Глава XXV

Отношение Духа Святого к безгрешному естеству человека. Дух Святой и первые люди в невинном их состоянии. Богоозарение. Разъяснение и выводы. Падение первых людей и Дух Святой.

Св. Писание, говоря о состоянии первых людей в раю до их падения, дает нам несомненные свидетельства о том, что духовное просветление первых людей было настолько совершенно и духовные силы их были настолько действенны и проникновенно-опознательны по отношению к Богу, что человек мог в известной степени зреть Бога, иметь непосредственные беседы с Богом, мог пророчествовать и провидеть природу вещей или ясно видеть, что все могло иметь свое место единственно при высоком озарении духа человеческого Духом Божиим. «Художеством разума исполни я, – говорит сын Сирахов о первых людях до их падения, – и добрыя и злая показа им. Положил есть око свое на сердцах их, показати им величество дел своих, да имя святыни Его восхвалят, и да поведают величество дел Его. Приложил им художество и закон живота даде в наследие им. Завет вечный постави с ними, и судьбы своя показа им. Величества славы видеша очеса их, и славу гласа их слыша ухо их» (Иис. с. Сир.17:6–12).

Такая высота созерцательного ведения первых людей была возможна для них единственно при озарении духа их Духом Божиим. Ибо, несмотря на художества разума первых людей и на око Божественное, положенное на сердцах их, под каковым оком в Божественном Писании разумеется совесть человеческая (Мф.6:23), судящая «добрая и злая», постижение первыми людьми величества дел Божиих, проникновенное ведение судеб Божественных, прозрение в величество славы этих судеб и слышание духовным слухом гласа их славы – все это, взятое в целом, как могшее быть восприемлемым первыми людьми, свидетельствовало о высоте созерцательного ведения первых людей, и так как ведение это касалось не того только, что в бытии видимого мира и в явлениях имело свое обнаружение, но и того, что принадлежит откровению святыни и славы Божией, т.е. что принадлежит непосредственно Богу и есть Божие, то подобное ведение могло быть только при озарении духа человеческого Духом Божиим: «...Божия, – говорит Апостол, – никто же весть, точию Дух Божий. Дух бо вся испытует, и глубины Божия» (1Кор.2:10–11).

Первые люди, следовательно, в невинном и безгрешном своем состоянии, по самой природе духовной своей сущности, пребывали в Духе Божием. Для невинного и безгрешного естества человеческого Дух Божий, как было сказано выше, не только свойствен, но и благодатно родствен: «мы род Божий», говорит Апостол (Деян.17:28), можем ощущать Бога (Деян.17:27) и, прилепляясь к Господу, можем иметь «един дух с Господом» (1Кор.6:17). Поэтому естество человеческое в Иисусе Христе, как достигшее такого созрения в добре, что от самого воплощения могло быть воспринятым в единство Божественной Ипостаси, должно было быть облагодатствовано в Духе Святом именно не в меру, как сказал об этом Иоанн Креститель, чрезвычайно, как свидетельствует нам об этом Евангелие, говоря о зачатии Иисуса Христа от Духа Святого и Девы Марии, полно, всецело и совершенно, как говорит нам об этом сошествие Святого Духа на Спасителя мира в телесном виде голубя. Что касается до действенности Духа Божия в душе первого невинного человека и до высшего опознательного озарения его разума Духом Божиим, то указание на это мы имеем, во-первых, в Богоявлениях, бывших Адаму в раю, и в беседах первого человека с Богом, во-вторых, в пророчестве Адама о жене своей – Еве, и в-третьих, в провидении первого человека в природу вещей, или в ясновидении.

