Против Нестория и Евтихия^*

Пролог

Глава 1 5 7

Эпилог

Обличение и опровержение противоположных учений Нестория и Евтихия о божестве и человечестве Христа

В этом слове я намеревался разъяснить вопрос об ипостаси и сущности, то есть о лице и природе (ибо они не тождественны), а также о том, с чем их смешивают нынешние мудрецы. Вместе с этим я хотел дать решение некоторым другим трудностям, вытекающим из первого вопроса – с помощью Божьей, восполняющей немощь нашего ума по вашим молитвам, полагаясь на которые мы и дерзаем приступить к исследованию настоящего вопроса. Нам небезызвестно, что те, кто восстает ныне против нас, равно противоречат как истине, так и богоглаголивым мужам, возводя хулу как на них, так и на нас – ревнителей и последователей их учения. И даже когда они говорят о нас с почтением, сами того не замечая, остаются в общении с нечестием. Ибо они и с божественным играют, и на богословов возводят хулу. После этого что особенного в том, что они и нас, которые являются ничтожествами, уничижают? Единственное, чему можно подивиться, так это то, как они, настойчиво пренебрегая всякой добродетелью, являемой в добрых делах, желают считаться мудрецами, требуют говорить о себе как о мужах рассудительных и думают, что, чтобы считаться духовно образованными, достаточно лишь захотеть этого, так что некто в шутку назвал их «Акрофилософами». Однако, их нечестивое произволение не должно препятствовать нам в наших подвигах и дерзновении. Напротив, нам следует как можно ревностнее подражать подвигам блаженных мужей, которыми они стремились стяжать мужество, и уподобляться раскаленному железу; ибо оно, погружаясь в холодную воду, закаляется. Так и мы укрепляемся на подвиги их подвигами. Итак, острейшим словом, как обоюдоострым мечем, рассечем все, что восстает против истины […].

Говорят: «Если вы утверждаете, что в одном Христе две природы, [а известно, что] не существует природы безыпостасной, тогда в Нем будет и две ипостаси».

[…] Ипостась и воипостасное – это не одно и то же , точно так же, как другое – сущность и иное – «всyществленное». Ибо ипостась обозначает кого-то конкретно, а воипостасное – сущность. Также ипостась определяет характеристическими свойствами лицо , а воипостасное означает то, что не является сопутствующим [Сопутствующее в свою очередь] означает то, что имеет свое бытие в другом и не мыслится само в себе. Таковыми являются все качества – как те, которые именуются сyщественными, так и те, которые называются насyщественными, из которых ничто не является сущностью, то есть самостоятельной вещью, но всегда созерцается вокруг сущности, как, например, цвет в теле и как разумение в душе. Таким образом, тот кто говорит: «нет природы безыпостасной» – выражает истину. Однако, неправильно заключает тот, кто полагает, что небезыпотасное является ипостасью. Точно так же, как истину выражает тот, кто говорит, что не существует тела без формы, а затем делает ошибочный вывод, что форма является телом, а не просто созерцается в теле. Природа, то есть сущность, никогда не может быть безыпостасной. Однако это не означает обратного, то есть что природа является ипостасью. Ибо ипостась – это и природа, но природа – еще и не ипостась. Ибо, если природа получает [просто] логос бытия, то ипостась получает также логос бытия самой по себе. Также [природа] имеет логос вида, а [ипостась] выражает то, кому она принадлежит. Также природа выражает характер общей вещи, а ипостась выделяет из общего особенное. И, если сказать кратко, главным образом тe [существа или предметы] имеют одну природу, чей логос бытия является общим, а также те, которые именуются единосущными. Определение же ипостаси таково: это либо то, что тождественно по природе, но различается по числу; либо то, что состоит из различных природ, но имеет в своем существовании общение природ друг в друге. [В последнем случае] оно причастно бытию не так, как если бы одно восполняло сущность другого – нечто, что можно наблюдать в сущностях и в том, что принадлежит ему по сущности и называется качеством. [В таких ипостасях, состоящих из различных природ,] одну какую-нибудь природу и сущность невозможно созерцать саму по себе, но лишь вместе с [другой природой], с которой она сосуществует. То же самое можно обнаружить и в других вещах, и, главным образом, в душе и теле, которые имеют общую ипостась, но каждый свою природу и особый логос.

