Похвальное слово святым сорока мученикам, произнесенное во храме их

Римские воины в силу отечественного закона и древнего обычая, который приняли потомки от предков и сохраняют даже до настоящего времени, в начале настоящего месяца, облекшись во всеоружие и выступив в поле, достаточно открытое и ровное, где можно и раскинуть конский бег и устроить военные упражнения и обучаться с оружием во всякого рода борьбе, совершают вместе и начало нового года и проводят этот день как знаменательный. Я же, совершая память мучеников, о чем возвестил вам в предыдущий день, сегодня, на удивление всем способным видеть, посредством воспоминания, представляю сорок вооруженных христовых воинов, превосходящих в подвигах всякую доблесть, украшение церкви, радость народов и славу даровавшего им крепость Бога. Вполне прекрасно и весьма полезно повествованиями о добродетели питать юношей и укреплять мужей. Слух есть вид чувства самый полезный и не менее зрения способный служить к научению; ибо посредством ушей ясно вводит учение в душу, и немаловажно то, хорошие или дурные слышат повествования. Говорят, каковы они, таковы необходимо от них бывают и представления в мыслях, а размышление и постоянное созерцание умом приводит человека к желанию делать то, о чем он мыслит: посему приготовьте для меня спокойный и внимательный слух, дабы и блаженные мученики почтены были достойно и вы чрез воспоминание о них научились тому, что благочестиво и боголюбезно.

Мне предстоит двойной труд и страх, как бы не унизить предмет моего слова слабостью изложения. Размыслит ли кто о величии самого предмета настоящей беседы – он превышает всякое красноречие. Обратится ли мыслью к тому, кто еще прежде нас увенчал посредством своей мудрости сих святых, – (найдет), что это муж, которому удивляется вся вселенная, точное правило просвещения как христианского, так и внешнего, краса любомудрия, образец епископов опасный для сравнения, учитель согласно поучающий делом и словом; муж, который имеет непререкаемую добрую славу между всеми людьми, за исключением разве тех, у которых не избегает хулы даже и Христос. Как никто не противоречит тому, что солнце светит и согревает, так никто не отрицает и того, чтобы Великий Василии не был украшен всем благолепием добродетели. И так, высокий! хвалитель высоких, святой служитель святых, присущею ему силою исполнил долг хвалы сим доблестным мужам. Но и мне не должно молчать оттого, что предварившей меня величественно возвестил дивные дела их; ибо у меня ныне цель – не соперничество с говорившим, но попечение о пользе вашей, слушатели: каждый же конечно пользуется сколько может тем лучшим, что доставляют ему более богатые.

И так сорок воинов, по роду жизни служили в рядах войска римского царя, но по вере были Христианами и благочестивыми по богопочтению. Когда же тогдашний властитель, будучи одним из многобожников, после того как демоны внушили ему этот жестокий совет, издал новый закон и предписание гнать Христиан и повелел всем своим подданным совершить жертвенное курение фимиама демонам, а тех, которые этого не делали, – осуждать на смерть, прежде кончины подвергая всякого рода телесным истязаниям: тогда блаженные, жестокость тирана и богоненавистный закон обращая в повод к обнаружению своей доблести, отделившись от прочих воинов и составивши избранное и христолюбивое ополчение, предводимое силою Духа, явно противостали этим гнусным предписаниям и все согласно, как бы едиными устами, исповедали нашу веру, говоря, что они мало заботятся о сей временной жизни и предоставляют и выдают тела свои на разнообразные виды мучений. Еще более жестокий исполнитель жестокого закона, узнав твердость святых, поспешил измыслить равносильное их готовности (пострадать) наказание, придумав для неустрашимых душ новую и необыкновенную угрозу. Если я стану грозить им мечем, говорил он, то этот страх мал для того, чтоб ужаснуть их, и они никаким образом не преклонятся; ибо это мужи с детства знакомые с оружием и привыкшие носить меч; если присоединю другие мучения, то они доблестно вынесут их, изведав на опыте раны и удары; и огонь не страшен людям столь стойким, как эти. Посему нужно изобрести такое наказание, которое бы имело силу производить мучительную боль и было долговременно и продолжительно. Что же так тщательно придумал против святых этот лукавый изобретатель зла? После долгих забот он нашел мучение на открытом воздухе, которое с удобством представили ему и время и страна; время – была зима, а место – Армения – страна, как знаете, смежная нам и весьма холодная, не доставляющая своим обитателям теплоты даже во время лета, но едва лишь на столько согреваемая, сколько нужно для вызревания хлебных растений; виноградная же лоза им даже неизвестна, и кто хотя не далеко путешествовал, не видал (у них) виноградной ягоды; не спрашивайте у них виноградного грозда, как у нас того, что произрастает в Индии; сеятель бороздит землю еще во время зимы и снег захватывает жатву; ветры срывают с жнеца одежды, если он не станет бороться с их силою, плотно обвернувши себя одеждами: у них почти нет весны и осени, которые увлекаются худым соседом своим зимою, под его власть.

