№61, преосвященного Гермогена, епископа Саратовского, от 7 января 1906 года

Во исполнение циркулярного указа Святейшого Правительствующего Синода от 27 июля 1905 года, за № 8, долг имею почтительнейше представить свои соображения о желательной постановке предстоящего Поместного Собора Всероссийской Церкви, а также о желательном разрешении подлежащих его рассмотрению вопросов, в целях возможно полного и целесообразного уврачевания главнейших недугов нашего современного церковного управления и установления условий к благоприятному устроению нашей церковнообщественной жизни.

Как уже и предположено многими епископами российской Церкви, чтобы состав Собора состоял исключительно из епископов, – и я со своей стороны присоединяюсь к этому мнению и считаю его вполне основательным и наиболее отвечающим назревшей необходимости разрешения церковной реформы в духе и направлении правил апостольских и вселенских соборов. В настоящее время мы переживаем, быть может, единственный в истории нашей великий момент и, чтобы достойно подготовить свою паству к сознательному вступлению в новую эру ее исторического бытия, существенно необходимо, прежде всего, оградить Собор от возможных давлений в духе современных антихристианских и противоцерковных учений и измышлений. Необходимо помнить, что в правильном решении вопроса о составе Собора таится вся судьба Собора, весь характер и содержание его постановлений, степень успеха его миссии. Необходимо также помнить, что никогда еще в нашей истории наше самооплевание и самоунижение не доходило до такой степени, как в настоящее время. Никогда еще устои и учреждения нашего отечества, порядки нашей страны, наши законы и обычаи, словом – все, чем жила и живет еще Россия и русский народ, не подвергалось такой ожесточенной и упорно-лживой критике. При этом, как и естественно должно быть при такой огульной ненависти к устоям и учреждениям русской Церкви и русской жизни, – критике и оплеванию, вместе с действительными нашими недостатками и язвами, подвергается и многое такое, что не только не заслуживает осмеяния и критики, но, напротив, составляет наше достоинство и заслугу пред другими народами и другими цивилизациями, и что давало и дает России и русскому народу силу нести и выполнять свою историческую миссию. При таких условиях упорные, не считающиеся с правилами и обычаями древней православной Церкви домогательства либеральной печати, отдельных частных лиц и некоторой части духовенства, чтобы в состав Собора входили священники и светские лица, я признаю не только незаконными, но и крайне нежелательными и даже опасными для сохранения Собора во всей чистоте учения нашей православной Церкви: незаконными, ввиду правил и обычаев древней Церкви, когда Соборы составлялись исключительно из епископов, с решающим голосом (соборы из одних лишь епископов, как соборы руководящие всероссийской поместной Церковью, оправдываются и тем рассуждением, что и отдельной частной Церковью руководит один епископ, под общим руководством Святейшего Синода – своего как бы коллективного патриарха); нежелательным и опасным подобное участие указанных лиц является потому, что представители духовенства и светских лиц своим огромным большинством будут подавлять голоса епископов, мнения которых должны составлять существенное содержание и весь смысл деятельности собора; в случае же участия названных лиц в составе Собора нам угрожает страшная опасность получить постановления Собора Всероссийской Церкви, основанные на решении не епископов, а случайного или тенденциозного подбора лиц, быть может – сторонников современного разрушительного течения общественной жизни. Иначе сказать, руководящие постановления и правила Собора Всероссийской Церкви могут быть выработаны не только помимо мнения и влияния епископов – законно поставленных святителей этой Церкви, но даже наперекор их мнениям. «Без архиерея убо не христиане», – сказал блаженный Симеон Солунский, и согласно с сим все вселенские отцы и учители Церкви учили, что Церковь без епископов не была и быть не может. А наши сторонники участия в Соборе священников и мирян к тому и ведут, что могут составить Церковь без решающего руководительства святителей Церкви. Этого мало: вторжение мнений, основанных не на правилах апостольских и вселенских соборов, а на текущих мнениях либеральной части общества, совершенно чуждой духа церковности и истинно христианского благочестия, и либеральничающей части белого духовенства, в сферу законных соборных суждений и мнений епископов российской Церкви – может произвести смуту и беспорядки, способные нарушить всю стройность деятельности Собора; следует даже опасаться, что подобное вторжение может сорвать Собор, как это часто случается в отдельных епархиальных собраниях, особенно тех, в которых принимают участие представители нашей интеллигенции. Общий дух, к сожалению, значительной части интеллигентного общества, а также либеральничающей части белого духовенства, можно определить чертами парламентаризма и республиканских стремлений. Подобные стремления совершенно противоположны, совершенно чужды духу соборной апостольской Церкви.