Богоявления, бывшие Адаму в раю, и беседы Бога с первыми людьми до их падения требуют от нас точнейшего обследования, дабы на основании Св. Писания уразуметь истинный их образ и от этого образа заключить о подлинности непосредственного союза и единения человека в Духе Божием. О Боге Св. Писание учит, что Он живет «во свете живый неприступнем, Егоже никтоже видел есть от человек, ниже видети может» (1Тим.6:16), и что даже «след Господень» обрести человеку невозможно: «Или след Господень обрящеши, – говорит праведный Иов, – или в последняя достигл еси, яже сотвори Вседержитель...»(Иов.11:7) «Се, Крепкий Великий, и не увемы» (Иов.36:26). Говоря, таким образом, о непостижимости Бога, Св. Писание разумеет, очевидно, самое существо Божие, а действительно, для творения, будь оно Ангел, или человек, существо Божие непостижимо и неописуемо, ибо самое постижение, или описуемость тварным ограниченным разумением было бы в этом случае ограничением Божества, а это было бы «contradicto in adjecto». Если же в существе Своем и в «следу Своем», т.е. в том, в чем по существу Своему Бог от вечности являет Себя, Он непостижим для человека, то спрашивается: как нужно понимать беседы Адама с Богом в раю, о которых свидетельствует нам Св. Писание?

В Св. Писании засвидетельствованы следующие образы обращения Бога к людям: во-первых, Господь принимал образ человека, во-вторых, давал слышать явно голос свой в воздушной сфере (Исх.3:4–6; 3Цар.19:12–13; Мф.3:17), в-третьих, говорил человеку «во сне и в видении» (Чис.12:6; Иов.33:14–15), а также – в полудремотном состоянии человека, между сном и бодрствованием его (1Цар.3:4–10), наконец, в-четвертых, говорил человеку через внутреннее озарение духа человеческого Духом Божиим, возводя, таким образом, человека к высшему созерцательному ведению и Своей воли и Своей славы. Какой, спрашивается, из этих образов обращения Бога к человеку имел место в раю? Хотя принятие Богом человеческого вида имело место в истории Церкви Божией, как свидетельствует нам Св. Писание (Быт.18:1–2; Суд.6:11–40, 13:20), однако, принять такой образ снисхождения Бога к человеку в райской его жизни до грехопадения не позволяет, с одной стороны, отсутствие свидетельства об этом Св. Писания, с другой – весьма веские соображения, положительно устраняющие собой мысль об образе беседы Бога с первыми людьми в раю: во-первых, такое – под образом человека – явление Бога Адаму в раю могло до некоторой степени ослаблять и ограничивать представления первых людей о Боге, как о Существе духовном, бесконечном и вездесущем, что не отвечало бы началам и задаче духовно-нравственного воспитания первых людей; во-вторых, из повествования Св. Писания о райской жизни первых людей следует заключить, что Господь, приближаясь к человеку, дает «глас Свой», дабы от внешних предметов внимание человека и умственный взор его были обращены к Нему – Богу: так, Адам слышит «голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня», и опознает этот голос, как именно «голос Бога», следовательно опознает бывшее ему явленным и знаемым прежде, теперь и всегда (Быт.3:8–10).

В этом свидетельстве Св. Писания о том, что первые люди слышат «голос Божий» и, очевидно, не видят Самого Бога, и содержится указание Св. Писания на образ обращения Божия к первым людям. Но можно ли думать, что «глас Господа Бога» был гласом в воздушной сфере? Если бы это было так, то Св. Писание не отделяло бы в этом самом случае этого «гласа» от последующих слов Господа, обращенных к Адаму: «Адаме, где еси»? (Быт.3:9); следовательно, под «гласом Господа» нужно разуметь не слово воззвания Господа, а опознанное человеком знамение в раю приближения Бога к людям для обращения и для сосредоточения их внимания к беседе с ними Господа и для принятия Откровения Божия. Правда, по падении человека и имело, действительно, свое место беседование Бога с людьми через воздушную сферу, но до падения такого посредственного откровения Божия светлая и чистая природа духа человеческого не должна была требовать, так как могла всегда опознательно воспринимать Откровение Божие в Духе Божием. Поэтому обращение Божие к человеку в невинном его состоянии было доступное человеку непосредственное в душе ощущение Бога, духовное слышание голоса Его, и составляло плод высокого озарения духа человеческого Духом Божиим, озарения, подобного тому, в котором пребывали Пророки, а по постоянству и по свободной удобовосприемлемости – и больше пророческого.

