Сказание о Борисе и Глебе

Подготовка текста, перевод и комментарии Л. А. Дмитриева

Текст: Вступление Оригинал Параллельно Перевод

В 1015 г. умер киевский князь Владимир Святославич. Киевский великокняжеский стол занял Святополк. По старшинству он имел право претендовать на это, но обстоятельства рождения Святополка и характер отношения к нему Владимира заставляли его опасаться за прочность своего положения. За 35 лет до этих событий, в 980 г., Владимир, убив своего старшего брата Ярополка, княжившего в Киеве, взял себе в жены его беременную жену «грекиню» (гречанку). Таким образом, хотя Святополк родился, когда его мать являлась женой Владимира, он был сыном не Владимира, а Ярополка. Поэтому-то, как говорит «Сказание о Борисе и Глебе»,– «и не любляаше его» Владимир. Стремясь утвердиться на киевском великокняжеском престоле, Святополк стал уничтожать своих возможных соперников. Были убиты по его приказанию сыновья Владимира Святослав, Борис и Глеб. В борьбу за киевский княжеский стол вступил княживший в Новгороде сын Владимира от Рогнеды Ярослав, прозванный впоследствии Мудрым. В результате упорной и длительной борьбы, продолжавшейся до 1019 г. и окончившейся поражением и гибелью Святополка, Ярослав утвердился на киевском престоле (княжил до 1054 г.). Деятельность Ярослава была направлена на усиление могущества и самостоятельности Руси. Важное государственное и политическое значение в этом процессе приобретало положение русской церкви. Стремясь укрепить независимость русской церкви от Византии, Ярослав добивался канонизации (признания святыми) русских государственных и церковных деятелей. Такими первыми, официально признанными Византией русскими святыми стали погибшие в межкняжеских распрях Борис и Глеб. В честь Бориса и Глеба был установлен церковный праздник (24июля), причисленный к великим годовым праздникам русской церкви.

Культ Бориса и Глеба имел важное государственно-политическое значение. Поведением Бориса и Глеба, не поднявших руки на старшего брата даже в защиту своей жизни, освящалась идея родового старшинства в системе княжеской иерархии: князья, не нарушившие этой заповеди, стали святыми. Политическая тенденция почитания первых русских святых заключалась в осуждении княжеских распрь, в стремлении укрепить государственное единство Руси на основе строгого соблюдения феодальных взаимоотношений между князьями: все князья – братья, но старшие обязаны защищать младших и покровительствовать им, а младшие беззаветно покоряться старшим.

Государственное, церковное и политическое значение культа Бориса и Глеба способствовало созданию и широкому распространению в древнерусской письменности многочисленных произведений о них. Им посвящена летописная повесть(под 1015 г.) об убийстве Бориса (см. Повесть временных лет), «Сказание истрасть и похвала святую мученику Бориса и Глѣба», написанное неизвестным автором, «Чтение о житии и о погублении блаженную страстотерпцю Бориса и Глѣба», автором которого был Нестор, проложные сказания (краткие рассказы в Прологах – особом виде древнерусских литературных сборников), паремийное чтение (текст, включенный в богослужебные книги – Паремийники и Служебные Минеи). Вопрос о взаимоотношении всех этих текстов и их хронологии весьма сложен и до настоящего времени не может считаться разрешенным. По мнению большинства ученых в основе и «Сказания», и «Чтения» лежит летописная повесть (есть, правда, и гипотеза о первичности «Сказания» по отношению к летописной повести). По вопросу о взаимоотношении «Сказания» и «Чтения» в науке существуют две противоположных точки зрения.

С. А. Бугославский на основе текстологического изучения 255 списков всего цикла памятников о Борисе и Глебе пришел к заключению, что «Сказание» возникло в последние годы княжения Ярослава Мудрого (т. е. в середине XI в.). Позже к «Сказанию о Борисе и Глебе» было присоединено «Сказание о чудесах», составлявшееся последовательно тремя авторами на протяжении 1089–1115 гг. Наиболее ранний список «Сказания» (в Успенском сборнике конца XII – нач. XIII вв.) дошел до нас уже в таком виде (т. е. текст «Сказания о Борисе и Глебе», дополненный «Сказанием о чудесах»). На основе «Сказания о Борисе и Глебе», дополненного рассказами о чудесах в редакции второго автора, скорее всего около 1108 г., Нестором было составлено «Чтение». Противоположная точка зрения, обоснованная А. А. Шахматовым, поддержанная и развитая Н. Серебрянским, Д. И. Абрамовичем, Н. Н. Ворониным (мы называем имена тех исследователей, которые специально занимались этой проблемой), сводится к следующему. Сначала, в 80-х гг. XI в., было написано «Чтение» Нестором. На основе Несторового «Чтения» и летописной повести после 1115 г. было создано «Сказание», с самого начала включавшее в свой состав и рассказы о чудесах. Гипотетичность обеих точек зрения требует дальнейшей разработки данного вопроса.

В «Сказании», по сравнению с «Чтением», гораздо драматичнее и динамичнее изображены описываемые события, сильнее показаны эмоциональные переживания героев. Сочетание в «Сказании» патетичности с лиричностью, риторичности с лаконизмом, близким к летописному стилю повествования, делают этот памятник самого раннего периода древнерусской литературы одним из наиболее ярких произведений Древней Руси. У древнерусских читателей «Сказание» пользовалось значительно большей популярностью, чем «Чтение»: списков первого произведения гораздо больше, чем второго.

Образ Бориса и Глеба, как святых-воинов, покровителей и защитников Русской земли и русских князей, неоднократно использовался в древнерусской литературе, особенно в произведениях, посвященных воинским темам. В течение нескольких веков древнерусские писатели обращались к литературным памятникам о Борисе и Глебе, преимущественно к «Сказанию», заимствуя из этих источников сюжетные ситуации, поэтические формулы, отдельные обороты и целые отрывки текста. Столь же популярны Борис и Глеб, как святые князья-воины, были и в древнерусском изобразительном искусстве.

Летописная повесть о Борисе и Глебе неоднократно издавалась в составе «Повести временных лет». Научное издание текстов «Сказания», «Чтения» и других памятников этого цикла см.: «Жития святых мучеников Бориса и Глеба и службы им». Подготовил к печати Д. И. Абрамович. Пг., 1916; Бугославский С. П.Украіно-руськи пам᾽ятки XI–XVIII вв. про князив Бориса и Гліба. У Киïві, 1928.

Мы публикуем текст «Сказания о Борисе и Глебе» по списку Успенского сборника (по изд.: Успенский сборник XII–XIII вв. Издание подготовили О. А. Князевская, В. Г. Демьянов, М. В. Ляпон. М., 1971), но в том составе, который, по гипотезе С. А. Бугославского, это произведение имело в своем первоначальном виде, т. е. без «Сказания о чудесах», но сохраняя приложенную после похвалы Борису и Глебу, перед «Сказанием о чудесах», статью «О Борисѣ, какъ бѣвъзъръм». Исправления ошибок и восполнение пропусков делаются по спискам «Сказания», входящим в редакцию Успенского сборника (по изд. Бугославского).

* * *

СКАЗАНИЕ И СТРАДАНИЕ И ПОХВАЛА МУЧЕНИКАМ СВЯТЫМ БОРИСУ И ГЛЕБУ

Господи, благослови, отче!

«Род праведных благословится, – говорил пророк, – и потомки их благословенны будут».

Так и свершилось незадолго до наших дней при самодержце всей Русской земли Владимире, сыне Святославовом, внуке Игоревом, просветившем святым крещением всю землю Русскую. О прочих его добродетелях в другом месте поведаем, ныне же не время. О том же, что начали, будем рассказывать по порядку. Владимир имел 12 сыновей, и не от одной жены: матери у них были разные. Старший сын – Вышеслав, после него – Изяслав, третий – Святополк, который и замыслил это злое убийство. Мать его гречанка, прежде была монахиней. Брат Владимира Ярополк, прельщенный красотой ее лица, расстриг ее, и взял в жены, и зачал от нее окаянного Святополка. Владимир же, в то время еще язычник, убив Ярополка, овладел его беременной женою. Вот она-то и родила этого окаянного Святополка, сына двух отцов-братьев. Поэтому и не любил его Владимир, ибо не от него был он. А от Рогнеды Владимир имел четырех сыновей: Изяслава, и Мстислава, и Ярослава, и Всеволода. От другой жены были Святослав и Мстислав, а от жены-болгарки – Борис и Глеб. И посадил их всех Владимир по разным землям на княжение, о чем в другом месте скажем, здесь же расскажем про тех, о ком сия повесть.

Посадил Владимир окаянного Святополка на княжение в Пинске, а Ярослава – в Новгороде, а Бориса – в Ростове, а Глеба – в Муроме. Не стану, однако, много толковать, чтобы во многословии не забыть о главном, но, о ком начал, поведаем вот что. Протекло много времени, и, когда минуло 28 лет после святого крещения, подошли к концу дни Владимира – впал он в тяжкий недуг. В это же время пришел из Ростова Борис, а печенеги вновь двинулись ратью на Русь, и великая скорбь охватила Владимира, так как не мог он выступить против них, и это сильно печалило его. Призвал тогда он к себе Бориса, нареченного в святом крещении Романом, блаженного и скоропослушливого, и, дав ему под начало много воинов, послал его против безбожных печенегов. Борис же с радостью пошел, говоря: «Готов я пред очами твоими свершить, что велит воля сердца твоего». О таких Приточник говорил: «Был сын отцу послушный и любимый матерью своею».

