№60, преосвященного Тихона, епископа Пензенского, от 10 января 1906 года

Во исполнение циркулярного указа Святейшего Синода от 27 июля минувшего 1905 года, за № 8, долг имею представить при сем в двух особых записках соображения по вопросам, предположенным к рассмотрению на Поместном Соборе Всероссийской Церкви. Изложенные в записках соображения относительно церковной реформы высказаны были в общих чертах духовенством епархии в лице представителей его, бывших на епархиальном съезде в конце октября месяца, а по вопросу об усовершении духовных школ – в соединенных собраниях семинарской и училищных корпораций.

Из истории христианской Церкви видно, что, кроме собора апостольского, по временам, по мере надобности созывались соборы (очередные и экстренные) епархиальные, областные, поместные и вселенские. Простейшая форма соборов – соборы епархиальные, когда епископ созывал клириков и мирян своей епархии и рассуждал с ними о делах церковного управления, о вопросах веры и жизни христианской. Таков, например, собор по поводу ереси монтанистов в Анкире (2 в.) или в Арсиное, в Египте (3 в.), где Дионисий Александрийский «созвал пресвитеров, тамошних учителей и братий» для суждения о ереси хилиастов. С конца 2 в. появляются соборы областные – митрополичьи, поместные, а с 4 в. – вселенские. Так как канонических правил от 1 до 3 в. почти не сохранилось, кроме так называемых «Правил Апостольских», то о составе соборов во 2 и отчасти в 3 в. можно судить лишь по церковной практике. Членами епархиальных соборов были: епископ, клирики и миряне. Состав областных митрополичьих соборов, а равно и поместных, точно указывается правилами (37-е пр. Апост.; 16-е и 19-е Антиох. Соб. 341 г.; 4Всел. Соб. пр.19-е; 1Всел. Соб. пр.5-е). Соборы составляются из епископов, дважды в году (37-еАпост.; 20-е Антиох.) и непременно из всех епископов области (1Всел. Соб.5-е; Антиох.19-е); отсутствующие по уважительной причине обязаны грамотами изъявить свое согласие (Антиох.19-е). На соборе непременно присутствует митрополит области, без него собор признается не состоявшимся. (Антиох.20-е), при нем – «совершенным собором» (Антиох.16-е). Поместные соборы созывались по системе представительства, именно: «занимающие первые в области кафедры (митрополиты) присылают от своих соборов двух, или сколько изберут, епископов, в местоблюстители» (Карф.27-е). Таким образом, областные и поместные соборы созывались из епископов; об участии в них представителей от клира и мирян совсем нет упоминания в церковных канонах.

Что касается состава Вселенских Соборов, то совсем не существует правил, определяющих этот состав. Но, судя по древним обозначениям как самих Соборов, так и выработанных на них символов и догматов («собор 318 отец», «догмат 170 св. отец» и проч.), в составе Соборов исчислялись лишь епископы, созываемые по смешанной системе: прямого представительства от епархии, уполномочия от области, передоверия – член имеет два голоса – свой и соседа-епископа, заместительства – вместо епископа, по его доверию, является пресвитер, диакон или даже чтец епархии.

Итак, по церковным канонам членами соборов, кроме епархиальных, являются лишь епископы.

Церковно-историческая практика, однако, говорит, что на соборах присутствовали не одни епископы, но и пресвитеры и миряне, принимавшие участие в обсуждении вопросов. Это ясно видно из «Деяний соборов вселенских и поместных» (изд. Каз. Духов, акад.). На соборах вселенских принимали участие в обсуждении вопросов и подписались под «Деяниями» не только те пресвитеры, которые являлись заместителями епископов, но и те, которые явились от себя лично. На первый Вселенский Собор явились многие пресвитеры и диаконы и даже один языческий философ, долго рассуждавший на соборе о догмате Св. Троицы. Под деяниями 2 Всел. Соб. подписались: Флавиан и Елпидий, пресвитеры Антиохийские, Авсканон Апамейский, Тиран Аморийский и Елладий. Против их имен вовсе не существует приписки, что они – заместители своих епископов, тогда как все прочие пресвитеры-заместители такие пометки имеют. На некоторых заседаниях 1 и 4 Всел. Соб. присутствовали императоры Константин Великий и Маркиан, под правилами 6 Всел. Соб. сохранилась подпись императора Юстиниана. На 4 Всел. Соборе на некоторых заседаниях присутствовали (в центре собравшихся) «славнейшие сановники и знаменитейший сенат», Мамма – военачальник, Македонии – трибун, Флавий Флоренции – префект принимали участие в суждениях, а равно Аеций, архидиакон Константинопольский. Низложение Евтихия, помимо епископов, подписано 19 пресвитерами-архимандритами, 2 монахами-архимандритами и 1 диаконом-архимандритом.

Отсюда видно, что на Вселенских Соборах в суждениях принимали участие пресвитеры и миряне, но членами соборов считались лишь епископы. Иначе говоря, лишь епископам принадлежал решающий голос, прочим же присутствовавшим – совещательный. И в русской Церкви на соборах, состав которых известен, членами собора считались епископы; миряне и клирики, хотя и присутствовали, но лишь с совещательным голосом. Что же касается лиц монашествующих, именно архимандритов и игуменов влиятельных монастырей, то на русских соборах им принадлежала более видная роль: постановления соборов скреплялись их подписями, т. е. им принадлежал, в известной мере, решающий голос. Применяясь к каноническим постановлениям и практике первых времен христианства, должно сказать, что состав предполагаемого Поместного Собора русской Церкви может быть таков: членами Собора, с правом решающего голоса, должны быть епархиальные епископы или их заместители. Монашествующие (архимандриты и игумены влиятельных монастырей), пресвитеры и миряне также могут участвовать на Соборе, но лишь с правом совещательного голоса и без права инициативы. Предложение новых вопросов со стороны пресвитеров и мирян на Соборе может быть допущено лишь в виде особых письменных докладов и записок, подаваемых на имя председателя Собора. Выборы пресвитеров и мирян для участия на Соборе могут быть совершены на епархиальных соборах, члены которых будут избраны на окружных съездах.

Церковные каноны и история Церкви ясно показывают, что причиною образования областных или митрополичьих Церквей было стремление к централизации, объединению нескольких однородных в том или другом отношении епархий. Связанные между собой или единством происхождения, или единством политических и социальных условий, эти епархии стремились установить в своей среде однообразный церковный порядок, достичь однообразных целей одинаковыми средствами. Вручая полноту объединительной власти епископу главного города, епископы частных Церквей обязывались все мероприятия, касающиеся Церквей, проводить в жизнь сообща, под водительством первого епископа, обязывая, в свою очередь, этого последнего не предпринимать ничего без общего со всеми епископами совета.

Церковные каноны точно устанавливают порядок митрополичьего управления. Обязанности епархиальных епископов по отношению к митрополиту состоят в следующем: 1) они почитают митрополита главой областной Церкви и возносят имя его в молитвах; 2) ничего, превышающего власть их, не делают без совещания с митрополитом; 3) помимо митрополита (и областного собора) не обращаются за судом или другими нуждами к иным митрополитам или к патриарху. В свою очередь и митрополит: 1) не имеет права делать распоряжения по области без совещания с епископами, 2) созывает областные соборы, 3) утверждает избрание епископов в области, 4) судит (соборне) епископов епархиальных. Равным образом и епископы области избирают митрополита своего и, при помощи соседних митрополитов, судят его (пр. Апост.34-е; Антиох.9-е; Двукр.14-е; Антиох.19-е; 1Всел. Соб.4-е; 4Всел. Соб.28-е; Сард.6-е; 3Всел. Соб.1-е и др.).

