши слышать и сердце разуметь: то и в одну великую седмицу страстей Господних много трогательного увидим, много поучительного услышим, много умилительного к нашему исправлению впечатлеем в наше сердце. Что трогательнее для христианского чувства последних дней земной жизни Спасителя нашего? Эти дни Божественного приготовления Его к искупительным страданиям за нас суть дни самые благоприятные для нашего очищения и исправления. Что поучительнее последних бесед Его в храме иерусалимском и вообще всех священных Евангелий, благочестно прочитываемых в церкви в сии священные дни, дабы напитать, напоить, преисполнить нас в сии Христоподражательные дни духом Христовым, и всеми мерами возбудить сподвизаться Христу? Что умилительные для самых хладных и одебелевших рассеянностью сердец, как не последняя вечеря любви, и величайшие подъятые, Спасителем нас ради, страдания?

Поспешим собраться умилением в мыслях наших; потщимся в богомыслии ума, в благоговении сердца, в сокрушении чувств провести великую седмицу страстей Христовых, и елико возможно, со Христом всем расположением страдать, со Христом верой и любовью пригвоздиться ко кресту; со Христом всем упованием заключиться в гроб, и мы по благодати Спасителя нашего окончим великое поприще христианских подвигов; не без уврачевания оставим благодатную врачебницу, не в скверне нераскаянности и беспечности изыдем из очистительного святилища светоносного времени.

Щедролюбив и великодаровит Владыка Христос Господь; ведает вознаградить и позднее, но бодренное, усердное исправление; и в единонадесятый час с готовностью, с горячим расположением приходящих принимает как и приходящих в третий и девятый час. И мы если опустили благовременность третьего и девятого часа для духовного делания, придем хотя в единонадесятый час к Господу нашему, но придем с горячностью, и от человеколюбивого Господа не будем отвергнуты, но примем динарий, внидем с делавшими от раннего утра в радость воскресения Его.

Господи, Спасителю наш! и мы, недостойно проведшие душеполезную Четыредесятницу, молим Тебя, Человеколюбче, даруй нам с душевной пользой совершить святую седмицу страстей Твоих, чтобы увидеть в сердце в духе нашем величия Твоя, и прославить болезненным сердцем, благоговейным чувством и деятельной волей неизреченное Твое о нас смотрение. Аминь.