Источник

Глава 4. Основание Скита Оптиной Пустыни. Игумен Антоний

Основание скита Оптиной Пустыни. 1821 г.

Сердцем Оптиной Пустыни – местом, где бился пульс ее жизни, откуда исходила та благодатная сила, которая освящала жизнь насельников монастыря – был знаменитый оптинский скит – местопребывание святых оптинских старцев. Скит создал историческую славу Оптиной Пустыни.

Основание скита произошло следующим образом: о. Моисей, в то время пустынножитель Рославльских лесов, ездил по делу в Москву и оттуда на обратном пути заехал в Оптину Пустынь. Настоятель – о. Даниил, зная желание преосвященного Филарета, тогда епископа Калужского, основать вблизи Оптиной Пустыни лесной скит, представил ему о. Моисея, который в это время был далек от мысли расстаться с пустыннической жизнью в Рославльских лесах. Владыка и о. Даниил усердно его убеждали о преимуществе жизни вблизи монастыря и он уехал, увезя с собой письмо Вл. Филарета к рославльских пустынникам, приглашавшее их перебраться в Калужскую епархию под его воскрылие. Прибыв на место, о. Моисей рассказал своим сопостникам свои впечатления. Отшельники, выслушав его, одобрили план переселения, тем более, что в этот момент им угрожали неприятности от земской власти. С о. Моисеем отбыли в Оптину Пустынь его брат о. Антоний и два монаха: Иларион и Савватий. О. Афанасий, ученик о. Паисия Величковского, и о. Досифей должны были прибыть в скит после его устроства. О. Досифей прибыл только в 1827-м году и вскоре скончался, а о. Афанасий кончил свои дни в Свенском монастыре в 1844 году. Другие отшельники продолжали оставаться в Рославльских лесах.

По прибытии в Оптину Пустынь, в 1821 г. о. Моисею с братией предстоял огромный труд: надо было расчистить от вековых сосен огромную площадь для постройки скита. Оба брата – о. Моисей и Антоний, вместе с наемными рабочими валили сосны и корчевали пни. Скит был расположен в 170 саженях от Обители. План скита был одобрен Вл. Филаретом, который начертал: «1821 г., Июня 17-го. Строите скит да благословит Бог благодатию Своею, да поможет совершить». Благочестивые местные граждане помогли деньгами. Сначала поставили дом, в котором поселились начальные насельники. 26 октября о. Моисей писал родственнику, что они 3 месяца трудились около строения келлий и св. храма. «Благодарю Бога, что Он нас привел сюда», закончил этими словами свое письмо о. Моисей. В другом письме, написанном вскоре после этого, о. Моисей извещает одного иеромонаха, что «выстроены уже 3 келлии и храм во имя св. Иоанна Предтечи и Крестителя Господня». Но средства оскудевали и о. Моисей поехал за сборами в Москву. Он вернулся с переполненным возком поклажею, которая состояла из церковной утвари. 5-го февраля 1822-го г. состоялось освящение храма. Епископ Филарет предложил о. Моисею принять сан священника. О. Моисей наотрез отказался. Но Владыка ему пригрозил, что в случае отказа, он будет с ним судиться на Страшном Суде и о. Моисею пришлось уступить. После сего, о. Моисей был назначен духовником скитской братии. Постепенно возникали по сторонам храма отдельные домики братских келлий. Были посажены плодовые деревья, кедровые орехи, которые превратились в стройные деревья и дали плоды через 25 лет. Также было посажено множество ягодных кустарников. Было выкопано 2 пруда. О. Моисей был вынужден сделать долги и поехал вторично в Москву за сбором для погашения их, но был вскоре вызван назад, т.к. Владыка Филарет, принимая Киевскую епархию и покидая Калужскую, назначил его настоятелем Оптинского монастыря, и он должен был к нему явиться для принятия прощального благословения. Это знаменательное событие совершилось в 1825-м году.

После о. Моисея скитоначальником стал его младший брат о. Антоний. Новый начальник скита о. Антоний, родился в 1795 г. С юных лет подобно братьям, стремился к монашеству. При нашествии французов в 1812 г. он оказался в Москве и жестоко пострадал от них. Еле спасся. После многих мытарств он присоединился к о. Моисею, жившему пустынником в Рославльских лесах. Здесь он навык истинному подвижничеству, смирению, послушанию. Он вместе с братом, как было уже сказано, собственными руками выстроил скит в Оптиной Пустыни. Начальником скита он стал в тридцатилетнем возрасте.

