Иконописное братство
В небольшом кружке ученых, преимущественно из университета, оружейной палаты и московского музея, при участии некоторых любителей и иконописцев, составилась мысль о необходимости основать в Москве иконописное общество или братство. Если бы иконопись принадлежала в русском быту уже к отжившим преданиям, то предполагаемое братство сходствовало бы с теми заграничными обществами, которые имеют предметом только сохранение в целости старинных памятников, ограждение их от варварского посягательства на разрушение и реставрирование, и, наконец, ученое описание их с приложением снимков. Все это будет входить в обязанности братства, но не должно ограничивать более широкого круга его деятельости, потому что иконопись для русского народа составляет такой же существенный и до сих пор современный элемент жизни, как и многие другие нравственные интересы, определяющие ее национальную физиономию. Древние школы иконописи, на время закосневшие в ремесленном производстве суздальском или арзамасском, не перестают оказывать громадное действие на распространение в народе тех же религиозных идей и представлений, какие во времена царя Алексея Михайловича господствовали в Царской школе или ранее в школе Новгородской. Старообрядцы и люди набожные из православных знают толк в старинных иконах, и даже не лишены некоторого эстетического вкуса, сколько было возможно развить его на бедных элементах старинного стиля, и сверх того без всякого руководящего влияния со стороны науки и образованных художников. Одним словом, иконопись на Руси не принадлежит только археологии, изучающей отжившее, но, как деятельный элемент, она состоит в противодействии с новым светским художеством, и ему противополагает себя точно так же, как церковная литература противополагается светской, а в народном обучении азбука церковная – гражданской.
Мы живем в такое время, когда иконоборство, религиозные гонения и всякие другие нравственные насилия немыслимы; когда всякому принципу, глубоко коренящемуся в жизни народа, даются права гражданства, когда заявлению всякой мысли стараются дать возможный простор, чтобы она свободно себя высказала, и вследствие своей свободной деятельности, сама определила права на свое законное существование, или, как явление отжившее, уступила место другим, новым и более плодотворным. Имея в виду эту гуманную терпимость мнений и убеждений, предполагаемое братство всего меньше надеется встретить себе противодействия со стороны людей истинно образованных, хотя бы они вовсе на разделяли понятий братства об иконописи и ее значении в русской жизни. Если же оно встретило бы себе гонение от неумеренных поборников всякой новизны, то тем самым оно только сильнее убедилось бы, что дело, которому оно посвящает себя, имеет существенную важность в русском быту, потому что в противниках возбуждает подозрение, негодование, насмешки и ненависть, то есть такие чувства, которые человек высказывает только тогда, когда его тронут за живое.
Если иконописи суждено уже невозвратно пасть, то не спасут ее никакие общества и братства; если же для нее мерцает будущее, то чем скорее наука и образованность подадут свою руку иконописцу, тем скорее оправдаются ожидания и надежды, и тем вернее определится путь для будущих успехов.