И так в сей-то стране и в настоящем месяце (мучитель), совлекши со святых одежду, совершенно обнаженных поставил на открытом воздухе, измыслив для учеников благочестия казнь противоположную вавилонской пещи царя Ассирийского. Но нет ничего сходного, но отношению к жестокости боли, между жгущим огнем и приводящим в оцепенение и замораживающим холодом: первый по его действию подобен мечу, нанося скорую смерть; последний же, нанося равносильную боль, при этом надолго замедляет кончину. Вообще самые продолжительные страдания суть те, которые происходят от холода; таковые например чрез четыре дня перемежающаяся лихорадка, рак, карбункул и другие болезни, которые по рассуждению врачей производятся в телах холодною материей; так люди более холодные и тучные отличаются большею вялостью и имеют тело не столь способное к деятельности. Тоже и относительно бессловесных животных: более горячая из них быстры и легко подвижны, когда настоит нужда; противоположного же свойства – медлительны и как бы связаны неповоротливостью; так лошадь быстра и возбуждается свистом прежде удара бича; осел напротив ленив, едва палкою принуждается к продолжению пути. Леопард – жив и быстро летит по лесам с своим теплым и сухим телом; медведь напротив медлен, обладая более плотными членами тела.

Я изложил пред вами эти сведения из природы не без цели, но чтоб вы поняли терпение сих мужей, обратив внимание на образ их мучения. Зима делает судоходные реки пешеходными и претворяет текучую коду в твердый камень; холод разрывает скалы, когда проникает в глубину; и в телах противоположного свойства производит равно вредное действие, превращая в камень жидкие и разрешая твердые. Так вино, когда замерзает, принимает вид содержащей его бочки и жидкое масло твердеет, получая форму своего сосуда; стекло и черепица, подвергаясь действию влажности, разрушаются. Животные, ведущие жизнь в горах и под открытым небом, одни (от холода) погибают, другие же от чрезмерной стужи забывают свою дикость: олени и дикие козы ищут приюта в укрытых местах; в это время они не боятся даже собак, не бегут от подходящих к ним, потому что большее зло всегда изгоняет боязнь меньших опасностей; птицы ищут тогда жилища вблизи людей и остаются под одною с ними кровлею. Люди копают море и орудиями каменсечцев режут воду; живущие вблизи не сообщаются между собою. Такое время и сделалось для тирана оружием против мучеников. Ибо должно было, как кажется, великому и согласному строю блаженных подвергнуться новому роду мучения для того, чтоб пред множеством других мучеников могли они получить несравненную славу благочестия. И так они стояли, дрожа от холода; члены их замерзали, но образ мыслей их был непреклонен; они стояли, представляя зрелище подвига для ангелов, людей и демонов. Ангелы ожидали отрешения (от тела) душ, чтоб, прияв их, возвести в назначенное им место; люди с напряженным вниманием ждали окончания (их подвига), испытывая силу общей всем природы, – в силах ли мы превозмочь столь великие мучения из страха и надежды будущего? Демоны же с особенным вниманием следили за происходящим, сильно желая видеть падение борцов и малодушное уклонение от опасностей; но надежда их была посрамлена укрепляющим Богом... Видели (мученики) изувечение членов, каждый своих собственных и все друг у друга: один лежал с разрушающеюся от холода ногою или пальцами; у другого лежащего природная теплота тела уже готова была до конца охладиться. Как сильные ветры, пронесшись над покрытою деревьями местностью и потрясши вершины дерев, низвергают их с корнем на землю: так