Когда Борис, выступив в поход и не встретив врага, возвращался обратно, прибыл к нему вестник и поведал ему о смерти отца. Рассказал он, как преставился отец его Василий (этим именем назван был Владимир в святом крещении) и как Святополк, утаив смерть отца своего, ночью разобрал помост в Берестове и, завернув тело в ковер, спустил его на веревках на землю, отвез на санях и поставил в церкви святой Богородицы. И как услышал это святой Борис, стал телом слабеть и все лицо его намокло от слез, обливаясь слезами, не в силах был говорить. Лишь в сердце своем так размышлял: «Увы мне, свет очей моих, сияние и заря лица моего, узда юности моей, наставник неопытности моей! Увы мне, отец и господин мой! К кому прибегну, к кому обращу взор свой? Где еще найду такую мудрость и как обойдусь без наставлений разума твоего? Увы мне, увы мне! Как же ты зашло, солнце мое, а меня не было там! Был бы я там, то сам бы своими руками честное тело твое убрал и могиле предал. Но не нес я доблестное тело твое, не сподобился целовать прекрасные твои седины. О, блаженный, помяни меня в месте успокоения твоего! Сердце мое горит, душа мой разум смущает и не знаю, к кому обратиться, кому поведать эту горькую печаль? Брату, которого я почитал как отца? Но тот, чувствую я, о мирской суете печется и убийство мое замышляет. Если он кровь мою прольет и на убийство мое решится, буду мучеником перед Господом моим. Не воспротивлюсь я, ибо написано: «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать». И в послании апостола сказано: «Кто говорит: “Я люблю Бога”, а брата своего ненавидит, тот лжец». И еще: «В любви нет страха,совершенная любовь изгоняет страх». Поэтому, что я скажу, что сделаю? Вот пойду к брату моему и скажу: «Будь мне отцом – ведь ты брат мой старший. Что повелишь мне, господин мой?»

И, помышляя так в уме своем, пошел к брату своему и говорил в сердце своем: «Увижу ли я хотя бы братца моего младшего Глеба, как Иосиф Вениамина?» И решил в сердце своем: «Да будет воля Твоя, Господи!» Про себя же думал: «Если пойду в дом отца своего, то многие люди станут уговаривать меня прогнать брата, как поступал, ради славы и княжения в мире этом, отец мой до святого крещения. А ведь все это преходяще и непрочно, как паутина. Куда я приду по отшествии своем из мира этого? Где окажусь тогда? Какой получу ответ? Где скрою множество грехов своих? Что приобрели братья отца моего или отец мой? Где их жизнь и слава мира сего, и багряницы, и пиры, серебро и золото, вина и меды, яства обильные, и резвые кони, и хоромы изукрашенные и великие, и богатства многие, и дани и почести бесчисленные, и похвальба боярами своими? Всего этого будто и не было: все с ним исчезло, и ни от чего нет подспорья – ни от богатства, ни от множества рабов, ни от славы мира сего. Так и Соломон, все испытав, все видев, всем овладев и все собрав, говорил обо всем: “Суета сует – все суета!” Спасение только в добрых делах, в истинной вере и в нелицемерной любви».

Идя же путем своим, думал Борис о красоте и молодости своей и весь обливался слезами. И хотел сдержаться, но не мог. И все видевшие его тоже оплакивали юность его иего красоту телесную и духовную. И каждый в душе своей стенал от горести сердечной, и все были охвачены печалью.

Кто же не восплачется, представив пред очами сердца своего эту пагубную смерть?

Весь облик его был уныл, и сердце его святое было сокрушено, ибо был блаженный правдив и щедр, тих, кроток, смиренен, всех он жалел и всем помогал.

Так помышлял в сердце своем богоблаженный Борис и говорил: «Знал я, что брата злые люди подстрекают на убийство мое, и погубит он меня. И когда прольет кровь мою, то буду я мучеником пред Господом моим, и примет душу мою Владыка». Затем, забыв смертную скорбь, стал утешать он сердце свое Божьим словом: «Тот, кто пожертвует душой своей ради Меня и Моего учения, обретет и сохранит ее в жизни вечной». И пошел с радостным сердцем, говоря: «Господи премилостивый, не отринь меня, на Тебя уповающего, но спаси душу мою!»

Святополк же, сев на княжение в Киеве после смерти отца, призвал к себе киевлян и, щедро одарив их, отпустил. К Борису же послал такую весть: «Брат, хочу жить с тобой влюбви и к полученному от отца владению добавлю еще». Но не было правды в его словах. Святополк, придя ночью в Вышгород, тайно призвал к себе Путьшу и вышегородских мужей и сказал им: «Признайтесь мне без утайки – преданы ли вы мне?» Путьша ответил: «Все мы готовы головы свои положить за тебя».

Когда увидел дьявол, исконный враг всего доброго в людях, что святой Борис всю надежду свою возложил на Бога, то стал строить козни и, как в древние времена Каина, замышлявшего братоубийство, уловил Святополка. Угадал он помыслы Святополка, поистине второго Каина: ведь хотел перебить он всех наследников отца своего, чтобы одному захватить всю власть.

Тогда призвал к себе окаянный треклятый Святополк сообщников злодеяния и зачинщиков всей неправды, отверз свои прескверные уста и вскричал злобным голосом Путьшиной дружине: «Раз вы обещали положить за меня свои головы, то идите тайно, братья мои, и где встретите брата моего Бориса, улучив подходящее время, убейте его». И они обещали ему сделать это.

О таких пророк говорил: «Скоры они на подлое убийство. Оскверненные кровопролитием, они навлекают на себя несчастья. Таковы пути всех, совершающих беззаконие, – нечестием губят душу свою».

Блаженный же Борис возвратился и раскинул свой стан на Альте. И сказала ему дружина: «Пойди, сядь в Киеве на отчий княжеский стол – ведь все воины в твоих руках». Он же им отвечал: «Не могу я поднять руку на брата своего, к тому же еще и старшего, которого чту я как отца». Услышав это, воины разошлись, и остался он только с отроками своими. И был день субботний. В тоске и печали, с удрученным сердцем вошел он в шатер свой и заплакал в сокрушении сердечном, но, с душой просветленной, жалобно восклицая: «Не отвергай слез моих, Владыка, ибо уповаю я на Тебя! Пусть удостоюсь участи рабов Твоих и разделю жребий со всеми святыми Твоими, Ты Бог милостивый, и славу Тебе возносим во веки! Аминь».

Вспомнил он о мучении и страданиях святого мученика Никиты и святого Вячеслава, которые были убиты так же, и о том, как убийцей святой Варвары был ее родной отец. И вспомнил слова премудрого Соломона: «Праведники вечно живут, и от Господа им награда и украшение им от Всевышнего». И только этими словами утешался и радовался.

Между тем наступил вечер, и Борис повелел петь вечерню, а сам вошел в шатер свой и стал творить вечернюю молитву со слезами горькими, частым воздыханием и непрерывными стенаниями. Потом лег спать, и сон его тревожили тоскливые мысли и печаль горькая, и тяжелая, и страшная: как претерпеть мучение и страдание, и окончить жизнь, и веру сохранить, и приуготовленный венец принять из рук Вседержителя. И, проснувшись рано, увидел, что время уже утреннее. А был воскресный день. Сказал он священнику своему: «Вставай, начинай заутреню». Сам же, обувшись и умыв лицо свое, начал молиться к Господу Богу.

Посланные же Святополком пришли на Альту ночью, и подошли близко, и услышали голос блаженного страстотерпца, поющего на заутреню Псалтырь. И получил он уже весть о готовящемся убиении его. И начал петь: «Господи! Как умножились враги мои! Многие востают на меня» – и остальную часть псалма, до конца. И, начавши петь по Псалтыри: «Окружили меня скопища псов и тельцы тучные обступили меня», продолжил: «Господи Боже мой! На Тебя я уповаю, спаси меня!» И после этого пропел канон. И когда окончил заутреню, стал молиться, взирая на икону Господню и говоря: «Господи Иисусе Христе! Как Ты, в этом образе явившийся на землю и собственною волею давший пригвоздить Себя к кресту и принять страдание за грехи наши, сподобь и меня так принять страдание!»

И когда услышал он зловещий шепот около шатра, то затрепетал, и потекли слезы из глаз его, и промолвил: «Слава Тебе, Господи, за все, ибо удостоил меня зависти ради принять сию горькую смерть и претерпеть все ради любви к заповедям Твоим. Не захотели мы сами избегнуть мук, ничего не пожелали себе, последуя заповедям апостола: “Любовь долготерпелива, всему верит, не завидует и не превозносится”.И еще: “В любви нет страха, ибо истинная любовь изгоняет страх”. Поэтому, Владыка, душа моя в руках Твоих всегда, ибо не забыл я Твоей заповеди. Как Господу угодно – так и будет». И когда увидели священник Борисов и отрок, прислуживающий князю, господина своего, объятого скорбью и печалью, то заплакали горько и сказали: «Милостивый и дорогой господин наш! Какой благости исполнен ты, что не восхотел ради любви Христовой воспротивиться брату, а ведь сколько воинов держал под рукою своей!» И, сказав это, опечалились.

И вдруг увидел устремившихся к шатру, блеск оружия, обнаженные мечи. И без жалости пронзено было честное и многомилостивое тело святого и блаженного Христова страстотерпца Бориса. Поразили его копьями окаянные Путьша, Талец, Елович, Ляшко.

Видя это, отрок его прикрыл собою тело блаженного, воскликнув: «Да не оставлю тебя, господин мой любимый, – где увядает красота тела твоего, тут и я сподоблюсь окончить жизнь свою!»

Был же он родом венгр, по имени Георгий, и наградил его князь золотой гривной, и был любим Борисом безмерно. Тут и его пронзили.

И, раненный, выскочил он в оторопе из шатра. И заговорили стоящие около шатра: «Что стоите и смотрите! Начав, завершим повеленное нам». Услышав это, блаженный стал молиться и просить их, говоря: «Братья мои милые и любимые! Погодите немного, дайте помолиться Богу». И воззрев на небо со слезами, и горько вздохнув, начал молиться такими словами: «Господи Боже мой многомилостивый и милостивый и премилостивый! Слава Тебе, что сподобил меня уйти от обольщения этой обманчивой жизни! Слава Тебе, щедрый дарователь жизни, что сподобил меня подвига достойного святых мучеников! Слава Тебе, Владыка человеколюбец, что сподобил меня свершить сокровенное желание сердца моего! Слава Тебе, Христос, слава безмерному Твоему милосердию, ибо направил Ты стопы мои на правый путь! Взгляни с высоты святости Твоей и узри боль сердца моего, которую претерпел я от родственника моего – ведь ради Тебя умерщвляют меня в день сей. Меня уравняли с овном, уготовленным на убой. Ведь Ты знаешь, Господи, не противлюсь я, не перечу и, имев под своей рукой всех воинов отца моего и всех, кого любил отец мой, ничего не замышлял против брата моего. Он же, сколько смог, воздвиг против меня. “Если бы враг поносил меня – это я стерпел бы; если бы ненавистник мой клеветал на меня, – укрылся бы я от него”. Но Ты, Господи, будь свидетель и сверши суд между мною и братом моим. И не осуждай их, Господи, за грех этот, но прими с миром душу мою. Аминь».

