Двадцать четвертый день.
Преподобный Симеон Дивногорец.

I. Преподобный Симеон, память коего совершается ныне, родился в 521 году в Антиохии. Еще в младенческих годах он отличался строгим воздержанием, избегая молока и мяса. На пятом году жизни он лишился отца, погибшего во время бывшего в Антиохии землетрясения; два года спустя умерла и мать его. За несколько дней до смерти мать Симеона, размышляя о судьбе сына, имела чудесное видение. Ей казалось, что у нея выросли крылья, помощью которых она взлетела на высоту, держа в руках сына, и говорила Господу: «отдаю Тебе в дар мое дитя, Ты же отпусти меня с миром». Вскоре после смерти матери и Симеон имел видение. Ему явился Господь, окруженный множеством ангелов и праведных. Господь судил людей, и виден был на востоке рай, а на западе ад; и был голос Господа к Симеону: «видишь, что уготовано любящим добродетель, и что предназначено злым; угождай же Богу, чтобы получить те блага, которые уготовал Он любящим Его». Это видение имело сильное действие на юного Симеона, и он, «всегда помня о смерти и загробной жизни», весь проникся желанием служить Богу и получить награду с праведными.

Строги и суровы были иноческие подвиги Симеона. Подвизаясь на столпе, он хранил самое строгое воздержание в пище, ел только хлеб и пил воду, и то не каждый день. Молился он постоянно. Затем он пел от 50 до 80 псалмов каждую ночь, а иногда и всю ночь так проводил без сна. Прошло несколько лет, и молва о подвигах Симеона стала распространяться по окрестным местам. Много чудес совершил Симеон во время пребывания на столпе: помогал находившимся в бедах на суше и на море, исцелял слепых и прокаженных; воскрешал мертвых и предвозвещал будущее. Но, тяготясь множеством посетителей и ища полного уединения, Симеон оставил столп и переселился на соседнюю пустынную гору, названною впоследствии «дивною», откуда и наименование великого подвижника «Дивногорцем». На этой горе Симеон, рукоположенный в пресвитера от епископа селевкийского Дионисия, основал обитель, а для себя поставил новый столп, на котором подвизался до кончины, последовавшей в 596 году, на 76 году жизни преподобнаго. Жизнь его описана Никифором, правителем антиохийским (VII в.).

II. Итак, братие, живое памятование о смерти и имеющей вслед за ней наступить вечной загробной жизни – блаженной для праведных и мучительной для грешных, – вот что прежде всего побудило препод. Симеона столпника отказаться от мира и избрать тот узкий и скорбный путь спасения, какой он проводил с детства до самой смерти.

Всем нам необходимо помнить о смерти и готовиться к ней.

а) Между тем мы весьма мало думаем о нашей смерти: ибо покажите человека, который бы посвящал на это хотя по нескольку минут каждый день; между тем смерть может прийти к нам не только каждый день, каждую минуту. Еще менее готовимся к смерти: ибо, укажите, где и в чем это приготовление? То ли приготовление к смерти, что мы алчем награды за наградою, строим здания за зданиями, переходим от удовольствия и забавы к новым удовольствиям и забавам? Ты прожил, например, уже более полвека: сам чувствуешь, что давно за полдень, недалек вечер, в виду ночь: скажи же мне, что приготовил ты для подземного ночлега? И такое невнимание к смерти у самых престарелых. Что сказать о людях в мужеском возрасте? Что сказать о юношах? Вы произвели бы на их устах улыбку, напомнив о необходимости приготовляться к смерти: между тем сколько юношей нисходит каждый год в могилу!

б) После сего можно бы подумать, что мы почитаем вовсе ненужным никакого приготовления к смерти. Но как почитать это нужно? Отправляясь и в недальний путь, мы же заботимся, что взять с собою, где пристать, чем заняться: а вступая во врата вечности, воображать, что все равно, как ни вступить в них, что ни взять с собою, как ни расположить себя – может ли быть большее невнимание к себе и вечной судьбе своей?!

в) Не трудно впрочем отгадать, что приводит у нас в забвение смерть нашу, и не позволяет нам приготовляться к ней. Мы слишком преданы плотской жизни и суетам ее; а свойство житейских сует таково, что они, как прах на пути, ослепляют очи и не дают видеть, что впереди нас. Находясь среди этого облака, а иногда и вихря пыли, мы не в состоянии простирать взора в будущее; смотрим только вокруг себя и водимся настоящим.

Когда, например, думать о смерти «честолюбцу», когда тщеславие ослепило его до того, что вся мысль и душа устремлены к известной награде и отличию? Довольно думать и передумывать, как бы кто не перегнал его на пути, как бы унизить соперника, сравняться с высшими, выказать свое достоинство, сокрыть свои недостатки, ульстить мощного начальника.

Когда думать о смерти «богачу», или начинающему богатеть: у него и без того весь ум занят счетами и рассчетами; туда отпущен, а оттуда ожидается товар; там неисправен прикащик, здесь худо идут самые дела; как бы поддержать или поправить кредит, нет ли случая пустить или взять в рост деньги: передумать о всем этом не достанет не только дней, самых ночей.

Когда думать о смерти «ученому»: он еще не все узнал, не во всем усумнился; можно сделать такое и такое открытие, навести на то и другое подозрение, превзойти предшественников, обратить на себя внимание современников, прослыть светилом века, обессмертить свое имя.

III. Смерть, братие, неизбежна. Итак, будем памятовать о ней всегда; памятуя, будем приготовлять себя к ней; приготовляясь, не дадим ослеплять себя временным благам и забавам. (Извлеч. из проп. Иннок. арх. херс. т. II, 60).