18-е

«Ученик Христов Емелиан, из Фракийского города Доростола (Дуростена), был раб Грека, а верой христианин», говорит древнее известие²³⁰. Если же господин Емелиана был Грек, то этим даётся видеть, что раб Емелиан был не Грек. Кто же он был родом? На правом берегу Дуная жили Славяне, а колонистами между ними были воины Римские и Греческие, впоследствии ставшие аристократами власти и богатства; бедные Славяне самой большей частью несли здесь тяжкую долю рабства²³¹. Так св. Емелиан был Славянин. Страдание его происходило так: отступник Юлиан послал в Дуростен префекта – деспота беспощадного, с тем, чтобы всех христиан Дуростена предать мукам, если откажутся чтить богов. Префект явился в город с пышностью сатрапа. Кто здесь христиане? спросил он при первом представлении к нему граждан. Испуганные слухом о жестоком префекте, граждане отвечали, что между ними не видно ни одного христианина, все кланяются богам. В восторге от мысли, что одно имя его рассеяло христианскую веру в Дуростене, надменный префект задал роскошный пир гражданам. Горько было блаженному Емелиану слышать хвастовство язычника и видеть, что недостаток твёрдости в христианах обращается в позор христианству. Во время пирования префекта, он, взяв молот, идёт в капище и раздробляет идолов. – Поклонники язычества, не зная, кто так отделал богов их, по подозрению схватили невинного земледельца. Емелиан, услышав о том, является к защитникам богов и объявляет: «я раздробил сильных богов ваших». Те представляют его к префекту. «Кто научил тебя так обесчестить богов?» «Бог и душа моя», спокойно отвечал исповедник, и прибавил: «теперь и умный префект и каждый другой должны видеть, как бессильны, как глухи и немы идолы ваши, считаемые за богов! Точно камень и дерево, обделанные в идолов; ни один не подал и голосу в свою защиту». – Префект, раздражённый смелым голосом правды, велел растянуть исповедника по земле и бить воловыми жилами. Слуги били его немилосердно, кровь лилась ручьями. «Как смел ты бесчестить идолов? Я научу тебя чтить их», кричал свирепый префект. Страдалец отвечал: «поступок мой – не бесчестие, а слава и хвала Богу истинному». Префект велел переворотить его и бить по груди и чреву. Долго снова били страдальца. «Раб или свободный ты?» спросил префект. «Раб градоначальника», отвечал страдалец. Префект велел взыскать с градоначальника в царскую казну фунт серебра, за то, что держит у себя слугу непокорного богам, с города вытребовал фунт золота, за то, что граждане сказали, будто нет между ними христиан, а Емелиана велел сжечь. Не скажут ли, что это – глупый деспотизм? Скажут неправду: это – чистый либерализм, дозволяющий всякому языческому нечестию полную свободу и провозглашающий всякое слово, сказанное в пользу истины вечной, – нетерпимым делом. За городом, на берегу Дуная, разложен и зажжён был огромный костёр; мученика бросили в костёр; сильным пламенем многие из язычников были сильно опалены, тогда как тайные христиане, стоявшие тут же, не потерпели вреда. Последние, тайно явясь к жене префекта, скрытной христианке, просили, чтобы дозволено было похоронить останки мученика. По просьбе жены, дано разрешение, и св. мощи похоронены были в 3-х верстах от города. Святой мученик пострадал 18 июля 362 года²³².

Мужество св. Емелиана одушевило твёрдостью и других, которые дотоле скрывались от страха. Свирепый префект рад был, узнав о других христианах, на которых указали. В угоду повелителю своему, отступнику Юлиану, он готов был терзать христианина, лишь бы он стал язычником. Так вслед за св. Емелианом преданы были истязаниям святые Васс, Максим, Павел, Секунда, Доната, Марин и Юст, и все они скончались мученически. Так показано в древнем мартирологе.