В Оптиной Пустыни в скитском братстве не было такого смиренного послушника, каким был молодой скитоначальник о. Антоний, который ни малейшего распоряжения не делал без благословения своего старца и брата о. Моисея. В сохранившихся его помянниках мы читаем: «Помяни, Господи, господина моего духовнаго отца и благодетеля всечестнейшаго игумена иеромонаха (в других игумена, схиархимандрита) Моисея». Скитская братия состояла главным образом из почтенных старцев и какой кротостью и каким тактом надо было обладать молодому начальнику, чтобы не иметь ни с кем недоразумений. Ввиду малочисленности братства, сам начальник исполнял многие братские послушания. Часто доводилось ему оставаться без келейника, который исполнял обязанности то повара, то садовника, то хлебопека. «Как самый бедный бобыль, – писал о. Антоний в 1832 г. одному родственнику, – живу в келье один: сам и по воду, сам и по дрова… Чином священства почтенных, теперь у нас в скиту собралось пять человек; но все они престарелы и многонемощны, почиму и тяготу служения за всех несу один».

Он жил «всем бых вся, да всяко некия спасу» (1Кор. 9:22). Этот текст в прямом смысле относится к старческому служению. Однако, ни о. Антоний, ни о. Моисей не брали на себя прямой обязанности душепопечения лиц монастырской братии. Но будучи сами духоносными старцами, они понимали значение старчества и представили тем великим старцам, которых они привлекли в Оптинский скит, самое широкое поле деятельности. Таким образом насаждение в Оптиной Пустыни старчества было всецело обязано этим двум братьям. И не только насаждение, но и процветание.

Вот какое впечатление оставил по себе скит в воспоминании лица, бывавшего там в юности при скитоначальнике о. Антонии: «Величественный порядок и отражение какой-то неземной красоты во всей скитской обители, часто привлекали детское мое сердце к духовному наслаждению, о котором вспоминаю и теперь с благоговением, и считаю это время лучшим временем моей жизни. Простота и смирение в братиях, везде строгий порядок и чистота, изобилие самых разнообразных цветов и благоухание их, и вообще какое-то чувство присутствия благодати, невольно заставляло забывать все, что вне обители этой. В церкви скитской мне случалось бывать преимущественно во время обедни. Здесь уже при самом вступлении, бывало, чувствуешь себя вне мира и превратности его. С каким умилительным благоговением совершалось священнослужение! И это благоговение отражалось на всех предстоящих до такой степени, что слышался каждый шелест, каждое движение в церкви. Клиросное пение, в котором часто участвовал сам начальник скита о. Антоний, было тихое, стройное, и вместе с тем величественное и правильное, подобно которому после того и нигде уже не слыхал, за всем тем, что мне очень часто приходилось слышать самых образованнейших певчих в столицах и известнейших певцов Европы. В пении скитском слышались кротость, смирение, страх Божий и благоговение молитвенное, между тем, как в мирском пении часто отражается мир и его страсти, – а это уже так обыкновенно! Что ж сказать о тех вожделеннейших днях, когда священнодействие совершалось самим начальником скита о. Антонием? В каждом его движении, в каждом слове и возгласе видны были девственность, кротость, благоговение и вместе с тем святое чувство величия.

Подобного священнослужения после того я нигде не встречал, хотя был во многих обителях и церквах» («Жизнеописание настоятеля Малоярославецкого Николаевского монастыря Игумена Антония». Москва, 1870 г., стр. 27).