И воззрев на своих убийц горестным взглядом, с осунувшимся лицом, весь обливаясь слезами, промолвил: «Братья, приступивши, заканчивайте порученное вам. И да будет мир брату моему и вам, братья!»

И все, кто слышали слова его, не могли вымолвить ни слова от страха и печали горькой ислез обильных. С горькими воздыханиями жалобно сетовали и плакали, и каждый в душе своей стенал: «Увы нам, князь наш милостивый и блаженный, поводырь слепым, одежда нагим, посох старцам, наставник неразумным! Кто теперь их всех направит? Не восхотел славы мира сего, не восхотел веселиться с вельможами честными, не восхотел величия в жизни сей. Кто не поразится столь великому смирению, кто не смирится сам, видя и слыша его смирение?»

И так почил Борис, предав душу свою в руки Бога живого в 24-й день месяца июля, за 9 дней до календ августовских.

Перебили и отроков многих. С Георгия же не могли снять гривны и, отрубив ему голову, отшвырнули ее прочь. Поэтому и не смогли опознать тела его.

Блаженного же Бориса, обернув в шатер, положили на телегу и повезли. И когда ехали бором, начал приподнимать он святую голову свою. Узнав об этом, Святополк послал двух варягов, и те пронзили Бориса мечом в сердце. И так скончался, восприняв неувядаемый венец. И, принесши тело его, положили в Вышгороде и погребли в земле у церкви святого Василия.

И не остановился на этом убийстве окаянный Святополк, но в неистовстве своем стал готовиться на большее преступление. И увидев осуществление заветного желания своего, не думал о злодейском своем убийстве и о тяжести греха, и ни мало не раскаивался в содеянном. И тогда вошел в сердце его сатана, начав подстрекать на еще большие злодеяния и новые убийства. Так говорил в душе своей окаянной: «Что сделаю? Если остановлюсь на этом убийстве, то две участи ожидают меня: когда узнают о случившемся братья мои, то, подстерегши меня, воздадут мне горше содеянного мною. А если и не так, то изгонят меня и лишусь престола отца моего, и сожаление по утраченной земле моей изгложет меня, и поношения поносящих обрушатся на меня, и княжение мое захватит другой, и в жилищах моих не останется живой души. Ибо я погубил возлюбленного Господом и к болезни добавил новую язву, добавлю же к беззаконию беззаконие. Ведь и грех матери моей не простится и с праведниками я не буду вписан, но изымется имя мое из книг жизни». Так и случилось, о чем после поведаем. Сейчас же еще не время, а вернемся к нашему рассказу.

И, замыслив это, злой дьявола сообщник послал за блаженным Глебом, говоря: «Приходи немедля. Отец зовет тебя, тяжко болен он».

Глеб быстро собрался, сел на коня и отправился с небольшой дружиной. И когда пришли на Волгу, в поле оступился под ним конь в яме, и повредил слегка ногу. А как пришел Глеб в Смоленск, отошел от Смоленска недалеко и стал на Смядыни, в ладье. А в это время пришла весть от Предславы к Ярославу о смерти отца. И Ярослав прислал к Глебу, говоря: «Не ходи, брат! Отец твой умер, а брат твой убит Святополком».

И, услышав это, блаженный возопил с плачем горьким и сердечной печалью, и так говорил: «О, увы мне, Господи! Вдвойне плачу и стенаю, вдвойне сетую и тужу. Увы мне, увы мне! Плачу горько по отце, а еще горше плачу и горюю по тебе, брат и господин мой, Борис. Как пронзен был, как без жалости убит, как не от врага, но от своего брата смерть воспринял? Увы мне! Лучше бы мне умереть с тобою, нежели одинокому и осиротевшему без тебя жить на этом свете. Я-то думал, что скоро увижу лицо твое ангельское, а вот какая беда постигла меня, лучше бы мне с тобой умереть, господин мой! Что же я буду делать теперь, несчастный, лишенный твоей доброты и многомудрия отца моего? О милый мой брат и господин! Если твои молитвы доходят до Господа, – помолись о моей печали, чтобы и я сподобился такое же мучение восприять и быть с тобою, а не на этом суетном свете».

И когда он так стенал и плакал, орошая слезами землю и призывая Бога с частыми вздохами, внезапно появились посланные Святополком злые слуги его, безжалостные кровопийцы, лютые братоненавистники с душою свирепых зверей.

Святой же плыл в это время в ладье, и они встретили его в устье Смядыни. И когда увидел их святой, то возрадовался душою, а они, увидев его, помрачнели и стали грести к нему, и подумал он – приветствовать его хотят. И, когда поплыли рядом, начали злодеи перескакивать в ладью его с блещущими, как вода, обнаженными мечами в руках. И сразу у всех весла из рук выпали, и все помертвели от страха. Увидев это, блаженный понял, что хотят убить его. И, глядя на убийц кротким взором, омывая лицо свое слезами, смирившись, в сердечном сокрушении, трепетно вздыхая, заливаясь слезами и ослабев телом, стал жалостно умолять: «Не трогайте меня, братья мои милые и дорогие! Не трогайте меня, никакого зла вам не причинившего! Пощадите, братья и повелители мои, пощадите! Какую обиду нанес я брату моему и вам, братья и повелители мои? Если есть какая обида, то ведите меня к князю вашему и к брату моему и господину. Пожалейте юность мою, смилуйтесь, повелители мои! Будьте господами моими, а я буду вашим рабом. Не губите меня, в жизни юного, не пожинайте колоса, еще не созревшего, соком беззлобия налитого! Не срезайте лозу, еще не выросшую, но плод имеющую! Умоляю вас и отдаюсь на вашу милость. Побойтесь сказавшего устами апостола: “Не будьте детьми умом: на дело злое будьте как младенцы, а по уму совершеннолетни будьте”. Я же, братья, и делом и возрастом молод еще. Это не убийство, но живодерство! Какое зло сотворил я, скажите мне, и не буду тогда жаловаться. Если же кровью моей насытиться хотите, то я, братья, в руках ваших и брата моего, а вашего князя».

И ни единое слово не устыдило их, но как свирепые звери напали на него. Он же, видя, что не внемлют словам его, стал говорить: «Да избавятся от вечных мук и любимый отец мой и господин Василий, и мать госпожа моя, и ты, брат Борис, – наставник юности моей, и ты, брат и пособник Ярослав, и ты, брат и враг Святополк, и все вы, братья и дружина, пусть все спасутся! Уже не увижу вас в жизни сей, ибо разлучают меня с вами насильно». И говорил плача: «Василий, Василий, отец мой и господин! Преклони слух свой и услышь глас мой, посмотри и узри случившееся с сыном твоим, как ни за что убивают меня. Увы мне, увы мне! Услышь, небо, и внемли, земля! И ты, Борис брат, услышь глас мой. Отца моего Василия призвал, и не внял он мне, неужели и ты не хочешь услышать меня? Погляди на скорбь сердца моего и боль души моей, погляди на потоки слез моих, текущих как река! И никто не внемлет мне, но ты помяни меня и помолись обо мне перед Владыкой всех, ибо ты угоден Ему и предстоишь пред престолом Его».

И, преклонив колени, стал молиться: «Прещедрый и премилостивый Господь! Не презрислез моих, смилуйся над моей печалью. Воззри на сокрушение сердца моего: убивают меня неведомо за что, неизвестно, за какую вину. Ты знаешь, Господи Боже мой! Помню слова, сказанные Тобою своим апостолам: “За имя Мое, Меня ради поднимут на вас руки, и преданы будете родичами и друзьями, и брат брата предаст на смерть, и умертвят вас ради имени Моего”. И еще: “Терпением укрепляйте души свои”. Смотри, Господи, и суди: вот готова моя душа предстать пред Тобою, Господи! И Тебе славу возносим, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь».

Потом взглянул на убийц и промолвил жалобным и прерывающимся голосом: «Раз уж начали, приступивши, свершите то, на что посланы!»

Тогда окаянный Горясер приказал зарезать его без промедления. Повар же Глебов, по имени Торчин, взял нож и, схватив блаженного, заклал его, как агнца непорочного и невинного, месяца сентября в 5-й день, в понедельник.

И была принесена жертва Господу чистая и благоуханная, и поднялся в небесные обители к Господу, и свиделся с любимым братом, и восприняли оба венец небесный, к которому стремились, и возрадовались радостью великой и неизреченной, которую получили.

Окаянные же убийцы возвратились к пославшему их, как говорил Давид: «Возвратятся нечестивые во ад и все забывающие Бога». И еще: «Обнажают меч нечестивые и натягивают лук свой, чтобы поразить идущих прямым путем, но меч их войдет в их же сердце, и луки их сокрушатся, а нечестивые погибнут». И когда сказали Святополку, что «исполнили повеление твое», то, услышав это, вознесся он сердцем, и сбылось сказанное псалмопевцем Давидом: «Что хвалишься злодейством сильный? Беззаконие в сей день, неправду замыслил язык твой. Ты возлюбил зло больше добра, больше ложь, нежели говорить правду. Ты возлюбил всякие гибельные речи, и язык твой льстивый. Поэтому Бог сокрушит тебя до конца, изринет и исторгнет тебя из жилища твоего и род твой из земли живых».

Когда убили Глеба, то бросили его в пустынном месте меж двух колод. Но Господь, не оставляющий своих рабов, как сказал Давид, «хранит все кости их, и ни одна из них не сокрушится».

И этого святого, лежавшего долгое время, не оставил Бог в неведении и небрежении, но сохранил невредимым и явлениями ознаменовал: проходившие мимо этого места купцы, охотники и пастухи иногда видели огненный столп, иногда горящие свечи или слышали ангельское пение.

И ни единому, видевшему и слышавшему это, не пришло на ум поискать тело святого, пока Ярослав, не стерпев сего злого убийства, не двинулся на братоубийцу окаянного Святополка и не начал с ним жестоко воевать. И всегда соизволением Божьим и помощью святых побеждал в битвах Ярослав, а окаянный бывал посрамлен и возвращался побежденным.

