Глагола Пилат Иудеом, что сотворю Иисусу глаголемому Христу? глаголаша ему вси: да распят будет. Игемон же рече: кое убо зло сотвори? они же излиха вопияху, глаголюще: да пропят будет. Видев же Пилат, яко ничтоже успевает, но паче молва бывает, прием воду, умы руце пред народом, глаголя: неповинен есмь от крове праведного сего: вы узрите. И отвешавше вси людие, реша: кровь Его на нас и на чадех наших (Мф. 27, 22–25).
Так завершился беззаконный суд над Святейшим святых, – суд гласный, всенародный. Голос народа, требовавший позорной смертной казни Господа, превозмог над голосом судии, вполне сознавшего невинность Подсудимого и употребившего несколько мер к Его оправданию. И устояху, замечают святые Евангелисты, гласи неистовой толпы, и посуди Пилат быти прошению их и предаде Его им, да распнется, и поемше Иисуса, ведоша (Лук. 23, 23–24; Иоан.19:16) и, истощивши над Ним все виды злобных насмешек и ругательств, распяша Господа славы.
За что? Никто не ведал и ведать не хотел. Вопияли, правда, во время суда некоторые: мы закон имамы, и по закону нашему должен есть умрети (Иоан.19:7); но, по слову Самого Господа, они не ведали, что творили, – не разумели, конечно, что и говорили. Последним ответом на вопрос судии: кое убо зло сотвори, – в чем виноват Он? – в устах всех было усиленное восклицание: мы все хочем этого, – они же излиха вопияху, глаголюще: да пропят будет, – все на себя берем ответственность в этом деле, в чем бы ни состояла она: кровь Его на нас и на чадех наших. И слабодушный судия, желая сделать угодное народу, предаде Иисуса, да пропнут Его.
Елика предписана быша, замечает святый Апостол, в наше наказание преднаписашася: да терпением и утешением писаний упование имамы (Рим.15:4). В наше время, может быть, больше, чем когда-либо, нужно приникать мыслию и сердцем к этой ужасной черте в суде над Господом нашим. Ныне суд людской, или так называемое общественное мнение, ставят не только выше всякого другого суда и приговора, но и превыше всех законов, и человеческих и Божеских, думая видеть в нем всегда голос Самого Бога и поставить в зависимость от него все суды и приговоры. Не неприличным считаем потому остановить пред гробом Спасителя внимание наше на том: можно ли всегда усвоять такое значение общественному мнению по суду слова Божия?
Приближашеся праздник опреснок, глаголемый Пасха (Лук.22:1). По закону Моисееву, к этому празднику должны были собираться в Иерусалим иудеи не только жившие в Палестине, но и разсеянные по всем странам мира. И действительно, многие, в особенности жившие в отдаленных странах, еще задолго до праздника взыдоша во Иерусалим да очистятся (Иоан.11:55). Слава об учении и чудесах, совершаемых Иисусом Христом, пронеслась по всей Палестине и далеко за пределы ея. Многие были очевидцами Его чудотворений, другие были лично знакомы с Ним, иные только слышали о Нем, как о великом чудотворце. Естественно, что при таком положении Пророк галилейский, как большая часть называла Господа, был предметом общего внимания и разговоров. Пришедшие издалека на праздник еще задолго до праздника искали Его и допытывались друг у друга: как вы думаете? не придет ли Он на праздник (Иоан.11:56)? Незадолго пред тем совершенное Им в особенности поразительное чудо, воскрешение четверодневного Лазаря, еще более возбудило общее внимание. Наконец, за шесть дней до Пасхи приходит Иисус в Вифанию, идеже бе Лазарь умерый, егоже воскреси от мертвых: признательные сестры воскресшего устрояют для Него там вечерю. Слух о сем тотчас же достигает