«Что же, – говорят они – разве мы не говорим о единой природе человека, хотя при этом знаем, что в ней сходятся различные [природы]? Что вас не устраивает, когда мы, называя одной природой различные природы и не отменяя при этом свойств частей [в отношении человека], подобное творим и в отношении Христа? Однако вы поносите нас и пеняете нам, что мы вводим во Христе смешение, обозначая части названием целого».

Если вы пожелали называть части наименованием целого, то вам также обязательно следует и целое признавать по наименованию частей – в таком случае мы ничего не будем против вас иметь. Так, называя Господа плотью или, лучше сказать, человеком, вы обозначили бы целое по его части, не называя при этом две природы одной. Ибо часто случается, если слова употребляются не в буквальном смысле, возникают разногласия и в догмате. Так и мы, согласно Божественным Писаниям и переданным нам от Отцов теориям, часто целое называем по его части, и части – наименованием целого; называя Логос Сыном человеческим и исповедуя, что Господь славы был распят. Однако, несмотря на это, из-за обмена свойств мы не отменяем собственного логоса особенностей [каждой из частей]. Благодаря этому они известны нам также под своими буквальными именами, так что, с одной стороны, мы созерцаем обмен свойств в единой ипостаси, а особенности, которые сохраняются в общении [свойств], познаем в различии природ. Вы же, используя пример человека, разрушаете как пример, так и оригинал, [к которому относится этот пример]. Ибо мы говорим о единой природе человека не так, как вы ее себе представляете, отождествляя природу плоти с сущностью души или наоборот. Также мы не говорим, что она состоит из какой-либо своей части в отдельности или же является каждой из них.

Мы называем ее природой не по причине связи между частями (ибо нет ничего, что угрожало бы их целостности даже в единстве), но в значении общего и видового – в отличие от частного и особенного. Ибо, как передано нам от тех, кто был способен различать логические понятия, частное приобщается общему, а общее определяется по частному, так что индивидуумы причастны виду по природе, а причастность общего к частям – по наименованию. Как я уже сказал, мы не отказываемся называть часть наименованием целого. Так как весь человеческий род представлен одной природой и ничто из принадлежащего одному и тому же виду не является чуждым одно другому по сущности, то вполне разумно, что частное именуется по названию общего. Невозможно найти человека, который имел бы вид, отличный от всеобщего человечества. Однако в случае Христа такой порядок отношения недействителен. Ибо не существует такого вида Христов (как [существует вид] людей), чтобы один из них (то есть Христов), как отличающийся неким образом от всеобщего Христа, назывался бы одной природой с теми и от тех (то есть Христов), и чтобы нам можно было называть его одновременно и одной природой и двумя. Первое – по причине общего, а второе – по причине его частей, как это можно наблюдать в нас. Так как в Его случае невозможно найти той же причины, благодаря которой мы [называемся видом], то присущее только нам к Нему относить неверно. Итак, теперь становится ясно, из-за чего человек называется одной природой и из-за чего – двумя. Первое возможно благодаря причастности виду, а второе – благодаря непреложности частей. Однако в отношении Христа мы не можем говорить о виде. Как же в таком случае двум природам называться одной?

Мы находим лишь три причины, по которым что-либо может называться одной природой. Это возможно либо когда что-либо является видом, либо когда причастно одному и тому же виду, либо же когда становится смесью из разновидных [компонентов], тем самым превращаясь в нечто иновидное [по отношению к видам своих компонентов], будучи причастным к каждому из видов, от которых происходит, не являясь в чистом виде ни одним из них. Такую природу знающие люди называют «сомнительной».

