19-е

Страшное было время – первое время Татар в России. Это было время полного разгула сильной воли злой. Но оно же было временем высоких подвигов христианских. Церковь Рязанская украсилась тогда великими делами князей своих и более всего высоким, мученическим подвигом св. князя Романа. Два деда его, князья Юрий и Олег Игоревичи, умерли страдальцами за отчизну в битве с Батыем (1237 г.). Кн. Олег Игоревич, красавец ростом и лицом, умирал от ран на поле битвы; Батый, увидав мужественного князя, хотел лечить его, с тем, чтобы вступил он в службу его. «С врагом христиан не могу быть в приязни», сказал умирающий князь. Взбешённый Батый велел изрубить его в куски²³⁶. Кн. Олег Ингваревич, отец св. кн. Романа, также много вытерпел мук от Татар. Захваченный в плен Батыем, он увлечён был в орду и томился там в неволе более десяти лет. Отпущенный в Рязань (1252 г.), он должен был покорно смотреть, как Татарские численники (в 1257 г.) перечисляли земли Рязанскую и Муромскую, и в 1258 г. скончался иноком²³⁷. Кн. Роман воспитался скорбями в любви к св. вере. Он жил в слезах и молитве за родину. Старался облегчать участь разорённых и угнетаемых подданных; особенно же заботился о том, чтобы словом и примером внушать детям и подданным любовь к вере и благочестию, как источникам лучших утешений в скорбях жизни. Наставления его были не бесплодны. И для нашего времени сохранился памятник благочестия детей и супруги кн. Романа: это – номоканон, списанный по их усердию в Киеве²³⁸. Благочестивого князя Рязанского много утешило то, что в 1261 г. в самой орде поставлена была кафедра православного епископа. Святитель Русский среди шатров дикого язычества – явление отрадное для всех благочестивых сердец. В святителе Сарайском видели утешителя и наставника и князья, томившиеся в орде, и целые тысячи народа, захваченные в неволю Татарами²³⁹. Кн. Роман беспрекословно повиновался хану Беркаю, и ту же покорность оказывал и преемнику его хану Менгу-Темиру. Но он горячо любил своих подданных. И эта-то любовь его вызвала против него бурю бед. Хану Менгу-Темиру донесли, что кн. Роман поносит великого царя и его веру. Это была клевета злобного баскака, которого князь удерживал от бесчеловечных насилий при сборе дани. Но для сильного злодея всегда готовы помощники: и для баскака нашлись такие, которые подтвердили донос на благ. князя. Гордый своим счастьем Менгу-Темир объявил, что князь должен выбрать одно из двух – или смерть мучительную, или веру Татар. Благоверный князь отвечал, что христианин не может менять своей веры на другую. Татарские чиновники, которым передан князь, старались склонить князя к своей вере ласками и угрозами. Он с твёрдостью отвечал, что чистая вера – одна, вера данная Богом, вера христианская; она – одна, как и один Бог истинный. «Жалею о вашей слепоте, прибавил князь; покорный воле Божией, я повинуюсь власти хана, но в оскорбление воли Божией никто не заставит меня изменить святой моей вере». Татары заскрежетали зубами и стали бить князя. «Я – христианин», говорил князь; но уста его заткнули платком и бросили в цепях в темницу. В душной темнице князь молился о ниспослании ему благодатной помощи; он предчувствовал, что ждёт его смерть, и, предавая себя воле Божией, молил подать ему силы для совершения подвига христианского. Гордый хан произнёс приговор твёрдому князю: пусть умрёт мучительною смертью. Князь, выведенный на место казни, стал говорить о святости своих убеждений и о несостоятельности веры, к которой принуждают его. Ему отрезали язык. И затем стали мучить его с ужасающим зверством: ему вырезали глаза, отсекли персты рук и ног, обрезали уши и губы, потом отсекли руки и ноги. Когда же осталось одно туловище ещё с искрами жизни, то содрали с головы кожу и воткнули голову на копье. Благоверный князь Русский страдал и терпел, точно так, как св. Иаков Персянин. Так дух верного христианина выше всего на земле. Злоба человеческая может лишить нас доброго имени, может заковать в оковы, может истерзать муками. Но, губя жизнь телесную, лишая всего временного, не может изменить в нас, без нашей воли, ни одного святого чувства, ни одной святой мысли. Душа, защитившая себя от греха страхом Божиим, не боится телесных мук. Они не только не делают ей вреда, но увеличивают награду её за верность святой воле Божией. Мученический подвиг св. Романа совершился 19 июля 1270 г.²⁴⁰. Древняя летопись, сказав о страдальческой кончине кн. Романа, прибавляет: «возлюбленные князья Русские! не прельщайтесь суетным и маловременным блеском света сего: он пустее паутины, меняется каждый час, как тень, как дым исчезает и весь – сон. Нагими вышли мы из чрева матери, нагими и отойдём отсюда. Не обижайте друг друга, не берите чужого; любите правду, смирение, терпение, любовь и милость. И вы достигнете радости святых, как сей блаженный князь Роман купил страданиями Царство Небесное и с сродником своим Михаилом Всеволодовичем, Черниговским князем, принял от Господа венец нетленный, как пострадавший за христианскую веру»²⁴¹. Назидательный этот совет говорит о том, что память князя Романа чтили в Русской Церкви со времени его кончины. Лик его, по преданию, изображался так на иконах: князь не старых лет с волосами русыми, курчавыми, падающими с ушей тонкой волной, в собольей шубе на плечах, в бархатной поддёвке, правая рука простёрта на молитву, а левая держит город и церковь²⁴². В 1812 г., в день памяти св. кн. Романа, одержана была при Клястицах первая победа над Французами. В память сего положено написать образ св. кн. Романа на стене храма Спасителя в Москве.