Возможно учреждение и в русской Церкви митрополичьего института. Несомненно, многие области Русской империи по составу населения, по языку, нравам, обычаям, по политическим и социальным условиям представляют нечто особенное. То же самое – и в церковном отношении. Например, губернии С.-Петербургская, Новгородская, Псковская, Олонецкая довольно однородны по населению и историческим традициям: в церковном отношении все эти губернии заметно испытывают напор протестанства со стороны Прибалтийского края и Финляндии. Губернии Виленская, Ковенская, Гродненская, Минская, Могилевская и Витебская и в гражданском и в церковном отношении также представляют нечто обособленное, и здесь сильнее, чем где бы то ни было, чувствуется православием напор католичества и т. д. Естественно, что все такие области могут объединиться между собой при однородности церковных интересов и одинаковости религиозных задач. В таком обособлении некоторых церковных округов нет никакой опасности для единства православной Церкви, потому что население этих округов в сущности тождественно по своему племенному составу, обычаям, стремлениям и языку, и нельзя думать, чтобы языки малороссийский и белорусский в будущем могли получить большее распространение и большую обособленность, чем теперь. Напротив, можно надеяться, что, по мере образования народа они будут уступать место государственному и литературному языку – великорусскому.

Несколько иначе стоит вопрос о православной Церкви на Кавказе. Здесь может возникнуть (и возникает уже) стремление не к образованию особой митрополии, а к восстановлению автокефальности грузинской Церкви. С точки зрения христианства, для которого ценна самая душа человека, а не внешние политические, племенные, социальные и иные условия, ничего нет преступного в стремлении к автокефальности отдельных, резко обособляющихся племен (пр. Апост. 34-е). Для христианства важно прежде всего единство веры, а затем уже единство управления. Поэтому вполне возможно восстановление не только Грузинского, но и Имеретинского католикосатов, равно и Абхазского, но с тем однако, чтобы чисто русские приходы добровольно избрали подчинение одному из этих католикосатов, или подчинились чисто русским епископам для ограждения свободы во внутренней жизни церковных общин. Было бы желательно, чтобы в церковных вопросах, касающихся всей империи, представители Кавказского католикосата (или нескольких) объединялись на Поместном имперском Соборе.

На основании исторических, племенных, местных и иных условий возможно деление русской Церкви на следующие митрополии:

Город Петербург с уездом составляет патриаршую область, управляемую, при помощи викария, патриархом Всероссийским, епископом царствующего града.

1. Киевская митрополия. Епархии: Черниговская, Волынская, Подольская.

2. Новгородская митрополия. Епархии: Псковская, Олонецкая уезды Петербургской Рижская и Финляндская.

3. Московская митрополия. Епархии: Ярославская, Смоленская, Рязанская, Тверская, Владимирская, Костромская, Калужская, Тульская и Орловская.

4. Казанская митрополия. Епархии: Нижегородская, Тамбовская, Пензенская, Уфимская, Оренбургская, Симбирская, Самарская и Туркестанская.

5. Астраханская митрополия. Епархии: Донская, Саратовская, Ставропольская и Владикавказская.

6. Тобольская митрополия. Епархии: Томская, Екатеринбургская и Омская.

7. Литовская митрополия. Епархии: Витебская, Минская, Могилевская, Ковенская, Гродненская, Холмская и Варшавская.

8. Иркутская митрополия. Епархии: Енисейская, Забайкальская, Приамурская, Якутская, Владивостокская и Манчжурская.

9. Вятская митрополия. Епархии: Вологодская, Пермская и Архангельская.

10. Харьковская митрополия. Епархии: Воронежская, Курская и Полтавская.

11.Херсонская митрополия. Епархии: Екатеринославская, Таврическая и Кишиневская.

12. Кавказский экзархат (или католикосаты и русские епископы).

Отношение между митрополитом и епархиальными епикоскопами устанавливается сообразно с канонами, но только в видах объединения действий группы епископов, облегчения центральной власти в административно-судебном отношении, но без личного подчинения епископов митрополиту, с возношением лишь его имени на молитвах вместе с именем патриарха. В своей епархии епископ – полновластный распорядитель и по отношению к уездным епископам занимает то же положение, что и областной митрополит – к областным епископам.

Основными побуждениями к преобразованию всего строя епархиального управления являются: 1) крайнее обременение епархиального епископа бумажным делопроизводством, препятствующим более живому и непосредственному общению епископа с паствой; 2) крайне обширные размеры епархий;

3) неудовлетворительное состояние духовных консисторий, ведающих – в судебно-административном отношении – бумажные отношения, и не живых лиц; 4) разобщенность в управлении епархией, которое ведают, в различных отношениях, всевозможные советы, комитеты, попечительства и т. д.

1. Современные размеры епархий чрезвычайно обширны и потому не могут, с пользой для Церкви Христовой, быть управляемы одним епархиальным епископом. Необходимо учреждение уездных викариев, которые и проживали бы в своих городах и в отношении к епархиальному епископу, которому должно быть усвоено наименование архиепископа, стояли бы точно так же, как областные епископы – к своему митрополиту (Апост. пр.34-е). Один епископ должен быть поставляем, самое большее, на 200 000 душ обоего пола православного населения. На первых порах в сан епископов могут быть возведены архимандриты значительных уездных монастырей или вдовые уездные протоиереи. Для освобождения епископа от чрезвычайного бумажного делопроизводства должен быть выработан точный перечень всех тех дел, которые могли бы решаться самостоятельно епархиальными учреждениями.

2. Современные духовные консистории должны быть преобразованы в совещательные, по административным вопросам, пресвитерские советы при епископе, по образцу таковых же советов первых веков христианства. Такие советы могут быть составляемы из 10–12 членов, избираемых наполовину епископом (члены постоянные), наполовину – епархиальным собором духовенства, на определенный срок, 3–4 года. Председателем совета является епархиальный епископ или лицо, особо уполномочиваемое епископом на время своего отсутствия по епархии и в других исключительных случаях. Пресвитерский совет должен обнимать все управление епархией, кроме суда, и объединять доселе отдельные управления свечными заводами, кассами, миссией и т. д. Для пользы и удобства дела пресвитерский совет может быть разбит на отдельные комитеты с особыми председателями, ведающие каждый особый круг дел, например: а) назначение и перемещение клириков; б) христианское просвещение и миссия, дела благотворительные; в) экономические дела епархии и самого духовенства; г) контроль учреждений в административном и хозяйственном отношении. Современная должность секретаря консистории, как государственного наблюдателя над епархиальным управлением, должна быть уничтожена; он остается лишь начальником канцелярии пресвитерского совета. Епископ с пресвитерским советом будет составлять высшую или вторую инстанцию в епархиальном управлении. Первую или низшую инстанцию будут представлять окружные или благочиннические советы, избираемые на окружных съездах духовенства, в количестве 5–6 лиц, из коих один назначается епархиальным епископом в председатели совета или благочинные. Члены совета и председатель назначаются на определенный срок. Предметы ведения окружных советов должны быть те же, что и пресвитерского совета при епископе, но лишь в сфере местных интересов. Те дела, которые и теперь подлежат решению благочинных без сношения с епископом, должны быть предоставлены советам. Мало того, круг этих дел, которым должен быть составлен точный перечень, будет увеличен, с целью облегчения епархиального епископа от непосильной работы и ввиду предоставления значительной самостоятельности приходам.

Журналы заседаний окружных советов через епархиальный пресвитерский совет докладываются епископу. Епархиальные съезды духовенства с участием мирян будут совещательными, периодическими советами при епископе по делам всей епархии, а окружные – по делам местным.

Церковные каноны (1Всел. Соб. пр.5-е; 3Всел. Соб. пр.5-е; 4Всел. Соб. пр.9-е; Антиох.пр. 9-е; Сард. пр.14-е; Антиох, пр.6-е; Карф. пр.37-е; Антиох. пр.4-е и 12-е; Карф.9-е и др.), практика первых веков христианства, постановления и практика русской Церкви (соборы 1551 и 1667 гг.) намечают следующие основные положения, касающиеся суда, которые должны быть приняты в основание настоящей реформы суда церковного:

1. Епископ есть единственное в епархии лицо, которому принадлежит право суда, и его суд обладает всею полнотою исправительных и карательных мер (до низвержения из сана включительно) относительно всех подведомственных ему преступных лиц.

