№47, преосвященного Филарета, епископа Вятского, от 21 декабря 1905 года

Во исполнение циркулярного указа Святейшего Синода от 27 сего июля, за № 8, долг имею почтительнейше доложить следующее:

Постановления св. апостолов, святых семи Вселенских и девяти Поместных Соборов есть неизменно действующее право Церкви, ее высший законодательный устав, утвердивший и самый канон священных книг в настоящем их виде. По этому уставу повелевается собираться на Соборы одним епископам, что видно из правил: 37-го св. апостолов, 5-го 1 Вселенского Собора,

19-го 4 Вселенского Собора, 1-го, 2-го и 8-го 6 Вселенского Собора, 6-го 7 Вселенского Собора, 20-го Антиохийского Собора, 87-го Карфагенского Собора, 40-го Лаодикийского Собора. Сторонники того мнения, что участниками на Соборе в решении тех или других вопросов должны быть клир и миряне, не имеют канонического основания. При ссылке на первенствующую Церковь забывается, что есть существенное различие первых христиан с последующими поколениями. В то время иерархические полномочия определились еще весьма слабо, даже миряне имели дар языков и пророчества. Если теперь требовать полного восстановления практики первенствующей Церкви, то должно предоставить мирянам возлагать руки на епископов при отправлении их на проповедь, как возлагали антиохийцы на Павла и Варнаву. Если признавать безразличным участие в делах Церкви мирян и иерархии, то следует допустить мирян и к участию в совершении святых таинств и прочего, т. е. к полному упразднению иерархии. Церковь, опираясь на слова Священного Писания (1Кор.12 гл.), 64-е правило 6 Всел. Собора, определяет отношение членов Церкви между собой, отрицающее одинаковое участие мирян с иерархией в делах Церкви. Миряне и клир могут быть на Соборе, но без права голоса, как и было на Вселенских Соборах. Допущение их к деятельному участию на Соборе, судя по постановлениям бывших в сем году епархиальных съездов и по тому, о чем пишется в газетах и журналах, может повести не к восстановлению и упрочению, а к изменению самого богоучрежденного строя христианства и священных канонов, а следовательно – к повреждению чистоты божественной веры.

Приход по идее есть автономная (или самодеятельная) православная община, сгруппировавшаяся около храма, члены которой объединены между собой общностью интересов религиозно-нравственных, просветительных и благотворительных.

Современный приход далеко не удовлетворяет требованиям идеала, и приходская жизнь теперь находится в полном упадке. Существенные недостатки, наблюдаемые ныне в церковно-приходской жизни, выражаются прежде всего в малоправности и безгласности прихожан, которые лишены возможности проявлять деятельное участие в местных церковно-приходских делах, например, по избранию членов причта или по заведованию и распоряжению церковными суммами, причем приход нередко не может даже распорядиться по своему желанию такими суммами, которые пожертвованы им же специально на какой-либо предмет. Равнодушие прихожан к делам своей церкви, проистекающее между прочим из их безучастия в хозяйственном ее управлении, сказывается также и на слабом развитии у нас в приходах просветительно-благотворительной деятельности. Пастыри Церкви, обремененные чисто канцелярским трудом и перемещаемые иногда с места на место вопреки желанию своей паствы, являются скорее случайными требоисправителями, чем действительно созидателями христианской общественности в приходе. Редкие из них, при настоящих условиях жизни, находят в себе достаточно сил и умения сблизиться с паствой и вместе с ней начать дружескую христианскую работу в области благотворения, просвещения и т. п. В большинстве же случаев наблюдается отсутствие общности духовных интересов между прихожанами и причтом, назначаемым в приходы без ведома паствы. Нужно также заметить, что существующие способы содержания духовенства, ставящие его в материальную зависимость от прихожан, представляют сильную преграду для пастырского влияния священника на приход. Неблагоприятно отражается на пастырской деятельности и отсутствие священника в общественных собраниях и сельских сходах, так как такое отсутствие лишает пастыря одного из лучших средств для сближения с паствой. Наконец, как на внешнее неудобство для сближения прихожан и причта между собой, необходимо указать на территориальные размеры приходов и их неравномерность, благодаря чему некоторые из прихожан более тяготеют к ближайшему по месту храму, а не к своему приходскому, при открытии же нового прихода не желают иногда приписываться к нему по материальной расчетливости – из-за опасения расходов, сопряженных с устройством прихода; при разбросанности же селений на далеком расстоянии пастыри не имеют физической возможности часто навещать их и ближе входить в их жизнь.

Устранить существующие недочеты в современном строе приходской жизни не могут ни церковно-приходские попечительства при современной их организации, как не могли они оживить ее за 40 лет своего существования, ни представительство прихожан в лице церковного старосты, потому что, как показывает действительность, прихожане безучастно относятся к попечительству и к правам по заведованию церковным хозяйством, что объясняется главным образом незначительностью тех прав, которые предоставлены приходской общине положением о церковно-приходских попечительствах и инструкцией церковным старостам. Нынешний порядок вещей, стесняя прихожан в непосредственном участии и контроле в израсходовании церковных сумм, только косвенно допускает приход к ведению церковного хозяйства в лице церковного старосты и двух представителей от прихожан. В ограниченности прав церковно-приходских попечительств, препятствующей свободному развитию их деятельности, заключается главный дефект в учреждении церковно-приходских попечительств. Указом Святейшего Синода от 12 октября 1868 г., за № 62, попечительства, например, совершенно устранены от участия в распоряжении церковными суммами, причем такое участие признано было Св. Синодом противным каноническому правилу: «Никто да не присвояет церковного достояния» (преп. Феофила Александрийского правило 11-е). Но так как в данном случае под церковным достоянием разумеется не храмовое достояние, а достояние Церкви, как общества верующих (μήτις τὰ τῆς ἐκκλησίας ἰδιολοιείσθω⁸), то члены церковно-приходских попечительств, как избранные приходом представители верующих, имеют право на участие в распоряжении суммами, составляющими собственность собрания (ἐκκλησίας) верующих, а такое участие ничуть не противоречит вышеозначенному каноническому правилу.

Пока церковно-приходские попечительства не будут опираться в своей деятельности на приходскую общину и не получат автономных прав в сфере забот о местных церковно-приходских нуждах, до тех пор деятельность их не принесет существенной пользы ни церкви, ни самому приходу.

Чтобы оживить современную приходскую жизнь, необходимо привлечь к участию в местных церковных делах всех прихожан, необходимо создать приходскую общину, предоставив ей права заведования церковным хозяйством и избрания членов клира.

В целях поднятия приходской жизнедеятельности желательно: а) признание прихода, как совокупности членов известной паствы, приписанных к определенному храму, во главе со священником, «юридическим лицом», имеющим право приобретать движимое и недвижимое имущество, которое должно составлять собственность приходской общины, с правом последней принимать ближайшее участие и в самом ведении церковного хозяйства, а также в контроле над движением церковных сумм, и б) восстановление древнерусского права прихожан выбирать себе священноцерковнослужителей. Мотивом к расширению прав приходской общины в распоряжении церковными суммами должно служить то соображение, что церковное имущество приобретается на средства лиц, входящих в эту общину, и им может казаться обидным устранение их от заведования приобретенным на их же средства имуществом. Но высшее наблюдение за расходованием церковных сумм по-прежнему должно принадлежать духовной власти; равным образом, по-прежнему же должно быть точно определено законом, куда могут быть расходуемы церковные деньги. Введение выборного начала важно в целях сближения духовенства с паствой; причем самое избрание кандидата на священноцерковнослужительские места, ввиду малокультурности простого народа и вообще некомпетентности многих прихожан в этом вопросе, должно производиться выборными представителями прихода, при непременном участии причта и благочинного, в храме, как месте, которое должно придавать самому акту избрания характер священного дела, чуждого мирских пререканий. Избранные должны обладать известным образовательным цензом и нравственными качествами, соответствующими их высокому званию. Число кандидатов, избранных приходской общиной, может быть неограниченно, и все избранные кандидаты с отзывом благочинного представляются на утверждение в совет пресвитеров при епархиальном епископе.