После страдальческой кончины кн. Лазаря, старший сын его Стефан остался ещё малолетним²⁴³. И мать Стефана, умная кн. Милица, приняла дела Сербии в своё ведение.

Хотя султан, победитель Сербии, предоставил Сербии своё управление, но Сербия обязана была выставлять для каждой войны султана 30,000 войска и она же должна была каждый год вносить в казну султана 20,000 золотых дукатов²⁴⁴. – Положение не лёгкое! А между тем Вуку Бранковичу удалось было выпросить себе звание опекуна Стефанова и правителя Сербии.

Сперва удалось Вуку Бранковичу достать себе большую половину Сербии. Но умная деспотисса всё мало-по-малу улучшала дела свои и Сербии. На первых порах много надобно было трудиться, чтобы сколько-нибудь поправить разорённый войной край. – К большему горю, явились раздоры: некоторые предлагали вступить в союз с Венгрией и вместе с ней воевать против султана. Мысль эта до того увлекла иных, что составился заговор лишить Стефана прав деспота. А другие недоброжелатели доводили до сведения султана, что Стефан – враг султана. – Деспотисса сама явилась к султану с изъявлением покорности. Султан принял её ласково. Затем и юный деспот отправился к Баязету. После церемониального приёма Стефан не спешил уходить из дворца. «Зачем остался?» тревожно спросил султан. Стефан смело отвечал: «так как некоторые люди говорили обо мне худо вашему величеству, то сам я хочу сказать правду о себе, хотя и не выгодную. Действительно, советовали мне некоторые отложиться от твоей власти и стать другом Венгерцов; но я видел неуместность этого союза, помню клятву и ваши милости и – вот явился перед лицом вашего величества: жизнь моя в ваших руках: распорядитесь как угодно». Баязет изумился искренности; помолчал и потом объяснил молодому князю, что союз с Венграми точно – не умное дело, – он скоро смирит их; «если ты, прибавил султан, будешь делить мои походы, – ты будешь покоен, – принимаю тебя за сына, – дети мои, чувствую, перессорятся; тогда придёт время, что ты не только будешь владеть покойно своей страной, но приобретёшь соседние; при мне поступай так: смиряй сильных твоих и держи их в руках». – Никто не ожидал, чтобы грозный султан так отечески принял молодого Стефана и – тем более было радости для Сербии. Баязет «просил у деспотиссы Саломию, меньшую дочь её, в супругу себе и обещался принимать Стефана за сына». Для покоя Сербии умная Милица согласилась исполнить желание султана. Это было в 1393 г.²⁴⁵. – Через год после того в 1395 г. Стефан с войском своим отправился в поход в помощь Баязету, воевавшему с Венгрией; а ещё через год с войсками султана должен был воевать против Боснии, но на этот раз выпавший несвоевременно глубокий снег не допустил войска султана до Боснии. – За то Сербию миновали разгромы, нанесённые Баязетом крестоносцам, Венгрии и Греции.