2. Особо избранные пресвитеры явятся советниками и сотрудниками епископа по суду над клириками, монашествующие – по суду над иноками (Игнатий Богоносец. Поел, к Трал. гл. 7; Карф. пр. 7-е и 52-е; Феоф. Ал. пр. 14-е; пост. Соб. 1667 г.).

3. Особо избранные (постоянные) пресвитеры производят дознания и следствия по делам судным. В руководство им составляется точная и подробная инструкция.

4. По делам менее важным следует установить коллегиальные суды по округам (Кирилл. Ал. пр. 1-е), которые обо всех делах и о состоявшихся по ним решениях докладывают епископу. Коллегиальный суд округа будет низшею инстанцией, обжалование решений которого приносится суду епископа с избранными пресвитерами.

5. Высшими, сравнительно с судом епархиального епископа, инстанциями церковного суда должны явиться: 1) суд епископов (современной) епархии, во главе с архиепископом; 2) суд митрополита области, вместе с епископами, при участии заинтересованного в деле епархиального архиепископа; 3) суд правящего собора или Синода, во главе с патриархом.

Епархиальные съезды должны быть преобразованы в епархиальные соборы, по образцу древнейших соборов 2 и 3 вв.; на этих соборах, под председательством епархиального епископа, должны присутствовать избранные на окружных съездах представители клира и мирян. Ведению епархиальных соборов подлежат: 1) дела веры и христианской нравственности, церковной дисциплины, христианского просвещения населения; 2) отношения к инославным и иноверным, организация епархиальных учреждений, избрание членов в эти учреждения; 3) меры, касающиеся церковного имущества и епархиальных учреждений экономического характера. Точная регламентация всех вопросов, подлежащих обсуждению съезда, должна быть выработана на соборе. В основание же должны быть приняты церковно-исторические указания на епархиальные соборы первых веков христианства и на совещательные пресвитерские собрания или советы при епископе.

Нет никаких канонических оснований для такого или иного устройства отдельной христианской общины или прихода. Древняя восточная Церковь знала одну городскую общину, и сообразно ее политическому и социальному устройству практически организовался приход. Но если бы Церковь, применяясь к городской общине, дала общие правила устройства приходов, то эти правила могли бы оказаться совершенно неприменимыми у народов с иным уровнем культуры, с иной социальной структурой.

Древняя русская Церковь устраивала приход, применяясь к социальному устройству русского населения. Как кажется, городской приход древней Руси имел менее устойчивое устройство, потому что социальный строй города был менее целостным. Напротив, деревенская община вылилась в более устойчивые формы, и потому устройство деревенских приходов было более однообразным. Деревенская община сообща владела и распоряжалась землею, сообща стремилась к осуществлению общинных интересов, отстаивала их от покушений со стороны, на общинные средства приобретала необходимое для общины. Естественно, что одинаковые для всей общины религиозные интересы попали в общий круг общинных интересов и оберегались и выполнялись тем же путем, как и все другие интересы: свой храм, построенный и содержимый на общие средства; свой местный священник; свое избранное и доверенное лицо для распоряжения церковным хозяйством, неотъемлемость хозяйства этого и употребление его на нужды общины – на тот же храм, на содержание сирых и убогих и т. д.

С течением времени община, однако, потеряла свою самостоятельность, когда из-за политических и экономических соображений была подчинена власти служилого сословия. Общинное имущество и сами общинники стали частной собственностью служилого класса. Естественно, что и в церковные заботы общины стала вмешиваться власть помещика или вотчинника, общинный храм поступил во власть вотчинника, пастырь стал выбираться или назначаться с согласия вотчинника. А так как, при таком порядке вещей, личность пастыря оказывалась иногда в ненормальном положении, то центральная духовная власть приняла все меры, чтобы раскрепостить личность священника, а равно и раскрепостить самый храм. Но этого нельзя было сделать иначе как, сделав священника независимым от управляемой помещиком общины и объявив имущество храма общецерковным имуществом. Общине осталось право заботы о храме и причте, а право распоряжения тем и другим было отнято. Так совершился упадок древнерусского прихода и изгнание выборного начала в духовенстве. Со времени освобождения крестьян права сельской общины, хотя и значительно разложившейся в социальном отношении, были значительно усилены, и потому немедленно был поднят вопрос об автономии общины и восстановлении выборного начала в духовенстве. 80-е и 90-е годы, совпавшие с усилением посторонней для общины власти, снова вернули общину к положению до 1861 года. Государственные акты 1905 года предоставляют полную автономию общине, которая немедленно должна отразиться и на церковном деле. Автономные во всех других отношениях, общинники, несомненно, пожелают быть автономными в распоряжении церковным имуществом и влиятельными в выборе клира. Церковной власти следует наперед пойти навстречу приходу, провозгласив, как незыблемые нормы, следующие положения: 1) церковный приход есть собрание верующих людей, соединенных братской любовью и направляемых пастырем к лучшей и вечной жизни. 2) Он руководится в своей жизни и деятельности незыблемым церковным законом, опирающимся на слово Божие и постановления соборов. 3) Епископ в епархии есть верховный распорядитель о делах веры и нравственности, а равно и церковного имущества.

4) Церковное имущество в собственном смысле, т. е. имущество самого храма (утварь, капиталы, современные доходы и пр.), а равно и причта (дома, земли, капиталы), может быть употребляемо на нуждающихся, на нужды клира, на странных братий, на вдов и убогих (Антиох.25-е; Феоф.11-е), и в распоряжении этим церковным имуществом приход может принимать участие под ближайшим контролем священника и под высшим, согласно канонам и существующим узаконениям, контролем епископа. 5) Приход, как юридическое лицо, может приобретать движимые и недвижимые имущества и составлять капиталы на религиозно-просветительные и иные цели. Заведование и расходование этого рода имущества совершается, через приходский совет, по воле общеприходского собрания. 6) В каждом приходе организуется общеприходское собрание из всех правомочных, достигших 25 лет, членов прихода мужского пола, избирающих свой исполнительный и распорядительный орган – приходский совет, с настоятелем во главе. 7) Выборы клириков должны происходить согласно 7-му пр. Феоф. Ал., а именно: на окружном собрании духовенства, в присутствии депутатов от прихода, намечаются кандидаты на вакантное место клирика в приход округа. Избранные кандидаты представляются епископу, который волен избрать любого из них или отвергнуть всех и указать на своего кандидата.

Указом 17 апреля 1905 года предоставлена веротерпимость всем вероисповеданиям империи; манифестом 17 октября даруется полная свобода совести всем гражданам России: каждый имеет право проповедовать и исповедовать любую веру или не исповедовать никакой. Государство более не оберегает православие; эта задача предоставлена самой православной Церкви и ее пастырям, которые самим делом теперь обязуются принять все зависящие от них меры, чтобы выдержать борьбу с врагами Церкви Христовой вообще и православия в частности. А для сего пастырям Церкви следует прежде всего быть во всеоружии богословского знания – не только своего собственного вероучения, но учения и вероучения иномыслящих. Должно в духовной школе усилить миссионерский элемент – защиту христианства и оправдание православия (апология христианства и апология православия против неверующих, против инославия, сектантства и раскола). Современное миссионерство может быть оставлено лишь в качестве вспомогательного средства, все же усилия духовной власти и школы направлены на развитие проповедничества и миссионерства приходских пастырей, борьбы их с неверием и иноверием. В частности, очень трудно установить те формы или приемы, в каких должна выражаться эта борьба. Формы и приемы могут зависеть от местных условий и от личности противников православной Церкви. Опасно устанавливая форму, забыть о духе. Без духа можно установить мертвую форму, живой дух сам найдет тысячи приемов и форм – устное слово, печать, братский союз, дело благотворения и т. д.