Для наилучшего осуществления указанных выше прав и обязанностей прихода по отношению к храму, причту и просветительно-благотворительным учреждениям приходской общины, желательно было бы устройство церковноприходских собраний и приходского совета. Совет должен состоять из свободно избранных на приходском сходе прихожан и иметь исполнительную власть по заведованию делами приходской общины. В совет могли бы допускаться и женщины для работ в различных отраслях приходской жизни. В церковно-приходском собрании могут участвовать все прихожане без различия пола, ибо «во Христе Иисусе несть мужеский пол, ни женский». Церковноприходское собрание избирает кандидатов в члены причта, принимает и утверждает смету и вообще решает все наиболее важные церковно-приходские дела. В частности, церковно-приходская община, имея права «юридического лица» и избрания членов причта, обязана не только распоряжаться имущественными делами храма, но и заботиться о благоустройстве его, об обеспечении причта и надлежащем развитии просветительно-благотворительных учреждений в пределах прихода, поддерживая существующие и открывая вновь школы, больницы, богадельни и т. п. Желательно при этом, чтобы предприятия, организованные приходом с просветительно-благотворительными и другими полезными целями (например, устройство кирпичных заводов, книжных лавок, пасек и проч.), были свободны от обложения.

В отношениях прихода и избранного им клира между собой, при взаимном содействии друг другу в благоустроении местной церковно-приходской жизни, должна быть внутренняя сплоченность и заботливость друг о друге. Поэтому приходская община, являясь соработником своего духовенства, не должна быть судьей или контролером своего клира. Клирики избираются пожизненно с обеспечением от прихода приличным помещением и добавочным вознаграждением к жалованью (которое должно быть непременно назначено, если желательно установить нормальные отношения между клиром и приходом) за необязательные требы и священнодействия в определенном размере. Удаление недостойных священноцерковнослужителей от мест может совершаться только по суду епархиальной власти, которой, кроме того, принадлежит утверждение, поставление клириков и общее руководство и наблюдение за развитием духовной жизни в епархии.

В видах устранения нежелательных явлений в церковно-приходской жизни, происходящих от неравномерных территориальных размеров приходов и от игнорирования некоторыми прихожанами без уважительной причины своего приходского храма, необходимо точнее определить приходы территориально, запретив священникам вмешиваться в чужой приход и определив численность каждой приходской единицы в 1000 душ мужского пола.

Наконец, в деле благоустройства приходской жизни и – в частности – для самих пастырей важное значение имеет предоставление духовенству прав на участие в городских и земских учреждениях, сельских сходах и волостных судах, если последние будут сохранены при новом укладе жизни. Опасения, что такое участие может ввести пастырей в круговорот мирских дел, имеет силу только по отношению к таким пастырям, которые, очевидно, не проникнуты истинным духом пастырства; а священнослужители, сознающие высоту вечных начал пастырской деятельности, приобретут в таком праве прекрасное средство для проведения в общество нравственно-просветительного влияния. В настоящее время представители клира в лице депутатов от Духовного Ведомства принимают участие в городских и земских учреждениях; однако это участие не только не отражается печально на самих представителях, но, как свидетельствует действительность, приносит значительную пользу Церкви, например церковно-школьному делу, привлечением земств к оказанию материальной поддержки, благодаря почти исключительно влиянию депутатов духовенства, возвышая таким образом и самого пастыря в мнении общества.

Так как переустройство прихода на началах автономной общины предоставляет прихожанам право распоряжения церковными суммами, то естественно возникает вопрос, не может ли осуществление такого проекта сопровождаться потрясением тех церковных учреждений, которые содержатся ныне на церковные средства, не будут ли приходские деньги расходоваться исключительно на местные нужды, даже мало относящиеся к церковному делу. На это нужно сказать, что настоящим проектом не исключается контроль над расходованием церковных сумм со стороны епархиального начальства. Законом должно быть точно определено, куда могут и куда не могут быть расходуемы церковные деньги; иначе, действительно, у приходской общины может явиться соблазн расходовать их и на чисто мирские нужды. Кроме того, ненормальность в расходовании церковных сумм заключается теперь не в том, что часть их идет в пособие в виде содержания духовно-учебных заведений, а в том, что обязательные налоги на церкви слишком велики и производятся без всякого участия и контроля приходских общин. Нельзя при этом не указать также и на тот исторический факт, что даже в древней Руси, когда приходы всецело распоряжались церковным имуществом, они не уклонялись от участия в нуждах общецерковных и исправно отбывали церковные повинности, налагаемые епархиальной властью.

Разделение России на церковные округа желательно. Учреждение этих отдельных округов не будет находиться в противоречии с началом государственного единства и не будет содействовать сепаратным стремлениям: националистические и сепаратные стремления питаются обыкновенно другими мотивами – этнографическими, культурно-историческими, но не церковно-религиозными. Поэтому, если где они возникли, то будут существовать и помимо областной автономии; последняя едва ли может придать им особенную жизненность. Бороться с такими стремлениями должно государство, а не Церковь.

Кроме того, система областного церковного управления не исключает единства верховной власти Церкви. Поместные, областные Церкви не суть Церкви автокефальные; они все должны будут находиться в подчинении у высшего органа русского церковного правительства – Поместного Всероссийского Собора.

Разделение России на церковные округа, с учреждением в них постоянных периодических соборов под председательством митрополита, для решения местных церковных дел, согласно с каноническими правилами и древнехристианской практикой Церкви (34-е прав. св. Апост., 9-е прав. Ант. Соб., 2-е прав. 2Всел. Соб., 25-е прав. 4Всел. Соб. и др.).

Отвечая лежащему в основе Церкви началу соборности, подобное деление на округа вызывается заметным различием некоторых местностей со стороны культурных, географических и других особенностей. Желательно также оно и в целях скорейшего решения местных церковных дел, а также в целях объединения церковно-общественных интересов данной области.

Объединяющим учреждением в митрополии должен быть областной митрополичий собор, созываемый митрополитом области периодически или по мере необходимости. Этому собору можно бы было передать дела из ведения Святейшего Синода об открытии и выделении новых приходов и штатов (если эти дела нельзя передать епархиальному архиерею), об учреждении миссии, об утверждении лиц епархиальной службы, кои теперь утверждаются Святейшим Синодом, жалобы на архиереев, снятие сана и те дела, какие Святейший Синод будет отсылать на рассмотрение митрополичьего собора.

В случаях, превышающих компетентность собора, и в случаях недовольства его постановлениями, дела передаются на рассмотрение Всероссийского Собора. Митрополиты должны быть: 1) в Петербурге (если патриарх будет в Москве) или в Новгороде (если патриарх будет в Петербурге), 2) в Москве (если патриарх в Петербурге), или в Ярославле, или Владимире (если патриарх будет в Москве), 3) в Киеве, 4) в Варшаве или Вильно, 5) в Казани, 6) Тифлисе, 7) Воронеже, 8) Томске, 9) Иркутске. Избрание и утверждение митрополита принадлежит патриаршему Святейшему Синоду; епископы же областей представляют двух кандидатов, по их мнению – достойных этого сана.

Сам митрополит, помимо собора, не имеет никакой власти ни над епископами своей области, ни над всем тем, что касается их епархий.

К обязанностям митрополита, как председателя и руководителя соборов, а также как проводника распоряжений высшей церковно-правительственной власти и вообще, как руководителя церковной жизни округа, должно относиться: созывание епископов на соборы, назначение времени и места, подготовление материала для рассуждений на соборе, руководство соборными совещаниями (16-е и 20-е пр. Ант. Соб., 19-е пр. 4Всел. Соб.); принятие жалоб от низших клириков и мирян на епископов и назначение над ними соборного суда (9-е пр. 4Всел. Соб., 14-е пр. Ант. Соб., 28-е пр. Карф. Соб.).