И вот однажды этот треклятый пришел со множеством печенегов, и Ярослав, собрав войско, вышел навстречу ему на Альту и стал в том месте, где был убит святой Борис. И, воздев руки к небу, сказал: «Кровь брата моего, как прежде Авелева, вопиет к Тебе, Владыка. И Ты отомсти за него и, как братоубийцу Каина, повергни Святополка в ужас и трепет. Молю Тебя, Господи, – да воздается ему за это». И помолился и сказал: «О, братья мои, хотя телом вы и отошли отсюда, но благодатию живы и предстоите перед Господом и своей молитвой поможете мне!»

После этих слов сошлись противники друг с другом, и покрылось поле Альтское множеством воинов. И на восходе солнца вступили в бой, и была сеча зла, трижды вступали в схватку и так бились целый день, и лишь к вечеру одолел Ярослав, а окаянный Святополк обратился в бегство. И обуяло его безумие, и так ослабели суставы его, что не мог сидеть на коне, и несли его на носилках. Прибежали с ним к Берестью. Он же говорит: «Бежим, ведь гонятся за нами!» И послали разведать, и не было ни преследующих, ни едущих по следам его. А он, лежа в бессилии и приподнимаясь, восклицал: «Бежим дальше, гонятся! Горе мне!» Невыносимо ему было оставаться на одном месте, и пробежал он через Польскую землю, гонимый гневом Божьим.

И прибежалв пустынное место между Чехией и Польшей и тут бесчестно скончался. И принял отмщение от Господа: довел Святополка до гибели охвативший его недуг, и по смерти – муку вечную. И так потерял обе жизни: здесь не только княжения, но и жизни лишился, а там не только царства небесного и с ангелами пребывания не получил, но мукам и огню был предан. И сохранилась могила его до наших дней, и исходит от нее ужасный смрад в назидание всем людям. Если кто-нибудь поступит так же, зная об этом, то поплатится еще горше. Каин, не ведая об отмщении, единую кару принял, а Ламех, знавший о судьбе Каина, в семьдесят раз тяжелее наказан был. Такова месть творящим зло. Вот Юлиан цесарь – пролил он много крови святых мучеников, и постигла его страшная и бесчеловечная смерть: неведомо кем пронзен был копьем в сердце. Так же и этот – неизвестно от кого бегая, позорной смертью скончался.

И с тех пор прекратились усобицы в Русской земле, а Ярослав принял всю землю Русскую. И начал он расспрашивать о телах святых – как и где похоронены? И о святом Борисе поведали ему, что похоронен в Вышгороде. А о святом Глебе не все знали, что у Смоленска был убит. И тогда рассказали Ярославу, что слышали от приходящих оттуда: как видели свет и свечи в пустынном месте. И, услышав это, Ярослав послал к Смоленску священников разузнать в чем дело, говоря: «Это брат мой». И нашли его, где были видения, и, придя туда с крестами, и свечами многими, и с кадилами, торжественно положили Глеба в ладью и, возвратившись, похоронили его в Вышгороде, где лежит тело преблаженного Бориса; раскопав землю, тут и Глеба положили с подобающим почетом.

И вот что чудесно и дивно и памяти достойно: столько лет лежало тело святого Глеба и оставалось невредимым, не тронутым ни хищным зверем, ни червями, даже не почернело, как обычно случается с телами мертвых, но оставалось светлым и красивым, целым и благоуханным. Так Бог сохранил тело Своего страстотерпца.

И не знали многие о лежащих тут мощах святых страстотерпцев. Но, как говорил Господь: «Не может укрыться город, стоящий на верху горы, и, зажегши свечу, не ставят ее под спудом, но на подсвечнике выставляют, чтобы светила всем». Так и этих святых поставил Бог светить в мире, многочисленными чудесами сиять в великой Русской земле, где многие страждущие исцеляются: слепые прозревают, хромые бегают быстрее серны, горбатые выпрямляются.

Невозможно описать или рассказать о творимых чудесах, воистину весь мир их не может вместить, ибо дивных чудес больше песка морского. И не только здесь, но и в других странах, и по всем землям они проходят, отгоняя болезни и недуги, навещая заключенных в темницах и закованных в оковы. И в тех местах, где были увенчаны они мученическими венцами, созданы были церкви в их имя. И много чудес совершается с приходящими сюда.

Не знаю поэтому, какую похвалу воздать вам, и недоумеваю, и не могу решить, что сказать? Нарек бы вас ангелами, ибо без промедления являетесь всем скорбящим, но жили вы на земле среди людей во плоти человеческой. Если же назову вас людьми, то ведь своими бесчисленными чудесами и помощью немощным превосходитевы разум человеческий. Провозглашу ли вас цесарями или князьями, но самых простых и смиренных людей превзошли вы своим смирением, это и привело вас в горние места и жилища.

Воистину вы цесари цесарям и князья князьям, ибо вашей помощью и защитой князья наши всех противников побеждают и вашей помощью гордятся. Вы наше оружие, земли Русской защита и опора, мечи обоюдоострые, ими дерзость поганых низвергаем и дьявольские козни на земле попираем. Воистину и без сомнений могу сказать: вы небесные люди и земные ангелы, столпы и опора земли нашей! Защищаете свое отечество и помогаете так же, как и великий Димитрий своему отечеству. Он сказал: «Как был с ними в радости, так и в погибели их с ними умру». Но если великий и милосердый Димитрий об одном лишь городе так сказал, то вы не о едином граде, не о двух, не о каком-то селении печетесь и молитесь, но о всей земле Русской!

О, блаженны гробы, принявшие ваши честные тела как сокровище многоценное! Блаженна церковь, в коей поставлены ваши гробницы святые, хранящие в себе блаженные тела ваши, о Христовы угодники! Поистине блажен и величественнее всех городов русских и высший город, имеющий такое сокровище. Нет равного ему во всем мире. По праву назван Вышгород – выше и превыше всех городов: второй Солунь явился в Русской земле, исцеляющий безвозмездно, с Божьей помощью, не только наш единый народ, но всей земле спасение приносящий. Приходящие из всех земель даром получают исцеление, как в святых Евангелиях Господь говорил святым апостолам: «Даром получили, даром давайте». О таких и Сам Господь говорил: «Верующий в Меня, в дела, которые Я творю, сотворит сам их, и больше сих сотворит».

Но, о блаженные страстотерпцы Христовы, не забывайте отечества, где прожили свою земную жизнь, никогда не оставляйте его. Так же и в молитвах всегда молитесь за нас, да не постигнет нас беда и болезни, да не коснутся тела рабов ваших. Вам дана благодать, молитесь за нас, вас ведь Бог поставил перед собой заступникамии ходатаями за нас. Потому и прибегаем к вам, и, припадая со слезами, молимся, да не окажемся мы под пятой вражеской, и рука нечестивых да не погубит нас, пусть никакая пагуба не коснется нас, голод и беды удалите от нас, и избавьте нас от неприятельского меча и межусобных раздоров, и от всякой беды и нападения защитите нас, на вас уповающих. И к Господу Богу молитву нашу с усердием принесите, ибо грешим мы сильно, и много в нас беззакония, и бесчинствуем с излишком и без меры. Но, на ваши молитвы надеясь, возопием к Спасителю, говоря: «Владыко, единый без греха! Воззри со святых небес Своих на нас, убогих, и хотя согрешили, но Ты прости, и хотя беззаконие творим, помилуй, и, впавших в заблуждение, как блудницу, прости нас и, как мытаря, оправдай! Да снизойдет на нас милость Твоя! Да прольется на нас человеколюбие Твое! И не допусти нас погибнуть из-за грехов наших, не дай уснуть и умереть горькою смертью, но избавь нас от царящего в мире зла и дай нам время покаяться, ибо много беззаконий наших пред Тобою, Господи! Рассуди нас по милости Твоей, Господи, ибо имя Твое нарицается в нас, помилуй нас и спаси и защити молитвами преславных страстотерпцев Твоих. И не предай нас в поругание, а излей милость Твою на овец стада Твоего, ведь Ты Бог наш и Тебе славу воссылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь!»

О Борисе, какой был видом. Сей благоверный Борис был благого корени, послушен отцу,покорялся во всем отцу. Телом был красив, высок, лицом кругл, плечи широкие, тонок в талии, глазами добр, весел лицом, борода мала и ус – ибо молод еще был, сиял по-царски, крепок был, всем был украшен – точно цветок цвел он в юности своей, на ратях храбр, в советах мудр и разумен во всем, и благодать Божия цвела в нем.

* * *

СЪКАЗАНИЕ И СТРАСТЬ И ПОХВАЛА СВЯТЮЮ МУЧЕНИКУ БОРИСА ИГЛѢБА

Господи,благослови, отьче!

«Родъправыихъ благословиться, – рече пророкъ, – и сѣмя ихъ въ благословлениибудеть».⁸⁶⁴

Сице убобысть малъмь преже сихъ. Сущю самодрьжьцю вьсей Русьскей земли Володимиру, сынуСвятославлю,⁸⁶⁵вънуку же Игореву, иже и святыимь крьщениемь вьсю просвѣти сию землю Русьску.Прочая же его добродѣтели инде съкажемъ, нынѣ же нѣсть время. А о сихъ по рядусице есть: сь убо Володимиръ имѣяше сыновъ 12 не отъ единоя жены, нъ отъ раснъматеръ ихъ. Въ нихъ же бяше старѣй Вышеславъ, а по немь Изяславъ, 3 –Святопълкъ, иже и убийство се зълое изъобрѣтъ. Сего мати преже бѣ чьрницею,гръкыни сущи, и поялъ ̀ю бѣ Яропълкъ,⁸⁶⁶братъ Володимирь, и ростригъ ̀ю красоты дѣля лица ея. И зача отъ нея сегоСвятоплъка оканьнааго, Володимиръ же поганъй еще, убивъ Яропълка и поятъ женуего непраздьну сущю. Отъ нея же родися сий оканьный Святопълкъ, и бысть отъдъвою отьцю и брату сущю. Тѣмьже и не любляаше его Володимиръ, акы неотъ себе ему сущю. А отъ Рогнѣди⁸⁶⁷4 сыны имѣяше: Изяслава, и Мьстислава, и Ярослава, и Всеволода, а отъ инояСвятослава и Мьстислава, а отъ българынѣ Бориса и Глѣба. И посажа вся пороснамъ землямъ въ княжении, иже инъде съкажемъ, сихъ же съповѣмы убо, о нихъжеи повѣсть си есть.