В одной грамоте своей Стефан писал: «промыслом Всевышнего Сербия избавилась от порабощения Измаильского, начавшегося с Косова поля: пришёл царь Персидский и сокрушил Агарян; меня же Бог избавил из руки Персов». Грозный Тимур потребовал от Баязета смириться перед ним – грозой востока. «Не лучше ли будет, думал султан, если одержу победу над врагами? Тогда и восток, и запад будут в моих руках». И послал жестокий отказ Тимуру, – а к Стефану послан гонец, чтобы Стефан спешил с войском к нему. Стефан хотел быть верным благодетелю. В страшном сражении Анкирском войска Тимура окружили Баязета. Стефан три раза врубался в ряды неприятеля, чтобы спасти Баязета. Когда отряды его уменьшились и не было уже никакой надежды на победу, Стефан пробился сквозь ряды неприятеля, спас жизнь сыну Баязета Сулейману, и прибыл в Константинополь. Царь-Град также трепетал Тимура; но тот обратился на Египет и, разгромив его, пошёл в Азию. Стефан отправил посла к Тимуру с просьбой освободить сестру его, жену Баязета. «Что значит герой Македонский? Он обошёл всю землю и ничего не удержал за собой, на стыд себе», так говорил Тимур послу Стефанову. И прибавил, что «придёт к ним назад не морем с востока, а сухим путём с севера и пройдёт весь запад». Так высоко о себе думал Тимур: и однако освободил Марию, которая до того времени, нагая до пояса, подносила питьё Тимуру, тогда как Баязет под столом с собаками питался крошками²⁴⁶. Стефан утверждён был в звании деспота и со стороны Византийского императора.

Сыновья Баязета скоро перессорились: Сулейман занял западные долины, а старший брат – восточные. Сулейман стерёг Стефана на пути его из Константинополя в Сербию. Стефан отправился в Митилену и оттуда на корабле прибыл в Албанию. Юрий, женатый на тётке Стефана, на этот раз дал ему отряд свой, и Стефан благополучно прибыл с братом Буком в свой стольный город Сребреницу²⁴⁷. – Но после того Бранкович соединился с пашами Сулеймана, чтобы покорить Сербию – султану. Стефан отдал половину войска под команду брата Вука, а с другой вступил в бой с пашами и ловким манёвром разбил на голову пашей; Вук не был счастлив; Юрий истребил почти весь отряд его. Это было в 1402 г. Старший сын Баязета вступил после того в союз с Стефаном, уже как независимым владельцем. Зато Вук, оскорбившись на брата, поспешил к Сулейману; Милица поспешила за ним вслед, чтобы уговорить; не догнав его в Сербии, неустрашимая явилась в ставку Сулеймана и успела примирить султана с Стефаном²⁴⁸.

Вступив в супружество с дочерью имп. Кантакузена (в 1403 г.), Стефан имел в ней добрую, благочестивую супругу; только она оказалась бесплодной, и это печалило обоих. Состарившаяся Милица-Евфросиния приняла монашество с именем Евгении в обители Люботинии, построенной ею между Каранавацом и Крушевацом, и скоро (нояб. 11-го 1405 г.) скончалась. Счастлив был Стефан, имевший такую мать, какова была кн. Милица; умная, энергическая, благочестивая, она много облегчала тяжкую долю народа, над которым начал тяготеть меч Турок, восстановляла народные храмы, напр. Дечанской обители, утешала бедность и вдовство бесприютное. Летопись говорит о Милице: «по смерти мужа своего, недалеко от Крушевца, в Рассии, созида монастырь, зовомий Любостиня, и тамо постриглася в иночество и совокупила многия сестры, наипаче великих госпожи, котории вдови изостали по мужех избитых с Лазарем на Косову. И тамо преставилася и погребена. А како она тамо Богу угодила, свидетельствуют чудеса повседневные над немощными, котории приходят к гробу ея, многократ и миро истекает от гроба ея». Она скончалась в великой схиме нояб. 11-го 1405 г.²⁴⁹.

