Повесть об астрологе Мустаеддыне

Всегда предкове наши собранием ходили на волка, егоже так удобно ловили. Сим же образом вкупе на турка идите христиане, аще жити в мире вы хотите.

Лета господня 1596-го.

Всяк ведати имать сие, и истинна есть повесть моя, зане лучше вем и совершеннее, неже соравненники¹²⁰² мои, яко турки по вся времена владения своего победительми выну суще над всеми, ей, народы бывают, но никоегоже к себе множае народа не почитают, ниже на каков озираются, ниже коего зельнее боятся, яко московского и польского народу. Аще ли кто ведати желает, откуду ми сие вестно есть, тогда вократце сице объявлю.

Сулиман, салтан турской, прадед нынешнему Махмету-салтану, человек мудр, праведен, воздержателен, милостив зело, не точию турские, но и христианские убогие домы милостынями удовольствуяй, и искусен сущ и в художестве небесных течений, и из нихже усматривая узнал, яко государство и монархия Турская ни от коего народу, токмо от польского изгублено будет, откуду ему сие приходило, что польской народ некогда с московским полунощным народом случитися¹²⁰³ имать. Того ради никогда на Польшу не наступал, хотя и иным турком и пашом удобнейшее время к разорению и скорейшему обладению показалось, будучи так близко, понеже городов и крепостей не имеет и приступление¹²⁰⁴ абие готовое турком и татаром само по себе является. И то рассуждая, иных народов, яко уже прежде рекох, вмале почитал, брань с ними творя и оных попирая. Народ же польской и московской всегда между иными народы чтил, почитал, любил, страшился их, перемирья с ними постоянно содерживал. И сверх сего, егда выехал в венгерскую землю, где потом Сыгере-град взял, тогда духовную написав, отдал ю одному славному своему везирю Смахмет-паше, единому от князей словенских наследнику, идеже сие написано бысть «Вем, яко из тоя войны не возвращуся, обчае в Бозе имам надежду и в пророке Махмете, что тамо всуе не поеду. Тем же и сын мой Селим, иже по мне владети учнет, и наследники его ведати о сем имеют, что Бог, сие небо и звезды его изъявляют, яко никоторой народ никогда вредити не может сему государству, кроме самого народу польского. Темже повелеваю и увещеваю, дабы есте никогда на польской народ не наступали и сабли свои не подымали. Вельми паче о сем радение чините¹²⁰⁵, как бы их к тому привести, чтобы со иными корольми и князьми христианскими не соединились, ибо истинно есть, докуль вы тому перемирье нерушимо и веру крепко содержати учнете, то и они вам оное содержат. Но как скоро вы есте на них неправедно и насильством силою своею восхотели наступити, а они бы соединилися со Веденским королем (так убо цесаря христианского называют турки) или с царем Московским, тогда истинну глаголю, что абие уже надходит падение государства Турского, то есть Отоманского. Заклинаю тогда сына своего и везирев его, и всех наследников Отоманских, дабы никогда с саблями своими против народу польского возноситися не дерзали, аще восхотят, чтобы то государство нерушимо долго пребывало».

Сей тогда есть разум духовного письма салтан-Сулеймана, салтана Турского, которое и по се время соблюдают в казне константинопольской, еже салтан Селим, сын Сулейманов, даже до смерти своея постоянно хранил, содержая нерушимо перемирье с народом польским. Последи же салтан Мурат учал сомневатися о том духовном письме, сказывая, яко сие Сулейман, дед его, учинил жены своея ради (яже бе от рода российского дщерь священника из Рогатына). И как скоро седе на государство, помыслил воздвигнути войну на христиан, и иные все везири и паши советовали ему, чтобы прежде на Польшу войну начал. И сказали оному вси, именно чауши¹²⁰⁶, которые часто в Польше бывали, что все государство Польское в един год овладеет, только забавить¹²⁰⁷ Каменец и Львов, а по сем и обо всем христианстве покуситися¹²⁰⁸ и овладети может.

Махмет-паша понеже в то время еще жив был, которому Сулейман-салтан отда духовную свою к сохранению, имея первой чин, или визирство, у деда, и у сына, и у него, – тогда велел из казны оное духовное письмо принести, деда его, салтана Сулеймана, и прочетши оное, пространными словы салтану сие к рассуждению приводил, дабы, мимо пущая Польшу, шел со всею силою в венгерскую и немецкие земли. Но между сим Господь Бог устроил иную жертву возбудил персидского шаха и некоторых аравитских князей, на которых оную силу, против христиан изготовленную, на арапы и персиды обратити принужден. В то же время, будучи он в частых болезнях и не могучи сам на войну ехать, возлюби отчасти астрологию и призва себе от Египта из Александрии, из Дамаска, и из иных государств наученых звездословцев, иже его учаху художества того, чтуще ему о том частократно.