Я глубоко убежден, что болезнь неверия или охлаждения к вере современного российского общества, недуги духовенства, а также все вообще недочеты современной церковно-общественной жизни – может обновить и благоустроить не сибаритствующая наука, которая до сих пор притом не переставала работать часто в духе, чуждом учения православной Церкви, не внешние формы политического и общественного устройства, как бы идеальны и Образцовы они ни казались нашим либералам, социал-демократам и иным покорным послушникам «партийных» начал, не какие-либо комиссии или коллегиальные учреждения, хотя бы и тщательно созданные и учрежденные на данный случай, а только коренной и свободный мощный дух и жизнь Церкви Христовой, присущие главному и ответственному носителю этого духа и этой жизни Христовой – собору святителей.

Справка. Из правил апостольских и вселенских соборов ясно видно, что соборы церковные составлялись только из епископов: а) 5-е пр. 1 Всел. Соб.;

б) 37-е пр. св. апостолов; в) 19-е пр. 4 Всел. Соб.; г) 8-е пр. 6 Всел. Соб. и 6-е пр. 7 Всел. Собора.

Деление Всероссийской Церкви на митрополичьи округа является действительно наиболее сообразной и самой жизнью оправдываемой формой церковного управления. Округа, имеющие своих митрополитов, будут представлять отдельное соборное управление, которым вполне может пресекаться как формализм, так и непомерная волокита при производстве дел, неизбежные при слишком большой централизации церковно-административных учреждений.

Предстоящий Поместный Собор определит круг дел, могущих разрешаться компетенцией местного митрополичьего собора; из круга этих дел будут выделены дела, которые на месте может решать епархиальный епископ, и только более общие вопросы церковного управления, поскольку они касаются всей Церкви, можно предоставить патриаршему Синоду или вообще Синоду (смотря по тому, как решится Поместным Собором вопрос о восстановлении в России патриаршества). К сему долг имею заметить, что избрание и назначение епископов, видимо, удобнее всего предоставить высшей центральной церковной власти, не лишая при этом окружных митрополитов и епархиальных архиереев права представлять оной власти к избранию во епископа достойных по своей жизнедеятельности и нравственному авторитету на пасомых кандидатов архиерейства.