Вы приводите также и другие доводы, с тем чтобы отвергнуть две природы, то есть чтобы не говорить о двух и одной природах, как мы здесь [объясняли], но только об одной. Отсюда, даже помимо вашего желания, возникает ошибка смешения. [Вашими доводами] также невозможно исправить ошибки разделения , ибо необязательно, чтобы одна природа была единицей по числу. Более того, она может быть множеством – в зависимости от того, сколько существует составляющих ее ипостасей. Рассмотрим этот вопрос с другой стороны. Говорят, что равное одному и тому же равно также между собой. Изобразим равносторонний и равноугольный треугольник. Как первая сторона равна второй, а вторая – третьей, так первая сторона равна последней. Итак, изобрази три стороны и надпиши над каждой из них по одному лицу. В результате ты найдешь, что, как первое [лицо] относится к среднему, а среднее – к последнему, так первое относится к последнему. Зачем я говорю все это? Затем, что если ты говоришь об одной природе Логоса и плоти, исповедуя при этом, что Логос и Отец имеют одну природу, [по не-обходимости] приходишь к выводу, что у плоти и Отца – одна природа.

«Однако, – говорят они – мы не говорим, что в обоих случаях природа является единой одним и тем же способом, но – в случае Отца и Сына – Их природа тождественна, а здесь – [едина] через единение. Не одно и то же называемое единым по единению и по природе».

Если не одно и то же, то тогда одним способом существует одно и другим – другое. Тогда одно и два будут одним и тем же: одно – по единению и два – по природам. Если же не так, то тогда [природы] будут представлять собой одно и то же одним и тем же спосо-бом. Они будут одновременно и единосущными и иносущными, а также одной природой и не одной природой. Что может быть более нереальным? Таким образом, одна природа, о кото-рой вы говорите, как не избегает разделения, которое характерно для природы во множестве причастных ей лиц, так и вводит в тождество составной природы смешение, так что после соединения в ней невозможно различить ни одной из соединившихся [частей]. У нас же, с Божьей помощью, сохраняется и различие соединившихся [природ] – пусть даже в единстве двойной природы, и тождество лица, осуществляемое в соединении природ в единую ипостась.

«Так как весь спор начался из-за того, что многие не имеют понятия о способе соединения, относительно которого по этой причине у всех возникают различные сомнения, тебе следует порассуждать о нем (соединении), чтобы мы могли увидеть, есть ли у нас разногласия по данному вопросу, или, если окажется, что мы между собой согласны, выяснить, касается ли наш вопрос последствий соединения [природ], а также, [относится ли наш спор] к сути вещей, либо к тому, как эту суть выражать. Таким образом, после такого разъяснительного обсуждения и выяснения истины вещей, противоречащий по своему неведению или нечестию либо исправится, либо справедливо осудится».

Что касается соединения Божества и человечества, иные высказываются за то, что оно произошло по сущности, иные – по действию и иные – по мнению. Существуют также такие, которые, имея – либо притворяясь, что имеют – чрезмерное благоговение, не поддерживают ни одно из перечисленного, говоря, что оно (соединение) произошло неизреченно и несказанно. На самом деле они думают таким образом или нет – все это лишь попытки уклониться от обвинений в нечестии. И сейчас мы видим кое-кого, кто имеет очень даже изреченное и искаженное понятие о соединении, однако при этом говорит о его неизреченности – чтобы, прикрываясь неизреченным, не только измыслить противоположное, то есть изреченное, но и уклониться от обвинений. Так и иные, желая упрочить свои фантазии относительно плоти Господней, вводя смешение [природ], говорят, что Он воплотился так, как Сам восхотел и Сам ведал. Они прибегают к этому благочестию, которое на самом деле является нечестием, не для того, чтобы выявить [истинное положение вещей] – ибо истина не привела их к своему свету, – но чтобы по своему произволу нечестиво распорядиться благочестивыми наименованиями, находя себе в них убежище, как в некоей крепкой и нерушимой крепости.