Если же образ беседования Бога с первыми людьми был подобен пророческому вдохновению в Духе Святом, то сама собой устраняется мысль о явлении Бога первым людям в человеческом образе, а также, вследствие свободной восприемлемости Откровения Божия и вследствие постоянства – быть в Духе Божием, ненужными должны считаться, как мы говорили, и обращения Божии через воздушную сферу, и беседования Бога «во сне и в видении», и внушения «в научении нощнем» (Иов.33:14–15). «О, Господи!.. – говорит пророк Иеремия о характере просветления духа своего Духом Божиим, – обретены слова Твои, и я съел их; и было слово Твое мне в радость и в веселие сердца моего; ибо имя Твое наречено на мне, Господи, Боже Саваоф» (Иер.15:15–16). «Ты влек меня, Господи, – и я увлечен; Ты сильнее меня, – и превозмог... И подумал я: «не буду я напоминать о Нем, и не буду более говорить во имя Его»; но было в сердце моем, как бы горящий огонь, заключенный в костях моих, и я истомился, удерживая его, и не мог» (Иер.20:7–9). Ты «будешь предстоять пред лицем Моим..., – говорит Господь пророку, – будешь как Мои уста. Они сами будут обращаться к тебе, а не ты будешь обращаться к ним» (Иер.15:19).

В этом свидетельстве Св. Писания о пророческом вдохновении раскрывается перед нами следующее: во-первых, пророк непосредственно и ясно ощущает Бога, во-вторых, «уста» Божии непосредственно открыты для вещания пророку, и пророк слышит изречения этих «уст», в-третьих, внутренний «огонь», огонь вдохновения от Духа Божия, сознается пророком как именно таковой, т.е. как огонь Божественного озарения, и в-четвертых, пророк в своем вдохновении продолжает быть свободной личностью, обращенной к Богу, настолько свободной, что он может «удерживать в себе огонь» вдохновения, ожидает большего и большего влечения от Бога и, не упорствуя, идет наконец послушно – «в радости и веселии сердца» за Богом, и, следовательно – внутренний слух и внутреннее око от Бога, он мог и отвратиться от Бога, угасив в себе Божественный «огонь».

Наиболее возвышенный и наиболее просветленный Божественным вдохновением из пророков Ветхого Завета был, без сомнения, пророк Моисей, о полноте озарения которого Духом Божиим Сам Господь говорит, обращаясь к нему: «...уйму от Духа, иже в тебе, и возложу на ня», т.е. на семьдесят старейшин израильского народа, избранных для того, чтобы они разделили с Моисеем заботу и труды по управлению народом (Чис.11:17–25). На высоту и полноту озарения души пророка Моисея Духом Божиим указывает здесь также и то обстоятельство, что Господь предоставляет самому Моисею выбрать семьдесят мужей для высокого служения их в среде своего народа: «Собери Мне седмьдесят мужей, – говорит Господь Моисею, – от старцев израилевых, ихже ты сам веси» (Чис.11:16), следовательно, выбор этот предрешался Богом заранее, как выбор истинно достойных по нравственным качествам мужей из народа израильского, а таковой выбор мог быть только плодом пророческого, вдохновенного от Духа Святого озарения души пророка Моисея, в котором проникновенное ведение и ясновидение судило о вещи или предмете созерцательно.