Сам же митрополит состоит в непосредственном подчинении у высшей церковной власти; перед ней он ответственен и ей только подсуден (9-е и 17-е пр. 4Всел. Соб.).

Число епархий необходимо увеличить. Эта необходимость чувствуется всеми везде и во всем. Много об этом уже писалось, и нужно с этим считаться. Нужно уничтожить институт викарных епископов, который бесполезен при том положении, в какое он поставлен. Нежелательно и положение епископов так называемых полусамостоятельных, каковых осталось только двое в Европейской России, так как создает разные недоразумения между епархиальным и таковым епископом.

Епископы избираются епископами же, согласно с правилами: а) Вселенских Соборов: 4-м, 6-м и другими первого, 28-м четвертого, 3-м седьмого, и б) Поместных Соборов: 19-м и 23-м Антиохийского Собора, 13-м Карфагенского Собора и 12-м Лаодикийского и 36-м апостольским правилом. Клир и миряне могут рекомендовать Собору епископов того или другого кандидата на кафедру своей епархии, но в выборе не должны участвовать. Утверждение выбранного епископа принадлежит патриаршему Синоду.

Совмещение в одном и том же учреждении функций административной и судебной, с одной стороны, представляет много неудобств. Основные начала юридической науки не допускают такого совмещения, так как тогда всегда являлась бы возможность заменять судебные действия административными. Это – раз. Далее: не желая, с одной стороны, раскрывать подробности проступков духовенства, иногда очень соблазнительных для мирян, а с другой – не желая отягощать себя соблюдением процессуальных форм судебного делопроизводства и, наконец, подвергаясь возможности обжалования своего решения, Духовное Ведомство вообще склонно прибегать к применению мер административного характера там, где следовало бы, в интересах правосудия, применять судебные меры, отчего правосудие во всяком случае страдает, а лица, подвергшиеся административному взысканию, ропщут на епархиальное начальство, обвиняя его в произволе.

Совмещения вышеуказанных функций в одном учреждении, против которого ратовал еще несколько столетий тому назад Монтескье, мы не встречаем ни в одном благоустроенном государстве, у нас же оно сохранилось лишь в Духовном Ведомстве и в институте земских начальников. Но указанный институт с самого своего возникновения встречает осуждение со стороны прогрессивной части русского общества именно за совмещение этих двух функций и вызывает со стороны Правительства поправки основного закона о земских начальниках и, по-видимому, недалеко то время, когда этот институт подвергнется коренной реформе, и судебная власть будет отделена от административной.

С другой стороны, не нужно забывать и каноническую сторону дела. В первые века христианства епископ, управляя своей епархией, был в то же время и судьей – и не только клира, но и всей паствы.

Проводя разделение указанных функций до конца, мы неминуемо должны были бы отстранить епископа от участия в судебных делах, что, конечно, невозможно и нежелательно.

Чтобы решить вопрос, как выйти из этого затруднения, прежде нужно рассмотреть епархиальные административные учреждения. В предложении обер-прокурора Св. Синода отмечен только один недостаток епархиальных административных учреждений, а именно: отсутствие единства между разными епархиально-административными учреждениями, объединяющимися только в лице одного епископа, а не своих членов: консисторией, училищным советом, эмеритальной кассой, свечным заводом и т. д., между тем как этот недостаток – не единственный и не главный.

Первый из недостатков – это полнейшая замкнутость учреждений, вследствие чего духовенству нет возможности быть осведомленным о происходящем в них; с одной стороны, отсутствие гласности дает часто простор епархиальному начальству широко применять начало «усмотрения», впадая в произвол; а служащим в сих учреждениях дает возможность допускать злоупотребления (взятки); а с другой стороны, отсутствие гласности порождает у духовенства страх, трепет и, пожалуй, отвращение (может быть, ничем не вызываемое) к этим учреждениям, а также нарекания и со стороны общества, освободиться от которых и честным деятелям в сих учреждениях бывает часто невозможно.

Второй недостаток – канцелярская волокита. Епархиальное начальство имеет дело не с живыми людьми, а с мертвыми бумагами, которые стоят средостением между ним и духовенством, в ущерб самому делу. Бумаг этих слишком много; многие из них совсем бы и не подлежали ведению епархиального начальства, например, выдача консисторией железнодорожных билетов на провоз колоколов, продажа синодальных бланков и венчиков, не говоря уже о часто омерзительных бракоразводных процессах; а другие с большим удобством могли бы исполняться в низших инстанциях (благочинные или их советы). Благодаря обилию бумаг, не только, например, члены консистории, пастыри, но и сам епископ превратились в чиновников-бюрократов, весьма далеких от своего прототипа первых веков христианства. Епископ ныне – это сановник, держащий в своих руках бразды правления всех духовных учреждений, а потом уже архипастырь. Заниматься ему и его ближайшим сотрудникам главнейшим делом, делом живой проповеди, стоять на страже религиозно-нравственных нужд паствы, посещать ее как можно чаще, даже следить за современным движением общества – нет не только времени, но и физической возможности.

Третий недостаток – неопределенное положение вышеуказанных учреждений в отношении их к епископу. По Уставу, например, консистории, присутствие оной имеет право пересматривать резолюции епископа и постановлять собственные решения; но, в случае неутверждения их епископом, эти решения не только не имеют никакой силы, но консистория обязана даже выдавать резолюцию епископа за свое собственное решение. При неимении председателя, члены консистории поневоле становятся как бы в подчиненное положение к секретарю, единственному лицу, которое объединяет и даже руководит их деятельностью, хотя по идее секретарь, как представитель оберпрокурора Св. Синода, должен был бы единственно стоять на страже законов и управлять канцелярией, не вмешиваясь в решения дел.

Только уже после этого, третьего, недостатка можно указать на четвертый – отсутствие единства между отдельными епархиально-административными учреждениями.

Радикальной мерой к тому, чтобы духовенство и общество было осведомлено о деятельности епархиальных учреждений и относилось к ним с доверием, а не со страхом и пренебрежением, может быть, прежде всего, широкая гласность всех действий епархиальных учреждений. Гласность действий епархиальных учреждений, осуществляемая путем свободного печатания отчетов в епархиальных или других органах печати, путем обсуждения их на духовных съездах, с одной стороны – познакомит духовное и светское общество с самой деятельностью епархиальных учреждений, с другой – избавит эти учреждения от раздающихся нареканий, часто несправедливых и обусловливаемых именно неосведомленностью. Само собой разумеется, что для гласной деятельности необходима широкая свобода духовной печати, стесненной в настоящее время цензурой настолько, что нельзя без разрешения Синода напечатать простого экономического отчета. Далее: одна гласная деятельность епархиальных учреждений все-таки может оказаться недостаточной для снискания им полного доверия со стороны духовенства и светского общества. Нужно дать обществу возможность не только знать деятельность епархиальных учреждений, но и следить за ее правильностью, иметь известный контроль над служащими в этих учреждениях, что возможно только при начале выборном. Выборное начало гарантирует, с одной стороны, епархиальным учреждениям контингент людей достойнейших и опытных, с другой – послужит действительной мерой против того произвола, который не чужд и всегда возможен при настоящих порядках для служащих в епархиальных учреждениях. Ввиду этого желательно, чтобы служащие в епархиальных учреждениях были людьми выборными.