Преп. Иоанн представляет собой пример тяжкой борьбы с плотской похотью, окончившейся славной победой, при совокупном действии твёрдой воли и благодати небесной. «Послушай, говорил Иоанн одному брату, находившемуся в унынии от борьбы с страстными помыслами, я расскажу тебе, что было со мной. От самой юности много я страдал, мучимый похотью плоти, и не знаю, чего не делал я для своего спасения. Два и три дня пребывал я без пищи, часто и по целой неделе не ел я ничего, томил себя жаждой, носил на себе тяжёлые вериги. В таком страдании провёл я три года и всё не находил желанного покоя. Я пошёл в пещеру, где лежит отец наш Антоний, и пробыл тут день и ночь, молясь перед его гробом. Тогда услышал я глас: «Иоанн! тебе надобно затвориться здесь, чтобы по крайней мере невидением и молчанием ослабить брань, и Господь поможет тебе молитвами Своих преподобных». С того времени поселился я в сей скорбной и тесной пещере. Вот уже 30 лет я здесь, и только недавно нашёл покой, а всю жизнь провёл боримый страстями. Жестока была моя жизнь в постоянной борьбе с плотской страстью. Не имея сил выносить эту борьбу, я думал бежать отсюда. Наконец, я возложил на себя тяжёлые (ещё новые) вериги и выкопал себе яму по плечи; при наступлении Великого поста, влез в неё и своими руками засыпал себя землёй, так что только руки и голова остались у меня свободными. Так, подавляемый землёй, провёл я весь пост, не имея возможности двинуть ни одним членом тела. Но и тут не вдруг прекратилось вожделение плотское. Ноги мои, засыпанные землёй, были как в огне, так что корчились жилы, трещали кости, жар обнимал желудок и все члены мои. Но я забывал лютую болезнь и в душе своей радовался, что через это утихали нечистые движения. Подлинно, я лучше желал сгореть в этом огне для Бога, чем выйти из ямы. Враг спасения навёл на меня страх, желая выгнать меня из пещеры. Я увидел страшного змия, который хотел пожрать меня, дыша пламенем, осыпая меня искрами, и много дней продолжалось это действие лукавого. В самую ночь Светлого Воскресения этот змий так напал на меня, что вся моя голова, казалось, была в его пасти. Тогда воззвал я из глубины сердца: «Господи Боже мой и Спасителю мой! почто оставил Ты меня? Помилуй меня, Ты един человеколюбивый; избавь меня от скверного беззакония моего, чтобы не увязнуть мне в сети неприязненного; избавь меня от уст врага моего; блесни молнию и прогони его». Лишь только произнёс я эти слова, вдруг блеснула молния; змий исчез, и я не видал его с тех пор. Свет Божественный осиял меня, как солнце, и я услышал голос: «Иоанн! вот тебе помощь; отселе внимай себе, чтобы не случилось тебе худшее и не пострадал ты в будущем веке». Я поклонился и сказал: «Господи! зачем же Ты оставлял меня так долго мучиться?» «По силе терпения твоего, сказано в ответ, навёл Я на тебя искушение, чтобы ты был выжжен, как золото; крепким и сильным слугам назначает господин тяжкую работу, а немощным и слабым – малую и лёгкую; ты молись о себе погребённому здесь, он может помочь тебе в этой борьбе; он выше Иосифа». Я не знал имени умершего; уже после узнал, что это был Моисей Угрин. Молись и ты, брат, сему преподобному Моисею».

Так рассказывал блаж. Иоанн свою историю брату. Поликарп говорит об этом брате: «к нему (Иоанну) приходил некто из братии нашей»²³³. Значит, этот брат ещё жив был при Поликарпе, писавшем в 1230 г. Но Поликарп не говорит, чтобы жив был сам преп. Иоанн. Итак надобно положить, что преп. Иоанн блаженно почил не прежде 1160 г. Кончина его последовала 18 июля²³⁴. Св. мощи его почивают в пещере Антония, и он остаётся поныне так, как умер: честная глава и крестообразно сложенные руки – на виду, прочее всё в земле²³⁵.

«Столп целомудрия вражими боренми непобедим сый, аки столп многострадальное водруженно оставил еси нам тело твое, всечестне Иоанне, емуже в немощех душевных и телесных покланяющеся, молим тя, преподобне, моли Христа Бога непрестанно о всех нас».

Преп. Леонтий основал в Новгородском уезде монастырь Карихов, в котором и сам скончался 18 июля 1492 года. Мощи его почивают под спудом в нынешней приходской церкви села Карихова.