повергнут был зимнею стужею строй блаженных, – благородные произрастения рая, украшение человеческого рода, корни нашего произрастения, воины Павловы, копьеносцы Христовы, разрушители жертвенников, строители церквей, предназначенные ратовать против варваров и окончившие подвиг против общего врага человечества. Смерть же для них не была неизбежною или неотвратимою, необходимостью, сохранение жизни для них было очень удобно и в их власти, если бы они только захотели малодушно воспользоваться тем, что было у них в виду. Неподалеку находилась баня, которая с особенною мыслью устроена была в соседстве с местом мучения. Дверь ее отворена и стояние около нее приглашали (войти); ибо тиранит, и коварный изобретатель гонения и всякого рода козней, предложил замерзающим близкую приманку к преступлению и советовал самим стремиться к врачевству, подобно тому как и отец его советовал первозданным вкушение от древа. Они же тогда еще более явили свое мужество, зная, что терпение тогда только выдерживает искушение, когда воздерживается от наслаждения предоставленного нашей свободе. Это в древнее время на самом деле и показал дивный Даниил; ибо когда его убеждали принять обильную и приятную пищу и питие, он по презрению и отвращению от идоложертвенного предпочел употребление злаков; при скудной пище, постясь, он процветал и был телом здоровее питавшихся обильно: ибо в том особенный дар Божий, что Он верным рабам, в их лишении, дарует более, чем можно надеяться.

Впрочем, поскольку к высоким делам примешивается зависть, то блаженное ополчение находилось в опасности потерпеть поражение, и полнота его четвертей десятерицы едва не погибла; ибо один из них, измученный холодом, увы, при самом конце победы оставил соратников и по коварству тирана удалился к бане; жизнелюбец пожалел о плоти уже истощенной, отпал от надежды, но не получил и самой временной жизни, тотчас скончавшись после преступления. Несчастный Иуда между мучениками, ни ученик, ни обогатившийся, сам налагающей на себя петлю. И да не удивляется тому никто; ибо диаволу обычны такого рода козни над подпадающими его власти. Он обольщает и разными способами ласкательствует чтобы ниспровергнуть; а ниспровергнувший тотчас попирает и смеется над лежащим, присоединяет к несчастью посрамление и радуется посрамлению обольщенного. Посему и псалмопевец назвал его «врагом» и «местником» (Пс. 8, 3), противоположностью имен означая изменчивость его нрава; он никогда не бывает союзником и другом людей, но только притворяется другом, когда пожелает надеть на себя личину обольщения. Но Помощник в немощи нашей, Сеятель благих и слов и дел, подобно Аврааму, нашел себе овцу для жертвы из числа враждебных: из хулителей – исповедника, из сборища гонителей–мученика; ибо один из служителей казни при тиране, удостоившись видения ангелов, нисшедших к мученикам и осияный явлением святых духов, как некогда Павел, когда путешествовал в Дамаск, славою Христа, тотчас изменил свой образ мыслей и, снявши с себя одежду, присоединился к замерзающим и, в короткий промежуток времени соединив все, стал новообращенным, исповедником, мучеником, омывшись банею пакибытия, в собственной крови, но крови замерзшей, а не текущей. Муж увенчанный, муж достойный всякой похвалы! Чрез него в церкви Божией я имею сорок венценосцев; чрез сего доблестного мужа соблюлась целость мучеников: ради сего новообращенного совершаем мы совершенное; торжество при совершенном числе (святых): диавол же испытал забавное и достойное смеха дело; ибо похитив воина, он потерял гонителя и исполнителя казни.

