Приложения

9/22 апр. 1931 г.

Глубокоуважаемая и дорогая Княгиня, Анна Леонидовна,

Воистину воскресе Христос. Сердечно благодарю Вас за добрый пасхальный привет и взаимно приветствую Вас и все семейство Ваше и шлю свои лучшие молитвенные пожелания. Я с радостью приму под свое покровительство милого о. Иоанна, которого я очень люблю. Об этом я уже уведомил его, и теперь все дело за визами и прочими формальностями. Надеюсь, что это вскоре уладится, и он снова водворится на Сергиевском Подворье, и под молитвенным покровом преп. Сергия будет продолжать свое издательское и вообще миссионерское дело. Здесь он был пострижен в монашество, здесь же надлежит ему и работать. Только пусть не слушает Еп. Вениамина, который вечно шатается, как трость, ветром колеблемая.

Сегодня были у меня Ваши – дочь и зять Набоковы и мы подробно обсудили с ними вопрос о переселении о. Иоанна в Париж.

Да хранит и благословит Вас Господь.

Искренно преданный Вам митрополит Евлогий

7/20 июня 1931 г.

Мне о. Иоанн нужен здесь во Франции, и я буду беречь его, как зеницу ока, с любовью направляя его чисто церковную работу. Вы знаете, что я очень не люблю вмешивать в Церковь политику. Жду не дождусь приезда о. Иоанна. Совершенно не понимаю, для чего тормозят для него визу.

Я завтра еду в один приход и по возвращении поеду сам выяснять и проталкивать это дело. Боюсь, что виза искусственно задерживается из Сербии, но все же постараюсь добиться своей цели в возможной скорости.

Митрополит Евлогий

23 июля, 1931 г. Париж

Слава Господу, прибыл благополучно в день преп. Сергия Радонежского. По-видимому, останусь при Подворье и, может быть, буду обслуживать церковь походную (автомобиль)⁴⁴, организуемую Братством преп. Сергия. Православно-Миссионерское Книгоиздательство целиком влилось в братство и все теперь будет идти от Братства Летом, возможно, буду обслуживать Церковь в Аньере.

Итак, все – Слава Господу.

Господь да благословит тебя и всех, и. И.

Епархиальный Совет заслушав в заседании своем от 27 июля 1931 года резолюцию Его Высокопреосвященства от 24 июля с. г. на прошении Сергиевского Братства при Богословском Институте в Париже о разрешении открыть работу походной церкви на автомобиле, для обслуживания русских колоний, удаленных от постоянных храмов: «11–24 июля 1931 года Бог благословит доброе начинание. Иеромонах Иоанн назначается священником при Сергиевском Братстве, с назначением ему содержания из епархиальных средств в размере 300 франков в месяц» постановил:

1. – Выдать Братству Св. Антиминс и Метрические книги. Сосудами оно может пользоваться временно из Сергиевского Подворья и теми, которые даны были Священнику И. Максименко, впредь до устроения регулярных богослужений в Пти-Кламарском храме.

2. – Содержание Иеромонаху Иоанну определить с 1 августа с. г. до конца сметного текущего года, отнеся его по статье постоянных пособий причтам.

3. – Богослужения и требы в пределах приходов, причт походной церкви должен совершать с предварительного ведома и согласия местного настоятеля.

4. – Предположения о предстоящих поездках и отчет по совершенным поездкам представлять в Епархиальное Управление, равно как и установленную для прочих храмов отчетность.

Председатель Епархиального Совета Протопресвитер (подпись)

Секретарь Аметистов

Кроме походной церкви-автомобиля, митрополит Евлогий поручил мне, осенью 1931 года, основать Приход в пригороде Парижа, Аньере. Такие небольшие приходы всюду возникали тогда во Франции, и митр. Евлогий всячески способствовал этому. Русские люди имели жажду духовную. Первую всенощную этого нового православного русского Прихода я служил в Зале Казачьего Музея. Донской атаман тех дней, ген. Мих. Ник. Граббе и Старшая сестра Сестричества на Рю Дарю, Неклюдова, помогли этому устройству нового Прихода. В те дни происходило разрушение Храма Христа Спасителя в Москве, и мы новый бедный храм свой назвали храмом Христа Спасителя. Вскоре было найдено и постоянное помещение для него: 7 bis, rue du Bois.

Назначенный в феврале 1932 года в Берлин, я передал настоятельство в этом Приходе окончившему Сергиеву Академию иеромонаху Мефодию (Кульман), впоследствии епископу и духовному другу моему. Свое благоговейное пастырское служение он совершал там до кончины своей. Он поднял этот Аньерский Приход на значительную духовную и материальную высоту. Дом, где мы тогда начали службы, был куплен, и при Приходе образовался ряд динамичных церковных организаций: Дом Отдыха в Розэй ан Бри, ежегодное паломничество православных всей Епархии в Святую Землю, журнал святоотеческий «Вечное» и другие.

В ночь, накануне Успения, после первой своей службы в Казачьем Музее в Аньере, 27/14 августа 1931 года, я видел в тонком сне на Сергиевом Подворье, где жил, – за некой городской стеной площадь, и на ней храм, без одной стены. Эта открытая сторона Храма выходила в мир. Люди шли туда и одобряли, и хлопотали над устройством этой церкви; она выходила из трех своих стен и распространялась на большую поляну. Это и осуществилось в Храме Христа Спасителя и приходе, ставшем миссионерским.