Посади убосего оканьнааго Святопълка въ княжении Пиньскѣ, а Ярослава – Новѣгородѣ, аБориса – Ростовѣ, а Глѣба – Муромѣ. Нъ се остаану много глаголати, да немногописании въ забыть вълѣземъ, нъ о немьже начахъ, си съкажемъ убо сице.Многомъ же уже дьньмъ минувъшемъ, и яко съконьчашася дьние Володимиру, ужеминувъшемъ лѣтомъ 28 по святѣмь крьщении, въпаде въ недугь крѣпъкъ. Въ то жевремя бяше пришелъ Борисъ изд-Ростова, печенегомъ же о онуду пакы идущемъ ратиюна Русь, въ велицѣ печали бяаше Володимиръ, зане не можааше изити противу имъ,и много печаляашеся. Ипризъвавъ Бориса, емуже бѣ имя наречено въ святѣмь крьщении Романъ,⁸⁶⁸ блаженааго и скоропослушьливааго,предавъ воѣ мъногы въ руцѣ его, посъла и́ противу безбожьнымъ печенѣгомъ. Онъже съ радостию въставъ иде рекъ: «Се готовъ есмь предъ очима твоима сътворити,елико велить воля сьрдьца твоего». О таковыихъ бо рече Притъчьникъ:⁸⁶⁹ «Сынъ быхъ отьцю послушьливъ илюбиимъ предъ лицьмь матере своея».

Ошедъшю жеему и не обрѣтъшю супостатъ своихъ, възвративъшюся въспять ему. И се придевѣстьникъ къ нему, повѣдая ему отьчю съмрьть, како преставися отьць егоВасилий, въ се бо имя бяше нареченъ въ святѣмь крьщении, и како Святопълкъпотаи сьмьрть отьца своего, и ночь проимавъ помостъ на Берестовѣмь и въ ковъръобьртѣвъше, съвѣсивъше ужи на землю, везъше на саньхъ,⁸⁷⁰ поставиша и́ въ цьркви святыяБогородица. И яко услыша святый Борисъ, начатъ тѣлъмь утьрпывати и лице еговьсе сльзъ испълнися, и сльзами разливаяся и не могый глаголати. Въ сьрдьци синачатъ сицевая вѣщати: «Увы мнѣ, свѣте очию моею, сияние и заре лица моего,бъздро уности моеѣ, наказание недоразумѣния моего! Увы мнѣ, отьче и господинемой! Къ кому прибѣгну, къ кому възьрю? Къде ли насыщюся таковааго благаагоучения и казания разума твоего? Увы мнѣ, увы мнѣ! Како зайде свѣте мой,не сущу ми ту! Да быхъ понѣ самъ чьстьное твое тѣло своима рукама съпрятялъ игробу предалъ. Нъ то ни понесохъ красоты мужьства тѣла твоего, ни съподобленъбыхъ цѣловати добролѣпьныхъ твоихъ сѣдинъ. Нъ, о блажениче, помяни мя въ покоитвоемь! Сьрдьце ми горить, душа ми съмыслъ съмущаеть и не вѣмь къ комуобратитися и къ кому сию горькую печаль простерети? Къ брату ли, егоже быхъимѣлъ въ отьца мѣсто? Нъ тъ, мьню, о суетии мирьскыихъ поучаеться и о биении моемьпомышляеть. Да аще кръвь мою пролѣеть и на убийство мое потъщиться,мученикъ буду Господу моему. Азъ бо не противлюся, зане пишеться: «Господьгърдыимъ противиться, съмѣренымъ же даеть благодать».⁸⁷¹ Апостолъ же: «Иже рече – “Богалюблю”, а брата своего ненавидить – лъжь есть».⁸⁷²И пакы: «Боязни въ любъви нѣсть, съвьршеная любы вънъ измещеть страхъ».⁸⁷³ Тѣмьже что реку или чьто сътворю? Седа иду къ брату моему и реку: «Ты ми буди отьць – ты ми братъ и старѣи. Чьто мивелиши, господи мой?»

И си на умѣси помышляя, идяаше къ брату своему и глаголааше въ сьрдьци своемъ: «То понѣузьрю ли си лице братьца моего мьньшааго Глѣба, яко же Иосифъ Вениямина?»⁸⁷⁴ И та вься полагая въ сьрдьци си:«Воля твоя да будеть, Господи мой». Помышляше же въ умѣ своемь: «Аще поиду въдомъ отьца своего, то языци мнози превратять сьрдьце мое, яко прогнати братамоего, якоже и отьць мой преже святаго крещения, славы ради и княжения мирасего, и иже все мимоходить и хуже паучины. То камо имамъ приити по ошьствиимоемь отсюду? Какъ ли убо обрящюся тъгда? Кый ли ми будеть отвѣтъ? Къде лисъкрыю мъножьство грѣха моего? Чьто бо приобрѣтоша преже братия отьца моего илиотьць мой? Къде бо ихъ жития и слава мира сего, и багряница⁸⁷⁵ и брячины, сребро и золото, вина имедове, брашьна чьстьная, и быстрии кони, и домове красьнии и велиции, и имѣниямнога, и дани, и чьсти бещисльны, и гърдѣния, яже о болярѣхъ своихъ? Уже все сеимъ, акы не было николиже: вся съ нимь ищезоша, и нѣсть помощи ни отъ когожесихъ – ни отъ имѣния, ни отъ множьства рабъ, ни отъ славы мира сего.Тѣмь и Соломонъ, все прошьдъ, вься видѣвъ, вся сътяжавъ и съвъкупивъ, речерасмотривъ вьсе: “Суета и суетие, суетию буди”,⁸⁷⁶ тъкмо помощь от добръ дѣлъ, и отъправовѣрия, и отъ нелицемѣрьныя любъве».

Идый жепутьмь, помышляаше о красотѣ и о доброте телесе своего, и сльзами разливаашесявьсь. И хотя удрьжатися и не можааше. И вси зьряще его тако, плакаашеся одоброродьнѣмь тѣлѣ и чьстьнѣмь разумѣ въздраста его. И къжьдо въ души своейстонааше горестию сьрдьчьною, и вси съмущаахуся о печали.

Къто бо невъсплачеться съмрьти тоѣ пагубьноѣ, приводя предъ очи сьрдьца своего?

Образъ бо бяаше унылъй его, възоръ и скрушениесьрдьца его святаго, такъ бо бѣ блаженый тъ правьдивъ и щедръ, тихъ, крътъкъ,съмѣренъ, всѣхъ милуя и вься набъдя.

Помышлятьже въ сьрдьци своемьбогоблаженый Борисъ и глаголааше: «Вѣдѣ, – брата моего зълуради чловѣципонудяти ̀и на убийство мое, и погубить мя. Да аще пролѣеть кръвь мою, томученикъ буду Господу моему, а духъ мой прииметь Владыка». Таче, забывъ скърбьсъмьртьную, тѣшааше сьрдьце свое о словеси Божии, «Иже погубити душюсвою мене ради и моихъ словесъ, обрящети ̀ю въ животѣ вѣчьнѣмь съхранить ̀ю».⁸⁷⁷ И поиде радъстьнъмь сьрдьцьмь, «непрезьри мене, – рекыи, – Господи премилостиве, уповающааго на тя, нъ спаси душюмою».

Святопълкъже, сѣдя Кыевѣ по отьци, призвавъ кыяны, многы дары имъ давъ, отпусти. Посла жекъ Борису, глаголя: «Брате, хочю съ тобою любъвь имѣти и къ отьню ти придамь».Льстьно, а не истину глаголя. Пришедъ Вышегороду⁸⁷⁸ ночь, отай призъва Путьшю и вышегородьскыѣмужѣ и рече имъ: «Повѣдите ми по истинѣ, приязньство имѣете ли къ мнѣ?» Путьшарече: «Вьси мы можемъ главы своя положити за тя».

Видѣвъ жедияволъ и искони ненавидяй добра человѣка, яко вьсю надежю свою на Господаположилъ есть святый Борисъ, начатъ подвижьнѣи бываати, и обрѣтъ, якоже прежеКаина⁸⁷⁹на братоубийство горяща, тако же и Святопълка. По истинѣ въторааго Каинаулови мысль его, яко да избиеть вся наслѣдьникы отьца своего, а самъ приимьтьединъ въсю власть.

Тъгдапризъва къ себе оканьный трьклятый Святопълкъ съвѣтьникы всему злу и началникывсей неправьдѣ, и отъвьрзъ пресквьрньная уста рече, испусти зълый гласъПутьшинѣ чади: «Аще убо главы своя обѣщастеся положити за мя, шедъше убо,братия моя, отай, къде обрящете брата моего Бориса, съмотрьше время убиите и́».И обѣщашася ему тако створити.

О таковыихъбо рече пророкъ: «Скори суть кръвь пролияти бес правьды. Си бо обѣщаваютьсякръви и събирають себе злая. Сихъ путье суть събирающеи безаконие, нечистиемьсвою душю обиемлють».⁸⁸⁰

Блаженый жеБорисъ якоже ся бѣ воротилъ и сталъ бѣ на Льтѣ шатьры.⁸⁸¹ И рѣша къ нему дружина: «Поиди, сядиКыевѣ на столѣ отьни, се бо вси вои въ руку твоею суть». Онъ жеимъ отъвѣщааваше: «Не буди ми възяти рукы на брата своего и еще же и настарѣйша мене, егоже быхъ имѣлъ, акы отьца». Си слышавъше вои разидошася отнего, а самъ оста тъкъмо съ отрокы своими. И бяаше въ дьнь суботьный. Въ тузѣ ипечали, удручьнъмь сьрдьцьмь и вълѣзъ въ шатьръ свой, плакашеся съкрушенъмьсьрдьцьмь, а душею радостьною, жалостьно гласъ испущааше: «Сльзъ моихъ непрезьри, Владыко, да яко же уповаю на тя, тако да с твоими рабы прииму часть ижребий съ вьсѣми святыими твоими, яко ты еси Богъ милостивъ, и тебе славувъсылаемъ въ вѣкы. Аминь».