Сделав выбор, Моисей представил старейшин перед Господом: «И сниде Господь в облаце..., – говорится в Св. Писании, – и уя от Духа, иже на нем (Моисее), и возложи на седмьдесят мужей старец: егда же препочи Дух на них, и пророчествоваша, и ктому не приложиша» (Чис.11:25). Что касается до образа беседования Бога с пророком Моисеем, то об этом говорится в Св. Писании следующее: «и глагола Господь к Моисею лицем к лицу, якоже аще бы кто возглаголах к своему другу» (Исх.33:11); «...раб Мой Моисей, – говорит о нем Сам Господь, – во всем дому Моем верен есть: усты ко устом возглаголю ему яве, и не гаданием, и славу Господню виде» (Чис.12:7–8). Однако при таком величайшем приближении своем к Богу, Моисей был лишь избранным сосудом Духа Божия, и невозможное для всякого сотворенного существа ведение Существа Божия оставалось и для него невозможным. Так, когда пророк выразил пламенное желание перед Богом – узреть Его Самого, говоря: «Аще убо обретох благодать пред Тобою, яви мне Тебе Самаго» (Исх.33:13), – то получил в ответ от Господа следующее: «Не возможеши видети Лица Моего: не бо узрит человек Лице Мое, и жив будет» (Исх.33:20). Следовательно, выражение Св. Писания об образе беседования Господа с пророком Моисеем: «глагола Господь Моисею усты к устом, яве, лицем к лицу» нужно понимать в том смысле, что Боговдохновенность пророка через Духа Божия в высшей степени озаряла душевные силы Моисея, и он «яве» ощущал и «зрел» Бога в Его приближении к человеку. Степень же самого приближения Божия к Моисею, помимо всего остального, свидетельствуется тем чрезвычайным событием в жизни пророка, в котором он удостоился видеть «славу Божию»: «Аз предиду пред тобою, – говорит Господь Моисею, – Славою Моею и воззову о имени Моем, Господь пред Тобою» (Исх.33:19), «и тогда узреши задняя Моя, Лице же Мое не явится тебе» (Исх.33:23). «И сниде Господь во облаце, – говорится в Св. Писании, – и пред ста Ему тамо Моисей... И мимоиде Господь пред лицем его и воззва: Господь!.. (Исх.34:5–6). «Моисей тотчас пал на землю, и поклонился Богу» (Исх.34:8), и увидел Моисей «задняя Божия», Лица же Божия не видел (Исх.33:23). «И пробыл там [Моисей] у Господа сорок дней и сорок ночей, хлеба не ел и воды не пил... Когда сходил Моисей с горы Синая.., лице его стало сиять лучами оттого, что Бог говорил с ним» (Исх.34:28–29).

Сопоставляя такие свидетельства Св. Писания о пророке Моисее с сказанием того же Писания о райской жизни первых людей, мы можем заключить, что то, что для пророка Моисея было чрезвычайным и необыкновенным в приближении к нему Бога, для первых людей, в невинном их состоянии, было, как мы выражаемся, природноестественным всякий раз, когда или они сами обращали духовный взор свой и духовный слух свой к Богу, или сам Господь, через те или другие посредства, о которых в Св. Писании говорится под общим именем «гласа Господа Бога, ходящего в раю», взывал к первым людям. А потому о первых людях можно сказать, что они в озарении от Духа Божия зрели «славу Божию, яве созерцали задняя Божия, усты ко устом и лицем к лицу» беседовали с Богом. «Творец, – говорит св. Иоанн Дамаскин, – создав человека, даровал ему Свою Божественную благодать, и чрез нее поставил его в общение с Самим Собою» (Точ. излож. в кн. 11 гл.30:132). «Телом человек водворялся в божественной и прекрасной стране, а душею жил в несравненно высшем и прекраснейшем месте, где имел своим домом и светлою ризою Бога, облачен был Его благодатию, наслаждался одним сладчайшим созерцанием Бога, как будто другой ангел» (ibid. кн. 11 гл 2, 87–88).