Как ни противоположны в своих средствах и целях светское художество и иконопись, однако предполагаемое братство не будет исключительно держаться одностороннего направления. Оно будет противодействовать ремесленному застою указаниями на необходимость развиваться и идти вперед. Ни мастера новгородской и псковской школы, ни последователи Симона Ушакова не гнушались западными образцами, и сколько могли, вносили из них освежающие элементы в свои произведения. Современные успехи в разработке средневековой христианской археологии, с одной стороны, а с другой, успехи самой живописи, задающей себе новые задачи в воспроизведении жизни и природы, дают новые, богатые средства для образования иконописца. Предполагаемое братство, таким образом, имеет своей целью не освятить во имя науки застой и ремесло, но вывести иконопись из ремесленной колеи, указав ей высшие задачи в свободной деятельности художественного творчества, заботиться о расширении сведений иконописца и образовании его вкуса. Средства для этой цели братство найдет не в одном только византийском и древнехристианском искусстве, не в одних иконописных преданиях восточных, но и в западных школах, как в ранних, так даже и в позднейших, поскольку это будет способствовать для достижения предназначенных целей. Отсюда само собою уже явствует, что точкой отправления для будущих успехов иконописи, братство не признает эпоху упадка византийского стиля, закосневшую на Руси в позднейшем ремесленном производстве. Трудно определить вперед, как поведется предполагаемое дело; но едва ли можно сомневаться, что примирительной, нейтральной территорией будет искусство древнехристианское, в лучших его памятниках, какова, например, живопись римских катакомб. Этот ранний стиль христианского искусства не противоречит подражанию природе и воодушевляет к воссозданию изящных форм и цветущего колорита. Следующие затем произведения византийского искусства, особенно до Xвека и несколько позднее, держась преданий древнехристианского изящества, вместе с тем предлагают самые лучшие образцы церковного строгого стиля, выработанного Византией. Шаг далее по этому направлению поведет иконописца к сухости и безжизненности; возвращение назад, к преданиям древнехристианским, ставит его лицом к лицу с природой и античной красотой, которая столько же примирят его с Рафаэлем и Альбрехтом Дюрером, сколько и со всеми успехами новейшей живописи. Одним словом, как скоро иконописец сознает в себе художника, он не будет противополагать свою икону картине, но вместе с тем почтет бессмысленным выдавать за церковную икону те картины религиозного содержания, которыми теперь хотят заменить иконопись. Указывая пути к эстетическому и научному образованию иконописца, братство не посягнет на его самостоятельность и не сгладит отличительных свойств его деятельности под однообразный уровень академического стиля.
Расширяя круг эстетических элементов иконописи, это общество должно служить примирительной средой между ионописцем и так называемым академическим художником. Конечно, между ними ничего не могло быть общего, пока иконопись механически шла по колее ремесленной, а академическое художество, воспитывая себя на образцах позднейшей западной живописи, не могла питать никакого сочувствия к коренным преданиям русской жизни. Но когда иконописец воспитает в себе художника, тогда, без сомнения, и художник со своими развитыми средствами, не погнушается быть иконописцем. Если иконописцу предполагаемое братство даст средства к эстетическому образованию, то художника оно сблизит с национальными преданиями иконописи. Дальнейшее образование и иконописца, и художника будет зависеть от обоюдного влияния их практической деятельности, направляемой братством, членами которого будут и тот, и другой, с таким же правом голоса, как члены археологии и ученые специалисты.
Было время, когда художник соединял в себе не только живописца, архитектора и скульптора, как Микель Анджело, но и специального ученого, исследовавшего законы геометрии, перспективы, анатомии и других наук, соприкосновенных искусству, как Леонардо да Винчи, Альбрехт Дюрер и многие другие. Рафаэль был отличным знатоком археологии. Теперь при раздроблении наук и искусств на множество ветвей, специальные направления все больше и больше развиваются в ущерб универсальности знаний и практических способностей, сосредоточивавшейся некогда в одном лице. Предполагаемое братство имеет целью способствовать мене сведений и наблюдений между специалистами учеными, специалистами художниками и иконописцами. Чего нельзя достичь в настоящее время усилиями одной личности, к тому будет стремиться целое братство совокупными силами. Будущее покажет, приведет ли это к желаемой цели, но самая попытка заслуживает полного внимания со стороны людей, заитересованных национальными вопросами.
Чтобы пояснить изложенные здесь общие начала некоторыми подробностями, можно указать, чем может быть полезно на первых порах предполагаемое братство иконописцу и художнику, принимающему на себя подряд на церковную живопись.
Иконописцы, следуя сохраняющимся между ними образцам или подлинникам, не имеют средств знать или иметь под руками ничего другого. Братство не только укажет им новые образцы в древнехристианском и византийском искусстве, но и самые подлинники иконописные объяснит с точки зрения археологической и определит их различные редакции, и, таким образом, освятит сознанием то, чем доселе иконопицы пользовались бессознательно.
