Послание благословения и извещения

Смиренный монах Геннадий, милостью Божией патриарх в Константинополе всех бедных Христовых, [посылает] благословение от Источника благословений Божиих всем, оказавшимся здесь, и извещение о делах наших, чтобы было предпринято необходимое относительно Церкви по молитве и старанию всех при содействии Самого Христа сообразно нашей жалобе¹

1. «О, если бы народ Мой слушал Меня и Израиль ходил Моими путями! Я скоро смирил бы врагов их и обратил бы руку Мою на врагов их; ныне же с жезлом и бичом посещу беззакония их». Итак, никому из просвещенных от Бога никоим образом не должно быть в неведении о том, что из-за наших грехов небесный и неотразимый суд Божий покарал и карает нераскаянно грешащий и упрямо противозаконствующий наш народ. Но и мы написали в другом послании, прежде посланном повсюду для научения тех из нашего рода, кто прежде и, наконец, сейчас оказался в столице, более же по необходимости долженствующим следовать за нами, пребывающими в таковом сане, для исправления же невежественного, противного закону и слову образа жизни большинства. Итак, в нем мы известили обо всем, насколько возможно, пусть немногими словами, но, однако, достаточно. Ведь это весьма мучительно угнетает мою душу, каждый день все более постигающую и узнающую причины, по которым возгорелось против нас такое негодование милостивого Творца и Промыслителя нашего. И оправданный есть у меня страх, что до скончания века сего не прекратится неизбежный и справедливейший суд небес, находящий и на самые останки наши, во всякой перемене времен и вещей, по неизреченому управлению Господню происходящему в нашей части земли. Так повсюду оказывается наказуемым наше бесстыдство и порочность, пока не начнем исправляться и отступать от такового множества и величины преступлений. Поэтому и в это короткое, многоскорбное время вынужденного пастырства мы потрудились, если что и было возможно, с крепкой надеждой на Господа, дающего силу нам, немощным, чтобы повернулись сердца наших сынов к любви о Его спасении, которое не могут обрести, или иметь, или на которое крепко надеяться иначе, чем хранением драгоценных евангельских законов, установлений святой матери-церкви и законов, господствующих в благочестивейшем христианском житии с помощью Божией, в жизни, проводимой в простоте, сообразно слову. Это не иначе они могли бы совершить и исполнить, как через благочестивое послушание и следование церкви и ее предстоятелю, через изволение и защиту того, что она предписывает и советует (и это исполнять!), через полную преданность земному отцу и посреднику, по причине его ходатайства пред небесным Отцом, Спасителем и общим Владыкой. Хотя и весьма потрудившись в это короткое время и сделав этот труд нашим сном, пищей и питием, не много мы смогли принести плодов. Как говорит божественный Павел, из-за неповиновения чад мы провели целый год, не радуясь, но стеная, бодрствуя о спасении данных нам сынов, не видя плодоношения, достойного наших трудов.

2. Но, как прибавляет божественный Павел, неполезно это для детей, когда стенают отцы, как не имеющие благодарности от пасомых чад, ради которых бодрствуют, по причине их плохой совести, ибо подобает Богу карать неблагодарность. Поэтому и мы умолкаем, не желая стенать о неповиновении сынов, что бесполезно и вредно для них, так как боимся, чтобы когда-либо из-за противодействия нам они не стали еще хуже. К тому же нет у нас, малодушных, ни достойного дерзновения в отношении самих себя, ни величия знания, как у блаженного Павла, прямо от Бога приявшего побуждение к служению. Так, досадуя на неповиновение сынов и стеная, он все равно достигал успеха проповеди с небесной, сверхчеловеческой надеждой. Не дана нам ни от людей, ни от господствующего обычая возможность преодолеть это и восполнить недостатки от писаний или учителей, и непосредственным научением, и словесным врачевством через более тщательное надзирание, которое небесный епископ вселенной имел от намерений и Господней заповеди. Но никто не может быть насильно пригвожденным к месту, терпящему такие несчастья, и оттуда пытаться облагодетельствовать вселенную, когда нас преследуют и мы вынуждены переходить. Ибо нет у нас надежды на пользу многих, но предпочитаем исследовать полностью наши собственные пороки и их попытаться излечить или сбросить их бремя по милости Божией. И мы догадываемся, как подобает помышлять в такие времена и при таких несчастьях. Что бы нам ни приключилось, они делают происходящее неизбежным, и мы готовы принять это, как не без божественного промысла имеющее завершиться. Потому что мы, люди, по природе все-таки подлежим смерти, и должно это с нами когда-нибудь произойти, благое ли что делаем, или злое, или не делаем ничего.

И мы в особенности жаждем изведения из этого места испытаний, не только из того, что ныне претерпеваем и состраждем по расположению, но и из прежнего, с того времени, как данная от Бога философия открыла каким-то образом наши глаза и дала нам возможность знать наши человеческие дела, каковы они ныне и каковы будут, когда мы будем освобождены от бедствий в этом теле и этой жизни, когда повелит Божий промысел. И не мало радуемся мы, если что-нибудь такое на нас нашло бы, ибо древние считали нашу жизнь бременем и несчастьем, и это равно справедливо. Ибо чем мы стали полезны для жизни людей, которые нам самим не смогли стать полезными, много причинив нам вреда из-за свойственной им беспечности и раздражая небесного благодетеля многими беззакониями. Поэтому мы с Божией помощью письменно оповестили тех, кто может нас освободить от этого груза, как для нас более невыносимого, а стоит об остальном позаботиться им, насколько смогут, ибо наш конец недалек. Два месяца уже прошло, и установленным сроком для нас самих мы постановили настоящий день. Но, посоветовавшись, мы добровольно переходим установленный срок, ибо ничем не будет отличаться, считают хорошо говорящие, если сделать то же через следующий месяц с большей заботой об общем благе. Ныне же начало десятого месяца. Если не быстрее, то уже день Крещения, в прошлом году даровавший нам архиерейство, который еще ожидается до исполнения времени одного года, увидит нас частным лицом и в схиме смирения, о чем мы не забыли сказать и в посланиях, определяющих наместников, так как и сейчас все относящееся к схиме, за исключением имени, у нас имеется.