Благодать Божия, или высокое озарение душ первых людей Духом Божиим, благодать Бога-Творца – «paradisi gratia et familiaritas Dei» (Тертуллиан), «небесная одежда» (Св. Злат., св. Ириней, блаж. Август.), делала природным и естественным для человека прозревать в природу и свойства вещей или ясно видеть, а также определять и знать назначение предмета или пророчествовать. Провидение первого рода Адам явил, по свидетельству Св. Писания, в наречении имен животных «всем птицам небесным и всем зверям земным»; провидение второго рода явлено им было в словах, сказанных им о жене своей Еве. «И созда Бог еще от земли вся звери сельныя, – говорит Св. Писание, – и вся птицы небесныя, и приведе я ко Адаму, видети, что наречет я; и всяко еже аще нарече Адам душу живу, сие имя ему. И нарече Адам имена всем скотом, и всем птицам небесным, и всем зверем земным» (Быт.2:19–20).

В этом сказании Св. Писания обращают на себя внимание три обстоятельства: во-первых, Господь Сам приводит животных к Адаму, чтобы он нарек им имена, имея, конечно, в виду воспитательные цели в проявлении личного самостоятельного суждения созданного Им человека, «дабы видеть», какие имена он даст животным; во-вторых, Господь находит в суждении человека надлежащую зрелость и утверждает имена, данные Адамом животным, как действительно отвечавшие природе и свойствам каждого животного; в-третьих, имена животным даны Адамом без всякого предварительного, опытом достигнутого знания природы и свойств представителей животного царства, следовательно – даны в силу проникновенного ведения или ясноведения первого человека. «Рассуди, возлюбленный, – говорит Св. Иоанн Златоуст, – о свободе воли и преизбытке мудрости его (Адама), и не говори, будто он не знал, что добро и что зло. Тот, кто мог дать приличные имена скотам, птицам небесным и зверям, и при этом не смешал порядка, ужели не был исполнен всякою мудростию и знанием? Сам Бог столько одобрил эти имена, что нимало не изменил их и не восхотел упразднить их» (Догм. Бог. преосв. Макар. 1,356).

Такую же ясность понимания предмета от непосредственного проникновенного ведения, или ясноведения, вместе с пророчественным даром, явил Адам в словах, сказанных им о жене своей – Еве: «Се, ныне кость от костей моих, – сказал он при виде созданной Богом первой жены, – и плоть от плоти моея: сия наречется жена, яко от мужа своего взята бысть сия. Сего ради оставит человек отца своего и матерь и прилепится к жене своей, и будет два в плоть едину» (Быт.2:23–24). «Здесь Адам, – говорит св. Иоанн Златоуст, – ясно определил, как и из чего была создана Ева, хотя она создана во время глубокого сна его, и предсказал, что род человеческий размножится на земле, что образуются в нем семейства, и что оставит человек отца своего и матерь и прилепится к жене своей. Разгадать и объяснить все это по одним естественным соображениям, и притом так внезапно, без всякого сомнения, невозможно было Адаму» (Догмат. Бог. преосв. Макар. 1, 359–360). Но если так велико было проникновенное ведение Адама, если первые люди так свободно и природно для себя могли знать вещи в высоком, всегда присущем и открытом для них озарении их душ Духом Божиим, то спрашивается: каким образом они не могли прозреть в обольщение дьавола, действовавшего через посредство змия, и как мог совершиться самый факт падения первых людей? Ответив на это вопросы, мы, без сомнения, точнее разъясним себе событие грехопадения Адама и Евы.