При решении вопроса о реформе церковного управления естественно возникает вопрос, какой должен быть при епархиальном архиерее судебноадминистративный орган, посредством которого он мог бы руководить текущими делами по управлению епархией. Устарелость и полное несоответствие для этой цели ныне существующих духовных консисторий – для всех составляют факт, о котором двух мнений не может быть. Выработать новую более соответственную организацию, по указанию Собора, может группа сведущих лиц даже из числа самих же епископов. При этом в основу новой организации должно быть положено обязательство, чтобы епископ не был отстранен от непосредственного общения с духовенством и паствою. Необходимо, чтобы эта новая организация в корне уничтожила тот непроницаемый бюрократизм и весьма сложную (часто – непроизводительную) бумажную переписку, которыми совершенно заслоняются от епархиальной власти жизнь и нужды духовенства, с одной стороны, а с другой – возможность для епископа непосредственно обнаруживать по отношению к ним свое нравственное руководство и духовный авторитет. Этим мнением своим я не хочу утверждать того, чтобы власть епископа была неограниченной, так как, во-первых, Поместный Собор и затем местный митрополичий собор, во всяком случае, выработают известные постановления, регулирующие деятельность епархиальных архиереев, а во-вторых – печальные злоупотребления со стороны епископов своим духовным авторитетом и властью, – буде таковые найдут место в нашей среде, – могут быть кассированы тем же митрополичьим собором. Я хочу лишь рельефнее подчеркнуть свою мысль, что для великой цели – оживления душ человеческих, оживления в пастве духа братской солидарности, любви, милосердия, т. е. вообще жизни христианской – необходимо выработать такие способы и средства, при которых меньше уделялось бы внимания и времени канцеляризму с его неизбежной, часто убивающей живую мысль волокитой, больше же – самой жизни, тому источнику воды живой, которая благодатью Божией может уврачевать многочисленные духовнонравственные недуги и язвы нашей мрачной современности; чтобы – далее – судебно-административный орган (вместо нынешней консистории) на самом деле, а не в бумажном лишь производстве, действовал правильно и безостановочно; думается, что эта последняя задача может быть более правильно выполнена при том условии, если состав пресвитеров этого учреждения, назначаемый митрополичьим собором, будет достаточно обеспечен средствами, чтобы члены этих учреждений не думали о добавочных средствах существования и т. п. Если размер епархии останется прежний, а следовательно – и огромное количество дел, то нежелательно назначение в названное учреждение священников, обремененных приходскими делами, для которых оказывается положительно невозможным правильное и аккуратное ведение круга дел в данном случае – в таком первейшей серьезности учреждении, как судебноадминистративный орган обновленной епархиальной жизни. Если же, при ожидаемых переменах в церковном управлении, епархии будут небольшие, то участие в составе пресвитеров при епископе можно бы, думается, и не оплачивать никаким вознаграждением, так как помянутое назначение может быть для священников особо почетным служением.

Отношения епископа к собранию пресвитеров епархиального судебно-административного органа должны быть самые непосредственные, живые, деятельные; собрание пресвитеров находится под непосредственным руководством епископа во всех отношениях; это собрание составляет для него как бы пресвитерский совет. Я уже раньше высказал, что поместный и митрополичий соборы выделят для епархиальных архиереев круг дел, решаемых его компетенцией. Совет пресвитеров будет в этом случае наилучшим и ближайшим помощником или советником епископа при решении тех дел. Думается, что при близком и непосредственном отношении епископа к совету пресвитеров возможны и скорое решение дел, и благотворное обнаружение епископом своего нравственного руководства и духовного авторитета как по отношению к духовенству, так и ко всей пастве.

Перечень дел, могущих решаться компетенцией епископа в совете пресвитеров, по степени их важности:

а) назначение приходских священников. Так как церковный приход во всех своих добрых сторонах и качествах не может быть установлен скоро, то, естественно, прихожане не могут знать своих лучших людей в приходе (старцев) и таким образом не могут представлять своих кандидатов; посему назначение приходских священников, а равно диаконов и псаломщиков, необходимо оставить в прежнем положении, как о том мною будет доложено ниже, в отделе «О клире»;

б) суд над приходскими священниками и вообще клиром;

в) бракоразводные дела, причем не задерживать их разрешение, как это бывает теперь, на месяцы и даже годы;

г) церковно-приходские школы;

д) построение и освящение храмов;

е) духовно-учебные заведения (о них будет подробный доклад ниже) и тому подобное.

Епархиальные съезды по своему составу и направлению не должны быть автономны и чужды руководства епархиальных архиереев – как в инициативе, так и в самом существе их деятельности, к чему заметны теперь стремления либеральничающей части духовенства. Благодаря этим стремлениям современные епархиальные съезды за последнее время утратили свое назначение и должный свой смысл. Организация и постановка съездов далеко не соответствует действительной цели их существования. К сожалению, в настоящее время нет и точных правил для деятельности съездов, существующие же – весьма устарели. Неудивительно поэтому, что епархиальные съезды в том виде, как существуют доселе, вызывают крайнее неудовольствие в самом духовенстве; бывают случаи, когда священноцерковнослужители считают себя даже оскорбленными постановлениями съезда. С другой стороны, неутверждение епархиальным архиереем какого-либо постановления съезда вносит разлад между ним и съездом. При этом необходимо заметить, что епископу весьма часто бывает затруднительно и даже невозможно читать журналы съезда в то время, когда продолжается съезд. По составлении же журналов депутаты наскоро их подписывают и уезжают по домам. Епархиальный архиерей, получивший сразу все журналы уже закончившегося съезда, не имеет возможности выяснить встречающиеся при утверждении сих журналов недоумения, неточности или ошибки, некому передать их для надлежащих дополнений или исправлений. Остается один исход – не утвердить журнал, оставить его исполнение до будущего съезда. В особенности часты эти тормозящие дело недоразумения при разрешении вопросов, касающихся обложений, сметы и т. п. Ничего подобного не было бы, если бы съезд своевременно получал надлежащие указания от епархиального архиерея, если бы отношения между епископом и съездом были – чего особенно следует желать – живые, непосредственные и тщательно выясненные. Ибо, если епархиальные съезды – учреждения церковные (а они, несомненно, таковы), то и должны находиться в строгом и определенном отношении к своим епархиальным архиереям и будущим митрополичьим соборам.