Живописцы-академики часто затрудняются, как писать того илидругого святого, то или другое во имя Богородицы, а обратиться за справкой к иконописцам брезгуют.Братство даст им подлинники, и толковые, и лицевые, и объяснит их с точки зрения археологической и эстетической.
Иные оригиналы, сохраняющиеся в официальных хранилищах или у частных лиц, недоступные иконописцам и художникам, могут быть доступными при содействии братства, если оно приобретет авторитет.
Украшение храмов иконами и другими произведениями искусства, постоянно поддерживаемое и распространяемое значительными пожертвованиями благочестивых строителей, вообще остается втуне, без всякого отзыва и интереса со стороны так называемой образованной публики, и, без сомнения, не по равнодушию к этому предмету, но по отсутствию или недостатку постоянного ученого, литературного или художественного органа, который время от времени поддерживал бы в публике интерес к новостям по церковному украшению. Это важное дело должно лежать на обязанности членов предполагаемого братства. Критические обозрения новых поделок, составляемые учеными специалистами при содействии самих художников и иконописцев, будут руководить этим делом, очищая и направляя вкус.
Так как членами братства могут быть и ученые, и художники, и иконописцы, и вообще любители, как из светских, так и из духовных лиц, то оно не может стать во враждебное отношение ни к науке, ни к иконописным школам, ни к академии художеств. На своей нейтральной почве оно имеет в виду не вредить, а помогать общему делу.
Все возбуждающее подозрение и внушающее боязнь или зависть должно быть устранено в уставе предполагаемого братства. Оно не будет посягать на выгодные заказы, чтобы раздавать их своим клиентам. Оно не будет преследовать стеснительной цензурой, потому что должно почерпать свои основания из точных данных науки и искусства. Но, если оно приобретет заслуженный авторитет, то оно не должно будет отказываться от тех прав, которые будут даны ему признанием публики, соответственно его деятельности. Эти права должны быть не даны уставом, а снисканы собственными заслугами братства. Они могут принадлежать только будущему, если осуществление предположенного братства и его полезная деятельность докажут возможность будущности для самой иконописи.
Сложенное из разнообразных элементов, братство не может налагать однообразного уровня на деятельность иконописцев и художников. Оно должно стоять за разнообразие в развитии иконописных школ, определяемое разными оттенками в преобладании того или другого направления, начиная от самого строгого и сухого стиля византийского до видимого преобладания натуры, впрочем в пределах церковного стиля. В этом отношении братство могло бы своими стремлениями восполнить то, чего не достает ни академии художеств, ни существующим ныне иконописным школам. И академия, и школы стоят за исключительность своего направления, и естественно стремятся к замкнутости и подчинению отдельных личностей общему центру, около которого они группируются. При таком порядке вещей самостоятельное развитие художественной личности парализируется авторитетом, который тем более тяготеет над свободой художника, чем более имеет официальный характер, как это оказывается в академии.
Чем меньше на первых порах будет лежать внешних обязанностей на членах Общества, тем скорее оно составится и тем энергичнее заявит свою деятельность. Как братство, едва ли оно будет нуждаться в председателе. Состоя не из одних любителей, которые могут быть богаты, но из художников и иконописцев, своими руками добывающих себе копейку, едва ли братство может обязать своих членов каким-нибудь взносом определенной суммы. Специальные познания и художественная или иконописная практика членов братства будут более дорогим вкладом, который не замедлит обеспечить его существование, если только самая мысль о необходимости поддержать иконопись совокупными силами науки и искусства найдет себе сочувствие в публике.
Очень может быть, что не все изложенные мною здесь соображения окажутся вполне применимы к уставу братства. Может быть другие обсудят это дело основательнее и точнее, если только оно пойдет в ход. Мои заметки имеют единственной целью – возбудить вопрос и постановить его на вид публике, заинтересованной русским церковным искусством.