Услышав же о сем един астролог, Мустаеддын прозвищем нарицаемый, человек зело учен и искусен в том художестве, поехал с купцы перскими в Костантинополь и наняв себе избу в Скутаре-граде, иже древле наречен бяше Калкидон, положением сопротив Константинополя над самым морем, идеже поживе неколико недель. О нем же егда салтан турской Мурат ведомость восприят, повеле его призвати к себе и вопроси его, аще лучше научен есть в художестве? «Болии аз есмь мастер, нежели твои астрологи, однако же еже умею, покажу, и они потому же, что умеют, да покажут. Ты же, аки премудрый государь, удобно¹²⁰⁹ что бело и что черно рассудити можешь».

Вопроша же его салтан Мурат «Мустаеддын, можешь ли ми впредь будущая сказати, или ни?». Отвещал «Аще ли то Бог дал лекарю, яко художеством своим познавает по лицу человека смертного, вельми множае дал Бог тем, иже о небесных спрашивают ся вещех и во оных ся обучивают. Господь Бог да сотворяет салтану, государю моему, изо всякого дня тысящу дней во долгое житие, Божиею помощию мошно ми есть и сим учением небесным сказати будущая, точию бы когда бых имел какое место и особной вертоград¹²¹⁰ на высоком месте со орудии звездочетными». Велел ему салтан дать вся, яже к тому потребна суть. Придав ему и казначея с колико десятъ тысящми червонных золотых. Он же, переехав чрез море на ту сторону, усмотрел себе изрядное место и вертоград за Галатою, от которого места не токмо Константинополь и корабли к пристанищу приходяще, но и корабли, и катарги¹²¹¹, и пушечной наряд¹²¹² далече на море сквозь Константинополь видети могл. Якоже тот вертоград пред леты красен был, належащ единому италиянину из Венеции (некоему утаенному, иже из Венеции ушел бе и обасурманился), но по смерти его обрушились были каменные стены, тогда тамо послано несколько сот людей адямальглан, (ихже имут за десятину от христиан бедных и плачевных), которые, оное место оградивше каменною стеною, изрядных древес насадиша и различных трав насеяша, также и кладезь устрояху зело прекрасный. В посреди же того вертограда повеле астролог тот каменный столп поставить вышиною яко на две копии. А половина того столпа сделана была из дерева зело стройно вверху каменного тако, что кругом обращался движением единого токмо самого оного Мустаеддына-астролога, которой днем и нощию смотрел на небо чрез трубу медную, яже сделана была чрез деревяной столп и прозор имела от низу к верху. Велел такожде себе зело великих медных круглых колес в 12 саженъ сделать, ихже по сем сице спаяно, что вместо складались на образ глобуса, на коих разные арапского и персидского писем слова и небесные знаки были.

Понеже тогда от салтанова двора и из палат его видим был столп тот новоустроеной, вшел салтан по обычаю в лодку с своими комнатными и переехал через море, всяде на конь и, приехав в вертоград, обрете астролога, смотрящего на небо и пишуща некакие черты. Вопроси его по сем: «Скажи ми, не видел ли еси какие именитые¹²¹³ мимошедшие притчи¹²¹⁴?». Он же рече к нему: «Господь Бог тебе ото всякого дня единого тысящу дней салтану, государю моему, да сотворит! Несть ничтоже зла тебе, все доброе и благополучное видех». Рече паки салтан «Но что же видел еси? Повеждь ми, да увем учение твое и искусство». Он же ему «Буди долговечен, салтан, государь мой великой и знатной! Первоначальнейший невольник твой лютою смертию сгинет». Вопроси его салтан: «Аще в Константинополе, или во Египте, или во ином коем государстве?». Отвеща, яко «иже под боком твоим пребывает, и тот, седяще на суде, зле погибнет». Ждал же того дни салтан, размышляя в себе «Которой визирь умрет и если то сбудется, что астролог говорил?». И между сим абие учинена ведомость, что ныне един де ли или казак бедной убил Махмет-пашу, первоначальнейшего визиря. Велел его салтан к себе привести и вопросити, почто он визиря убил? Он же отвеща «Для того убих его, что мою убогую заслугу, у меня взяв, иному отдал. И аз сотворився безумным и долго его стерег, да же усмотрив время, ножем моим, в бумагу обернув вместо челобитной, убив его заколол и обиду мою с великою радостию отомстил есми». Повеле же салтан того измысленного безумного коньми волочить по Цареграду, да же умре, посем на крюк повесити.