В своей первой книге воспоминаний: «Биография Юности» я нашел одну ошибку в передаче рассказа, в середине 20-х годов, настоятеля Брюссельского храма о. Петра Извольского, бывшего оберпрокурора Святейшего Синода Русской Церкви.

Как мой духовный отец, в 20-е годы, он мне рассказывал интересные для меня факты взаимоотношений, пред революцией, царской власти и церкви.

В передаче одного такого рассказа, более чем полувековой давности, я допустил (стр. 94) неточность, смешав матримониальные факты великих князей, братьев Петра Николаевича и Николая Николаевича. Я отнес к одному то, что следовало отнести к другому.

Желая установить в точности эти события, я обратился к здравствовавшему тогда в Риме князю Роману Петровичу, ныне покойному. Князь Роман, сын вел. Князя Петра Николаевича, мне любезно и очень четко ответил, вполне исчерпав вопрос. Мой долг – сказать это читателям.

Я думаю, людям, изучающим русскую историю, особенно тот ее отрезок, до которого (до подлинного освещения которого) еще не успела дойти историческая наука, будет интересно это свидетельство одного из членов Дома Романовых, кстати сказать, возглавлявшего ту часть его – которая не признала провозглашения вел. Кн. Кириллом Владимировичем себя императором, вследствие чего, ео ipso, и велико-княжества сына его, князя Владимира Кирилловича В письме Кн. Романа Петровича можно увидеть даже указание на одно из оснований такого решения части Семьи Романовых, к которой принадлежали и обе сестры Государя Великие Княгини Ксения и Ольга Александровны, дочери Императора Александра III.

Публикую текст этого письма, имеющий и исторический интерес.

Архиепископ Иоанн Сан-Францисский

Ваше Высокопреосвященство,

Благодарю Вас за любезное письмо. Согласно Вашему желанию, я сообщаю Вам сведения, благодаря которым Вы сможете восстановить истину в рассказе о моем Отце вел. князе Петре Николаевиче.

Случай о непризнании брака не относится к моему отцу, который – в качестве члена Императорского Дома, должен был испросить разрешение царствующего Императора. Император Александр III дал моему отцу разрешение вступить в брак с княжной Милицей Николаевной Черногорской, дочерью короля Николая. Мои родители венчались в 1889 году в церкви Большого Дворца в Петергофе, в присутствии всех членов Императорской фамилии.

Вероятно, упоминаемый в рассказе случай мог относиться к браку моего дяди вел. князя Николая Николаевича. Намереваясь жениться на сестре моей матери Анастасии Николаевне, которая была тогда разведена с герцогом Лейхтенбергским, – вел. кн. Николай Николаевич обратился за разрешением к Государю Николаю II, который пожелал сперва знать мнение Святейшего Синода, ввиду того, что нареченная невеста была в разводе. Члены Синода вынесли отрицательное мнение; тем не менее, – дело уладилось, и Великий Князь получил необходимое разрешение Государя Императора; он венчался в 1907 году в церкви Ливадийского дворца около Ялты. На этой свадьбе я присутствовал в роли «мальчика с образом».

Другие последствия имели браки членов Императорского Дома с разведенными. В 1902 году вел. кн. Павел Александрович женился в Ливорно на разведенной жене г-на Пистолькорс, – не дождавшись разрешения Государя; за такой проступок ему было воспрещено возвращение в Россию.

Аналогичный результат имел брак вел. кн. Кирилла Владимировича, который, не получив согласия Государя, женился в 1902 году на разведенной жене вел. герцога Гессенского; они венчались в Германии, в Тегернзее.

Только спустя несколько лет этим Великим Князьям разрешено было вернуться в Россию с восстановлением всех своих прав.

Другой случай остракизма относится к вел. кн. Михаилу Михайловичу. Он женился в 1891 году, в Сан-Ремо, на лютеранке – дочери принца Николая Нассауского и дочери поэта Пушкина, – не дождавшись разрешения имп. Александра III. С тех пор Михаил Михайлович проживал за границей и скончался в 1929 году в Лондоне – где он и погребен.

Возможно, что в упоминаемом рассказе о браке моего отца, который не соответсвует истине, – имя моего Отца было спутано с именем его брата Николая Николаевича, и – кроме того, оно было связано, по ошибке, – с судьбою Михаила Михайловича.

Причиной такой ошибки мог стать факт, что гробница моего Отца находится в усыпальнице храма Архангела Михаила в городе Канн.

В прошлом году, летом, я видел на Ривьере мою сестру Марину; я нашел, что она имела лучший вид. Она по-прежнему не хочет покидать своей «Бастады», с которой ее связывает столько воспоминаний. К счастью, она имеет поблизости друзей – французов и Звегинцова в Тулоне, с которыми я могу быть всегда в контакте по телефону.

На днях я получил письмо от моего тр. брата Василия Александровича, которому я сегодня отвечаю.

Прося Вашего благословения и молитв, шлю Вам, Владыко, мой искренний привет.

Роман

10 февр. 1978 г. Рим.