Воистину, сущностное и воипостасное соединение является неизреченным и недоразумеваемым. Ибо каким образом настолько отличающееся по природе и так далеко отстоящее друг от друга соединилось и, будучи слитым в одно, не смешалось, но оказалось едuницей и познается как двоица, так что при этом не смешивается по причине единичности лица и не расчленяется на ипостаси из-за свойств природ? Сие вмещает одна только вера и божественное слово, заключающееся не в речении слов, но проясняющее эти [вопросы] в просветлении мысли и посвящающее [в них] достойных неизреченными учениями.

Страдающие нечестием недостойны даже того, чтобы с ними вели разговор, так как цель [такого разговора] будет бессмысленной. Ибо они, даже если им случиться быть причастными свету, не стремятся к нему, а также не препятствуют тьме покрывать их души, оставаясь неуврачеванными, и мы не имеем возможности пребывать с ними в общении. Наше слово к другим, и мы можем сказать им следующее. Те, которые учат о соединении [природ] не по сущности, но по энергии или по мнению, или же говорят о какой-либо другой связи [между ними], ни в чем не приближаются к истине. Они разделили ложь на множество кусочков, каждый взяв себе какую-либо ее часть, и все пришли к одному – утрате истины. Какова может быть эта [истина] и в чем заключается достоинство наименования соединения – сверхприродного и единственного после единственного и первого – если оно (соединение) не соединяет вещей и не приводит их к одному и тому же? Когда они (еретики) тоже говорят о таком соединении, мне становится удивительно, [куда у них] относится «неслитно» и «неизменно» . Ибо они не могут избежать преложения [природ] в разделении вещей, смешивая достоинства в одно достоинство (ибо несколько достоинств никогда не могут стать одним достоинством неслитно, точно так же как несколько природ не могут стать одной природой без того, чтобы измениться) и разделяя сущности. Ибо соединение достоинств не является соединением вещей. Если бы было иначе, тогда всех получивших божественное достоинство мы должны были отождествить с Божественной Сущностью и учить о двух природах у каждого святого. Количество достоинства не всегда разделяет то, что отличается по своему достоинству, но наоборот, насколько большим оказывается отличие, настолько больше оно соединяет природы. Оно совершенно не может их разделить, если до этого они сами не были разделены. Поэтому, насколько кто причастен какому-либо достоинству, настолько должен быть причастен и природе, [которая имеет данное достоинство].

Если же они желают соединить с каким-нибудь другим Лицом Троицы прочих святых, кроме Христа, – их нечестие дает им власть сделать это. Ибо многие стали богами и сынами Божьими и духами святыми, по слову [Писания]: «Соединяющийся с Господом есть один дух с Господом» . Как же тогда, когда вся умная и блаженная тварь, все Ангелы и люди исполнены боготворящей и сынотворящей благодати Духа, один только [Рожденный] от Девы был назван Богом и Сыном Божьим, покланямый в слове и согласно слову со стороны всякой умной природы? Ибо безбожным следует знать, что, хотя преуспевающим и подается исключительная [благодать] из всего многообразия [даров Духа Святого] – [большая], нежели отстающим, – тем не менее для всех дарование действия и дар достоинства являются общими. Они же хотят соединить в одну двойную природу [человечество] и либо Бога Слова, либо одно из [Лиц], познаваемых в Святой Троице, либо же всю честную Троицу, – разделяя его на две, три или четыре ипостаси. Или же, если [им не подходит] ничто [из перечисленного], то соединить [человечество] с природой Бога Слова и либо составить из них одного Сына, либо соделать из Него одноименного первоначальному Сыну и не думать одно, а говорить другое. Так как природное сыновство, от причастности к которому происходит всякое иное сыновство, одно, то человек, как они его конструируют, должен быть причастным либо природному сыновству, либо же сыновству, осуществляемому по благодати. Также они либо соединяют [человеческую природу] с Единородным, так что при этом, благодаря соединению по сущности, происходит обмен свойствами каждой из природ, либо, не вынося благочестия, отделяют [воплотившегося Христа] от остального чина [человеческой природы]. Однако они не имеют дерзновения в своем нечестии (потому что зло по своей природе бездерзновенно), не любят истины и не боятся наказаний, которые ожидают их за их лукавый язык.

