VIII. Угодник Божий.

25 сентября 1892 года исполнилось 500 лет с того времени, как на Руси совершилось событие, занесенное во все русские летописи: св. Сергий преставился...

Горько плакали над его гробом собранная им братия и все знавшие его русские люди. Без сомнения, мы не можем столь же непосредственно отнестись к кончине св. мужа, как его современники. Зато мы яснее можем представить себе значение подвига великого и святого старца для нашего отечества и Церкви.

Перенесемся мысленно за ряд столетий, отделяющих нас от той эпохи, когда жил св. Сергий, и припомним, что представляла из себя тогдашняя северная Русь. Изредка в лесной глуши попадалось жалкое жилье не русского человека, а полудикаря-финна. Но вот среди такой местности является отшельник, муж сильный духом, поборовший в себе пристрастие к миру, стремящийся всецело отдаться Богу, и ставит себе одинокую келью. К нему, пораженные величием его подвига, приходят «охочие люди», ищущие не простора, не разгула, но так же, как и он, отдавшиеся высшим нравственным стремлениям. Кельи-хижины огораживаются тыном; ставится церковь, и звуки колокола впервые нарушают девственную тишь первобытного бора. Основывается монастырь, который становится источником света для всей окрестности, передовым постом христианской цивилизации. Близ монастыря начинают селиться русские люди, устраивается посад, город или селение. Из обители выходят в свою очередь подвижники и основывают новые монастыри, для которых первоначальная обитель становится как бы рассадником, является целый ряд монастырей, а вместе с тем и христианских поселений, далеко раздвигающих район христианской и русской образованности. Дикий местный элемент мало-помалу просвещается, становится русским православным. Вместе с притоком более образованной части населения в глухом краю зарождается промышленность и торговля.

Но это, собственно говоря, государственное значение древней обители. Гораздо выше – нравственное влияние ее на русское общество.

Живя среди развившихся гражданских порядков, обеспечивающих каждому его права и свободу, мы обыкновенно с трудом представляем себе давно минувшие времена, когда государственная жизнь только что еще начиналась, когда общество было юно, когда произвол сильного мог необузданно царствовать над слабым. В такие-то времена примеры высокого самоотвержения и святости жизни особенно внушительно действовали на общество. «Как сильны были нравственные беспорядки, – говорит знаменитый историк, – как часты были насилия, так же сильны были и подвиги нравственные лучших людей, так же сильна была борьба их с страстями, с требованиями материальной природы, так же велики лишения, которым они подвергались во имя природы нравственной, чтобы дать ей торжество над материальной. Навстречу богатырю, гордому своей вещественной силой, безнаказанно дающему волю страстям своим, выходил другой богатырь, ополченный нравственной силой, величием нравственного подвига, славой торжества духа над плотью; выходил монах, и в борьбе этих двух богатырей юное общество было на стороне второго, ибо хорошо понимало, что его подвиг выше, труднее, и этим сочувствием заставляло первого богатыря признавать себя побежденным, снимать свой железный панцирь и просить другого, более почетного – мантии монашеской. Таково было значение нашего древнего монашества, нашего древнего монастыря. Подле городов, острожков, строившихся для защиты материальной, мы видим ряд монастырей, этих твердынь, явившихся для нравственной охраны общества; то были светлые точки при тогдашнем мраке; к ним обращались лучшие люди за советом, за подкреплением нравственным; отсюда преимущественно исходили голоса, напоминавшие о высших, духовных началах, которыми должно спасаться общество; отсюда исходила проповедь не словом только, но делом, следовательно, более действительная, более благотворная. И общество спаслось тем, что внимало этой проповеди и внимало неравнодушно: обитатели монастырей, умершие для мира, были так живы, так исполнены святой ревности, что не могли допустить равнодушия к тому, к чему сами были неравнодушны; и общество было так юно, так свежо, сильно и живо, что не могло равнодушно внимать слову, оживленному делом; общество спаслось тем, что, внимая проповеди о лучшем, не мирилось со злом; при увлечении грубыми страстями, при падении, не терялось сознание о греховности падения, о необходимости удовлетворять высшим требованиям, и это то сознание и препятствовало обществу закоснеть во зле, оно–то и двигало его вперед и давало возможность выхода в быт лучший». (Соловьев: Древняя Русь. «Русский Вестник». 1856, кн. I).