Помышляшетьже мучение и страсть святаго мученика Никиты и святаго Вячеслава, подобно жесему бывъшю убиению, и како святѣй Варварѣ отьць свой убойца бысть.⁸⁸² И помышляаше слово премудраагоСоломона: «Правьдьници въ вѣкы живуть и отъ Господа мьзда имъ и строение имъ отВышьняаго». И о семь словеси тъчию утѣшаашеся и радоваашеся.

Таче быстьвечеръ и повелѣ пѣти вечерънюю, а самъ вълѣзъ въ шатьръ свой начатъ молитвутворити вечернюю съ сльзами горькыми и частыимь въздыханиемь, и стонаниемьмногымь. По сихъ леже съпати, и бяше сънъ его въ мънозѣ мысли и въ печали крѣпъцѣи тяжьцѣ и страшьнѣ: како предатися на страсть, како пострадати и течениесъконьчати и вѣру съблюсти, яко да и щадимый вѣньць прииметь от рукыВьседьржителевы. И видѣвъ, възбьнувъ рано, яко годъ есть утрьний. Бѣ же въсвятую недѣлю. Рече къ прозвутеру своему: «Въставъ, начьни заутрьнюю». Самъ же,обувъ нозѣ свои и умывъ лице свое, начатъ молитися къ Господу Богу.

Посъланииже приидоша отъ Святопълка на Льто ночь и подъступиша близъ, и слышаша гласъблаженааго страстотьрпьца поюща Псалтырь заутрьнюю. Бяше же ему и вѣсть оубиении его. И начать пѣти: «Господи! Чьто ся умножиша сътужающии! Мънозивъсташа на мя»,⁸⁸³и прочая псалма, до коньца. И начатъ пѣти Псалтырь: «Обидоша мя псимнози и уньци тучьни одьржаша мя».⁸⁸⁴И пакы: «Господи Боже мой! На тя уповахъ, спаси мя».⁸⁸⁵ Таже по семь канонъ.⁸⁸⁶ И коньчавъшю ему утрьнюю, начатъмолитися, зьря къ иконѣ Господьни рече: «Господи Исусъ Христе! Иже симьобразъмь явися на земли изволивы волею пригвоздитися на крьстѣ и приимъ страстьгрѣхъ ради нашихъ, съподоби и мя прияти страсть!»

И якоуслыша шпътъ зълъ окрьстъ шатьра и трьпьтьнъ бывъ и начатъ сльзы испущати отъочию своею и глаголааше: «Слава ти, Господи, о вьсемь, яко съподобилъ мя есизависти ради прияти сию горькую съмьрть и все престрадати любъве ради словесетвоего. Не въсхотѣхомъ възискати себе самъ; ничто же себе изволихъ по апостолу:“Любы вьсе тьрпить, всему вѣру емлеть и не ищьть своихъ си”.⁸⁸⁷ И пакы: “Боязни въ любъвинѣсть – съвьршеная бо любы вънъ отъмещеть боязнь”.⁸⁸⁸ Тѣмь, Владыко, душа моя въ рукутвоею въину, яко закона твоего не забыхъ. Яко Господеви годѣ бысть – такобуди». И узьрѣста попинъ его и отрокъ, иже служааше ему, и видѣвъшагосподина своего дряхла и печалию облияна суща зѣло, расплакастася зѣло иглаголаста: «Милый господине наю и драгый! Колико благости испълненъ бысть, яконе въсхотѣ противитися брату своему любъве ради Христовы, а коликы воѣдьржа въ руку своею!» И си рекъша умилистася.

И абиеузьрѣ текущиихъ къ шатьру, блистание оружия и мечьное оцѣщение. И без милостипрободено бысть чьстьное и многомилостивое тѣло святаго и блаженааго Христовастрастотьрпьца Бориса. Насунуша копии оканьнии Путьша, Тальць, Еловичь, Ляшько.

Видѣвъ жеотрокъ его, вьржеся на тѣло блаженааго, рекый: «Да не остану тебе, господинемой драгый, да идеже красота тѣла твоего увядаеть, ту и азъ съподобленъ буду стобою съконьчати животъ свой!»

Бяше же сьродъмь угринъ, имьньмь же Георгий. И бѣаше възложилъ на нь гривьну злату,⁸⁸⁹ и бѣ любимъ Борисъмь паче мѣры. И туже и́ проньзоша.

И яко быстьураненъ и искочи и-шатьра въ оторопѣ. И нача глаголати стояще округъ его: «Чьтостоите зьряще! Приступивъше сконьчаимъ повелѣное намъ!» Си слышавъ блаженый,начатъ молитися и милъ ся имъ дѣяти, глаголя: «Братия моя милая и любимая! Маломи время отдайте, да понѣ помолюся Богу моему». И възьрѣвъ на небо съ сльзами игорцѣ въздъхнувъ начатъ молитися сицими глаголы: «Господи Боже моймногомилостивый и милостивый и премилостиве! Слава ти, яко съподобилъ мя есиубѣжати отъ прельсти жития сего льстьнааго! Слава ти, прещедрый живодавьче якосподоби мя труда святыихъ мученикъ! Слава ти, Владыко чловѣколюбьче, сподобивыймя съконьчати хотѣние сьрдьца моего! Слава ти, Христе, мъногому ти милосьрдию,иже направи на правый путь мирьны ногы моя тещи къ тебе бесъблазна!Призьри съ высоты святыня твоея, вижь болѣзнь сьрдьца моего, юже прияхъ отсъродника моего, яко тебе ради умьрщвяемъ есмь вь сь дьнь, Въмѣниша мя, якоовьна на сънѣдь. Вѣси бо, Господи мой, яко не противлюся ни въпрекы глаголю, аимый въ руку вься воя отьца моего и вься любимыя отьцемь моимь, и ничьтожеумыслихъ противу брату моему. Онъ же селико, елико възможе, въздвиже на мя.Да “аще бы ми врагъ поносилъ, протьрпѣлъ убо быхъ, аще бы ненавидя меневельречевалъ, укрылъ быхъ ся”.⁸⁹⁰Нъ ты, Господи, вижь и суди межю мною и межю братъмь моимь. И не постави имъ,Господи, грѣха сего, нъ приими въ миръ душю мою. Аминь».

И възьрѣвъкъ нимъ умиленама очима и спадъшемь лицьмь, и вьсь сльзами облиявъся рече:«Братие, приступивъше, съконьчаите служьбу вашю. И буди миръ брату моемуи вамъ, братие».

Да елико слышаху словеса его, отъ сльзъ не можаахуни словесе рещи, отъ страха же и печали горькы и мъногыхъ сльзъ. Нъ съвъздыханиемь горькымь жалостьно глаголааху и плакаахуся и къжьдо въ души своейстонааше: «Увы намъ, къняже нашь милый и драгый и блаженый, водителю слѣпыимъ,одеже нагымъ, старости жьзле, казателю ненаказанымъ! Кто уже си вься исправить?Како не въсхотѣ славы мира сего, како не въсхотѣ веселитися съ чьстьныимивельможами, како не въсхотѣ величия, еже въ житии семь. Къто не почюдиться великуумусъмерению, къто ли не съмѣриться, оного съмѣрение видя и слыша?»

И абиеусъпе, предавъ душю свою въ руцѣ Бога жива, мѣсяца июлия въ 24 дьнь, преже 9каландъ агуста.⁸⁹¹

Избиша же иотрокы многы. Съ Георгия же не могуще съняти гривьны и отсѣкъше главу,отъвьргоша и́ кромѣ. Да тѣмь и послѣдь не могоша познати тѣла его.

Блаженаагоже Бориса обьртѣвъше въ шатьръ възложивъше на кола, повезоша. И яко Быша набору, начатъ въскланяти святую главу свою. И се увѣдѣвъ Святоплъкъ, пославъ дваваряга и прободоста и́ мечьмь въ сьрдьце. И тако съконьчася и въсприятънеувядаемый вѣньць. И положиша тѣло его принесъше Вышегороду у цьркъве святаагоВасилия въ земли погребоша.

И не досего остави убийства оканьный Святопълкъ, нъ и на большая неистовяся, начатъпростиратися. И яко видѣся желание сьрдьце своего уже улучивъ, абие невъспомяну зълааго своего убийства и многааго убо съблажнения, и ни малы понѣ напокаяние преклонися. Нъ ту абие въниде въ сьрдьце его сотона и начаты и́пострѣкати вящьша и горьша съдѣяти и множайша убийства. Глаголааше бо въ душисвоей оканьнѣй: «Что сътворю? Аще бо до сьде оставлю дѣло убийства моего, тодъвоего имамъ чаяти: яко аще услышать мя братия моя, си же варивъше въздадятьми и горьша сихъ. Аще ли и не сице, то да ижденуть мя и буду чюжь престолаотьца моего, и жалость землѣ моея сьнѣсть мя, и поношения поносящиихъ нападутьна мя, и къняжение мое прииметь инъ и въ дворѣхъ моихъ не будеть живущааго.Зане егоже Господь възлюби, а азъ погнахъ и къ болѣзни язву приложихъ, приложюкъ безаконию убо безаконие. Обаче и матере моея грѣхъ да не оцѣститься исъ правьдьныими не напишюся, нъ да потреблюся отъ книгъ живущиихъ». Якоже ибысть, еже послѣди съкажемъ. Нынѣ же нѣсть время, нъ на предълежащеевъзвратимъся.

И си на умѣси положивъ, зълый съвѣтьникъ дияволь, посла по блаженааго Глѣба рекъ: «Придивъбързѣ. Отьць зоветь тя и несъдравить ти вельми».

Онъ жевъбързѣ, въ мале дружинѣ, въсѣдъ на конь поѣха. И пришедъ на Вългу, на полепотъчеся подъ нимь конь въ ровѣ, и наломи ногу малы. И яко приде Смолиньску ипоиде отъ Смолиньска, яко зьрѣимъ едино, ста на Смядинѣ⁸⁹² въ кораблици. И въ се время пришьлабяаше вѣсть отъ Передъславы⁸⁹³къ Ярославу о отьни съмьрти. И присла Ярославъ къ Глѣбу река: «Не ходи, брате!Отьць ти умьрлъ, а братъ ти убиенъ отъ Святопълка».