Таковые да будут изгнаны вон из божественного лика, вместе с отцами нечестия: Несторием и его учителями и последователями. И да будет велегласно проповедана истина соединения по сущности, а мы да углубимся в нее, как она того заслуживает. Ибо существует немалая опасность, исказив ее, впасть в противоположное зло, равное первому – мы имеем в виду смешение [природ]. Чтобы нам стала понятной разница между соединенным по сущности и при этом неизменном, и тем, что изменяется по причине соединения, а также, каков вид первого и каково то, что получается в результате последнего, произведем следующее разграничение. Все существа соединяются друг с другом всем тем, что у них общего, и разделяются между собой видотворными отличиями, не разрушающими единства. Это можно выразить с помощью антиномии, согласно Отцов: они (существа) соединяются разделенно и различаются в единении. Существует два типа соединений и различий. В одном случае [существа] соединяются видами и разделяются ипостасями, а в другом случае разделяются видами и соединяются ипостасями. И из тех существ, которые соединены по видам и разделены по ипостасям, одни имеют простое соединение и разделение, а другие – составное. Оставим сейчас то, чье двоякое отношение (соединения и разделения) является простым, ибо настоящее рассуждение не имеет целью проанализировать их. К тому же, их познание и изучение для многих недоступно. Нам теперь следует поговорить о разновидных [природах], имеющих сyщественную связь, [которая характеризуется как] составная, то есть сплетенная, смешанная или как кому нравится ее именовать. Оставим ревнителям слов разбираться с наиболее точными и наиболее буквальными – по их мнению – выражениями. Потому что нам не хочется терять времени на перебирание слов. Нас в первую очередь интересует понимание.

Из того, что существует существенно и соединяется по сущности, одно даже в соединении сохраняет свой особенный логос существования, а другое претерпевает смешение, так что его крайние [свойства] теряются вплоть до полного своего исчезновения. В первом случае связь с другими и в других составляет некую единицу, состоящую из обеих [природ] – это как если бы кто сказал: будучи единицей по числу, оно сохраняет отличия [входящих в нее природ] в тождестве единства. Пример этому среди живых существ – человек, а среди простых или природных тел – связь между самоипостасными и могущими существовать сами по себе [предметами]. Это также можно видеть на примере светильника, в котором иное – лучина, и другое – пламенная сущность огня. Обе [составляющие части], будучи друг с другом и друг в друге, составляют один светильник. Если развивать этот пример дальше, то можно говорить о деревянном огне и огненном дереве, так что дерево причастно светлости огня, а огонь через лучину причастен тучности земли. Таким образом, каждый из составляющих компонентов передает один другому свои свойства, оставаясь каждый со своей постоянной и несмешиваемой особенностью.