Напрасно обращаться к канонам за указанием, какими приемами действовать на заблуждающихся. Как и следовало ожидать, они не хотят дать ни одного предписания живому духу веры о формах и приемах борьбы. И слово Божие и каноны говорят лишь о том, что заблуждающегося, еретика нужно учить, наставлять, убеждать неоднократно, временно и безвременно: неведающему Бога следует принести «благую весть» освобождения. А затем и слово Божие и каноны говорят, что того, кто окажется безусловно упорным, над кем испытаны все меры кротости и увещания, того следует отделить от верного стада. Но это вовсе не значит, что надежда, по его отделении, должна быть потеряна на обращение заблуждающегося. Она никогда не может быть потеряна – искра Божия в душе человека неистребима.

Выходя из того положения, что невозможно «двум господинам работать – Богу и мамоне», правила вселенских и поместных соборов не только воспрещают клирикам входить в распоряжения мирскими делами, т. е. по преимуществу экономического характера (4Всел. Соб. пр.3-е; 6Всел. Соб. пр.10-е; Карф.19-е; Апост.20-е), но и вступать в мирские начальственные должности и вообще в мирской чин (4Всел. Соб. пр.7-е; Двукр. пр.11-е). Отсюда, по-видимому, следует необходимое заключение, что лица, принадлежащие к клиру православной Церкви, не имеют права быть избираемыми, на одинаковых основаниях со всеми гражданами империи, в Государственную Думу и земские собрания, а могут быть посылаемы или от лица Церкви или от лица епархиального епископа в качестве их представителей.

Однако подобное заключение будет не только неправильно по существу дела, но и вредно для Церкви и положительно невыполнимо с юридической стороны. Наконец, оно не мирится с церковно-исторической практикой.

1. Клирик, попавший тем или иным путем в общественное учреждение в качестве представителя, вовсе не должен будет работать «двум господам», а одному Господу, на пользу православной Церкви, отстаивая ее интересы и задачи, проводя в решениях о чисто мирских делах христианские начала любви и мира.

2. Отсутствие в государственных учреждениях официальных представителей Церкви будет, с одной стороны, означать, что Церковь отказывается проводить христианские начала в общество путем, признанным в государстве законным и естественным, а с другой – будет положительным вредом для Церкви, если законодатели страны не выслушают голоса защитника христианства и православной Церкви.

3. Присутствие клирика или епископа в государственных учреждениях может быть осуществлено в настоящий момент, при современной избирательной системе, только путем непосредственного избрания от населения, но никак не путем полномочия от Церкви, как учреждения, или духовенства, как сословия. Избирательная система, устанавливаемая государством, обязательна для клирика не только как гражданина, но и как клирика, ибо законодательство христианских императоров о Церкви и клире с 4 века и далее признавалось источником церковного права.

4. Участие клириков или епископа в Государственной Думе вполне будет соответствовать участию высших церковных сановников, обычно патриарха и епископов, не только в повременных земских соборах древней Руси, но и в постоянном сословном представительном учреждении – боярской думе.

Устав духовных семинарий 1884 года, внесший в организацию наших духовно-учебных заведений много важных и существенных особенностей сравнительно с уставом 1867 года, не чужд некоторых недостатков, к числу которых на первое место нужно поставить слияние двух целей, которые должны преследовать эти заведения, т. е. доставление обучающемуся в них юношеству общего образования и в то же время, так сказать, одновременно с этим – приготовление его к прохождению пастырского служения. Для достижения этой двойственной цели устав расположил учебный материал таким образом, что изучение предметов богословского курса начинается с низших классов семинарии и продолжается на протяжении всего семинарского курса. Одновременно с этим проходятся и предметы курса общеобразовательного, с явным, однако, предпочтением в пользу курса богословского. Следствием этого явилось то, что курс общеобразовательный отодвинут на второй план и сдвинут в такие тесные рамки, которые не отвечают уже требованиям современного научного знания и тем запросам, которые предъявляет учащимся сама жизнь. С другой стороны, и изучение богословских наук не может быть поставлено на надлежащую высоту. Не может быть, например, речи о научной постановке библейской истории (во 2-м кл.), когда еще не пройден курс Св, Писания; не своевременно приступать к изучению церковной истории (в 3-м кл.), в особенности ее важнейших отделов о ересях и вселенских соборах, когда не окрепло еще логическое мышление учащегося, не пройдены логика, психология и философия. Следствием этого является то, что науки эти, сами в себе представляющие высокий и живой интерес богословского знания, усвояются учащимися поверхностно, малосознательно.

Такая постановка учебного дела едва ли может быть признана нормальной. Нужно иметь в виду и то, что не все воспитанники семинарии идут в духовное звание, иные стремятся в высшие учебные заведения; а между тем двери университета и других высших школ для них закрыты при существующих в семинарии программах общеобразовательного курса, и они вынуждаются или путем самообразования добиваться своей цели, или волей-неволей надевать рясу. Каковы выйдут из этих последних пастыри Церкви, угадать не трудно.

1. Необходима коренная реформа духовно-учебных заведений. Духовная семинария, поставляя своей целью воспитание человека-христианина в духе православной Церкви, должна прежде всего доставить своим питомцам общее образование – настолько полное и законченное, которое юноше, почувствовавшему призвание к пастырству, послужило бы подготовкой к прохождению специально-богословского курса, а стремящемуся к иным жизненным поприщам – к поступлению в университет и другие высшие специальные училища.

Соответственно сему курс семинарских наук должен распасться на: а) общеобразовательный, по объему не только равный курсу гражданских гимназий, но даже выше его, полнее, систематичнее, основательнее, и б) специально-богословский для приготовления к прохождению пастырского служения. Первый обнимет четыре класса училища и первые четыре класса семинарии, последний – пятый и шестой (а может быть, нужно будет ввести и седьмой).

По вопросу об организации этих курсов высказано было два мнения. По одному мнению, должно быть образовано два типа школ, два совершенно отдельных друг от друга учебных заведения; одно могло бы получить название гимназии, другое – церковно-богословской школы. Каждое из них должно иметь свой особый строй и распорядок, уклад жизни, строго сообразованный с целями и задачами этих школ. Такая обособленность нужна главным образом церковно-богословской школе, где все – выбор предметов, характер обучения, приемы воспитательного воздействия, внутренний строй жизни (режим) – все должно быть сообразовано с потребностями пастырского служения и направлено к воспитанию просвещенных, религиозно-настроенных учителей веры и нравственности.

По другому мнению, эти-то именно качества, желательные в питомцах богословской школы, этот-то особый их режим, их особая настроенность и могли бы благотворно влиять на питомцев общеобразовательной школы, в которой также должно быть развиваемо и укрепляемо религиозно-нравственное чувство путем воспитательного на них воздействия в духе православия и строгого исполнения христианских обязанностей. Общение богословской школы с общеобразовательной внесло бы единство и целостность воспитательной системы и придало бы последней тот особый колорит, которым она выгодно отличалась бы от так называемых светских школ. В этом-то особом колорите и заключалось бы ее право на существование. Иначе излишним представлялось бы само учреждение такой общеобразовательной школы, раз имеется общегражданская гимназия, в которую духовенство могло бы отдавать своих детей. Этим путем – путем организации особого типа семинарии – легче можно было бы привить ее питомцам предрасположение к высокому подвигу пастырства.

По всестороннем обсуждении вопроса о желательном типе духовной школы большинство высказалось за второе мнение, т. е. за реформу семинарии и духовных училищ в духе устава 1867 г., с расширением и выделением, курса общеобразовательных наук от наук богословских и установлением особого режима для воспитанников богословских классов.

Примечание 1. По вопросу о распределении учебного материала по предмету Священного Писания было высказано два мнения. Первое: в современном обществе наблюдается одно весьма прискорбное явление: часто люди образованные, иногда даже ученые, оказываются почти незнакомыми с Евангелием, иные не прочитали его и одного раза; отсюда – смутные понятия о сущности христианства, отсюда – шатание религиозной мысли, индифферентизм. Поэтому необходимо в общеобразовательный курс ввести изучение Евангелия, как заключающего в себе основы христианской жизни. Что же касается других книг Ветхого и Нового Завета, то они могли бы быть изучаемы в богословских классах как предмет специальный.