Иерусалима, – и вот народ мног от иудей, сошедшихся к празднику, разумев, яко ту есть, приидоша не Иисуса ради токмо, но да и Лазаря видят (Иоан.12:9). На утро Господь торжественно входит в Иерусалим. Народному восторгу нет предела: Его встречают с ваиями и ветвями, Ему постилают одежды свои на пути; предшествующие и сопровождающие Его восклицают: осанна Сыну Давидову: благословен грядый во имя Господне: мир на небеси и слава в вышних (Матф. 21, 9; Лук.19:38)! К восклицаниям взрослых присоединяются и голоса детей, зовущих и глаголющих: осанна Сыну Давидову (Матф. 21, 15)! Когда Господь вошел в Иерусалим, потрясеся весь град, глаголя: Кто есть Сей (Матф. 21, 10)? Самые закоренелые враги Господа должны были затаить в себе свою злобу и зависть к Нему и только между собою говорили: видите, яко никаяже польза есть; се мир по Нем идет (Иоан.12:19). Народный восторг не прекращался и в следующие дни. На утро, вшедши снова в Иерусалим, Он изгоняет продающих и купующих в церкви, ниспровергает столы торгующих и седалища продающих голуби, – и все безпрекословно повинуются распоряжениям Его. В толпе народа, как обыкновенно бывает, не все могли видеть Господа, – и вот, улучивши благоприятную минуту, некоторые из пришедших на праздник еллинов обращаются не к Нему Самому, а к одному из учеников Его, и моляху его глаголюще: Господи, хощем Иисуса видети (Иоан.12:21), – обстоятельство, показывающее, что восторг народный дошел до степени благоговейного почитания к Иисусу Христу. Торжественный глас с небеси от Бога Отца пред лицом всего народа: и прославих, и паки прославлю (Иоан.12:28), еще более усиливает внимание и благоговение к Нему. Сами враги Спасителя, давно уже положившие в душе умертвить Его, в торжественном своем совещании находят это время неблагоприятным для своих замыслов и определяют действовать с скрытною осторожностию: совещаша, да Иисуса лестию имут и убиют, – и то не теперь, не во время праздника, чтобы не сделалось возмущения в народе (Матф. 26, 5). Но едва прошло два дня после сего, как картина совершенно изменяется. Те, которые не находили слов выразить свой восторг и благоговение к великому Пророку, единодушно, целым народом, требуют Его смерти. Мало сего: не разбирают никаких средств, чтобы достигнуть своей цели. Нужно врагам Его прикрыть благовидным предлогом свою ненависть к Нему; – выискиваются свидетели, готовые взвести на Него все, что угодно. Что нужды, что в их свидетельствах явные противоречия? Они принимаются всеми, как несомненно-истинные. Нужно взвести клевету на Обвиняемого, – нет остановки и за этим: аще не бы был еси злодей, не быхом предали его тебе (Иоан.18:30), и затем – градом сыплются обвинения одно за другим... Когда и это не помогло, производят общее волнение целым народом, чтобы силою вынудить желаемый приговор. Приговор, наконец, произнесен, цель достигнута: Варавва – страх и ужас народа – освобожден, а невинный Благодетель народа осужден на позорную и ужасную казнь, – висит пригвожденный ко кресту, между двумя злодеями. Казалось бы, время уже возбудиться в сердцах всех естественной жалости даже и к действительному преступнику; но невинно Осужденный общественным судом не возбуждает к Себе и этого невольного участия. Над Ним издеваются, Его поносят и во время крестной казни. И пусть бы это делали враги Его: они имели свои причины ненавидеть Его; нет, и вси мимоходящии хуляху Его, покивающе главами своими и глаголюще: уа, разоряяй церковь, и треми деньми созидаяй: спасися сам, и сниди с креста (Марк.15:29–30).