Преп. Памва, современник Антония Великого, был один из знаменитых подвижников, спасавшихся в Нитрийской пустыне в Египте, прославившийся в особенности постничеством, нестяжательностью и осторожностью в слове. При поступлении в иночество, так как он был безграмотен, то просил одного отшельника выучить его некоторым псалмам. Когда тот, прочитывая вслух для Памвы псалмы, дошёл до 38-го, то Памва, услышав слова: «буду я наблюдать за путями моими, чтобы не согрешать мне языком моим», – сказал: – теперь довольно, отец мой, буду изучать этот урок... И с тех пор более всего полюбил молчание. Между тем, даже и много лет спустя после того, прославившись уже своей святостью и мудростью, преп. Памва, по поводу этого изречения св. пророка Давида, говорил: «девятнадцать лет я твержу этот урок и едва привык исполнять его на деле» ...

Неграмотный в начале своего подвижничества, Памва, однако же, был глубоко-просвещённым учителем Св. Писания впоследствии и имел многих прославившихся учеников: Диоскора – бывшего впоследствии епископом Ермопольским, Аммония, Евсевия и Евфимия и ещё воспоминаемого в житии преп. Илариона Великого 25 октября Драконтия епископа и исповедника Христова (21 мая), пострадавшего в изгнании от ариан. Многие великие святители желали пользоваться его мудрыми советами. Так однажды св. Афанасий Великий, архиепископ Александрийский, просил преп. Памву прийти в Александрию для духовной беседы.

Прибыв в этот город и проходя по улицам вместе с сопровождавшими его братиями, преп. Памва встретил женщину, разукрашенную роскошной, изысканной одеждой. Взглянув на неё и прозрев душевную нечистоту её, прикрываемую блестящей наружностью, старец заплакал. Когда же братия спросили: отчего он плачет? – то человек Божий отвечал: «по двум причинам плачу я... во-первых о гибели души этой разряженной женщины, во-вторых – о самом себе: о том, что не имею такого внимательного попечения об украшении души моей, как эта женщина об украшении своего тела... Эта женщина всеми силами заботится о том, чтобы понравиться людям... я же могу ли сказать о себе, что столько же забочусь о том, чтобы угодить Богу?» ...

Преп. Пимен говорил о преп. Памве, что у него три дела: пост, молчание и рукоделие. Он занимался плетением рогожи и корзинок, которые потом менял на хлеб, и во всю свою жизнь не съел ни одного куска хлеба, который получил бы даром. При работе ум подвижника был всегда занят Богомыслием и потому просвещался и восходил из силы в силу, совершенствуясь в то же время и в смирении, так что часто, не доверяя себе, не вдруг отвечал он обращавшимся к нему с вопросами, но иногда после нескольких дней молитвы, в которой испрашивал просвещения свыше.

Нестяжательность преп. Памвы была также совершенная. Незадолго до его кончины посетила его одна благочестивая, богатая Римлянка, по имени Меланья, употреблявшая богатство своё на бедных, на монастыри и церкви. Она и преподобному Памве предложила богатое приношение. Памва, плетя в то время корзину, не оставляя работы своей, сказал только Меланьи: – «да воздаст тебе Бог по усердию твоему!» – и, не оглянувшись на приношение, приказал бывшему при нём ученику – принять дар и доставить пустынникам в Ливию, у которых бесплодная земля и потому – большая бедность... – «У нас же земля – плодородная, и мы можем довольствоваться трудами своими» ... – прибавил он.

– Но, отец мой, – сказала Меланья, – ты не посмотрел, сколько тут денег! Ты должен знать, что тут триста литр серебра...

– Дочь моя! – возразил Памва, – Тот, во имя Которого ты принесла дар твой, Тот, Кто землю измеряет горстью и ставит горы мерой, неужели не знает меры твоего приношения? Если бы ты предлагала его мне, то могла бы сказать об этом, но ты даёшь его Богу, для Которого две лепты вдовы были драгоценнее, чем золото богатых...

Чувствуя приближение смерти, преп. Памва вспомнил о благочестивой Меланьи, призвал её к себе и, простившись с ней, подарил ей на память последнюю корзину, которую он сплёл.

Прощаясь с братиями, подвижник сказал им: «с тех пор, как я поселился в этой пустыне, не было дня, в который я не работал бы до утомления... не помню также, чтобы произнёс я какое-нибудь слово, в котором должен бы был каяться и стыдиться его в этот час, но всё-таки чувствую, что отхожу к Богу, как-бы ещё и не начав служить Ему» ...

Преп. Памва мирно скончался в 386 г., имея от роду – 70 лет.