Душа человека не есть, конечно, «частица Божия дыхания» – divinae particula aurae, – и следовательно, не составляет как бы части Самого Духа Божия, а есть особая, Богом созданная, лично-индивидуальная сущность, разумная и свободная. Св. Писание, говоря о душе человека и о Духе Божием, никогда не соединяет воедино духа человеческого и Духа Божия, а говорит только о том, что жизнь души человека в Боге есть жизнь ее в Духе Божием, в Его непосредственном благодатном озарении души человека (1Кор.15:45). Самое ясное свидетельство об отдельности бытия – «инобытии» души человека от Духа Божия в Св. Писании, помимо всего прочего, есть то, что человек может «противиться» (αντιπιπτειν) Духу Святому (Деян.7:51), может восставать против Бога (θεομαχειν) (Деян.23:9), – быть Ему непокорным и непослушным (απειθειν) (Рим.11:30) и может даже возносить хулу против Духа Святого (η του Πνευματοξ του ʹΑγιον βλασφημια) (Мф.12:31) (βλασφημειν) (Мк.3:29); равным образом и наоборот: на человеке, живущем по Богу в своем духе (1Пет.4:6), почивает Дух Божий (1Пет. 4:14), просвещая его (2Пет.1:21) и живя в нем (Рим.8:9), так что он вполне может «прилеплялся же Господеви», по свидетельству Св. Писания, может иметь единый дух есть с Господом (1Кор.6:17), созидаясь в жилище Божие Духом Святым (Еф.2:22) и преобразуясь от славы в славу от Господня Духа (2Кор.3:18).

Будучи таким образом свободной, лично индивидуальной сущностью, душа человека есть в то же время бытие ограниченное, единично всякий раз мыслящее и единично заключающее. Умственный поэтому взор Адама и Евы, обращенный к Богу, мог действительно зреть в Духе Божием природу вещей, мог истинно и верно опознавать предметы в должной и надлежащей их оценке; но тот же взор, коль скоро он обращался к ограниченности своего одного личного суждения, искал решения вопроса единственно на основании рассудочных заключений ума своего и начинал развивать идею вещи исключительно на основе индивидуальных хотений и волений, уже не был тогда на высоте Божественного, в Духе Святом, озарения; человек тогда закрывал все свои деятельные духовные силы для Духа Божия и, предоставленный исключительно своей ограниченности, мог впасть в уме своем в ошибочность и погрешность своей мысли, своего суждения и своего заключения, а в воле своей – в преступную и гибельную ложь индивидуализма и в грех.

Умственный взор человека, обращавшийся к Богу, или искавший истины ради самой истины, закона и правды во имя идеи Бога, добра и благочестия во имя святыни Верховного Разума и Абсолютной воли Творца, находил всегда в себе самом Бога от озаряющего душу человека Духа Божия и мог быть Боговдохновенным всякий раз в опознании предмета или вещи, и истинном и непосредственном созерцательном ведении; тот же умственный взор, обращенный только к личной воле человека и к личному его вожделению, а тем более исключающий идею Бога, как Верховный Разум и Абсолютную Волю, и на место Бога ставивший идею собственной человеческой личности с ее разумом и волей, подвергался не только заблуждению, превратному пониманию предмета или вещи, но и отрицанию истины. Не Бог здесь оставлял человека и не Дух Божий сокращал Свое воздействие или скрывал на тот момент благодатные Свои силы для человека, а сам человек отвергал для себя Бога, не желал Его и был даже против Него, как Верховного Разума и Абсолютной Воли, во имя абсолютизма своей личности и автократизма своей воли.

Никакие внешние и чрезвычайные свидетельствования Бога о Себе не могли быть действительны в этом случае для человека, коль скоро началом отступления от Бога было неверие в Бога, как в Бога, т.е. в Верховный Разум и единую Абсолютную Волю во вселенной: желание «быть себе яко бог» ниспровергало самые основания истины и добра, и как желание, как акт воли, оно не было заблуждением, а было падением. Победить такое желание могло только противожелание, противо-акт воли; но они должны быть рождены волею же человека – изнутри ее самой, а не подсказаны отвне. Да и кому было подсказывать, когда последнее основание – Бог – отвергнуто и упразднено, и на место Бога человек поставил себя самого?