В силу высказанного, вопрос о епархиальных съездах требует особо тщательной разработки, причем, кроме урегулирования отношений между епархиальным архиереем и съездом, необходимо принять должные меры к тому, чтобы надлежаще узаконить отношения и обязательства депутатов съезда к духовенству, т. е. необходимо озаботиться тем, чтобы предметы занятий, подлежащие обсуждению епархиального съезда, предварительно предрешались в собраниях духовенства всего района, посылающего от себя на съезд депутата (например – от благочиннического округа). Этим путем депутат был бы выразителем мнения всего благочиннического округа, а не личного своего только мнения, что сплошь и рядом бывает при существующем ныне ненормальном порядке на епархиальных съездах, – и епархиальный архиерей имел бы тогда полную возможность слышать голос всего духовенства о желательном разрешении вопросов, подлежащих рассмотрению съезда, согласно с потребностями и нуждами управляемой им епархии.

Светская печать, представители общества и некоторой части духовенства стремятся к тому, чтобы предоставить мирянам право избрания священно-церковнослужителей. Между прочим, известная группа «32 петербургских священников» в своих суждениях дошла до того, что требует выборных епископов. Подобное суждение по справедливости следует признать положительно безумным, так как эти священники сами против себя поставляют оружие: утверждая о необходимости переизбрания епископов, их рукополагавших, они, естественно, должны утверждать и о незаконности своего рукоположения в священный сан. Правила же апостольские и церковные с положительной несомненностью утверждают, что епископы избираются только собором епископов. Правда, в былое время практиковался порядок «выбора пастырей». И этот порядок отжил естественно, т. е. потому, что омертвел. Кому же неизвестно, что и теперь (к счастью, это редко случается), для открытия – например, в селе второго штата священнослужителей, претенденты спаивают крестьян? Последние «выбирают» пастырей или поугостительнее, или погромогласнее, или подешевле, нисколько не считаясь с нравственным достоинством избираемого. И действительно, если предоставить народу избирать себе пастыря, то, принимая во внимание низкий уровень его образования и воспитания, постоянно замечаемое на собраниях светских лиц торжество более хитрых и обольстительных партий, шум и раздоры, – Церкви может угрожать постоянная опасность иметь пастырей, не удовлетворяющих своему высокому назначению. Если простой народ будет выбирать из своей среды, то несомненно, за отсутствием в селах и деревнях достаточно подготовленных к священному сану кандидатов, его избранниками чаще всего окажутся лица совершенно невежественные в делах веры, нравственности, народно-религиозного воспитания, которые могут стать жалким посмешищем в глазах иноверцев. Нужно ли доказывать, как нежелательно и даже гибельно было бы при нынешнем уровне духовного состояния паствы такое положение для достоинства и блага святой православной Церкви? Индифферентная к вопросам церковности и благочестия, но более бойкая и капризная часть паствы изберет себе и пастыря, который не мог бы препятствовать ее нраву, и так далее... История же, в свою очередь, показывает, что и избранники паствы подвергались от нее гонениям, и назначенные епископом пастыри были до конца любимы своей паствой, – и последних примеров даже в современной жизни, при всех ее неурядицах, мы видим немало. Существующий теперь ход выбора священнослужителей должно признать более соответствующим современным сложившимся другим условиям. И теперь епископ имеет полную возможность и испытать и воспитать в своем клире кандидата прихода, и выслушать голос народа. Так оно и было чаще всего, даже во времена «выбора пастырей» миряне рекомендовали епископу своих кандидатов в качестве лиц, достойных сана, и те епископом утверждались в сане, если же епископ находил представленного кандидата не заслуживающим иерейского сана, он предлагал найти другое соответствующее лицо или же и сам предлагал кандидатов. Таким образом, окончательное призвание кандидата во священный сан Духом Святым объявляет носитель полноты благодати – епископ; этот порядок вырос благодатно и исторически и способен, трудами лучших носителей церковного сознания, к усовершенствованию; а потому странно было бы мечтать о воскрешении того (выборного начала), что погребено самою историей, странно было бы питаться одними пожеланиями о «выборном духовенстве» без веских данных в пользу того, что выборное начало может нравственно возвысить или улучшить пастыря.