И сиуслышавъ блаженый възъпи плачьмь горькыимь и печалию сьрдьчьною и сицеглаголааше: «О увы мнѣ, господине мой, отъ двою плачю плачюся и стеню, дъвоюсѣтованию сѣтую и тужю. Увы мнѣ, увы мнѣ! Плачю зѣло по отьци, паче же плачюсяи отъчаяхъся по тебе, брате и господине Борисе. Како прободенъ еси, како безмилости прочее съмрьти предася, како не отъ врага, нъ отъ своего брата пагубувъсприялъ еси? Увы мнѣ! Уне бы съ тобою умрети ми, неже уединену и усирену отътебе въ семь житии пожити. Азъ мнѣхъ въбързѣ узьрѣти лице твое ангельское, тисе селика туга състиже мя, и уне бы ми съ тобою умрети, господине мой!Нынѣ же что сътворю азъ, умиленый, очюженый отъ твоея доброты и отъ отьца моегомъногааго разума? О милый мой брате и господине! Аще еси уполучилъ дрьзновениеу Господа, моли о моемь унынии, да быхъ азъ съподобленъ ту же страсть въсприятии съ тобою жити, неже въ свѣтѣ семь прельстьнѣмь».

И сице емустенющю и плачющюся и сльзами землю омачающю съ въздыхании частыими Богапризывающю, приспѣша вънезапу посълании отъ Святопълка зълыя его слугы,немилостивии кръвопийцѣ, братоненавидьници люти зѣло, сверѣпа звѣри душю имущю.

Святый жепоиде въ кораблици и сърѣтоша и́ устие Смядины. И яко узьрѣ я святый,въздрадовася душею, а они узьрѣвъше и омрачаахуся и гребяахуся к нему, а сьцѣлования чаяяше отъ нихъ прияти. И яко Быша равьно пловуще, начаша скакатизълии они въ лодию его, обнажены меча имуще въ рукахъ своихъ, бльщащася, акывода. И абие вьсѣмъ весла отъ руку испадоша, и вьси отъ страха омьртвѣша. Си видѣвъблаженый, разумѣвъ яко хотять его убити, възьрѣвъ къ нимъ умиленама очима исльзами лице си умывая, съкрушенъмь срьдьцьмь, съмѣренъмь разумъмь и частыимьвъздыханиемь, вьсь сльзами разливаяся, а тѣлъмъ утьрпая, жалостьно гласъиспущааше: «Не дѣите мене, братия моя милая и драгая! Не дѣите мене, ни ничтоже вы зъла сътворивъша! Не брезѣте, братие и господье, не брезѣте! Кую обидусътворихъ брату моему и вамъ, братие и господье мои? Аще ли кая обида, ведѣтемя къ князю вашему, а къ брату моему и господину. Помилуйте уности моеѣ,помилуйте, господье мои! Вы ми будѣте господие мои, а азъ вамъ рабъ. Непожьнете мене отъ жития не съзьрѣла, не пожьнѣте класа, не у же съзьрѣвъша, нъмлеко безълобия носяща! Не порѣжете лозы не до коньца въздрастъша, а плодъимуща! Молю вы ся и милъ вы ся дѣю. Убойтеся рекъшааго усты апостольскы: “Недѣти бывайте умы, зълобиемь же младеньствуйте, а умы съвьршени бывайте”.⁸⁹⁴ Азъ, братие, и зълобиемь ивъздрастъмь еще младеньствую. Се нѣсть убийство, нъ сырорѣзание! Чьто зълосътворихъ съвѣдѣтельствуйте ми, и не жалю си. Аще ли кръви моеѣ насытитисяхочете, уже въ руку вы есмь, братие, и брату моему, а вашему князю».

И не понѣединого словесе постыдѣшася, нъ яко же убо сверѣпии звѣрие, тако въсхытиша его.Онъ же видѣвъ, яко не вънемлють словесъ его, начатъ глаголати сице: «Спасися,милый мой отьче и господине Василие, спасися, мати и госпоже моя, спасися и ты,брате Борисе, старѣйшино уности моея, спасися и ты, брате и поспѣшителюЯрославе, спасися и ты, брате и враже Святопълче, спасетеся и вы, братие идружино, вьси спасетеся! Уже не имамъ васъ видѣти въ житии семь, занеразлучаемъ есмь отъ васъ съ нужею». И глаголааше плачася: «Василие, Василие,отьче мой и господине! Приклони ухо твое и услыши гласъ мой, и призьри и вижьприключьшаяся чаду твоему, како без вины закалаемъ есмь. Увы мнѣ, увы мнѣ!Слыши небо и вънуши земле. И ты, Борисе брате, услыши гласа моего. Отьца моегоВасилия призъвахъ и не послуша мене, то ни ты не хочеши мене послушати? Вижьскьрбь сьрдьца моего и язву душа моея, вижь течение сльзъ моихъ, яко рѣку! Иниктоже не вънемлеть ми, нъ ты убо помяни мя о мнѣ къ обьщему Владыцѣ, яко имѣядьрзновение и престоя у престола его».

И начатъ,преклонь колѣнѣ, молитися сице: «Прещедрый и премилостиве Господи! Сльзъ моихъне премълчи, нъ умилися на мое уныние. Вижь съкрушение сьрдьца моего: се бозакалаемъ есмь, не вѣмь, чьто ради, или за котерую обиду не съвѣдѣ. Ты вѣси,Господи, Господи мой! Вѣмь тя рекъша къ своимъ апостоломъ яко: “За имя мое,мене ради възложать на вы рукы, и предани будете родъмь и другы, и братъ братапредасть на съмьрть и умьртвять вы имене моего ради”.⁸⁹⁵ И пакы: “Въ тьрпѣнии вашемъ сътяжитедуша ваша”.⁸⁹⁶Вижь, Господи, и суди: се бо готова есть душа моя предъ тобою, Господи! И тебеславу въсылаемъ, Отьцю и Сыну и Святууму Духу, нынѣ и присно и въ вѣкы вѣкомъ.Аминь».

Тачевъзьрѣвъ къ нимъ умиленъмь гласъмь и измълкъшьмь грьтаньмь рече: «То ужесътворивъше приступльше сътворите, на не же посълане есте!»

Тъгдаоканьный Горясѣръ повелѣ зарѣзати и́ въбързѣ. Поваръ же Глѣбовъ, именьмьТърчинъ, изьмъ ножь и, имъ блаженааго, и закла ̀и яко агня непорочьно ибезлобиво, мѣсяца септября въ 5 дьнь, въ понеделникъ.

И принесесяжьртва чиста Господеви и благовоньна, и възиде въ небесныя обители къ Господу,и узьрѣ желаемааго си брата и въсприяста вѣньца небесныя егоже ивъжелѣста, и въздрадовастася радостию великою неиздреченьною, юже и улучиста.

Оканьнии жеони убойцѣ възвративъшеся к посълавъшюуму ̀я, якоже рече Давыдъ: «Възвратятьсягрѣшьници въ адъ и вьси забывающии Бога».⁸⁹⁷И пакы: «Оружие извлекоша грѣшьници, напрягоша лукъ свой заклати правыясьрдьцьмь и оружие ихъ вънидеть въ сьрдьца их, и луци ихъ съкрушаться,яко грѣшьници погыбънуть».⁸⁹⁸И яко съказаша Святопълку, яко «сътворихомъ повеленое тобою», и си слышавъ,възнесеся срьдьцьмь, и събысться реченое псалмопѣвьцемь Давыдъмь: «Чьто сяхвалиши сильный о зълобѣ? Безаконие вь сь дьнь неправьду умысли языкъ твой.Възлюбилъ еси зълобу паче благостынѣ, неправьду неже глаголаати правьду.Възлюбилъ еси вься глаголы потопьныя и языкъ льстьвъ. Сего ради раздрушить тяБогъ до коньца, въстьргнеть тя и преселить тя отъ села твоего, и корень твойотъ земля живущихъ».⁸⁹⁹

Убиену жеГлѣбови и повьржену на пустѣ мѣстѣ межю дъвѣма колодама.⁹⁰⁰ И Господь не оставляяй своихъ рабъ,якоже рече Давыдъ: «Хранить Господь вься кости ихъ, и ни едина отъ нихъсъкрушиться».⁹⁰¹

И сему убосвятууму лежащю дълго время, не остави въ невѣдѣнии и небрежении отинудьпребыти неврежену, нъ показа: овогда бо видѣша стълпъ огньнъ, овогда свѣщѣгорущѣ и пакы пѣния ангельская слышааху мимоходящии же путьмь гостие, ини же,ловы дѣюще и пасуще.

Си жевидяще и слышаще, не бысть памяти ни единому же о възискании телесе святааго,дондеже Ярославъ, не тьрпя сего зълааго убийства, движеся на братоубийца оного,оканьньнааго Святоплъка и брани мъногы съ нимь съставивъ. И вьсегда пособиемьБожиемь и поспѣшениемь святою, побѣдивъ елико брани състави, оканьныйпосрамленъ и побѣженъ възвращаашеся.

Прочее жесь трьклятый прииде съ множьствъмь печенѣгъ, и Ярославъ, съвъкупивъ воя, изидепротиву ему на Льто и ста на мѣстѣ, идеже бѣ убиенъ святый Борисъ. И въздѣвъруцѣ на небо и рече: «Се кръвь брата моего въпиеть къ тебе, Владыко, якоже и Авелевапреже.⁹⁰²И ты мьсти его, якоже и на ономь положи стонание и трясение⁹⁰³ на братоубиици Каинѣ. Ей, молю тя,Господи, да въсприиметь противу тому». И помолися и рек: «О,брата моя, аще и тѣлъмь ошьла еста, нъ благодатию жива еста и Госповедипредъстоита и молитвою помозѣта ми!»

И си рекъ,и поидоша противу собѣ и покрыша поле Льтьское множьствъмь вои. И съступишася,въсходящю сълнцю, и бысть сѣча зла отинудь и съступашася тришьды, и бишасячересъ дьнь вьсь, и уже къ вечеру одолѣ Ярославъ, а сь оканьныий Святопълкъпобѣже. И нападе на нь бѣсъ, и раслабѣша кости его, яко не мощи ни на конисѣдѣти, и несяхуть его на носилѣхъ. И прибѣгоша Берестию⁹⁰⁴ съ нимъ. Онъ же рече: «Побѣгнѣте,осе женуть по насъ!» И посылахуть противу, и не бѣ ни гонящааго, ни женущааговъ слѣдъ его. И, лежа въ немощи, въсхопивъся глаголааше: «Побѣгнѣмы еще,женуть! Охъ мнѣ!» И не можааше тьрпѣти на единомь мѣстѣ, и пробѣже Лядьскуземлю гонимъ гнѣвъмь Божиемь.