Другое: Священное Писание не есть только учебный предмет богословского курса, знание его необходимо для всякого просвещенного христианина – и не только в объеме Евангелия, но в полном составе святых книг Ветхого и Нового Завета. Школа должна привить расположение, привычку, любовь к святой Библии, а потому ей должно быть отведено первое место как в общеобразовательной, так и богословской школе. При этом ввиду тесной связи между Новым и Ветхим Заветом, из коих первый является раскрытием и завершением Ветхого, – чтение и изучение Ветхого Завета должно предшествовать Новому. Желательно поэтому, чтобы изучение Священного Писания Ветхого Завета в главнейших его отделах и Евангелия завершено было в первых четырех классах семинарии, что создало бы основательную подготовку к изучению богословских наук. Остальные же отделы Ветхого и Нового Завета, а равно отделы исагогического характера могли бы быть отнесены на богословские классы. Принято второе мнение.

Примечание 2. Преподавание гомилетики должно носить практический характер и состоять не столько в изучении теории и готовых образцов, сколько в приготовлении учащихся к прямому делу пастырского служения – проповедничеству, упражнение в котором и должно быть существенным занятием в школе, с целью выработать в будущих пастырях умение говорить просто, понятно, некнижно, говорить экспромтом, свободно и вместе с тем назидательно, учительно; ибо учить есть самая главная, самая существенная обязанность пастыря, по слову Спасителя: «Шедше научите...».

Примечание 3. О преподавании церковной истории было высказано мнение, что предмет этот должен быть сохранен в числе общеобразовательных как потому, что иначе само общее образование было бы неполно, так и потому, что в противном случае желающие поступить из 4-го класса в университет вынуждены будут сдавать дополнительный экзамен по этому предмету. В общеобразовательных классах можно бы ввести курс эпизодический, сохранив систематический курс для богословских классов.

Примечание 4. В курсе истории литературы следует сохранить только краткий очерк истории ее до Пушкина и ввести подробное изучение художественных произведений новейшего времени – как русских, так и иностранных, поскольку эти последние оказывали влияние на первые, и весь курс заканчивать в 4-м классе (семинарии).

Примечание 5. Полезно было бы внести эпизодический курс русской истории в младших классах (в духовном училище) и систематический курс в семинарии завершить повторительным в 4-м классе, при двух годовых уроках.

Примечание 6. Курс математики необходимо сравнять с курсом реальных училищ и ввести преподавание алгебры в расширенном виде и прямолинейной тригонометрии; к курсу физики присоединить космографию.

Примечание 7. По одному мнению, греческий язык в курсе общеобразовательной школы должен остаться обязательным, как безусловно необходимый при изучении Св. Писания Нового Завета и других богословских наук в семинарии и духовной академии. Число уроков по греческому языку, однако, не должно быть так велико, как в настоящее время, и конечной целью его должно быть поставлено основательное знакомство с языком Нового Завета. Изучение его можно начать с первого класса семинарии.

По другому мнению, ввиду того, что греческий язык удерживается в семинарии не в качестве общеобразовательного предмета, а как прикладное знание для более успешного прохождения богословских наук, можно сохранить его только как необязательный – для желающих проходить богословский курс в семинарии и духовной академии. В противном случае это было бы только излишним обременением учащихся при многопредметности общеобразовательного курса.

Примечание 8. Относительно латинского языка было высказано также два мнения. По одному – латинский язык должен изучаться наравне с другими обязательными предметами, хотя в объеме и меньшем курса гражданских гимназий, ввиду того, что знание его необходимо для высшего образования и для изучения филологии, юридических наук, медицины и проч., и исключение латинского языка из предметов общеобразовательной школы повлечет за собою на практике большие неудобства, каковы, например: ограничение доступа в университет и академии или требование поверочного экзамена.

По другому мнению, латинский язык, признаваемый необходимым только для высшего образования, мог бы быть оставлен в семинарии только как предмет необязательный – для желающих. Изучение его может начинаться с 1-го класса (семинарии).

При обсуждении мнений о преподавании классических языков, изучение их признано полезным как для общего образования, так и для более успешного прохождения богословских наук, и выражено желание оставить их в числе предметов обязательных, с возможным, однако, сокращением количества уроков сравнительно с расписанием 1884 г.; изучение латинского и греческого языков признано более удобным начинать с 2–3 классов училища.

Примечание 9. Новые языки – французский и немецкий – должны быть предметами обязательными, причем обязателен должен быть один язык – по выбору учащихся.

Примечание 10. Как новый предмет, в курс общеобразовательный вводятся науки естественные (природоведение), с одной стороны, ввиду важного значения естественных наук для общего развития, а с другой и главным образом – в целях наилучшей подготовки к более сознательному и успешному усвоению наук философских и богословских. Описательная часть в минералогии, ботанике и зоологии может изучаться в младших классах (в училище) параллельно с уроками географии, но изучение внутреннего строения и жизни растительного и животного царства, а также сообщение важнейших сведений из геологии и космологии и более обстоятельное ознакомление с минералогией и химией – желательно приурочить к более старшим классам и поставить дело так, чтобы после ознакомления с жизнью неорганической и органической природы воспитанники уже тотчас приступили к изучению психологии и философии.

Примечание 11. Законоведение (тоже новый предмет) должно поставить своей задачей раскрытие основных положений государственного права, знакомство с которыми необходимо для каждого гражданина, на каком бы поприще он ни проходил свое общественное служение.

Примечание 12. Еврейский язык остается как предмет необязательный.

Примечание 13. На эстетическое воспитание учащихся необходимо обратить особое внимание. Желательно открытие уроков музыки, рисования и живописи с низших классов, т. е. с духовного училища.

Примечание 14. В интересах физического воспитания, в казенных и епархиальных общежитиях необходимо устройство классных помещений, отдельных от комнат для вечерних занятий, так как в противном случае нет возможности надлежащим образом вентилировать классные комнаты и воспитанники вынуждаются весь день дышать испорченным воздухом.

Примечание 15. В интересах учебно-воспитательного дела весьма желательно, чтобы состав учеников в классе был невелик и во всяком случае не превышал 30 человек.

Примечание 16. Ввиду сложности классных занятий, необходимо ввести 5 ежедневных уроков в 50 минут каждый, так чтобы уроки, начинаясь в 8 час. 30 минут утра, оканчивались в 1 час 40 минут, вместе со сменою после каждого урока в 15 минут.

Примечание 17. Крайне необходим тщательный пересмотр и основательная переработка программ и объяснительных к ним записок по всем предметам общеобразовательного и богословского курса, соответственно современному состоянию науки и новым требованиям от духовной школы. Желательно, чтобы при разработке программ призваны были к живому участию преподаватели духовных семинарий и училищ, как люди практически знакомые с существующей постановкой учебных предметов и потому в достаточной степени компетентные в вопросах о желательном объеме и содержании учебных курсов и методах преподавания.

3. Письменные работы в первых 4-х классах училища и двух классах семинарии полезно было бы сосредоточить по преимуществу в руках преподавателей русского языка и словесности, в целях наилучшей выработки в учащихся общелитературных приемов изложения мыслей, прежде чем будут предлагаемы им научного характера работы (так называемые сочинения) по вопросам истории, психологии, философии и наук богословских, по каковым предметам тоже должны быть даваемы работы в 3-м и 4-м классах. Усиленный труд преподавателей русского языка и словесности по просмотру и исправлению письменных работ должен быть в достаточной степени материально вознаграждаем.