Для обновления церковной жизни на месте, в отдельных городах и селах, крайне необходимо прежде всего оживить первичную основу или ячейку церковной жизни – православный приход. Не буду распространяться о самой юридической организации этой церковно-общественной единицы, так как она, несомненно, будет и предложена и разработана на самом Соборе, на основании церковно-исторических данных и древних церковных постановлений. Как бы некоторое начало этой церковной организации можно видеть в наших церковных попечительствах; однако последние недостаточно широко и разносторонне разработаны, причем, в прямой ущерб делу, в нынешних попечительствах участие настоятеля церкви является как бы посторонним ко всей деятельности попечительства. Как <бы> истинное семя здоровой церковно-приходской организации уже предложено Святейшим Синодом для сеяния – это именно церковно-приходский совет под председательством настоятеля церкви. В этом духе и направлении в Саратовской епархии уже предприняты епархиальным архиереем и духовенством возможные при нынешних условиях меры, через пастырские собрания, для всесторонней разработки как вопросов об указанной организации, так и самой деятельности церковных приходов; для характеристики этой деятельности, которая у нас совершается уже около 10 месяцев, я прилагаю при сем данные из отчетов пастырских собраний и других по этому предмету распоряжений.

Прискорбные нестроения последних лет в наших духовно-учебных заведениях вызывают к себе особо жгучий интерес и невольно заставляют желать скорейшего принятия мер к поднятию сих заведений на надлежащую, соответственную их целям и задачам высоту. В благоустройстве сих заведений – питомников будущих пастырей и архипастырей Церкви Христовой – все дело оживления церковно-общественной жизни России на прочных незыблемых началах. Думается, что вопрос о соответственной реорганизации духовноучебных заведений лучше всего разрешился бы, если бы этим заведениям возможно было придать характер исключительно богословских школ, в которых приготовлялись бы в течение трех-четырех лет лица, действительно ищущие по призванию священного сана, лица из всех сословий без различия; это в высшей степени содействовало бы обновлению и расширению пастырской деятельности. Но такое выделение лиц, лишь по особому расположению ищущих священного сана, – в настоящее время, к прискорбию, идеал неосуществимый: пока религиозно-нравственная жизнь приходов не повышена, пока церковное понимание недостаточно развито в народе, в обществе, – нельзя рассчитать, чтобы приходы давали для богословских школ потребное число достойных кандидатов; священников же требуется много.

Приходится поэтому искать новые удобоисполнимые пути для соответственной организации наших духовно-учебных заведений, каковые пути, в конце концов, привели бы эти заведения к одному желательному типу школ Духовного Ведомства – школам богословским, на указанных выше основаниях.

Чтобы сделать уместным и возможным существование богословских школ, необходимо – прежде всего – преобразовать духовные училища, именно следующим образом: оставить те же, что и ныне, 4 основных класса, прибавив к ним еще 2 класса из нынешнего семинарского курса, чтобы таким образом духовные училища состояли из 6 основных классов с теми же предметами, которые преподаются и в настоящее время, за исключением древних языков: эти последние следует, по нынешним условиям, значительно сократить как в духовных училищах, так и в семинариях.