Дивлялся потом и часто помышлял салтан о сем астрологе и о умении его. Прилучися паки, что ехал морем из единого доброзрячного вертограда, по которой есть к Черному морю во Азии, повеле судно припустити¹²¹⁵ к брегу, ко овому астрологу и вертограду, идеже пребывает. Приехав же тамо, повеле призвати его к себе. Он же исшел, но лицем смущенным. Рече к нему салтан «Узнах уже правду твою со жалением моим. Повеждь ныне, аще ли еси видел нечто опасное?». Он же отвеща: «Здрав буди вовеки, салтаново величество, все добро в твоей мочи и не есть ничтоже злобное». Салтан же видя его, яко истинно дражащего, рече со гневом: «Буде доброе или горчайшее, скажи ми, Мустаеддын!». – «Аще, салтан, государь мой, сотворишь перемирие между гневом своим и душею моею, и аз, раб, должен буду сказати, еже видех». Рече же салтан к нему «Душею предков моих и отца моего клянуся, что тебе ничтоже учинитися имать, повеждь ми безопасно». Астролог же к нему глагола «Множество людей твоих мусульманских, именно же великия войска твои, от неприятелей твоих погибнут». И по сем салтан печален отъиде. И не прошло двадесяти дней, когда Осман-пашу персиды побили под Тивирием, градом стольним персидские земли, яко в то время 80 000 турков погибло, а Осман-паша, со осталыми людьми уходя, от печали и болезни умре. По сем же салтан зело заскорбе, и смутися сердце его против астролога, и чрез многое время у него не бываше.

Потом же помысли еще единожды астролога того посетити, но не заста его. И тогда вопрошаше вертоградаря и адямагдалан, камо отъиде. Они же сказали, яко негде поиде прохлаждатися по винограду. Повеле его искати, и не обретоша его. Во утрии же обретше его дверники, к салтану приведоша зело страхом исполненного. Узрев же его, салтан пригласи его умильными словесы к себе, глаголя к нему «Не бойся, под клятвою, юже сотворих ти, ничтоже зло учинится тебе. Повеждь ми точию, что видел еси?». Отвеща ему астролог с клятвою, яко «ничтоже вредительно видех». Тогда рече к нему салтан «Прошу тя, присмотрися прилежно течению небесному, да увеси, долго ли сие государство состоятися¹²¹⁶ может и от какого разорено и погублено имать быти народа?». Он же, поклонився ему, рече «Сотворю, салтан-государь, яко повелел ми еси», – и отъиде. Не истерпев же салтан, но во третий день в вертоград паки приеде, прилежно вопрошая у астролога своего о будущем, но он долгое время возбранися¹²¹⁷ сказати, даже упрошением и обещанием обнадежен сущ. Рече по сем сице «Буди здрав, салтан, государь мой, Господь Бог да размножит и сотворит от всякого дня тысящу дней! Ты же в мире поживеши, покамест сам похощеши, и победу получиши над всеми неприятельми твоими, и никакой народ тебе и государству твоему страшен не будет, и никто победы над тобою не одержит, доколе в мире сохранишь и перемирие содержишь с единым народом в соседстве оттуду, от полунощи, идеже восходит колесница небесная. Сей народ от предков своих храбр и славен есть, но ныне зело ленив к войне и несогласен. Однако же народ тот добре счаслив, сего ради не задерися с ними, аще похощешь в покое сохранити государство свое, убо как скоро те приобщились бы к людем и к народу себе ближнему, от полунощи к востоку живущему, тогда безо всяких трудов сие государство овладети возмогут».

Поехал по сем салтан прочь от него и, призвав к себе пашей своих, также и первоначальнейшего духовного своего со иными наученными, извещая им вся сия будущая и мимошедшая вещи и вопрошая их, что они ведают и разумеют о сем государстве, как долго имать пребывати. Повесть¹²¹⁸ же творили они и толковали Алкоран пророка своего Махмета, показывая, яко до тысящи лет токмо тому государству пребыти, и тако кончину и последнее падение в году 1591-м быти разумели тому государству, в то время, егда салтан турской посылал войско свое с беглербегом греком до Снятина, о чем, даст Бог, пространнее и во иных вещех в латинском письме воспомяненно будет. Астрологовую речь совершаю¹²¹⁹ и глаголю, яко те люди, в бусурманской ереси Махметовой наученные, салтану то показали, что тая наука, кую персид тот умеет, бесовская есть «И аще ты, салтан, человека того не изгубишь, тогда сия вся, яже ти рекл есть, делом сбытися могут. Но аще ли умрет, тогда и действа его изреченныя уставитися¹²²⁰ должны, и государству сему ничтоже вящше вредитися может».

Тогда салтан, абие призвав старешего от дверников, повеле ему идти со неколикими, дабы Мустаеддына-астролога взяли и, связав, в море его вкинули. Иже как скоро в вертоград внидоша, абие стрете их веселым лицем, рек «Здравствуйте, господа, так тыр улла, то есть, суд Божий или предпостановление никогоже мимо идет. Рыбы морские днесь ми гробом будут, народ же полуношный вскоре вами владствовати учнет». Взяли его по сем и в море междо Галатою и Константинополем вкинули и тако утопили. Такову кончину восприят сей славный астролог. Его же вертоград, и столп, и вся орудия повеле абие салтан разорити и сокрушити, которой по се время пустъ стоит.