Стефан умным правлением своим приводил в порядок и оживлял отчизну. – Он писался в грамотах: «милостию Божиею господин всои земли Србскои и поморию и по дунайским странам»²⁵⁰. Соседи уважали его. – Венгерский король Сигизмунд искал союза с ним. Пользуясь тишиной, Стефан стал украшать избранный им для пребывания своего Белград. Построив себе княжеский дом и храм св. Николаю, устроил при последнем обширную больницу. Затем стал строить обитель иноческую, себе Задушбину; это на горе при р. Рессаве, в Браничевском округе. Храм строился в честь Св. Троицы, и он был украшаем лучшими художниками; приглашены были иноки, особенно из Афонской горы. На освящение храма приглашён был патр. Кирилл, с собором архипастырей Сербских, – почётные светские люди княжества также были здесь. В праздник Св. Троицы в 1408 г. освящён был храм с полным торжеством²⁵¹.

По житию, храм убран был мрамором и дорогой мусией; летописец отзывается о живописи его: «банско злато и ресавско писание не обретаетьсе нигде же»²⁵². – Приглашены были иноки для общежития, особенно из Афонской горы.

Брат Вулк восстал против Стефана. Дав обещание Сулейману быть данником его, он с его войском пошёл опустошать Сербию. Стефан разбил его. Вулк привёл более грозные полчища магометанские. Стефан, не находя себя в состоянии бороться с столькими врагами, с горестью говорил в молитве Господу: «Ты видишь, несправедлив ли я», и уступил Вулку половину Сербии. Булку не прошли даром неправды его. Вскоре между тремя сыновьями Баязета закипела упорная борьба. Старший сын Муса, не столько жестокий, сколько пьяный, после 5 лет правления прогнан был с ковра султанского; Сулейман остался полновластным. Но Муса нашёл помощь у Валахов. Младший брат Махоммед также поднялся против Сулеймана. По совету Византийского императора Бранковичи и Лазаревичи, за исключением одного Стефана, перешли к Сулейману. Муса был разбит в Азии, но в Адрианополе попались ему в руки изменившие ему и они все, кроме Юрия Вуковича, преданы были смерти. Муса восторжествовал над Сулейманом; но сын убитого им брата Оркан поднялся с местью за отца. – Муса стал изливать жестокости над теми, в ком видел неверных ему. Наместник Болгарский Юсуф и Юрий Бранкович бежали под защиту Стефана. – В 1413 году Муса поднялся на Сербию, с тем, чтобы всё истребить в ней. Махмуд и Оркан спешили на помощь к Стефану, Венгерцы также. Произошла страшная сеча, подобная Косовской; Муса был разбит и пойманный казнён. Стефан утверждён был в звании деспота Махмудом²⁵³.

Когда край успокоился, Стефан продолжал начатые прежде дела внутреннего благоустройства страны.

У него заведён был такой порядок управления: высшее управление – совет бояр под его непосредственным начальством; здесь он советовался с лучшими людьми о благоустройстве отчизны. Составленные предположения передавались средней палате на новые обсуждения; решения её исполнялись нижней палатой. Князь не допускал, чтобы служащие при нём допускали какое-нибудь оскорбление один другому или оскорбляли как-нибудь благочестие.

Искренно благочестивый, он посвящал свободное время на молитву и духовные подвиги. Он более, чем кто другой, занимался переводом Греческих сочинений, между прочим полемики Зигабеновой против богомилов²⁵⁴, и сам писал сочинения²⁵⁵.

Нищим раздавал он милостыню щедро и всего чаще тайно от других; иногда ночью, не зримый другими, обходил он приюты бедности и оставлял деньги то на окне, то в другом месте хижины. Раз ночью встретился с ним известный ему вор; он и тому подал монету, с словами: «прими, вор, и не воруй». Тот отвечал: «не я вор, а ты, потому что ты крадёшь у себя Небесное Царство, обменивая на земное»²⁵⁶. Один нищий ночью четыре раза подходил к нему за подачкой. В последний раз деспот сказал ему: «возьми, вор, и перестань красть». Тот отвечал: «и ты – вор, но умнее меня, – за землю крадёшь себе небо»²⁵⁷. Если слышал он о каком-нибудь отшельнике, живущем для Господа, спешил послать ему на молитву нужное для него. В грамоте Хиландарю писал он: «аз от юностнаго ми взраста и младиих ноктий, Богу сьмотрениемь вса на ползу мне творещу, в многых злолютныих и несьтрьпыихь искушеныих, паче же сьмрьтехь попущень быхь... И от всех избави ме Господь... Ныня же скровища великаа благости Божие отверзошеся намь и смирихомся (умирены) и почихомь и облаци темнии расступишеся и всия нам солнце. И речемь с Апостолом: се время благоприетно, се ныня день спасения»²⁵⁸. Для странников всегда был у него покой. Уволившихся от службы чиновников снабжал он содержанием, также как подавал помощь всем потерпевшим от пожара или другой беды.