Что же после сего? Треблаженные достигли, куда стремились. Тогда распорядитель казни, не вынесши терпеливо победы мучеников, вступил в воину с мертвыми их телами, приказав предать огню жилища святых душ и в одном деле явился подражателем диких зверей и жестоких людей; ибо первые терзают одежду, брошенную бегущими от них людьми, которых они преследуют, а последние предают пламени и разрушают жилища ушедших неприятелей. И кто из мучеников с полным правом не мог сказать ему: Я уже не боюсь твоей жестокости, неразумный; пока души были соединены с замерзающими телами, я боялся, как бы чрезмерность мучения не победила мужества е благочестивых: но когда эта опасность прошла, пользуйся, как хочешь оставшеюся перстию: мне нет заботы, что ты воспользуешься нашими телами; и чем больше обнаружишь свою неистовую жестокость, тем более увенчаешь победу отшедших; ибо сильные нападения противников служат прямым доказательством мужества тех, которые их одолели.

Но зачем долгие рассуждения? Тела мучеников были сожжены и огонь принял их; но пепел их и все оставшееся от огня разделил между собою мир, и почти вся земля получает благословение от сих святынь. И я имею частицу этого дара, и тела моих родителей я положил рядом с останками сих воинов, чтоб в день воскресения восстали они вместе с дерзновенными помощниками. Ибо я знаю, какую силу они имеют: я видел ясные доказательства их дерзновения пред Богом и хочу сказать об одном из чудес совершенных силою их. В соседстве с принадлежащим мне селением, в котором покоятся останки сих треблаженных, есть небольшой городок называемый Ивора. По закону обычному у Римлян в нем производился набор воинов. Один из воинов прибыл в сказанное селение, будучи назначен воинским начальником для того, чтоб удерживать своих товарищей от насилия и обид, которые люди воинского звания по их дерзости обыкновенно наносят поселянам. У этого воина болела нога, и он хромал: болезнь была продолжительная и трудно излечимая. И вот, когда он находился в храме мучеников на месте упокоения святых и, молившись Богу, просил ходатайства святых: является ему ночью некоторый величественного вида муж, который, между прочим, ему сказал: «ты хромаешь, воин? и тебя нужно полечить? Дай мне ощупать твою ногу», и взявши, это было во сне, сильно потянул ее. Когда это совершалось в ночном видении, на самом деле послышался такой звук, какой бывает, когда кость вы водится из своей естественной связи и затем насильственно вправляется, так что и спавшие вместе с ним пробудились и сам воин тотчас проснулся и начал ходить, как обыкновенно ходят здоровые по природе. Я сам видел это чудотворение, встретившись с самым этим человеком, который объявлял пред всеми и разглашал о благодеянии мучеников и восхвалял человеколюбие (святых) воинов.