4. В печати и обществе много говорили и говорят о балльной системе; много голосов раздается и «за» и «против» нее. В последнее время заговорили о ней и сами школьники. По мнению одних, практикуемая в настоящее время балльная система вредно влияет на учебно-воспитательное дело; она держит учащегося в постоянном страхе за свое положение в школе, часто – за свою участь; парализует его ум, волю и энергию; убивает в нем самодеятельность и инициативу в выборе и распределении учебных занятий; создает ненормальные отношения между учеником и учителем, приучая ученика смотреть на учителя не как на своего лучшего друга, каковым учитель и должен бы быть, а как на злейшего своего врага; вырабатывает в ученике отвращение к учебным предметам и даже учебным книгам; приучает ученика ко всяческим уловкам и обманам ради получения спасительной тройки и избежания злополучной единицы, которая часто бывает для него источником злоключений в школе и семье; в так называемых «хороших» учениках развивает тщеславие, самомнение, пренебрежительное отношение к «плохим», а в этих последних – какую- то приниженность, забитость, виноватость – класс делится на овец и козлищ; наконец, балльная система часто вооружает семью против школы и делит их на два враждебных лагеря. Нужно уничтожить это средостение; нужно развить в ученике доверие, уважение и любовь к школе; нужно возбудить в нем интерес к изучаемому предмету, развить в нем привычку к труду. Тогда не нужны будут такие побудительные меры, как единица или пятерка. Личность учителя выступит пред учеником в ином освещении, как опытного руководителя, наставника в лучшем значении этого слова. Зорко следя за умственным ростом своего питомца, отмечая все недочеты его знания, укрепляя его мысль, развивая в нем самодеятельность, инициативу и энергию в труде, постепенно раскрывая пред ним широкие горизонты научного знания, учитель поведет вперед своего ученика без принуждений, без угроз, без выставления к позорному столбу пред целым классом. Пропадет тот страх и трепет, который охватывает класс при возгласе: «Учитель идет!»; перестанут детские руки судорожно перелистывать страницы учебника в напрасном усилии сразу поглотить их содержимое, чтобы не «срезаться», не получить единицы. Класс встретит учителя без боязни, без замирания сердца, и – дело учителя восторжествует. С таким учителем ученик охотно будет заниматься, и поощрение учителя будет для него лучшей наградой. При такой постановке дела нет надобности учителю ловить ученика на каждом промахе, каждой ошибке в ответе и оценивать этот промах соответствующим баллом в классном журнале; достаточно краткой характеристики успешности или неуспешности ученика за известный период времени за месяц или за два. Такие характеристики учитель представлял бы педагогическому собранию к сведению и для принятия мер в случаях упорной лености ученика, недостаточной подготовленности к прохождению предмета, неспособности и т. п. Пришлось бы сохранить балловую систему только на приемных и выускных экзаменах ввиду конкурса, возможного при приеме как в низшие, так и высшие школы; да и то – как меру временную. Дай Бог, чтобы настало скорее такое время, когда двери школы были бы широко раскрыты для всех стремящихся к духовному свету образования. Пусть конкурсы отойдут в область предания, и пусть история заклеймит их позором, как свидетельство нашей некультурности.

Желательно уничтожение разрядов при переводе учеников из класса в класс и в особенности при выпусках их при окончании общеобразовательного и богословского курса; делом простой справедливости было бы предоставление всем окончившим курс права поступления в духовные академии и другие высшие учебные заведения без экзамена.

По мнению защитников балльной системы, в обществе и школе сложился ложный взгляд на сущность и значение ее в учебном деле. Никакими уставами и циркулярами она не трактуется как мера наказания или награды: она есть только известный прием для оценки степени успешности ученика. Существуют 12-ти, 10-ти, 5-тибалльные системы, существуют обозначения достоинства ученического ответа словами: удовлетворительно, неудовлетворительно, хорошо, очень хорошо, весьма хорошо и пр. и пр. Дело от этого не изменяется. Баллом или словесной характеристикой учитель только оценивает качество ответа и, стало быть, вопрос сводится к тому, имеет ли учитель право делать такую оценку. Едва ли могут быть два ответа на этот вопрос. Учитель не только имеет право, но и обязан это делать; иначе ему трудно будет, почти невозможно составить себе общую схему степени успешности или неуспешности ученика, в особенности при многолюдстве учеников в классе и многочисленности самых классов, в которых он преподает. Учитель вынуждается делать такие отметки прежде всего для своей памяти; занесет ли он такую отметку в ученическую тетрадь (к сведению родителей), или в учительский классный журнал (к сведению педагогического собрания), или в свою записную книжку (лично для себя), это все равно: отметка останется отметкой. Что неудовлетворительная отметка повлияет на ученика, встревожит его родителей, – в этом еще нет зла. Напротив, небрежно относящегося к делу ученика она заставит встрепенуться, родителей побудит внимательнее присмотреться к занятиям детей. Что же касается хороших отметок успевающим, прилежным ученикам, ученикам, то они в них тоже увидят только оценку их трудов, и это подвигнет их на дальнейшие труды. Стало быть, все дело сводится к тому, чтобы поставленная учителем отметка была строго беспристрастной, справедливой оценкой не природных дарований и способностей ученика, а его труда и знания. Вот где источник нареканий на балльную систему. В школьниках весьма сильно развито чувство справедливости. Малейшая несправедливость, проявленная в отношении к ним, вызывает в них чувство обиды, которое иногда может иметь весьма дурные последствия. Справедливо поставленная отметка никогда не вызовет со стороны ученика нареканий на учителя, и такие учителя обыкновенно пользуются уважением учеников.

По обсуждении мнений признано желательным: а) балльную систему, как более удобную, чем словесные характеристики, для оценки степени знания учащихся, сохранить; б) постановку балла за каждый единичный ответ признать необязательной и предоставить учителю право проставлять его, согласно репетиционной системе, по удостоверении учителя в степени усвоения учеником известного круга знаний, определяемого самим учителем; такие частичные баллы, по усмотрению учителя, могут быть вносимы в классный журнал или в учительскую записную книжку; и в) обязательно представлять правлению баллы по успехам учеников периодически, по четвертям учебного года, в назначенные правлением сроки.

5. Экзамены в том виде, как они практикуются в настоящее время, если и приносят свою долю пользы учебному делу, зато крайне обременительны для учащихся и отнимают у них массу дорогого учебного времени. Экзамены, по выражению одного авторитетного писателя, есть зло, хотя и неизбежное. Желательно по возможности ослабить силу этого зла. Можно бы годичные экзамены отменить и ввести переводы из класса в класс по удовлетворительным годовым отметкам преподавателей, а малоуспевших каждого класса по одному или двум предметам – подвергать поверочным экзаменам после летних каникул; в случаях же исключительных, по особому постановлению правления, допускать к таковому экзамену и малоуспевших по трем предметам. Необходимо сохранить приемные экзамены и выпускные при окончании как общеобразовательного (в 4-м классе семинарии), так и богословского (в 6-м классе) курсов.

6. Воспитательный надзор составляет больное место нашей школы. На количество учеников от 350 до 400 человек назначается инспектор и три помощника. Возложенные на них обязанности весьма разнообразны и сложны. Наблюдая за внешним порядком и дисциплиной в классное и внеклассное время, они должны в то же время следить и за состоянием физического здоровья учеников, и за успешностью их учебных занятий, и за нравственным их поведением, и за религиозной настроенностью, и даже за политическими их убеждениями; при этом они исполняют массу канцелярской и статистической работы, на них же возлагается труд по ведению ученической библиотеки; кроме того, инспектор является помощником ректора не только по учебно-воспитательной части, но и по хозяйственной. При такой массе работы инспектор, при всей своей энергии, педагогической опытности, усердии в исполнении своих обязанностей, не может надлежащим образом выполнить главной своей функции – воспитательного воздействия на учеников. От его внимания нередко ускользает личность ученика с индивидуальными особенностями его темперамента, характера, воли, ума, степени развития, склонностей, слабостей и пр. Не всегда удается ему ознакомиться и с семейным положением питомца и с той средой, из которой он вышел или в которой вращается. А между тем при условии именно такого знакомства с личностью ученика только и возможно воспитательное на него воздействие, воспитательный надзор. Поневоле инспекция должна ограничиваться иногда только внешним, так называемым дисциплинарным надзором, наблюдением за исполнением учениками инструкции, наложением на них взысканий, представлением о их поведении или – лучше сказать – их неблагоповедении ректору и педагогическому собранию для принятия мер к предупреждению и пресечению проступков учеников.