Что касается вопроса о составе учащихся, то, пока приход не дошел до высокого уровня, духовное училище можно оставить сословным – с тем лишь изменением, чтобы до 3/4 учащихся пополнялись из среды духовенства, а 1/4 – дети лучших семейств мирян. Весьма желательно предоставить духовным училищам права прогимназий – с тем, чтобы желающие могли, по окончании курса наук в духовном училище, переходить в 7-й класс гимназии без экзамена, о чем и можно будет просить Министерство народного просвещения.

Начальствующие лица в духовных училищах – смотритель и его помощник – обязательно должны быть священники или монахи в священном сане; желательно также, чтобы по возможности и другие преподаватели были в священном сане. Неизбежная необходимость сейчас высказанного желания вытекает из той истины, что воспитание со стороны начальствующих лиц, носящих духовный сан, всегда будет несравненно плодотворнее и ценнее в отношении подготовки учащихся к духовному званию. На это могут быть возражения, что подобное воспитание не встречает необходимости для тех, которые, по окончании духовного училища, пожелают поступить в гимназию. Таким и им подобным возражениям можно противопоставить самое решительное и веское положение, которое кроется во взгляде на всякого учащегося, как на христианина: если юноша получит глубокое и должное религиозно-нравственное воспитание, с истинным духовным направлением, то будет лучше как ему самому, так и той среде, в которой он будет проходить свое общественное служение. Таким образом, я признаю настоятельно необходимым оставить в духовных училищах тот же режим, который действует и в настоящее время, и даже усилить его в отношении духовных упражнений воспитанников.

Предположения в Бозе почившего митрополита Иоанникия, а также нынешних преосвященных – Волынского Антония, Могилевского Стефана и других епископов – в этом же направлении нужно считать самыми разумными и необходимыми к скорейшему исполнению, если, помимо всего, мы желаем к тому же, чтобы со стороны прихожан не было ропота или выражений крайних неудовольствий за пользование сборами с церквей на духовно-учебные заведения. Дело в том, что, как показывает опыт, усиливающиеся в настоящее время протесты прихожан против помянутых сборов получают свое основание и оправдание в направлении наших духовно-учебных заведений, которые слишком далеки теперь от истинно церковного духа.

Оказывать же преимущество и льготы духовенству принятием его детей в духовные училища, в размере 3/4 из всего состава учащихся, считаю полезным потому, что духовное сословие являет собою несравненно лучшую семейную воспитательную среду, чем общество светское. Поэтому-то и желательно воспитывать на церковные средства наибольшее число стипендиатов из духовенства, как представляющих наибольшую вероятность поступления их в духовное звание.

Подробного распределения предметов, как перенесенных из семинарского курса, так и тех, кои будут сохранены из ныне проходимых в духовных училищах, я здесь касаться не буду: об этом Собор предоставит, вероятно, особой комиссии выработать всесторонний, основанный на мнениях епископов российской Церкви, проект.

Богословские школы могут состоять из остальных 4 классов семинарии с немалым, конечно, сокращением той многопредметности, которая совершенно загромождает и угашает в воспитанниках дух самодеятельности и развития религиозно-церковной настроенности: воспитанникам в настоящее время в течение всего учебного курса приходится действовать одной лишь памятью.

Касательно преподавания самого существенного отдела среди учебных предметов – именно Священного Писания Ветхого и Нового Завета – необходимо, чтобы таковое излагалось непосредственно по подлинному тексту священных книг; в этом именно должен заключаться весь учебный строй богословской школы: все богословское мышление и все учебное направление учащихся должны быть проникнуты усвоением и осмыслением подлинного текста Священного Писания, чтобы таким образом, по выходе из семинарии, воспитанники представляли из себя, так сказать, образованных начетчиков Священного Писания. Другие же предметы семинарского курса, например – нравственное богословие, догматическое богословие, желательно сократить, чтобы избежать излишней техники, не приносящей учащимся пользы. Хорошо бы, – если это возможно, – возвратиться к старинным учебникам (например, Антония Казанского), богатым и глубиной, и одухотворенностью мысли, и научностью.