Желательно, далее, чтобы участие духовенства в деятельности епархиальных учреждений не ограничивалось одними выборами служащих. Важно непосредственное участие всего духовенства в административных делах. Епархиальные учреждения должны иметь ту цель, чтобы для духовенства быть своими учреждениями, а не чуждыми и посторонними, наводящими один страх и трепет. Такое близкое участие в делах епархиальных учреждений возможно на съездах, собираемых ежегодно или через другие какие-либо промежутки времени. На этих съездах, кроме духовенства, могут принимать участие и миряне. Наконец, желательно, чтобы и сами учреждения были реформированы именно в том смысле, чтобы епархиальные учреждения имели более самостоятельности и независимости от центрального управления и чтобы права их были точно разграничены.

Для того, чтобы уменьшить в духовных учреждениях количество бумаг, подлежащих рассмотрению епископа, и благодаря этому предоставить епископу и членам учреждений заниматься своим важнейшим делом – личным, нравственным воздействием на пастырей и на пасомых, необходимо: во- первых, бумаги, которые вовсе не требуют непременно просмотра епископа, передать в его канцелярию; во-вторых, встречается немало таких дел в административной практике, которые могут быть решены на местах их возникновения, т. е. в приходах и на благочиннических съездах – и даже с успехом гораздо большим, так как местные люди и лучше осведомлены в данном случае с делом и скорее могут приступить к его решению; в-третьих, часть дел, входящих в круг компетенции епархиальных учреждений, как например, метрические книги, вся вообще канцелярская сторона брачных дел и все дела, не касающиеся чисто пастырских обязанностей, должны быть переданы гражданскому начальству, которое может иметь в каждом приходе при причте особого нотария, единственно ответственного за канцелярское дело, благодаря чему духовенство будет освобождено от чисто полицейско-чиновничьих обязанностей. При такой постановке дела сама собой уменьшится та бумажная волокита, которая в настоящее время прямо заедает духовенство. В частности, радикальные средства против этой волокиты – установление более частых непосредственных сношений духовенства с епархиальной властью взамен широко практикующегося теперь сношения бумажного и упрощение самой формы и объема письмоводства.

В настоящее время в каждой епархии существует целый ряд духовных учреждений, как-то: консистория, свечной завод, эмеритальная касса, попечительство о бедных духовного звания, епархиальный совет, правления семинарии и училища, братство и другие просветительные учреждения. Все эти учреждения объединяются в лице епархиального епископа.

Ввиду того, что, при разнообразности и обособленности сих учреждений, одному епископу без посредствующего органа, соображающего всю совокупность дел и интересов епархиальных учреждений, крайне затруднительно направлять их к правильному и согласному действию, – необходимо организовать при епископе так называемый совет пресвитеров, который был бы посредствующим между епископом и духовными учреждениями органом и который состоял бы – кроме постоянных выборных членов – из председателя и представителей, избранных из всех вышеупомянутых учреждений, кроме существующих епархиального училищного совета и правлений семинарий и училища, когда будет касаться дело того или другого учреждения.

Все детали обыкновенного строя церковного управления начертать нет возможности в данное время; общая же схема его представляется в таком виде:

а) Благочинный.

б) Благочиннический совет, состоящий из благочинного и 2-х священников, избираемых благочинническим съездом. На обязанности его лежит: увещание ссорящихся членов клира и разбор самых ничтожных проступков духовенства, о чем сообщается для сведения совету пресвитеров.

в) Благочиннический съезд, состоящий из духовенства благочиннического округа.

На обязанности съезда лежит: избрание благочинного, духовника, следователя, депутата на епархиальный съезд, депутата на пастырские собрания; разрешение производить ремонт церкви, без нарушения строительного устава (без изменения плана и фасада), устройство и ремонт церковных домов. Съезд разбирает и решает проступки духовенства, контролирует благочинного, производит поверку приходо-расходных и прочих церковных книг, о всех своих действиях доносит совету пресвитеров.

Во всех епархиальных учреждениях члены – выборные; они избираются из всего духовенства на епархиальном съезде.

В частности, члены совета пресвитеров избираются также на епархиальном съезде; утверждение же этих членов зависит от митрополичьего Собора по представлению местного епископа, который представляет их на утверждение с своим о них отзывом. На какое время избираются члены совета, к какой церкви этих членов приписать в губернском городе, на какие средства содержать и, по истечении срока выбора, куда их девать (если будет выборное начало), – это лучше выяснится на самом Поместном Всероссийском Соборе.

При совете пресвитеров между прочим должен быть секретарь, как представитель закона.

г) Епархиальный съезд, ведению и рассмотрению которого подлежат не одни материальные нужды епархии, но и духовно-просветительные, контролирует совет пресвитеров во всех отношениях. При этом нужно заметить, что епархиальный съезд должен состоять, кроме духовенства, из церковных старост и других должностных людей – с тем, чтобы число этих мирян было не более половины числа о.о. депутатов, причем мирянам предоставить право решающего голоса в экономических вопросах. Что касается прав епархиального съезда, то ему принадлежит право выбора в члены совета пресвитеров и в члены всех других епархиальных учреждений. Председателем съезда должен быть один из выборных членов духовенства. Съезды желательно установить регулярные; в случае нужды они могут быть и экстренные.

Церковный суд в настоящем его виде не удовлетворяет ни каноническим требованиям, ни тем требованиям, которые предъявляет вообще суду современное общество, и не может он оставаться в ведении консистории, как административного учреждения, состоящего из пресвитеров.

По каноническим требованиям, судьями в Церкви должны быть епископы: «Епископа да слушают на суде дванадесять епископов, пресвитеров – шесть епископов и свой, а диакона – три» (Карф.12-е); «дела же по винам прочих клириков един местный епископ да рассмотрит и окончит» (Карф.29-е). Теперь же судьями в действительности являются пресвитеры – члены консистории. Так называемый «консисторский суд», по сравнению с судом гражданским, вызывает на себя справедливое нарекание в обществе, как суд формальный, исключительно бумажный, лишенный всякой гласности, медленный и не всегда правый. Консисторские судьи постановляют приговоры по судным делам исключительно на основании тех данных, которые представляются духовным следователем в произведенном им следствии. Сами лично они не видят и не слышат ни обвиняемых, ни обвинителей, ни свидетелей; не входят лично в ознакомление всех обстоятельств, при которых совершен был обвиняемым тот или другой проступок, а потому в решении вопроса о виновности или невиновности подсудимого не могут руководиться голосом совестного убеждения, которым руководствуются судьи в гражданском суде, что составляет одну из самых привлекательных и высоко ценимых обществом сторон гражданского суда. Консисторский суд – по необходимости суд медленный. Во всех случаях он производится в губернском городе, вдали от места жительства (кроме живущих в самом губернском городе) священноцерковно- служителей, которые подверглись обвинению. В случае жалобы на кого-либо из священноцерковнослужителей помимо благочинного, переписка с благочинным, которому епархиальное начальство обыкновенно поручает производство предварительного дознания, и – в случае назначения, на основании предварительного дознания, следствия – с духовным следователем отнимает, по дальности расстояний, целые месяцы, прежде чем консистория приступит к рассмотрению следственного дела и к составлению приговора. Специальных судей в консистории, собственно говоря, нет; а только, на основании 295 ст. Уст. дух. коне., так называемый «судный стол» вверяется наблюдению одного из членов консистории. Судные дела решаются теми же самыми о.о. членами – в большинстве случаев приходскими священниками, отдающими консистории только свободное от пастырских обязанностей время, – которые решают поступающие в большом изобилии дела и по административной части, что крайне замедляет решение по очереди судных дел, не говоря уже о том, что совмещение в лице пресвитеров власти административной и судебной не имеет для себя никаких законных оснований. Во избежание чрезмерного замедления в рассматривании и решении судных дел практикуется в консистории порядок, при котором дело рассматривается и решение составляется одним членом по «судному столу». Но это – уже беззаконие. Нельзя при этом с сожалением не упомянуть о том, что среди духовенства и светского общества существует убеждение, будто означенное беззаконие – обычное явление в консистории; здесь, главным образом, заключается основание, по которому в общественном мнении консисторский суд – неправый суд: на одного члена консистории и даже с г. секретарем, пропускающим определение, есть полная возможность заинтересованным лицам теми или другими способами оказать влияние, чтобы делу было дано известное направление.