И пусть никто из тех, кто любит упражняться во зле, опять не берет из примера то, что не является подобным [обнаруживаемому примером], начиная разглагольствовать о масле, которое является посредствующим элементом для данного соединения, о качествах масла, о том, что [горение] ограничено во времени и [в конце концов превращает лучину в] пепел. Пусть помнят то, что было сказано нами о примере и его границах. Подобным является также смешение огня и воздуха, воздуха и воды. Однако соединение воды и земли относится к другому виду соединения – такому, при котором происходит смешение. Оно приводит к преложению и изменению крайних свойств, то есть, с одной стороны, влаг, а с другой – противоположных им мельчайших частичек. [Это изменение] имеет место благодаря обмену свойствами, который происходит из-за взаимного влияния компонентов друг на друга. Также [в этом ряду] можно привести качества, которые, несмотря на разделенность сущностей, которым они принадлежат, часто пересекаются друг с другом и, не смешиваясь, соединяются. Так, например, свечение светоносных звезд, которое смешивается между собой и с воздухом. Оно сохраняет каждое свое количество в [общем] качестве. [Подобное явление] воспроизводится также в искусстве, которое подражает природе. Так, по великому Дионисию, если кто зажжет в каком-нибудь закрытом помещении множество лучин, а затем одну из них отнимет и вынесет из помещения, вместе с ней уйдет и свет, так что после нее ничего не останется. И, если обобщить, ничто из соединенного не претерпевает преложения или смешения, если ни одна из соединенных частей не имеет качеств, которые поддавались бы действию со стороны. Качеству, которое действует само и не принадлежит к вышеуказанным случаям, свойственно действовать, а не претерпевать действие со стороны. А претерпевающему со стороны – испытывать на себе действия других, но не действовать самому. Те [из природ], у которых есть общая способность взаимовлияния, либо в большей или меньшей степени испытывают влияние, либо сами оказывают влияние соответственно преобладанию или равенству в них причин, обуславливающих их способность поддаваться внешнему воздействию. Как это происходит в случае всего, что плавиться, а также металла и всего, что смешивается или сплавляется врачами или ремесленниками согласно их искусству.

Итак, после того как мы провели все вышеуказанные разграничения, следует знать, что имеющее склонность изменять друг друга и взаимно прелагаться, состоящее из многовидного и иносущного, не сохраняет в соединении после этого соединения ни одного из своих отличительных свойств, но, смешивая и сливая в одно все качества всех [составляющих], образует некий смешанный вид, отличный [от составляющих его компонентов]. Таким образом происходит сцепление и смешение многих ипостасей и природ, которые не сохраняют ни особенного ипостаси, ни общего природы, но становятся иным [по отношению к своим составляющим], не отождествляясь ни с одним [из них]. Поэтому, если божество и человечество, соединенные по сущности, не будут сохранять в соединении каждое свою природную особенность, они претерпят смешение и не будут уже ни божеством, ни человечеством, но другим видом сущности, производным от них и нетождественным ни с одним из них. Существует ли что-либо более нечестивое и мерзкое, даже если так просто думать, а не и исповедовать как догмат? После исследования способа соединения по сущности нам остается уразуметь из вышеприведенных примеров лишь вопрос о несмешиваемой особенности божества и человечества. Все эти примеры дают некое неясное представление об истине, которая превосходит всякое [понятие]. Из всего этого можно вывести лишь одно, называемое либо лицом, либо ипостасью, либо индивидуумом, либо субъектом, либо еще как кому нравится – мне это безразлично. Настоящее слово уже отвергло тех, кто, вводя понятие достоинства, аутентичности или какой-нибудь другой подобной разделяющей связи, разделяет [природы]. Также оно обличило тех, кто разделяет ипостасями природы и утверждает, что они (природы) не имеют между собой никакого общения или обмена [свойств].

После всего сказанного – по данной нам от Бога малой мере разумения – отсылаем желающих узнать больше к богодухновенным учениям Отцов, из которых и мы почерпали, стараясь напоить рачителей истины от малой части нашего убогого разумения. Вы же, снедаемые жаждой истины, имейте сие слово как лекарство от забвения и память о моей любви, после моего отшествия. Чтобы с прошествием времени не погибло, охладев, благо любви. Заграждайте уста дерзким и наставляйте простых, направляя их к искренней, чистой и истинной заре, восшедшей в Святых Отцах, а также молитесь о нас, написавших сие из любви – как свидетельствует наша совесть – и помимо собственного желания. Богу же благодарение за Его все и во всех дары, во веки. Аминь.