И прибѣжевъ пустыню межю Чехы и Ляхы,⁹⁰⁵и ту испроврьже животъ свой зълѣ. И приятъ възмьздие отъ Господа, якожепоказася посъланая на нь пагубьная рана и по съмьрти муку вѣчьную. И тако обоюживоту лихованъ бысть: и сьде не тъкъмо княжения, нъ и живота гонезе, и тамо нетъкъмо царствия небеснааго и еже съ ангелы жития погрѣши, нъ и муцѣ и огнюпредасться. И есть могыла его и до сего дьне, и исходить отъ неѣ смрадъ зълыйна показание чловѣкомъ. Да аще кто си сътворить слыша таковая, си же прииметь ивящьша сихъ. Якоже Каинъ, не вѣдый мьсти прияти и едину прия, а Ламехъ, заневѣдѣвъ на Каинѣ, тѣмь же седмьдесятицею мьстися ему.⁹⁰⁶ Така ти суть отъмьстия зълыимъдѣлателемъ. Якоже бо Иулиянъ цесарь,⁹⁰⁷иже мъногы кръви святыихъ мученикъ пролиявъ, горькую и нечеловѣчьную съмьртьприя: не вѣдомо отъ кого прободенъ бысть копиемь въ сьрдьце въдруженъ.Тако и сь бѣгая не вѣдыйся отъ кого зълострастьну съмьрть прия.

И оттолѣкрамола преста въ Русьскѣ земли, а Ярославъ прея вьсю волость Русьскую. Иначатъ въпрашати о тьльсьхъ святою, како или кде положена еста. И о святѣмьБорисѣ повѣдаша ему, яко Вышегородѣ положенъ есть. А о святѣмь Глѣбѣ не вьсисъвѣдяаху, яко Смолиньскѣ убиенъ есть. И тъгда съказаша ему, яже слышаша отприходящиихъ отътуду, како видѣша свѣтъ и свѣщѣ въ пустѣ мѣстѣ. И то слышавъ,посъла Смолиньску на възискание презвутеры, рекый, яко: «То есть братъ мой». Иобретоша и́ идеже бѣша видѣли, и шьдъше съ крьсты и съ свѣщами мънозѣми, и съкандилы, и съ чьстию многою и́ въложьше въ корабль,⁹⁰⁸ и пришедъше положиша и́ Вышегородѣ,идеже лежить и тѣло преблаженааго Бориса и раскопавъше землю, и тако жеположиша ̀и, недоумѣюще, якоже бѣ лепо пречьстьнѣ.

Се жепречюдьно бысть и дивьно и памяти достойно; како и колико лѣтъ лежавъ тѣлосвятаго, то же не врежено пребысть, ни отъ коегоже плътоядьца, ни бѣашепочьрнѣло, яко же обычай имуть телеса мьртвыхъ, нъ свѣтьло и красьно и цѣло иблагу воню имущю. Тако Богу съхранивъшю своего страстотьрпьца тѣло.

И не вѣдяхумнози ту лежащю святою страстотьрпьцю телесу. Нъ якоже рече Господь: «Не можетьградъ укрытися врьху горы стоя, ни свѣщѣ въжьгъше спудъмь покрывають, нъ насвѣтилѣ поставляють, да свѣтить тьмьныя».⁹⁰⁹Тако и си святая постави свѣтити въ мирѣ, премногыими чюдесы сияти въ Русьскѣйсторонѣ велицѣй, идеже множьство стражющиихъ съпасени бывають: слѣпиипрозирають, хромии быстрѣе сьрны рищуть, сълуции простьрение приемлють.

Нъ или могувься съповѣдати или съказаати творимая чюдесы, по истинѣ ни вьсь миръ можетьпонести, яже дѣються предивьная чюдеса и паче пѣсъка морьскааго. И не туединде, нъ и по вьсѣмъ сторонамъ и по вьсѣмъ зѣмлямъ преходяща, болѣзни вься инедугы отъгонита, сущиихъ въ тьмьницахъ и въ узахъ посѣщающа. И на мѣстѣхъидеже мученьчьскыимь вѣньцьмь увязостася, съзьданѣ быста цьркви въ имя ею. Да иту тако же многа чюдеса посѣщающа съдѣваета.

Тѣмьже ваюкако похвалити не съвѣмъ или чьто рещи недоумѣю и не възмогу. Ангела ли ванареку, иже въскорѣ обрѣтаетася близъ скърбящиихъ, нъ плътьскы на землипожила еста въ чловѣчьствѣ. Чловѣка ли ва именую, то паче всего чловѣчьска умапреходита множьствъмь чюдесъ и посѣщениемь немощьныихъ. Цесаря ли, князя ли вапроглаголю, нъ паче чловѣка убо проста и съмѣрена съмѣрение бо сътяжала еста,имьже высокая мѣста и жилища въселистася.

По истинѣвы цесаря цесаремъ и князя къняземъ, ибо ваю пособиемь и защищениемь князи нашипротиву въстающая дьржавьно побѣжають, и ваю помощию хваляться. Вы бо тѣмъ инамъ оружие, земля Русьскыя забрала и утвьржение и меча обоюду остра, има жедьрзость поганьскую низълагаемъ и дияволя шатания въ земли попираемъ. По истинѣнесумьньнѣ рещи възмогу: вы убо небесьная чловѣка еста, земльная ангела, стълпаи утвьржение землѣ нашея. Тѣмьже и борета по своемь отьчьствѣ и пособита, якожеи великий Димитрий⁹¹⁰по своемь отьчьствѣ. Рекъ: «Аще убо и веселящемъся имъ съ ними бѣхъ, тако же ипогыбающемъ имъ съ нимь умьру». Нъ обаче сий великый милъсьрдый Димитрий оединомь градѣ сице извѣща, а вы не о единомь бо градѣ, ни о дъву, ни о вьси попечениеи молитву въздаета, нъ о всей земли Русьскѣй!

О, блаженаяубо гроба приимъши телеси ваю чьстьнѣи акы съкровище мъногоцѣньно! Блаженаяцьркы, въ нейже положенѣ быста рацѣ ваю святѣи, имущи блаженѣи телеси ваю, оХристова угодьника! Блаженъ по истинѣ и высокъ паче всѣхъ градъ русьскыихъ ивыший градъ, имый въ себе таковое скровище. Ему же не тъчьнъ ни вьсь миръ.Поистинѣ Вышегородъ наречеся – выший и превыший городъ всѣхъ; въторый Селуньявися въ Русьскѣ земли, имый въ себе врачьство безмьздьное, не нашему единомуязыку тъкъмо подано бысть Бъгъмь, нъ и вьсей земли спасение. Отъ всѣхъ бостранъ ту приходяще туне почьреплють ицѣление, якоже и въ святыихъ ЕвангелиихъГосподь рече святымъ апостоломъ яко: «Туне приясте, туне и дадите».⁹¹¹ О сихъ бо и самъ Господь рече:«Вѣруяй въ мя, дѣла, яже азъ творю и тъ сътворитъ и больша тѣхъ».⁹¹²

Нъ облаженая страстотьрпьца Христова, не забываита отьчьства, идеже пожила еста вътели, егоже всегда посѣтъмь не оставляета. Тако же и въ молитвахъ вьсегдамолитася о насъ, да не придеть на ны зъло, и рана да не приступить къ телесирабъ ваю. Вама бо дана бысть благодать, да молита за ны, вама бо далъ есть Богъо насъ молящася и ходатая къ Богу за ны. Тѣмьже прибѣгаемъ къ вама, и съсльзами припадающе, молимъся, да не придеть на ны нога гърдыня и рука грѣшьничане погубить насъ, и вьсяка пагуба да не наидеть на ны, гладъ и озълобление отънасъ далече отъженѣта и всего меча браньна избавита насъ, и усобичьныя браничюжа сътворита и вьсего грѣха и нападения заступита насъ, уповающиихъ къ вама.И къ Господу Богу молитву нашю усьрдьно принесѣта, яко съгрѣшихомъ зѣло ибезаконьновахомъ премъного, и бещиньствовахомъ паче мѣры и преизлиха. Нъ ваюмолитвы надѣющеся къ Спасу възъпиемъ глаголюще: «Владыко, единый без грѣха!Призьри съ небесе святаго твоего на насъ убогыхъ, елма же съгрѣшихомъ, нъ тыоцѣсти, и безаконьновахомъ, ослаби, претъкнухомъся по пременении, яксьблудьницю оцѣсти ны и яко мытоимьца оправи! Да придеть на ны милость твоя! Давъсканеть на ны чловѣколюбие твое! И не ослаби ны преданомъ быти грѣхы нашими,ни усънути, ни умрети горкою съмьртию, нъ искупи ны отъ настаящааго злаи дажь ны время покаянию, яко многа безакония наша предъ тобою, Господи!Сътвори съ нами по милости твоей, Господи, яко имя твое нарицаеться въ насъ, нъпомилуй ны и ущедри и заступи молитвами пречьстьною страстотьрпьцю твоею. И несътвори насъ въ поносъ, нъ милость твою излѣй на овьца пажити твоея, яко ты есиБогъ нашь и тебе славу въсылаемъ Отьцю и Сыну и Святууму Духу нынѣ и присно ивъ вѣкы вѣком. Аминь».»

О Борисѣ, какъ бѣ възъръм. Сь убо благовѣрьный Борисъ благого корене сый послушьливъ отьцюбѣ, покаряяся при всемь отьцю. Тѣлъмь бяше красьнъ, высокъ, лицьмь круглъмь,плечи велицѣ, тънъкъ въ чресла, очима добраама, веселъ лицьмь, борода малаи усъ – младъ бо бѣ еще. Свѣтяся цесарьскы, крѣпъкъ тѣлъмь, вьсячьскы украшенъакы цвѣтъ цвьтый въ уности своей, в ратьхъ хръбъръ, въ съвѣтѣхъ мудръ иразумьнъ при вьсемь и благодать Божия цвьтяаше на немь.