Как и в отделе «О духовных училищах», должно сказать, что подробное распределение предметов составит задачу особой комиссии, по назначению Собора; я же со своей стороны могу высказаться за необходимость сохранения в семинарском курсе психологии, философии, пастырского богословия (этот последний предмет проходить в 4-м богословском классе), церковной и гражданской, преимущественно отечественной, истории и некоторых других.

Но более всего следует озаботиться в деле обновления духовно-учебных заведений их воспитательной стороной. В отношении общего направления преподавания предметов в богословских школах желательно принять за руководящее правило, чтобы оно было строго церковным; поэтому преподавателями богословских предметов, как равно ректором и инспектором семинарии, могут быть только лица, носящие священный сан; воспитательный же режим необходимо привить также на строго церковных началах по мотивам, изложенным выше, в отделе «О духовных училищах». Для лучшего укрепления в воспитанниках духа церковности они безусловно должны быть участниками, поочередно, ежедневно, всех церковных служб, как это и практиковалось во многих семинариях до нынешнего периода повальных забастовок. Как известно, в одних семинариях, где к тому представлялась возможность, воспитанники присутствовали поочередно при совершении литургии почти каждый будний день, в других же – два раза в неделю, помимо праздников и воскресных дней.

В целях религиозного воспитания будущих пастырей необходимо постоянное требование от них соблюдения церковной дисциплины, введения как обязательного обычая – говения 4 раза в году и т. д. Необходимо также и в высшей степени полезно ввести одну общую форму для воспитанников богословских школ, более всего приличествующую кандидатам священства, именно – ношение подрясников.

Что касается состава учащихся богословских школ, то он вполне может быть внесословным; при этом является уверенность, что, при хорошей постановке духовных училищ, у большинства учащихся сих школ должно укрепиться за 6 лет пребывания под испытующим руководством носителей церковного сознания, при добром воспитании в духе пастырства, непременное желание закончить свое духовное воспитание, – и они перейдут, в преобладающем числе, в богословские школы.

К сказанному, ввиду крайне тяжелого положения переживаемого нами момента, обостряемого еще в нашей духовной среде повальными забастовками духовно-учебных заведений, каковая болезнь грозит епархиям опасностью остаться на некоторое время без достаточного числа достойных кандидатов священства, долг имею почтительнейше доложить следующее.

До указанного преобразования духовно-учебных заведений крайне необходимо теперь же, сколько возможно, хотя бы на местные средства, открыть школы начетчиков хотя бы в тех же пустующих в настоящее время зданиях духовных семинарий. В школы начетчиков можно принимать лиц, известных епархиальному архиерею или рекомендованных ему представителями духовенства, а также благочестивыми почетнейшими прихожанами; можно также допускать в эти школы лучших псаломщиков и диаконов. Школы начетчиковизбавили бы архипастыря и его паству от тяжелого и затруднительного положения, угрожающего ныне недостатком кандидатов для замещения мест в клир: более способные и развитые, отличающиеся притом должной религиозностью и церковной настроенностью, явились бы заместителями священнических мест, остальные же – диаконских и псаломщических. Эта мера, наконец, парализовала бы хотя отчасти тяжелые, чтобы не сказать – невыносимые условия, в которые ставят православную Церковь все возрастающие –- под тлетворным давлением разрушителей мира и порядка нашей родины – забастовки.

Решение вопроса о духовных академиях в настоящее время представляется крайне затруднительным, так как вопрос этот находится в тесной зависимости от преобразований других духовно-учебных заведений, каковые преобразования пока точно не определились и не получили авторитетной санкции Собора.

Считаю, однако, необходимым высказать здесь свое мнение на предложенные вопросы лишь в отношении главного и существенного в наших школах и – прежде всего – относительно самого направления учебно-образовательной стороны в духовных академиях.