Ввиду вышеизложенных соображений церковный суд, по мнению комиссии, должен быть изъят из ведения консистории.

Изъятый из ведения консистории, церковный суд должен находиться в исключительном ведении епископа, к которому, в силу канонических требований, неприложим принцип разделения власти административной и судебной. Нарекания же на произвол со стороны епископа, совмещающего власть административную и судебную, должны быть предупреждены такой организацией епископского суда в Церкви, при которой возникшие судные дела решались бы скоро и справедливо.

Наиболее отвечающей этим требованиям представляется такая организация церковного суда.

Священнослужителей, виновных в проступках, не влекущих за собой лишения сана, и всех церковнослужителей епископ судит через назначаемых им, а при выборном начале – утверждаемых им пресвитеров. Первая судебная инстанция, именуемая благочинническим советом, находится в каждом благочинническом округе и состоит из трех судей-пресвитеров: председателя-благочинного и двух членов, из которых один – следователь. На обязанности следователя лежит производство предварительного следствия без присяжных показаний свидетелей при допросе. Предложение о производстве предварительного следствия следователь получает от епископа через председателя- благочинного или от благочинного, который доносит о сем епископу. Предварительным следствием следователь устанавливает наличность проступка обвиняемого, а за отсутствием проступка представляет дело на прекращение через председателя к епископу; дело прекращается и в том случае, когда предварительным следствием будет установлено, что обвиняемый, за давностью проступка, сообразно с существующими узаконениями, не подлежит наказанию. На основании предварительного следствия, установившего наличность проступка обвиняемого, председатель благочиннического совета назначает без промедления на ближайшее время производство суда с вызовом обвиняемого, обвинителя и свидетелей, показания которых необходимы для решения вопроса о виновности или невиновности подсудимого; от свидетелей отбираются присяжные показания. Суд производится гласно. Составленный по разборе дела, основательно мотивированный приговор объявляется заинтересованным лицам, но в силу входит только после утверждения приговора епископом. Заинтересованные лица обязываются немедленно по выслушании приговора объявить свое довольство или недовольство решением дела и в последнем случае имеют право в установленный срок апеллировать к епископу с изложением оснований, по которым они недовольны решением дела. Епископ утверждает приговор благочиннического совета, если найдет его справедливым; а в противном случае, как и в случае апелляции со стороны заинтересованных лиц на приговор благочиннического совета, требует от него все делопроизводство и передает дело на рассмотрение и решение второй судебной инстанции.

Вторая судебная инстанция, именуемая «церковно-епархиальным судом», находится при епископе и состоит из трех назначаемых им, а при выборном начале – утверждаемых им пресвитеров, из которых один председательствует. В церковно-епархиальном суде рассматриваются и решаются дела: а) по распоряжению епископа и б) по жалобам недовольных приговором благочиннического совета. Церковно-епархиальный суд, ознакомившись предварительно со всеми подробностями дела, представленного благочинническим советом, может возвратить его, если найдет необходимым для уяснения дела, следователю для дополнения. К разбору дела могут быть вызываемы обвиняемый, обвинитель и те из свидетелей, личный допрос которых признают необходимым члены суда после предварительного ознакомления с делом. Суд производится гласно. Составленный церковно-епархиальным судом приговор утверждается епископом и объявляется заинтересованным лицам без права апелляции. На решение дела церковно-епархиальным судом могут быть приносимы заинтересованными лицами частные жалобы собору епископов.

Священнослужителей, виновных в проступках, влекущих за собой лишение сана, судит собор епископов. Виновность таких священнослужителей устанавливается предварительным следствием и разбором дела, установленным порядком в церковно-епархиальном суде. По рассмотрении дела церковноепархиальный суд постановляет предварительное решение, которое епископ со своим мнением представляет собору епископов.

Духовно-учебные заведения в настоящем их виде всеми уже признаны непригодными. Главная причина этого та, что они преследуют две цели – образование детей духовенства и приготовление пастырей, и не достигают ни той, ни другой, по пословице: «За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь». Наше дело – позаботиться об организации таких церковных школ, которые приготовляли бы пастырей Церкви, преданных своему делу и могущих дать ответ всякому вопрошающему.

Таковыми школами, по нашему мнению, должны быть: а) уездные церковные школы в каждом уездном городе с пятилетним курсом и б) епархиальные церковные школы с четырехлетним курсом. В те и другие школы двери должны быть широко открыты для всех сословий. Обучение – бесплатное.

В уездные школы принимаются дети не моложе 11 лет и не старше 13 лет, вполне удовлетворительно сдавшие экзамен по программе начальной школы. Преподавание предметов, указанных в расписании, ведется лицами как духовными, так и светскими, а начальник заведения должен быть непременно духовный, выбранный корпорацией совместно с окружным съездом духовенства на неопределенное время. Прочие лица корпорации должны быть определяемы епархиальным архиереем, причем корпорация может рекомендовать своих кандидатов. Для практического ознакомления с уставом и вообще с богослужением и для воспитания учеников в духе церковности и религиозности (в учениках) желательно, чтобы богослужение в училищной церкви совершалось ежедневно и чтобы ученики попеременно по классам участвовали в чтении, пении и изучении устава. При переводе из класса в класс ученики должны подвергаться экзаменам только по тем предметам, по которым будут иметь за год балл 3 и менее. Желательно, чтобы два раза в год – перед праздниками Рождества Христова и перед роспуском на летние каникулы – были устраиваемы совместные совещания корпорации училищной с родителями обучающихся детей. По удовлетворительном окончании курса в этой школе ученики могут или занять должность псаломщика или учителя в начальной школе, или поступить без экзамена в епархиальную церковную школу.

В епархиальную церковную школу, кроме удовлетворительно окончивших курс в уездных школах, принимаются по экзамену по предметам уездной школы все желающие не моложе 16 лет и не старше 20 лет. Начальником епархиальной церковной школы должно быть непременно духовное лицо, выбранное на епархиальном съезде совместно с корпорацией школы на неопределенное время и утвержденное на митрополичьем соборе по представлению местного епископа. Успешно окончившие курс поступают без экзамена в Духовное Ведомство. В остальном должно быть согласие с уездной церковной школой. Те и другие школы должны содержаться на церковные деньги, получаемые ныне на содержание духовных училищ и семинарий, и на суммы, отпускаемые на учительские церковные, второклассные и двухклассные церковные школы.

Примечание: Кроме обозначенных предметов могут быть преподаваемы, во внеклассное время, новые языки, музыка и иконописание.

При сем прилагается «проект реформы духовно-учебных заведений» и «записка» преподавателя семинарии Александра Красовского, согласно желанию комиссии, выработавшей «проект». По этому проекту, за исключением кратких богословских курсов, учебное заведение, кроме только названия «духовное», не имеет того духовного элемента, какой нужен для образования пастырей. Это заведение носит характер чисто светский; во всем проекте даже нет и помину о каком-либо отношении или влиянии епархиального архиерея на это заведение. Из такого заведения едва ли можно ожидать будущих кандидатов на священство. Такое заведение духовенство может устроить для образования своих детей на свои собственные средства или в союзе с другими сословиями; но никак нельзя согласиться, чтобы на таковое заведение расходовались церковные суммы.

Преобразование епархиальных женских училищ предоставить самому духовенству каждой епархии совместно с лицами, кого оно найдет нужным пригласить. Одно условие нужно им поставить: чтобы выходили из училищ христианки-патриотки.