Если еще что-нибудь следует присоединить к сказанному, то скажу о том, что по преимуществу касается меня. Когда мы вознамерились совершить первое торжество при мощах и поместить ковчег во святилище храма, мать моя (она ради Бога собирала и учреждала и этот праздник) приказала мне прибыть для участия в происходившем; но я находился далек, был еще молод, принадлежал к числу мирян, и как обыкновенно бывает в делах, не терпящих отлагательства, будучи занят, но неразумно принял с неудовольствием этот зов и даже в душе упрекал мать свою за то, что она не отложила этого праздника до другого времени. Однако зов этот отвлекши меня от моих занятий, привлек сюда, и я прибыл в селение за день до собрания. И вот, в то время, когда совершалось всенощное бдение в саду, где находились и мощи святых, в честь которых совершали псалмопения, мне, спавшему по близости в одной комнате, представилось во сне такое видение. Мне казалось, будто я хочу войти в сад, где совершалось всенощное бдение; в то время, когда я находился близ дверей, показалось множество воинов, сидевших у входа; все они вдруг встали и, поднявши жезлы, устремились на меня с угрозою и не допускали до входа. Я. получил бы и удары, если бы не упросил их один, как казалось, более человеколюбивый. Когда сон оставил меня и мне пришло на мысль мое прегрешение против зова, я понял, к чему относилось это страшное видение воинов, многими слезами оплакал свое неразумие и пролил горькие слезы над самою ракою мощей, чтобы Бог явился милостивым ко мне, а святые воины даровали прощение.

Я сказал это, дабы убедиться нам, что мученики сегодня так послужшие нашей Церкви и соделавшиеся ее украшением, живы пред Богом, суть его копьеносцы и приближенные. Эта четыредесятница, от памяти сорока мучеников, становится блистательнее и значительнее; месяц этот славнее других месяцев, и лютая зима уже не кажется мне тяжелою. Я не жалуюсь на суровость настоящего времени; ибо оно, сделавшись оружием для гонителя, произвело для меня это священное ополчение. И как матерь семи Маккавеев, оттого что имела более боголюбивую, чем плотолюбивую ду-шу, не жаловалась на жестокость Антиоха Сирийского тирана, не огорчалась мучениями и злополучием своих сыновей, но приняла одиночество как благодеяние и лишение детей как помощь; как Стефан, побиваемый камнями, не считал себя поражаемым, но скорее оживотворяемым: так и мы обязаны благодарностью богоборцам за доброе последствие, – за то, что они сделались для нас виновниками столь многих благ, хотя и поступили так не с целью благодетельствовать, но как враги. Ибо благодетельствуют, не желая того, и враги, иногда не менее самых искренних друзей; диавол принес Иову больше пользы, чем вреда; царь Ассирийский стал благодетелем Даниила. Три отрока да исповедают благодарность пещи вавилонской; претренный Исаия да хвалит евреев; Захария, закланный между храмом и жертвенником, да воздаст честь своим убийцам; Иоанн, которому отсекли голову, да назовет Ирода своим благодетелем, а Апостолы тех, которые их вязали и бичевали, и все мученики да возлюбят своих гонителей; потому что если бы они не открыли поприще, то борцы не могли бы проявить своего мужества. И так, чему же нам более удивляться в предлежащих нашему прославлению мужах, множеству их, мужеству или нелицемерному единодушию? Но не пройдем прежде всего бесчувственно и неблагодарно числа их; ибо имеющий стольких заступников никогда не отойдет без исполнения своих молитв и прошений, хотя бы обременен был множеством грехов. В пользу этой мысли и надежды свидетель,– сам Бог в беседе с Авраамом. Когда Он принимал ходатайство за Содомлян, то искал не сорока, но только десяти праведников для того, чтобы пощадить город, готовый к погибели. Мы же, по Апостолу, имея «толик... облежащий нас облак свидетелей» (Евр. 12, 1), признаем себя блаженными, радуясь в надежде, терпя в молитве и приобщаясь памяти мучеников; ибо сорок мучеников суть крепкие защитники от врагов и надежные ходатаи в молитве пред Господом. В надежде на них да дерзает Христианин, хотя бы диавол измышлял на тебя искушения, и лукавые люди восставали, и тираны пылали яростью, и море бушевало, и земля не приносила того, что ей назначено производить для людей, и небо угрожало бедствиями. Ибо при всякой нужде, при всяком обстоятельстве, ему достаточно их силы, и он может получить обильную благодать от Христа, Которому подобает всякая слава во веки. Аминь.