Ревнитель и поборник мнения общественного, думающий видеть в нем всегда непогрешимый голос Самого Бога! не будь невнимателен к этому поразительному и ужасному случаю. Что совершилось однажды, то может повторяться и, может быть, нередко, хотя и не в столь поразительных чертах. Посмотри внимательнее вокруг себя: не бывает ли и теперь подобного? Увы, как часто общественный приговор венчает и развенчивает общественных деятелей, – и нередко в самое непродолжительное время! Сегодня возносят до небес, а на завтра низвергают до бездны! И нужно ли удивляться сему, когда и теперь, как прежде, большинство слепо следует за своими немногими предводителями? Присмотритесь, как обыкновенно слагается так называемое общественное мнение, или правильнее, мнение большинства. Сколько ни превозносятся в наш век независимостью или самостоятельностию убеждений, – на деле, в жизни действительной, едвали не большая часть подобных независимых судей смотрят на все чужими глазами, повторяют приговор лицам с чужих слов. И чем жестче подобный приговор, чем резче и решительнее высказывается он, тем с большею уверенностию принимается другими, тем скорее усвояется большинством, – тем, следовательно, удобнее переходит в общественное мнение. Трудно сказать, чтó руководит в подобных случаях большинством: просто ли легкомыслие, считающее за ничто омрачить в глазах всех добрую славу ближнего, или желание идти в уровень в своих взглядах с людьми передовыми, чтобы не показаться отсталыми, или, может быть, не вполне сознаваемое желание успокоить свою совесть, мятущуюся при представлении своих собственных недостатков, сравнением себя с другими, из которого выходило бы, что вот-де я вовсе не таков, как другие, или, может быть, все эти побуждения соединяются вместе, – только, как свидетельствует опыт жизни, едвали не большая часть общественных приговоров слагается подобным образом. Вот человек, повидимому, с истинным, непритворным жаром, вопиет против злоупотреблений того или другого; попробуйте спросить у него: в чем дело? Он, пожалуй, не затруднится засыпать вас обвинениями, конечно, общими и голословными; но полюбопытствуйте дойти до источника этих обвинений, – и окажется, что дело окончательно сведется к тому, что все так говорят, тогда как из этих всех он сам, может быть, первый разносит подобную молву. Второй, подобный, после него передает то же самое третьему и так далее, нередко прибавивши к слышанному и от себя нечто, – передает уже без зазрения совести, потому что он, по собственному его суду, действует безкорыстно и безпристрастно, как действительно слышавший, что передает, и нередко не состоящий ни в каких сношениях с лицом, о котором передает.
Если так изменчиво и неосновательно бывает общественное мнение в своих приговорах о лицах, то тем менее можно безусловно полагаться на него в суждениях о предметах. Опыты всех веков свидетельствуют, что людей истинно здравомыслящих всегда сравнительно меньше, чем увлекающихся; что ложь, представленная в благовидном образе, больше увлекает за собою, чем истина. Первая нравится многим своею новизною, игривостию, применительностию к современным вкусам и потребностям; последняя отталкивает многих своею простотою, строгостию и трезвенностию. Удивительно ли после сего, что на стороне истины большею частию бывает меньшинство, а большинство на стороне лжи? Удивительно ли, что ложь торжествует, а истина преследуется? По временам это проявляется в особенно поразительном виде, так что почти все становятся под знамена лжи, чтобы ратовать против истины. Ной, по повелению Божию, сто двадцать лет проповедует современникам своим о покаянии; а они по прежнему едят, пьют, женятся и посягают, и только глумятся над его проповедию, пока все не погибают в водах потопных. Лот убеждает жителей Содома не делать зла вошедшим под кров его странникам; а они все, от юноши даже до старца, весь народ вкупе, отвечают ему: вот, пришел пожить, и хочет судить! Что было бы, если бы он последовал образу мыслей и жизни всех? Без сомнения, и он погиб бы в том жупеле и огне, который одождил Господь с небесе. Нужно ли напоминать о том, как ложь, поддерживаемая большинством, целых три века по явлении христианства гнала и преследовала истину, содержимую меньшинством, – насмешками и укоризнами, клеветами и злоречием, огнем и мечем? Но еже было, тожде есть, то же и будет. Будет время, говорит святый Апостол, когда здравого учения не послушают, и от истины слух отвратят, и к баснем уклонятся (2Тим.4:3–4). Но тайна беззакония уже деется и теперь (2Сол.2:7). Внимательный и безпристрастный наблюдатель без труда найдет в действительной жизни начатки этой тайны. Стоит только поверить некоторые взгляды, выдаваемые за общественное мнение, при свете Божественного Откровения.
Видите, братия, как лживы и обманчивы бывают нередко взгляды и суждения большинства, из которых составляется так называемое общественное мнение! Нужно-ли указывать правила и уроки, которые сами собою вытекают отсюда? Многое можно было бы сказать при этом в применении к действительной жизни; но, да не продлим без меры слово, укажем вкратце только главнейшее. И,
1) Не составляй решительного приговора о лицах на основании одного общего говора о них, тем более не поставляй себя в такое или другое отношение к ним на этом основании: это, по меньшей мере, показало бы твое легкомыслие, увлекающееся всяким слухом, полученным с ветру.
2) Тем паче не распространяй сам подобных слухов о своих ближних: иначе, незаметно для себя самого, ты впадешь в злоречие, и легко может статься, что сделаешься, вместо истины, поборником лжи и неправды.