В заключение сего доклада считаю долгом высказать пожелание, чтобы все соображения по вопросам, предполагаемым к рассмотрению на Поместном Соборе Всероссийской Церкви, представленные в Святейший Синод епархиальными архиереями, были напечатаны и разосланы каждому архиерею для ознакомления.

Комиссия, состоящая по преимуществу из членов корпорации духовноучебных заведений, после предварительных рассуждений, поставила к решению следующие вопросы:

1) Какие задачи должна преследовать духовная школа?

2) Выполняются ли эти задачи современной духовной школой?

и 3) если не выполняются, то, каким образом устроить духовную школу так, чтобы она отвечала своему назначению?

Обсудив первый вопрос, основываясь на идеале пастыря, указываемом и словом Божиим и современными потребностями паствы, признали нужным определить задачу школы так: духовная школа должна приготовить всесторонне образованных и христиански настроенных духовных руководителей народа, правильно понимающих и удовлетворяющих запросы последнего.

По второму вопросу комиссия указала на множество недостатков, присущих современной духовной школе, мешающих ей выполнять свое назначение. В числе этих недостатков на первом месте, по мнению комиссии, должен быть поставлен самый важный коренной недостаток школы – это безличность школы, придавленность ее; жизнь современной духовной школы является скованной массой различных циркуляров и предписаний, которые не дают свободы ни учащим, ни учащимся, порождают между теми и другими чувство недоверия и даже озлобления. Об этом коренном недостатке духовной школы одним из членов комиссии А.Н. Красовским был представлен подробный письменный доклад.

В числе других недостатков духовной школы признаны были следующие:

1. Недостатки учебного строя:

а) неполнота и односторонность учебной программы, в которой нет, например, некоторых естественных наук, необходимых как для всякого образованного человека вообще, так в частности и для пастыря Церкви;

б) преподавание существующих наук схоластическое, отвлеченное, сухое, не оживляющее дух ученика, а подавляющее его.

2. Недостатки в воспитательном строе:

а) отсутствие простых сердечных отношений между воспитываемыми и воспитывающими;

б) полное почти сведение всего дела воспитания к надзору за внешним исполнением дисциплины (без обращения внимания на внутреннюю настроенность воспитываемых);

в) стремление развить внешнее благочестие без достаточного внимания к развитию внутренней религиозной настроенности, что ведет обычно к развитию в учащихся лицемерия, а впоследствии – холодности и даже враждебного отношения к внешней обрядовой стороне религии.

3. Сословность школы, лишающая ее притока свежих сил.

4. Недостаток внимания к школе со стороны государства и Духовного Ведомства, выражающийся, между прочим, в недостаточности бюджета на школу.

5. Отсутствие надлежащего общения между школой и семьей учащихся.

Устранение указанных недостатков современной духовной школы комиссия считает делом первой необходимости в реформировании школы.

По вопросу об административном устройстве школы, в дополнение к докладу А.Н. Красовского, комиссия со своей стороны считает нужным сказать следующее.

Вопросы по учебно-воспитательной части решаются педагогическим советом школы, причем решения единогласные считаются окончательными. В случае же разногласия и при наличности особого мнения вопрос поступает на рассмотрение высшей инстанции и считается решенным окончательно, если она согласна с мнением большинства. Если же высшая инстанция признает более правильным мнение меньшинства, то возвращает его для вторичного обсуждения в педагогический совет. Если и в этом случае большинство останется при прежнем своем решении, то таковое уже считается окончательным и вступает в силу. Высшая инстанция всегда имеет право перенести дело в центральное управление. Высшей инстанцией по отношению к духовным общеобразовательным школам по учебно-воспитательным вопросам должны являться духовные академии.

Ближайшие начальники школы должны быть лицами выбранными.

По вопросу, кем должны выбираться эти лица, высказано два мнения: 1) в интересах школы и учебно-воспитательного дела желательно предоставить выбор корпорации школы, как более компетентной в учебно-воспитательном деле и, в частности, в оценке личностей с этой точки зрения; 2) выборы производит соединенное собрание корпорации и представителей от родителей, с равным числом голосов с той и другой стороны.

Выбранным считается получивший большинство ²/з голосов. В случае, если ни один из кандидатов не получит требуемого большинства голосов, выбранным считается получивший простое большинство голосов.

Избранный представляется на утверждение высшей инстанции. В случае неутверждения избранного назначаются новые выборы. Но назначения не должно быть ни в каком случае. Начальствующие избираются на пять лет и через пять лет могут быть снова избранными. Преподаватели назначаются центральным управлением и могут быть рекомендованы педагогическими собраниями с участием представителей от родителей.

Существующие ныне духовные училища с первыми 4-мя классами нынешних духовных семинарий должны представлять из себя единую общеобразовательную школу с курсом не ниже других среднеучебных заведений, но с правильной и более широкой постановкой преподавания Закона Божия. Окончившие полный курс школы могут поступать во все высшие учебные заведения и на богословские курсы.

К специальной подготовке к пастырскому служению должны быть посвящены особые богословские курсы, на которые, кроме прошедших общеобразовательную духовную школу, принимаются без экзамена окончившие курс других среднеучебных заведений, а по экзамену – все желающие.

Не вдаваясь в подробности, комиссия со своей стороны, по вопросу об устройстве учебной части в духовной школе, считает необходимым заметить следующее:

Существующие ныне в курсе духовных семинарий науки: библейская история, пасхалия и церковная история, как особый предмет, должны быть исключены (церковная история должна войти, как составная часть, в курс Закона Божия и общей гражданской истории).

Уроки по древним языкам необходимо значительно сократить, причем изучение латинского языка начинать не со второго класса (как в нынешних духовных училищах), а с пятого (с первых классов нынешней духовной семинарии); изучение же греческого языка начинать с шестого (со второго класса нынешней духовной семинарии), назначив по тому и другому предмету не более двух уроков в неделю.

Ввести обязательное изучение одного из новых языков, некоторых естественных наук и начатков законоведения. Расширить курс наук физикоматематических, философских, исторических и литературы, причем количество уроков по русскому языку в первых классах духовной школы, соответствующей нынешним духовным училищам, должно быть увеличено вдвое.

При изучении Закона Божия на первом месте должно быть поставлено непосредственное знакомство учащихся со словом Божиим и главным образом с Новым Заветом. В старших классах должны быть сообщены основные необходимые сведения из курсов основного богословия и апологетики.

В деле преподавания должно быть предоставлено более самостоятельности и свободы преподавателям. Программы должны иметь лишь значение руководящих указаний без обязательства выполнения их (программ) во всех пунктах и деталях так, чтобы преподаватель имел возможность останавливаться с большим вниманием на тех пунктах программы, которые, по его мнению, являются наиболее важными и интересными для учащихся.

В интересах учебного дела, для обновления знаний, учащих поездками в университетские города для слушания лекций и других научных занятий, желательно предоставить им право пользоваться однажды через восемь лет полугодичным отпуском с сохранением содержания и с пособием в тех или иных размерах.

Вознаграждение преподавателей должно быть увеличено так, чтобы они не имели нужды брать такое количество уроков, которое является обременительным для них и вредным для дела преподавания. Помимо увеличения жалованья, необходимо прогрессивное повышение его по пятилетиям до 25-ти лет, без чего, судя по настоящем условиям, людям семейным невозможно будет существовать при ограниченном количестве уроков.

Желательны и необходимы периодические съезды преподавателей.

Существующее ныне переполнение классов учащимися необходимо устранить, как весьма важное препятствие успехам учебного дела.

Дело воспитания должно быть основано на принципах уважения личности учащихся, доверии, сердечности, близости. Целью воспитания должно быть свободное развитие индивидуальных особенностей личности, а не подавление ее путем стремления всех подвести под один тот или другой общий шаблон, образец. Внешняя дисциплина и порядок должны поддерживаться постольку, поскольку это необходимо для успехов учебного дела и в целях воспитания. Учащимся предоставить полное право свободно обращаться со всякого рода вопросами и заявлениями. Такая цель и постановка воспитательного дела требуют: увеличения педагогического персонала, повышения института воспитателей с окладом жалованья равным жалованью преподавателей, с целью привлечь к этому делу людей опытных в этом деле и преданных ему.