Чтобы поднять воспитательный надзор на желательную высоту, на которой он достигал бы своей цели, в гражданских гимназиях предпринимались некоторые меры, а за последнее время делались попытки в этом направлении и в нашей школе: это – учреждение института классных наставников. Но опыт гимназий не оправдал надежд, возлагавшихся на этот институт и, кажется, потому главным образом, что роль классного наставника сведена там к роли помощника инспектора и ограничилась выполнением разных канцелярских работ, как например: выпиской из классных журналов баллов по успехам и поведению учеников, сношением с родителями об уплате денег за право учения и т. п. Поэтому чего-либо живого этот институт и не мог внести в школу. В нашей семинарии классное наставничество не могло заметным образом проявить себя главным образом вследствие неопределенности созданного для него положения. «Быть духовником мысли учащегося» – как ни красиво это звучит, но едва ли не остается красивой фразой без более точного определения круга обязанностей и соответственных прав классного наставника в его отношении к ректору, инспектору, другим классным наставникам и – что самое главное – к самим ученикам. А между тем классное наставничество могло бы сослужить добрую службу делу воспитания. Стоя в непосредственной близости к своему классу как учитель, имея к нему доступ во всякое время, входя в его нужды и интересы, являясь советником и руководителем в случаях возникновения каких-либо недоразумений с преподавателями и начальством заведения, – классный наставник мог бы быть воспитателем в лучшем значении этого слова. Ему должно быть предоставлено руководство внеклассным чтением; он следит за поведением учеников и присутствует с ними при богослужении; посещает во всякое время общежития и квартиры учеников, сносится с родителями в случаях малоуспешного неблагоповедения воспитанников. Одним словом, классный наставник исполняет все обязанности по воспитательному и дисциплинарному надзору, которые в настоящее время возложены на институт инспекции. В интересах надзора за учениками во внеклассное время могли бы быть установлены дежурства классных наставников, по примеру учительских семинарий. Быть же классному наставнику с своими питомцами постоянно, денно и ночно, «стоять над их душою» – едва ли даже и педагогично. Следовало бы побольше оказывать им доверия, больше полагаться на них; можно бы предоставлять им некоторую долю свободы в поддержании установленного внутреннего распорядка и строя ученической жизни как общественной, так и личной, и тем способствовать выработке в них людей с устойчивым характером, сильной волей, энергией, инициативой, с сознанием нравственного и гражданского долга. Все, конечно, зависит здесь от нравственного облика самого воспитателя, педагогического его опыта и такта. Само собой понятно, что деятельность классного наставника будет только тогда плодотворна, когда она будет протекать в согласии и единении с другими наставниками. Уяснение прав и обязанностей классных наставников, согласование деятельности их в отношении друг к другу и главному руководителю воспитания – ректору и его помощнику, – все это должно быть предметом предварительного самого тщательного рассмотрения и внимательного обсуждения. Во всяком случае, дело нужно поставить так, чтобы «у семи нянек дитя не оказалось без глазу». В целях объединения между собой классных наставников полезно было бы учреждение совета классных наставников, который и вырабатывал бы общие меры воспитательного воздействия и разрешал бы вопросы, касающиеся всего заведения. В качестве лица, объединяющего деятельность классных наставников, один из них мог бы быть избираем правлением семинарии, с надлежащего утверждения, с званием и правами помощника ректора по управлению учебным заведением по всем частям. От обязанностей дежурства классного наставника он мог бы быть освобожден. Необходимо, чтобы труд классных наставников денежно вознаграждался и притом в таком размере, чтобы это вознаграждение не только избавляло преподавателей – классных наставников от необходимости искать посторонних занятий, но в то же время и служило бы для них некоторым побуждением к принятию на себя весьма трудной и ответственной работы. Таково одно мнение.

По другому мнению, учреждением института классных наставников вопрос о воспитательном надзоре не разрешается вполне. Предполагая, что одна из главнейших обязанностей классного наставника, как воспитателя, будет состоять в руководстве чтением, в беседах по поводу прочитанного и в беседах по поводу тех или других возникающих вопросов и поведения воспитанников, необходимо прежде всего, чтобы классный наставник имел для своих бесед соответствующее и вполне достаточное время. Вопрос о времени – самый трудный, но вместе с тем и самый важный, так как от решения его зависит не только успешность деятельности классного наставника, но и самая возможность их существования, как воспитателей класса. При всей своей энергии и преданности делу, классный наставник не может посвящать всего своего времени своему классу; это было бы для него физически невозможно. Как учитель, он не имеет права отнимать у своих учеников классного времени на какие-либо посторонние занятия; внеклассное время ему нужно для пополнения своего образования, так как руководство воспитанниками, особенно в старших классах, потребует от него полного и основательного ознакомления со многими областями знания и – кроме того – большого внимания и напряжения; ему нужно время для приготовления к урокам, для просмотра письменных работ, наконец, просто для отдыха. Поэтому, при настоящих условиях разъединенности внеклассной жизни наставников и воспитанников, наиболее простым и потому наиболее желательным решением вопроса явилось бы предоставление классному наставнику, помимо уроков по своему предмету, еще особого свободного часа (одного в неделю), специально назначаемого для бесед и чтения, причем тот же класс наставник может и должен посещать и во внеклассное время по своему усмотрению. Нужно, наконец, и то иметь в виду, что, в целях приобретения большего доверия со стороны воспитанника и в целях уничтожения той розни, которая существовала и существует между учащими и учащимися, необходимо, чтобы классный наставник, в случае замеченных им пороков воспитанников, а также нарушений правил дисциплины и благопристойности, действовал на воспитанников только путем разъяснений и убеждений, но отнюдь не наказанием. Ввиду всего сказанного и принимая во внимание, что поддержание установленной дисциплины, порядка и строя жизни необходимо, – одновременно с институтом классных наставников должна существовать и инспекция. Однако ограничивать деятельность инспекции одним только наблюдением за исполнением правил дисциплины и регистрацией проступков учеников отнюдь нельзя. Подобное ограничение поставило бы членов инспекции в положение крайне тяжелое и ненормальное и – кроме того – не принесло бы и существенной пользы для дела. Необходимо, чтобы члены инспекции действовали в то же время и как воспитатели, а отсюда вообще желательно, чтобы члены инспекции были лицами авторитетными, и в частности желательно сохранить и удержать в силе последние узаконения, имеющие в виду усиление авторитета инспекции, каково, например, преимущественное и даже исключительное назначение членами инспекции лиц с академическим образованием, право быть членами педагогического собрания и право быть одновременно и преподавателем. Сохраняются и удерживаются в силе также и существующие узаконения относительно числа инспекции. Наличный состав инспекции во всяком случае должен сохраниться до тех пор, пока не выяснятся результаты деятельности классных наставников.

Между членами инспекции и классными наставниками должно быть полное общение и согласие. В деле применения инспекторского надзора желательно сделать некоторые изменения соответственно возрасту воспитанников. Так, по отношению к воспитанникам младших классов инспекторский надзор должен быть более постоянным и тщательным; по отношению же к воспитанникам старших классов строгость надзора может быть до некоторой степени ослаблена.

Третье мнение, принципиально примыкая к первому, настаивает на сохранении для училища должности надзирателей, как для более постоянного наблюдения за учениками, так и главным образом для репетиторства в общежитиях.

По обсуждении мнений большинство присоединилось к первому и третьему мнению под условием введения и в семинарии института надзирателей из преподавателей в помощь классным наставникам.