К сожалению, нужно отметить то крайне нежелательное и печальное явление, что весь почти наличный нынешний состав профессоров и часть студентов боятся духовного направления в академиях, что и является причиной забастовок в духовно-учебных заведениях, как о том будет изложено ниже. Научное же направление профессоров всегда отличается крайней односторонностью в том смысле, что каждый профессор изучает лишь один отдел своей науки, на котором и показывает всю свою способность углубляться во все мелочи научных вопросов отдела, а само содержание науки в ее целом вовсе студентам не предлагается. Такой монографический характер преподавания представляется в высшей степени скучным, и неудивительно поэтому, если студенты крайне небрежно посещают аудитории, а то и вовсе не посещают таковых, измышляя особый способ являться на лекции «по очереди». Еще извинительным было бы углубление профессора в один отдел науки, если бы он, профессор, хотя был, по крайней мере, самобытен, вносил бы личный вклад в науку; но, к прискорбию, и этого нет: в большинстве случаев весь отдел составляется по переводным источникам и потому не возбуждает к себе ровно никакого интереса.

Возвращаясь к прискорбному явлению <о> боязни профессоров и некоторой части студентов духовного направления в академиях, должно приложить все силы, все старание к неослабной борьбе с этим страшным злом. Ибо академии должны служить целям и интересам Церкви, и потому все направление их должно быть строго церковным: ректор и инспектор непременно должны быть в духовном сане, профессора богословских предметов – также, епархиальный архиерей должен оказывать особенное влияние на академию во всех проявлениях ее воспитательной и научно-образовательной жизни и деятельности.

Об автономиях академий не может быть и речи, так как прежде какой-либо автономии нужно освободить академии от всяких средств, собираемых на них с приходов: выше я уже имел честь доложить о замечаемом в настоящее время усилении протестов против содержания духовно-учебных заведений на счет церковных сумм, каковые протесты получают оправдание в «автономных» направлениях сих школ, особенно духовных академий.

Ввиду невозможности по отмеченной уже причине разрешения вопроса о преобразовании теперь же духовных академий, можно бы в виде временной меры предложить, как и предлагают некоторые епископы, избрать одну академию для проведения в ней строгого церковного режима. В эту академию и должны поступать студенты, действительно желающие получить и духовное образование и духовное воспитание.

Что же касается вопроса о том, как отнестись к происшедшим в текущем учебном году забастовкам наших академий, то, по моему мнению, вся вина за забастовки всецело лежит на профессорах, которые, в большом числе, сами подготовили забастовку, склонив к тому студентов. Последние только по прибытии домой, когда угас угар забастовки, и проанализировав, при помощи родных и знакомых, все «лекции» своих профессоров, поняли и сознали, – в чем я имел случай неоднократно убедиться, – что профессора посредством прекращения занятий в академиях желали выразить свой протест против нынешнего режима академий, особенно неприятного для профессоров с крайне светским направлением, и что студенты действительно как нельзя лучше послужили им удобным в этом отношении материалом.

Вопрос о положении православной Церкви среди иноверцев – вопрос самый существенный, обострившийся к тому же после указа 17 апреля прошлого 1905 года о веротерпимости, и Собору предстоит серьезная задача выяснить и разработать его в мельчайших деталях, особенно приняв во внимание, что массы православного люда, не знающего своей веры, могут отшатнуться от своей Церкви в старообрядчество, раскол и т. п., склоняемые к тому всевозможными агитаторами, которые не преминут выяснить простому народу, что согласно недавно изданному циркуляру Министерства внутренних дел отпадение от православия не влечет за собой потери ни гражданских, ни служебных прав.

Мое мнение таково, что православная Церковь, которую исповедует 100-миллионный русский народ во главе со своим Государем Императором, и должна быть господствующей, и ей по преимуществу должно быть предоставлено право проповеди и миссионерства; иноверные церкви в своей сфере должны быть вполне свободны, согласно помянутому манифесту, однако с необходимыми ограничениями в тех случаях, когда от дарованной свободы они (например католики) переходят к явной пропаганде, выражающейся в торжественно обставленных крестных ходах, с очевидным намерением принизить, придавить православие, и т. п. Печальные примеры на западной окраине России, а также и в Прибалтийском крае, имевшие место по обнародовании манифеста о веротерпимости 17 апреля 1905 года, послужат в этом отношении богатым материалом при разрешении сего вопроса на Поместном Соборе.