Более близкое участие в воспитательном деле школы родителей учащихся.

Духовная школа должна быть бессословной, с платой за право обучения не ниже существующей в других среднеучебных заведениях. Существующее ныне процентное ограничение при приеме в духовную школу из сословий недуховных должно быть совершенно оставлено, ибо это ограничение «несправедливо, так как ставит препятствия детям мирян, желающим посвятить себя на пастырское служение. Оно антиканонично, так как по канонам православной Церкви пастырство ни в каком случае не должно быть сословным. Наконец, оно вредно, так как, затрудняя доступ в духовное звание детям мирян и содействуя выделению духовенства в касту, оно разрывает связь между пастырем и паствой и тем парализует нравственное влияние пастырей» («Богословский Вестник», июль-август, 670 с.).

Что касается богословских курсов, то административная и учебно-воспитательная часть их должна быть основана на тех же началах, что и в школе общеобразовательной, с тем различием, что курсы эти должны стоять в тесных отношениях к местной епархиальной власти, начальствующие лица должны быть непременно в духовном сане.

На богословские курсы переносятся из нынешних духовных семинарий все богословские предметы (за исключением библейской истории), которые составляют следующую группу наук:

1) Христианское вероучение (основное, догматическое, нравственное и сравнительное богословие).

2) Церковная история (общая и русская).

3) Христианское богослужение и проповедничество.

4) Каноническое право.

5) Пастырская педагогика.

Кроме этих богословских наук, на курсах преподаются следующие науки:

1) Общая педагогика с методикой.

2) История культуры духовной и материальной.

Женские епархиальные училища должны быть преобразованы на тех же основаниях и началах, как и общеобразовательные мужские духовные школы, причем курс их не должен быть ниже курса женских гимназий.

Наметив общие основные положения предполагаемой реформы духовной школы, комиссия полагает, что вопрос этот может и должен быть решен окончательно только на съезде свободно выбранных представителей от корпорации учебных заведений Духовного Ведомства.

Питомцы духовной школы усиленно отказываются от принятия духовного сана: таков факт, обративший на себя общее внимание и заставивший подлежащие сферы встревожиться над вопросом о том, что делать и – в частности – как реформировать нашу духовную школу, чтобы она достигала своей цели. Есть уже и ответы на этот вопрос. Между прочим, все чаще и чаще раздаются голоса, что современная духовная школа не дает пастырей потому, что отличается светским характером в направлении воспитания и преподавания, что для воспитания в юношестве пастырского настроения необходима прежде всего другая, соответствующая атмосфера, которую и указывают в виде режима, в общем похожего на монастырский, даже с обязательным подрясником для учащихся и рясой для учителей.

Так, по-видимому, просто и естественно разрешается кризис духовной школы. Но едва ли так просто в действительности. Нам думается, например, что состояние современного монашества может служить достаточной иллюстрацией того, насколько действителен сам по себе рекомендуемый режим в смысле воспитания пастырского духа. А семинарские бунты, обычно представляющие собой именно ответ на попытки привить школе подобный режим, дают основание наперед определить те вероятные результаты, какие могут произойти от его усиления в школе. В частности, относительно вопроса о костюме не лишнее заметить, что в случае введения обязательной рясы и подрясника легко может случиться, что тогда они перестанут служить показателями настроения и обратятся в простую форму такого-то ведомства, т. е., не подняв нравственного уровня школы, лишь увеличат количество лиц, недостойно носящих духовную одежду. К каким результатам может вести подобное обстоятельство – предсказать не трудно: припомним, что наиболее вредными врагами Церкви всегда оказывались лица, имеющие образ благочестия, но отвергшиеся силы его. С такими чертами церковное сознание недаром изображает, между прочим, и самого антихриста.

С другой стороны, для правильного решения вопроса о школьной реформе не следует при оценке существующего школьного строя возлагать исключительно на него всю ответственность за оскудение священства. Есть немало других факторов, которые гонят прочь от священства людей верующих и идеально настроенных. В числе их главное место занимает бесправное, приниженное положение приходского священника, которому приходится выступать не столько в роли просвещенного руководителя религиозной жизни, сколько в качестве слепого исполнителя предписаний епархиального начальства, притом в тяжелой материальной зависимости от прихода. За исключением этого и других неблагоприятных условий, лежащих в самом положении приходского священника и многих отталкивающих от духовного сана, – остальное в вину нужно поставить школе. Но зло ее заключается не в светском якобы направлении воспитания и преподавания, а в том, что духовная школа, взяв в свои руки просвещение юношества, но не уяснив себе задач истинного пастырства, не решила, в сущности, вопроса о роли самого просвещения в школе, вопроса о том, полезно или вредно для ее питомцев серьезное научное образование. В принципе современная духовная школа как будто отводит просвещению широкое и почетное место, но вместе с тем она и боится его; отсюда во всем строе школы ряд глубоких противоречий, постоянное хромание на оба колена. В пояснение приведем два-три примера.

С одной стороны, духовная школа требует, чтобы ученик стоял на высоте современного уровня умственной жизни, чтобы он отчетливо, например, разбирался чуть не во всех богословских, философских и научных системах; с другой – она же налагает строгие запреты на чтение не только этих систем, но и вещей гораздо более невинных. С одной стороны, она призывает учащихся к выработке сознательного, глубокого миросозерцания; с другой – попытки к самостоятельному исканию истины, благодаря весьма растяжимому пункту о неблагонадежности, возводятся в разряд преступлений наиболее нетерпимых. И ученик, вздумавший доверить свою душу – особенно в минуты страданий и исканий – своим руководителям, рискует попасть в трагическое положение: он может внезапно очутиться за это вне школы с аттестацией в неблагонадежности, т. е. с испорченной жизненной дорогой. Естественным последствием такого порядка является единственное желание: укрыть свою душу, спрятать свои заветные думы как можно дальше от этих руководителей, особенно – от зорких очей инспекционного надзора. И в результате, под влиянием этой вечной необходимости скрывать свой духовный мир, получается или полное равнодушие к истине, прекращение всяких запросов духа, или болезненное созревание их в темной атмосфере разных подпольных влияний.

То же – и в воспитании.

С одной стороны, школа требует от питомцев выработки твердых и глубоких убеждений – включительно до готовности пострадать за истину, т. е. предполагает необходимость образования сильных характеров, резко очерченной индивидуальности; с другой – употребляет все усилия на то, чтобы не дать своим питомцам сделать ни одного самостоятельного шагу, который служил бы к воспитанию этой воли, к развитию этой индивидуальности. И подобно тому, как в области мысли будущему ловцу человеков полагается думать лишь по учебнику, так и в области жизни, поведения будущему пастырю душ дозволено черпать вдохновение лишь из правил семинарской дисциплины, дозволено воспитывать свою волю в умении действовать только по указке. Неудивительно, что и здесь нередко атрофируется способность к разумному образу действий, вытекающему из внутренних мотивов, и развивается привычка идти только на помочах, ждать всегда предписания, делать лишь то и тогда, когда и что прикажут, т. е. – проще – развивается полное безразличие к добру и злу. Или же возникает тупое озлобление к представителям порядка, а равно и к самому порядку.

Число подобных параллелей может быть увеличено по желанию. Основная черта их – глубокое недоверие к личности, которую будят, которую зовут к жизни, к свету, но пробуждения которой вместе с тем и боятся.

