Речь Святейшему Правительствующему Синоду ректора Киевской Духовной Академии, архимандрита Иннокентия, при наречении его во епископа Чигиринского, сказанная 18 ноября 1836 г.

Святейшие отцы, и богомудрые пастыреначальники и представители Святой и Православной Церкви!

Когда нарекают имена младенцам, то нарекаемые ответствуют нарекающим их – или молчанием, или слезами. Может быть и для меня, который рад бы обрестися младенцем о Христе, может быть и для меня при настоящем наречении моем приличнее были бы не слова, а или благоговейное молчание, или слезы.

Что мне сказать достойного слуха вашего? Благодарить ли за избрание? – Но святое дело сие выше благодарности человеческой, и если может быть в этом случае благодарность, то одна – делами благими, а не словами красноречивыми. Признаваться ли в немощи? В ней признавались и лучшие меня; а моя немощь без признания давно известна каждому из вас. Обещать ли усердие и верность новому званию? Но без твердой решимости быть верным ему не надлежало бы касаться и прага сего святилища. Ищу и не нахожу слова, достойного слуха вашего!

А слезы? – Они готовы сами собою, при одной мысли о том, что я приемлю на себя с новым именем и званием. Я должен отделиться от сонма собратий моих по званию и стать на крылах орлих; что, если стоя на них, не буду уметь вознестись желанием над всем дольним и парить непрестанно чистой мыслью к Солнцу правды? Я должен приять в руки светильники, дабы осенять светом Христовым Церковь Христову; что если свет этот, осеняя многих, не отразится во мне самом и не озарит собою лепоты тех благих дел, за которые, видя их, все прославят Отца Небесного? Я должен буду возложением рук низводить благодать освящения на самых служителей алтаря и соделывать их чрез то самих способными к освящению многих; что если сия благодать будет преливаться через меня, как преливаются потоки вод через землю каменистую, не делая ее саму плодоносной? Этой-то мысли ужасались Киприаны и Афанасии; от нее-то плакали Василии и Григории; она-то заставляла убегать от избрания Златоустов.

А я, недостойный, стою здесь теперь и ничтоже вопреки глаголю!! – Не глаголю, подобно им, но, Бог свидетель, чувствую не менее их свое недостоинство; не глаголю потому, что признание немощи моей уже не раз касалось слуха вашего. Паче же Ты Сам, Господи, зрел и зришь, что я имел в виду не златое седалище пастыреначальничества, а Крест и гроб Твой святый, что мысли мои как доселе привитали, так и отселе будут привитать там, где Ты положил за всех нас душу Свою.

Если вопреки желанию – быть поклонником Гроба Христова, я соделываюсь теперь сопастырем стада Христова, то меня побуждает вступить на новый путь сей не перемена прежних мыслей и намерений, не виды плоти и крови, а глас монарха, – тот державный глас, в котором от юности привык я слышать глас Самого Бога; побуждает милостивое определение о мне сонма пастырей Церкви, ваше определение, святейшие отцы, в котором обыкло проявляться для всей Церкви российской изволение Самого Духа Всесвятого, невидимо вас руководящего; побуждает неожиданное для меня дарование мне возможности вместе с новым званием моим быть, по мере слабых сил моих, еще сколько-нибудь полезным тому вертограду наук, от которого возникли все вертограды отечественные, и в котором возрастал я сам; побуждает, наконец, к принятию нового звания мысль, что путь всякого христианского пастыря, где бы ни пролегал он, если идет верно, то ведет прямо к Иерусалиму Небесному, и что самый жезл, который восприиму я, как в древние времена Церкви бывал, так и ныне может быть жезлом не только благочестивого пастыря, но и благочестивого странника. Одно должно бы удержать меня от принятия сего жезла сопастыреначальничества – немощь моя. Но я слышу слово пророка: "дерзай, – говорит он Иерусалиму, – ибо утешит тя нарекий тебя» (Вар. 4:30). Уподобляя и себя не в достоинстве, а в немощи Иерусалиму, и будучи наречен ныне о имени того же Господа, осмеливаюсь укрыться со всеми недостатками своими под сень его утешительного слова пророческого и восприять дерзновение Иерусалимово. Некое мановение к этому я имею уже в том, что, вопреки ожиданию, должен был явиться лицу вашему для принятия благодати освящения от целого сонма верховных пастырей Церкви Российской. Твердо верую, что возложением толиких рук, которыми освящены едва не все святители Церкви Российской, дополнится моя духовная скудость, уврачуется моя духовная немощь.

О силе этой-то веры иду сотворити волю монарха благочестивейшего, – не именем токмо, но и делами; иду сотворити волю вашу, споспешники Божии, паче же иду сотворити волю Твою, Боже! Ты «нарицаешь не сущая яко сущая» (Рим. 4:17), и "глагол Твой не возвратится тощ» (Ис. 55:11). О, да не возвратится, молю Тя, он тощ и от меня, недостойного! С новым именем да восприиму новые силы. Да буду и пребуду, благодатью Твоею, верным провозвестником и нельстивым истолкователем святого слова Твоего, непостыдным совершителем и нелицеприятным раздаятелем святейших Таинств Твоих; да буду и пребуду неуклонным последователем веры и духа мужей апостольских, твердым и недоступным хранителем живоносных заповедей и преданий Святой Православной Восточной Церкви; да буду и пребуду пастырем не именем токмо, но и делом! Удостоив меня ныне стать со дерзновением пред лицом Церкви земной, сподоби, Господи, стать непостыдно и пред лицом Церкви Небесной, и приять некогда из собственных уст Твоих наречение одним из тех имен, которые «никтоже весть, токмо приемляй» (Откр. 2:17). Более сего не желала и не желает душа моя, а я – раб Твой отныне и до века!