3) Не смущайся душою, когда и самому придется невинно подпасть общественному осуждению. Суждения общественные крайне изменчивы. Господь, по неисповедимым судьбам Своим попускающий иногда торжествовать неправде, нередко еще здесь изводит яко свет правду и судьбу невинного яко полудне (Псал.36:6). А елибы и не случилось этого, помни, что придет время, когда все будет наго и объявлено пред очами всех.
4) Не увлекайся всякими современными взглядами, имеющими притязание считаться общественным мнением, подобно тем неразумным людям, которые готовы считать отсталостию и устарелостию все суждения, явившияся прежде вчерашнего и третьего дня, – как будто истина не одна и та же всегда и везде, а должна, как мода, меняться по прихоти людской с каждым днем, и как будто все современное, в силу одного этого, есть уже и истинное.
5) Поверяй все изменчивые суждения и преходящие взгляды, как пробным камнем, непреложными истинами Божественного Откровения, которое, как и Сам Бог, вчера и днесь тойже и во веки (Евр. 13, 8), – непреложно ни в какое время и неизменно ни для какого народа.
6) Искушай, по заповеди святого Апостола, духи, аще от Бога суть (1Иоан.4:1), и если приметишь в чем-либо недостаток духа Христова или совершенное отсутствие его и прямое противоречие ему, не убойся твердо и мужественно противостать тому, хотя бы на стороне его было не только большинство, но и все. Здесь-то, по преимуществу, яви истинную независимость и самостоятельность своих убеждений, вопреки независимости мнимой, увлекающейся всяким ветром учений.
Тяжело выполнить это, могут сказать при сем многие. Действительно, братия, не легко. Ратуя нередко с жаром за свободу и независимость убеждений, мир, в то же время, не терпит ни в ком противоречия своим убеждениям и умеет жестоко мстить за несогласие с ними. Поношения и глумления, клеветы и злоречия, а если возможно, то и открытые гонения и преследования не умедлят пасть на главу такого человека. Найдутся люди, которые станут оскорблять его по легкомыслию; не будет недостатка и в таких, которые по злобе пронесут имя его яко зло. Смирением и незлобием угашайте сии разжженные стрелы вражии; крепкою и усердною молитвою за оскорбляющих вооружайтесь во всех подобных случаях. Но если не легко переносить благодушно клеветы и озлобления, как личные оскорбления, то тем тяжелее становится на душе, когда представишь себе те вредные последствия, какие происходят от сего на окружающих нас. Все мы поставлены в известные отношения друг к другу, и если не каждый, по своему положению, обязан представлять в себе образец деятельности для других, то всякий обязан, по крайней мере, не подавать повода к соблазну другим. В этом-то смысле святый Апостол Павел написал: добрее мне паче умрети, нежели похвалу мою кто да испразднит (1Кор. 9, 15). Что же, когда видишь с одной стороны, что все добрые предначинания и благия стремления, извращаемые и перетолковываемые, вместо благих последствий приносят вредные, а с другой – примечаешь, что стоит только немного уклониться от прямого пути на десно или на шуе, чтобы прекратить все это? Тут-то, братия мои, возникает в душе томительная и мучительная борьба помыслов, осуждающих и оправдывающих, и, при всей твердости и благонамеренности, является искусительная мысль сотворить злое, да приидет благое, – допустить меньшее зло, хоть на время, в предупреждение предполагаемого зла большего. Среди такой и подобной борьбы помыслов, забываешь, по слову Писания, снести хлеб свой, и питие свое с незримым миру плачем растворяешь (Псал. 101, 5. 10), убегает успокоительный сон от очей и освежающее дремание от веждей, от гласа воздыхания прилипает кость к плоти, ходишь как пияный без вина и, от болезни и туги сердечные, невольно взываешь с древним пророком: горе мне, мати моя, яко родила мя еси мужа прительного (Иер. 15, 10)! Чтобы вынести благодушно подобное состояние, недостаточно однех сил человека. В таком положении, брат возлюбленный, скорее прибегай к Господу с твердою верою и пламенною молитвою. Позаботься неизгладимыми чертами напечатлеть в уме и сердце твоем образ сего Божественного Страдальца, и в Его язвах обретешь мир и успокоение, отраду и утешение, подпору и ободрение мятущейся душе твоей. Сам искушенный по всяческим и ведый немощь человеческого естества, Он силен и искушаемым помощи (Евр. 2, 18) – и, без сомнения, не оставит с верою обращающегося к Нему искуситися паче, еже может понести, но даст силу и крепость и посреде сени смертные пройти непреткновенно и безбоязненно. Аминь.