7. В связи с вопросом об инспекционном надзоре стоит вопрос об ученических библиотеках и порядке заведования и пользования ими. Библиотеки эти по большей части скудны и количеством и содержанием и потому мало интересуют учеников, и наоборот – того, что их интересует, в ней они часто не находят. Следствием этого бывает то, что ученики берут книги из других – общественных или частных библиотек или же организуют свои нелегальные, так называемые подпольные библиотеки, состав которых по качеству бывает иногда более чем сомнителен. Все усилия к искоренению этого зла обыкновенно остаются безуспешными. Было бы целесообразнее и педагогичнее допускать в ученические библиотеки книги, одобренные общей цензурой и разрешенные к приобретению в библиотеки педагогическим собранием, по представлениям преподавателей. Специальные одобрения Ученого и Учебного Комитетов следовало бы отменить, как весьма сильно тормозящие библиотечное дело. Для удобства пользования книгами библиотеку можно бы разбить по группам, соответственно возрасту учащихся и применительно к классным предметам, а ближайшее заведование этими группами поручить самим ученикам, под контролем и ответственностью классных наставников, как ближайших руководителей внеклассным чтением. Такой порядок желателен уже потому, что ученические библиотеки организуются и пополняются обыкновенно на добровольные пожертвования самих учеников.

8. Во главе семинарии стоит ректор, избираемый педагогическим собранием из лиц белого и монашествующего духовенства. Помощником его в звании проректора также должно быть лицо выборное из состава наличных классных наставников или же из лиц посторонних, известных правлению своей педагогической опытностью.

Оба названные лица, по усмотрению епархиальной власти, представляются на утверждение высшего начальства.

Если духовные училища сохранят свою самостоятельность в качестве низшей школы, то во главе их останется смотритель – лицо, избранное корпорацией преподавателей училища и членами правления от духовенства.

9. Желательно, чтобы преподаватели семинарии и училища избирались педагогическими собраниями этих учебных заведений, а в случае неимения кандидатов – Учебным Комитетом при Св. Синоде, во всяком случае – из лиц правоспособных к занятию известной кафедры, т. е. получивших соответственное образование в духовных академиях и других высших учебных заведениях.

10. Педагогическое собрание правления семинарии сохраняет существующую организацию. Желательно восстановление силы §§ 17, 113 и 114 Уст.дух. семинарий 1867 г. с соответственной отменой § 17 устава 1884 года⁷⁸. Желательно, чтобы некоторые вопросы второстепенной важности, требующие только исполнения предписаний общих государственных законов и уставных правил, решались правлением окончательно.

11. Желательно выделение хозяйственной части в семинарии и училище в особый хозяйственный комитет из лиц, не принадлежащих к семинарской и училищной корпорациям. Особенно это было бы желательно в отношении училищ, содержимых преимущественно на средства духовенства. Учреждение хозяйственного комитета из лиц, избранных самим духовенством, устранило бы всяческие недоразумения между съездами духовенства и правлениями училищ.

12. Желательно, чтобы духовная школа была всесословною; в особенности желателен свободный доступ на богословские курсы экстернам, окончившим курс в среднеучебных заведениях гражданского и других ведомств; их можно бы принимать по дополнительному экзамену по тем предметам, которых они не изучали в своих заведениях, и освобождать от платы за право учения.

13. Весьма желательно, чтобы для предварительного обсуждения вопроса о реформе духовно-учебных заведений был собран съезд преподавателей, избранных корпорациями этих заведений из своей среды.

14. Крайне желательны постоянные периодически собираемые съезды преподавателей для взаимного обмена мнениями по вопросам, касающимся учебно-воспитательного дела.

1. Желательно, чтобы семинарии в учебном отношении подчинены были советам духовных академий и подлежали ревизии профессоров академий, по назначению советов; члены же ревизоры были бы только чиновниками особых поручений при обер-прокуроре Св. Синода, посылаемыми по особым случаям, например, при возникновении несогласий в среде семинарских и училищных корпораций, при неправильном употреблении экономических сумм, при беспорядках среди учащихся и проч.

2. Желательно, чтобы институт так называемых «старших преподавателей», получающих повышенные оклады, был отменен, так как само в себе это учреждение заключает элемент несправедливости в том отношении, что в учебном заведении одновременно может находиться несколько и других преподавателей, одинаково заслуживающих старших окладов. Если создана необходимость улучшения материального положения преподавателей семинарии и учителей училища, то этого можно достигнуть увеличением жалованья всем и потом через увеличение содержания по выслуге пятилетий.

3. Желательно также, чтобы должность духовника семинарии была закрыта, так как должность эта на практике не дала никаких результатов: ее нет ни в академиях, ни в духовных училищах, и они нисколько от этого не пострадали.

Так как институты классного наставничества и инспекции не только не исключают друг друга взаимно, а могут с полным, конечно, удобством уживаться вместе и восполнять друг друга, то желательно сохранить в семинарии оба эти института. Вот почему, если б на собрании был возбужден вопрос и о том, не желательно ли сохранить в семинарии оба института, то я всегда ответил бы на него утвердительно. Между учениками средней, как и всякой другой школы встречаются, как известно, люди мягкие, уступчивые, поддающиеся более или менее легко, несмотря на присущую им силу воли и ума, чужому разумному слову убеждения и доверчивые; но есть, конечно, в ней люди и иного более или менее пошиба. Очевидно, на первых удобно могут оказывать желаемое влияние и во всех отношениях классные наставники, тогда как ко вторым, особенно из низших классов, чаще остается применять принудительную больше силу инспекции, имеющей право и вынуждаемой, в потребных случаях, не ограничиваться в своих отношениях к ученикам только словом убеждения, внушения. Нет при этом для инспекции большой беды в том, что ученики второй особенно категории станут или прекословить ей, или просто «увиливать» от нее, «бояться» ее, не доверяться ей, как начальству, власти, могущей им, в безвыходных коллизиях, «воздать»; при наличии всего этого инспекция должна, в великих интересах самих же учеников, продолжать вести настойчиво и весьма умеючи свое святое дело. Нельзя же совершенно во всем и всецело предоставить учеников семинарии – еще не достаточно развитой и не окрепшей воле своей, которая может поэтому у них извратиться и даже перейти в произвол, всюду нетерпимый и всюду гибельный. Особенно гораздо позже, вступив уже в самостоятельную жизнь, многие из бывших питомцев школы, несомненно, скажут ей слово благодарности за то, что она так заботливо относилась к ним, выводя их в люди всеми находящимися в ее распоряжении средствами, иных спасая даже и страхом разумных, гуманных дисциплинарных репрессий и принуждением, когда не оставалось уже другого выбора. Кто знает, сколь многие легионы бывших воспитанников школы могли бы совершенно сгибнуть в жизни, если б школа эта без напряженной некогда борьбы с нежелательными их наклонностями выпустила их в пространство, вышвырнула бы их, как неисправимых-де, из стен своих!.. Вот почему, замечу мимоходом, без большой любви к юношеству, без огромного запаса терпения, без настойчивости, не исключающей и разумной снисходительности, нет истинной педагогии. Итак, в конце концов, приходится опять-таки сказать то же самое, что сказал я выше: желательно сохранить в семинарии и инспекцию и институт классного наставничества.

Но, уж если бы необходимо было сделать выбор между инспекцией и классным наставничеством, то я сказал бы, что лучше упразднить последнее, нежели первую, и потому именно, что функции классного наставничества могли бы исполняться, при известных условиях, совокупностью всего педагогического персонала. Но, так как эти условия многочисленны и до чрезвычайности трудно осуществимы на деле, то снова прихожу и здесь к тому положению, что лучше было бы сохранить в семинарии оба института.

Но нельзя ли функции инспекции поручить классному наставничеству? Если б это случилось, тогда упраздненная-де инспекция снова возродилась бы в семинарии в лице классных наставников, но только уже не компактною силою, а значительно рассыропленной, ослабленной, а классного наставничества не существовало бы.