О. Антоний пробыл начальником скита 14 лет, когда епископ Калужский Николай, враждебно относившийся к старчеству и причинивший много горя о. Моисею, назначил его родного брата о. Антония настоятелем Ярославецкого Николаевского монастыря. В это время о. Антоний переступил сорокалетний возраст и на ногах его открылись раны, как последствие его подвигов и трудов. Ему было крайне тяжело расставаться с созданным его трудами уединенным Оптинским скитом, где его окружала всеобщая любовь, со своим братом, который был его старцем. Начальствование в чуждых ему условиях жизни являлось для него тягчайшим и величайшим крестом. Однажды, пишет он, «сильно уны во мне дух мой, и воздремавшись вижу в тонком сне лик отцов, и один из них, якобы первосвятитель, благословляя меня, сказал: ведь ты был в раю, знаешь его, а теперь трудись, молись и не ленись! И вдруг, проснувшись, ощущаю в себе некое успокоение. Господи! даруй мне конец благий!»

Больной настоятель игумен Антоний часто мог только лежа давать приказания и не был в состоянии следить за точным исполнением своих распоряжений. Он многократно просился отпустить его на покой, но еп. Николай был неумолим. 14 лет продолжалось его злострадание. Иногда он должен был ездить в Москву за сборами пожертвований на окончание монастырских построек. В Москве о. Антоний пользовался особым вниманием со стороны митрополита Филарета, который понимал духовное устроение смиренного подвижника-страдальца. Он полюбил его и приглашал его к сослужению с собой, оказывал ему знаки отеческой милости и утешал его беседами. Наконец, митрополит вступился за него перед епархиальным архиереем, который, наконец, согласился его отпустить на покой в Оптину Пустынь, что состоялось в 1853. Возвратившись в Оптину Пустынь, о. Антоний прожил еще 12 лет.

В течение этого времени он жил в Оптиной Пустыни, как лицо, находящееся «на покое», и не вмешивался во внутренние дела монастыря и скита и даже избегал давать советы. Только утешал в скорбях приходивших к нему.

Ему пришлось пережить кончину брата своего схиархимандрита Моисея, что было для него тяжелой потерей. Два месяца провел он в затворе в непрестанной молитве за усопшего. Он не мог говорить о брате без слез и потому отказывался сообщить сведения, ему известные, о сокровенной, внутренней жизни покойного. Это осталось нераскрытым. У о. игумена Антония было много духовных чад среди мирян, многие знали его в бытность его настоятелем Малоярославецкого монастыря.

После кончины удалось собрать и издать сборник его писем к этим лицам. Выбраны были письма, содержавшие общее назидание. «Письма эти, – говорит его жизнеописатель, – отличались теми же достоинствами, как и устные его беседы, тем же естественным красноречием и сладкоречием, тою же назидательностью и своеобразной выразительностью и силою. Слог его совершенно особенный, свойственный одному о. Антонию. В них ясно отпечатлелись все высокие душевные свойства любвеобильного старца. Читая их, как будто слышишь самую его беседу». О. Антоний обладал даром прозорливости и часто, не ожидая получения писем, писал утешения и наставления. О. Макарий – оптинский старец – называл о. Антония: «и по сану и по разуму старшим и мудрейшим себя».

В жизнеописании о. Антония приведено немало совершенных им чудес. Приведем один случай: одна девица, не пожелавшая выйти замуж за определенного человека, подверглась влиянию чар от колдуна. Отец Антоний, не будучи приглашенным, явился в этот дом. «Когда пришел час воле Божией быть мне у вас, – пишет он этой девице, – то в начале целую толпу бесов встретил я, с бранью воспрещающих вход, но Господь разогнал их». О. Антоний вошел в дом совершенно бледный. Молитвами о. Антония, девица получила облегчение и поступила в монастырь, но окончательное освобождение от недуга получила от преосв. митрополита Филарета Московского, к молитвам которого, вероятно, прибегал о. Антоний, ибо между этими подвижниками существовала связь и близость. Митрополит явился страждущей в сонном видении, прочел псалом 60-й и приказал читать его ежедневно. С тех пор монахиня Р. освободилась от вражеских нападений («Жизнеоп. иг. Антония», стр. 103. Москва, 1870 г).

О. Антоний беспрерывно почти всю жизнь жестоко страдал от ран на ногах. День  преставления старца о. Антония 7-го августа 1865 года. Он погребен рядом с братом о. Моисеем.


Источник: Стяжание Духа Святого / И.М. Концевич. - Москва : Институт русской цивилизации, 2009. – 864 с. / Оптина Пустынь и ее время. 249-853 с.

Комментарии для сайта Cackle