Для полноты картины остается разве что прибавить, что преподаватели находятся, пожалуй, не в лучшем положении, чем их питомцы: эти люди, проучившиеся целых 15 лет и призванные, наконец, руководить духовным ростом других, сами, однако, все еще считаются настолько несовершеннолетними, что не только не имеют, например, права сами выбирать себе учебник, отступить в чем-нибудь от программы, но подчас опекаются включительно до вопроса о том, что должны они читать и что нет, 20 или 30 минут должны <каждый класс> употреблять на объяснение урока и т. п. Они не имеют права сделать ни одного педагогического почина, не испросив разрешения на то. При таких условиях, естественно, может иногда пропадать охота и даже сама способность работать, двигаясь вперед.

От этого недоверия, от этих противоречий жизнь современной духовной школы отличается крайней неопределенностью и неустойчивостью, часто – полной беспринципностью; часто фактическим критерием должного и недолжного является; простое усмотрение начальствующих лиц, которому составители школьного устава не забыли отвести подобающее место. С переменой этих лиц и школе обыкновенно приходится, приспособляясь к ним, менять свою физиономию: дозволенное сегодня завтра считается преступным.

В конце концов от этого происходит глубокое растление школы: происходит, так сказать, переоценка ее нравственных ценностей, грубая подтасовка высоких идеалов духа принципами сомнительного качества. Вместо благоговейной любви к правде Божией начинают учить лишь немому раболепству перед лицами власть имущими; вместо самоотверженного служения истине – требовать добродетелей непрекословия, подобострастия, безмолвия, слепого повиновения и т. п. качеств, которые служат не выражением пастырского духа, а представляют собой лишь извращенное, на псевдомонашеский лад понимание христианского учения о смирении. Не удивительно, если многие из питомцев духовной школы не выдерживают наконец таких мучительных экспериментов над личностью и выходят из школы с разбитым сердцем, без веры в Бога, без любви к истине, без влечения к идеалам, с одной глубокой ненавистью к воспитавшей их alma mater. А иные, пройдя этот искус, становятся настолько забитыми, обезличенными, искалеченными, что в них замирают все чувства, кроме безотчетной робости перед окружающим; а страх перед своим епархиальным начальством может подчас заставить их забывать о заветах Христа и Евангелия.

Такова наша духовная школа. Ей не достает, в сущности, одного: от ее строя веет холодным дыханием смерти.

Где же выход?

Он ясен. Если школа задыхается от царящей в ней атмосферы недоверия к человеческой личности, и логически вытекающих отсюда бесправия, с одной стороны и произвола – с другой, то, очевидно, для спасения школы нужно прежде всего уничтожить эти пережитки крепостного права и вдохнуть в нее новое начало, имя которого угадать нетрудно: имя это – свобода.

Она должна коснуться следующих сторон школьной жизни:

1) Едва ли нужно доказывать ту очевидную истину, что призвание к пастырству должно быть актом свободным, а не вынужденным; следовательно, и выбор этого призвания может определяться не в детстве, а лишь по достижении вполне сознательного периода юношеской жизни. На этот период, очевидно, и должна именно падать специальная подготовка к священству. Другими словами, специальные богословские дисциплины должны быть совершенно выделены и сгруппированы в старших классах духовной школы. Младшие классы должны представлять собой школу только общеобразовательную, совершенно близкую по типу с общеобразовательными школами других ведомств (чтобы дать свободный вход в специальные богословские классы всем получившим общее образование и желающим священства и, с другой стороны, чтобы не толкать насильно в богословские классы всех питомцев духовной школы, а предоставить им свободный выход в другие специальные школы). В этой общеобразовательной школе религиозное воспитание, конечно, войдет в качестве необходимого составного элемента; но здесь оно должно преследовать цели, так сказать общерелигиозные – развитие в детях религиозного чувства, понимания и любви к православной вере, а не специально пастырские – подготовка из них священников. Церковь должна желать, чтобы все питомцы духовной школы были верующими, но не может требовать, чтобы все дети, воспитанные под ее сенью, непременно делались священниками⁹. Пусть же не стараются всех их облечь в рясу во что бы то ни стало, а дав научное и религиозное образование, предоставят затем каждому свободно решать: хватит ли у него духовных сил на великий, но тяжелый подвиг пастырства. И кто решится на это при подобных условиях, т. е. не под внешним давлением, тот, вероятно, окажется очень близок к идеалу пастырства. А кто не найдет в себе этих сил, тому духовная школа, точнее – ее руководители, пусть предоставят идти, не проклиная, а благословляя, – куда хочет. Уйдя в «светские», он через это одно не перестанет быть верующим; он даже не будет потерян для Церкви: его религиозные убеждения, входя в соприкосновение с той интеллектуальной средой, в которой он будет вращаться, сыграют ту же естественную и плодотворную роль, какая, например, в мире растений принадлежит цветочной пыли, разносимой ветром. Этим, между прочим, подрывается возражение, будто Церкви нет никакого дела до школ общеобразовательного характер: Церкви нужны не только священники, ей нужны и верующие; чтобы иметь хороших священников, она должна позаботиться и о том, чтобы воспитать просвещенных христиан. Более чем вероятно, что из ее общеобразовательной школы и будет поступать наибольший контингент в специальные богословские классы.

2) Перестроенная на таких началах (т. е. приблизительно в духе устава 1867 г.), духовная школа должна затем обновить весь свой внутренний строй в духе указанного выше принципа свободы, которая должна коснуться и административной, и учебной, и воспитательной части.

а) Чтобы создать эту свободу, необходимо прежде всего оградить школу от слишком властного хозяйничанья в ней лиц, доселе ковавших ей цепи. Чтобы во главе школы оказались достойнейшие, необходимо в отношении к ее начальникам совершенно устранить существующую систему назначения, как вредную, и применить к ним выборный порядок. Тогда во главе школы, в качестве руководителей просвещения, не будет непризнанных лиц, получивших ученую степень иногда лишь иночества ради. Тогда ректура не станет служить лишь кратковременным этапным пунктом на пути к архиерейству, как это сейчас вошло в правило, причем подолгу задерживаются на нем лишь опальные. Это одинаково будет полезно и для школы и для монашества, которое, перестав быть средством к достижению карьеры, будет привлекать лишь избранных.

б) Далее, для насаждения в школе начала свободы, необходимо признать, так сказать, факт совершеннолетия ее преподавательского персонала и, развязав их из пеленок, предоставить им идти самостоятельно, контролируя, собственно, не приемы их деятельности, а ее результаты. Тогда в школе возможно будет обновление жизни; тогда в ней найдут себе применение индивидуальность, талант, которые будут сообразоваться не с одними бумажными предписаниями, но и с духовным ростом учащихся. Тогда, в частности, предметы и программы не будут, вероятно, служить средством к широкому сбыванию негодных учебников, что теперь иногда имеет место.

в) Наконец, для нормального хода школьной жизни необходимо признать человеческое достоинство и известные права личности за учащейся молодежью. Необходимо поставить дело так, чтобы не душить эту личность, а напротив – развивать в ней способность к разумному самоопределению; т. е. необходимо признать факт индивидуальной духовной жизни и смело и честно пойти навстречу духовным запросам учащихся, а не преследовать этих запросов. В частности, необходимо создать те или иные легальные способы для выражения учащимися их частных и коллективных желаний.

Равным образом, необходимо бесповоротно отказаться от предрассудка, будто те, кто нам вверяет детей своих, не должны иметь никакого касательства к школе (кроме внесения платы); ведь они своим детям, кроме добра, ничего не хотят; естественно поэтому предоставить им право знать и в известной мере судить о том, что делается в школе.

Таковы начала, которые, по нашему мнению, должны быть положены в основание школьной реформы. Точное установление этих начал, более детальная разработка их, словом – определение границ необходимой свободы, – все это, по нашему глубокому убеждению, не может быть создано обычным канцелярским путем; для этого необходим съезд свободно избранных представителей от самой школы.