Никаких развлечений мирских не любил он, – ни музыки, ни плясок. Не увлекался никакой женской красотой, – жил чисто, как инок, на удивление всем²⁵⁹.

Он приобрёл себе такую любовь и уважение, что даже папины священники молились вслух: «еще молимся о деспоте Стефане и Сербской стране». Рыцари запада считали себе за великую честь, если получали звание рыцаря от руки Стефана: «сам деспот Стефан произвёл меня в рыцари», говорили они потом. Когда султана Махмуда просили многие дать свободу Бегу Михаилу, он отвечал: «не выпущу, пока не спрошу совета у брата моего деспота». Стефан, зная лукавство узника, дал такой ответ: «если хочешь питать змею в доме, отними у неё жало». И Махмуд не выпустил узника, до своей смерти. Оркан дал ему свободу и дорого поплатился за то. Когда умер Махмуд в Адрианополе, приближённые советовали Стефану воспользоваться случаем, чтобы завладеть Адрианополем. «Я клялся султану делать всё доброе детям его», отвечал Стефан. По сущности дело было в том, что при разделении власти и её средств между удельными владельцами Сербии деспот Стефан не был столько силён, чтобы счастливо окончить борьбу с наследником Махмуда за полную свободу Сербии. Удельные эти владельцы слишком ревниво отстаивали личные свои выгоды, как это видел Стефан и по опытам своей жизни; давние обычаи, к сожалению, стояли за одно с болезненной организацией Сербии. Стефану и ещё раз пришлось испытать на себе, как трудно бороться с застарелой политической болезнью. По смерти Зетского владетеля Юрия Бакшича († 1420 г.) деспот, опираясь и на родство и особенно на желание усилить крепость Сербии единой властью, два раза осаждал Скадру; но Зетяне удержались при явившемся у них удельном правителе Черневиче²⁶⁰.

В последние годы свои Стефан страдал ногами. Чувствуя приближение смерти, пригласил он к себе зятя Юрия, патриарха, епископов и великих бояр. В присутствии всех благодарил верных слуг своих и объявил наследником своим Георгия. «Отныне его признавайте государем вашим вместо меня», сказал он. Впрочем, на этот раз Стефан освободился от опасной болезни. Он ещё два раза сражался с Амуратом и заключил с ним мир. В это время, жертвуя Милешевскому монастырю пять сёл, писал он: «молитвами их (святых Сербских) многажды спасень быхь, в мори же и на суши, в ратех и в различных нуждах и нахождении иноплеменных. Даже и окаанную душу мою от врат сьмрьтныхь взвратше»²⁶¹. – Наконец мирно почил он 19-го июля 1427 г.²⁶².

Сербия горько рыдала о смерти Стефана, чувствуя, что у неё уже не будет столько умного, столько храброго и столько доброго оберегателя покоя её. Современник Стефана, понимая значение Стефана, с одушевлением писал: «и ныне показал Ты, Боже наш, силу Свою между Твоими людьми, не совсем оставив достояние Твоё на расхищение языков. И ныне оставил Ты не преклонивших колена перед Ваалом, при немощи естества их. Они были крепкими в бранях, предпочитали страдать с людьми Божиими, но не пить временную сладость греха. Они страдали за стадо Христово... Естественно для плачущих искать себе облегчения в образцах умилительных. Так и я, найдя себе как-бы корабль, плыву на нём по пучине морской... Многих властителей превзошёл Стефан мудростью, но никто не превосходит его в милости и вере»²⁶³.

Сестра Василия Великого. Жизнь её и другой сестры Василия Великого, преп. Феозевии, описана в житии матери их, св. Емилии, 8 мая.

Из Антиохии Сирской, где в юности подвизался в благочестии, преп. Дий прибыл в Константинополь и тут сначала жил в пустынной кельи, а потом на средства, данные императором Феодосием Младшим, основал монастырь; скончался в 430 году.