Голос Божий внутри человека не мог быть услышан человеком, отвратившим себя от Бога, а голос Божий отвне был бы отвергнут человеком, отвергшим для себя Бога, и это отвержение отягчило бы вину падшего уже в воле своей. Понятно поэтому, что факт непроникновения мыслью в гибельность обольщения дьавола и самое событие грехопадения есть следствие не Богом оставления человека, а уклонения человека от Бога, причем Адам и Ева даже не подумали о том, чтобы проверить навет дьавола обращением своим к Богу, а вдохновились исключительно индивидуализмом своей воли, личным вожделением и противобожием, возжелав «быть себе яко бог». В каждый момент своего мышления и своего воления человек может мыслить, без сомнения, только об одном объекте и может волить только в направлении одного желания, а потому от минуты восхищения своего дьавольского ложью и обольщением человек был вне Бога и отъединил себя от Духа Божия. Вспомни о Боге, как Источнике Истины, Верховном Разуме и Верховной Воле, и внутренно обратись к Нему или вопроси Его, – Адам и Ева не умедлили бы в Духе Божием увидеть и вполне опознать ложь и пагубу себе в дьавольском обольщении; но для спасительности сего акта в себе самих они не имели уже момента, ибо уже пожелали против Бога. И в том явилось великое милосердие Божие, что в моменты падения первых людей Бог ничем не засвидетельствовал о Себе, а предоставил совершиться делу без отягчения вины человеку при личном, прямом и при непосредственном отвержении Бога; в том случае, если бы человек как бы лицом к лицу был против Бога и в то же время остался бы при заявлении себя и наглом, воочию, засвидетельствовании себя против Бога, а потому в милосердии Своем Господь дал свободно высказаться и остаться человеку в том, что он есть и в чем по падении своем явит себя в отношении к Нему – Богу, а в этом падшем состоянии, как нам известно из Св. Писания, обращение человека осталось не к дьавольской лжи, а к Богу, и в этом последнем – в высочайшей степени важном и спасительном событии для человеческого рода, – явлено было, что человек пал, но не озлодействован вполне в своей воле, что к нему приразилось зло, но оно не возмогло вконец низвергнуть, уничтожить и изгладить в нем остатков добра и правды. А потому во всемирной своей истории человек является более заблуждающимся, немощным и слабым в добре и удобопреклонным ко злу, нежели вполне злым по природе, или совершенно озлодействованным в своей воле.

Для приближения к озлодействованию, о чем подробно было сказано в своем месте, нужна история «преуспевания на горшее» (2Тим.3:13), когда, «зачиная болезнь и рождая беззаконие» (Пс.7:15), человек «приходит в глубину зол» (Прит.18:3), нужно «каинитство» допотопного мира, или «каинитство» перед окончанием этого мира, о чем будет сказано в своем месте. Что касается до того, насколько сильно, всеобъемлюще и, так сказать, всецело овладели человеком индивидуализм и личное вожделение «быть себе яко бог», то свидетельствует об этом необыкновенная страстность, с какой восприяли Адам и Ева дьавольскую лесть: у них как будто открылись глаза от толкования дьавольского смысла и значения вкушения плодов древа познания добра и зла; они уразумели якобы тайну, которую Бог скрывал от них, не желая сделать их «себе яко боги». И вот индивидуализм и личное вожделение, опираясь исключительно на рассуждение личной мысли и на ограниченность одного рассудочного заключения, находят опору и укрепление в воле и стремятся пожелания привести в действие, ибо якобы воочию Адам и Ева узрели, «что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз, и вожделенно, потому что дает знание. И взяла Ева, – говорит Св. Писание, – плодов его, и ела, и дала также мужу своему, и он ел» (Быт.3:6). Грех мужа и жены совершенно одинаков, ибо падение и того, и другой совершилось по одним и тем же побуждениям, в одном и том же вожделении и в одинаковом восстании против Бога, о чем, впрочем, было сказано в своем месте. Итак, падение человека совершилось; но отношение человека к Богу только изменилось, но не прекратилось, ибо и по своем падении человек пребыл обращенным к Богу, а потому и отношение Духа Божия к человеку изменилось, а не прекратилось, и Дух Божий за грех человека не оставил мира, а сделался вследствие греховного состояния человека более отъединен от человека, менее свойствен ему и благодатно уже не собствен для человека.