«Монастырь, – говорит другой исследователь древней русской жизни, – как пристанище душ высоких, которые порывались в область блаженного успокоения от забот жизни, стремились к вечным законам добра и правды, привлекал общее внимание наших предков. Они смотрели на него с глубоким уважением, как на место селения славы Божией. Русские монахи не чуждались деятельности практической, которая способствовала разумно-нравственной жизни народа. Они проносили свет христианской веры по окрестным областям, в темное царство язычников, с самоотвержением проповедовали слово Божие и тяжелыми трудами и усилиями достигали святой цели. В монастырях сосредоточивалось духовное образование, списывались книги и иконы и распространялись в народе. Там занимались вопросами не о материальных средствах к выгодам, но о высокой цели и назначении жизни человеческой, о трудном пути к достижению этой цели. Там были люди образованные высоко по своему времени, развитые более других; они всякому страннику и посетителю могли дать мудрый совет, полезный урок для жизни, разрешить затруднение в известном случае. Кроткая и живая беседа их врезывалась в памяти жаждущего истины, стремление к которой непобедимо в душе человеческой, особенно в душе свежей и восприимчивой. Там русский человек мог получать уроки нравственные в самом приложении к делу, что ему особенно дорого. Там «от единого видения токмо и обычая устроению довольна преподавали зрящим пользу». В мире, большей частью, хотели жить и наслаждаться чужим трудом, старались насытить чувственные страсти, руководились личными расчетами и пускали в ход для выполнения их неправду и насилия, обман и коварство. В монастыре, напротив, народ видел добровольные лишения, презрение богатства, страшную борьбу с желаниями, неумолимую строгость к своему самолюбию, встречал правый суд и готовность к самообвинению перед вечной истиной и бесконечным благом. Взгляд на эту чудную жизнь приводил в изумление посетителей монастыря; а строгие уроки, осуществляемые в жизни, возбуждали к возможному подражанию».

(Кавелин. Мысли и заметки о русской истории. «Вестник Европы» 1866. II, VI).

Воистину великую службу сослужили русской земле св. подвижники. В годы тяжкой неволи, рабского унижения, злобы, горькой нищеты, голоде, повальных болезней легко человеку упасть духом, опуститься, зажить грубой, животной жизнью. Но вот являются подвижники. Все, что дорого людям на земле, почет, богатство, семейные радости, – все презрели они, все это в глазах их было ничто в сравнении с иной жизнью; жизнью вечной, духовной. Старец один-одинешенек живет в безлюдной глуши, ни хищного зверя не страшится, ни лихого человека не боится; боится только одного греха, боится его пуще лютой смерти. Тяжкие труды несет он, голод и холод добровольно терпит и все Богу молится. Рассказывали те, кому доводилось видеть пустынножителя, что приветлив он, ласков, светел душой, что готов утешить всякого скорбного, что сладко послушать речи его. Утешительны были эти речи! Светлее становилось на душе у несчастного, подавленного горем, от этих речей: вера в лучшую будущую жизнь внушалась ими и согревала сердце. Дух воскресал, настоящее представлялось не столь мрачным, как прежде...

Таково было значение древнего подвижничества, отцом и учителем которого на нашем севере был преподобный Сергий.

Кто может поведать нам о великих подвигах св. Сергия в глуши непроходимых дебрей, и подвигах, продолжавшихся не год, а целые годы, целую жизнь! Кто мог бы рассказать нам тайны великой души его, всецело устремленной в высший мир, его борьбу со страстями и искушениями? Глухая пустыня и непроглядная темь дремучего бора навсегда сокрыли их от взоров людских: они были ведомы лишь Тому, Кто знает все тайны и все помышления сердец человеческих. Много нужно было необычайного мужества, терпения, несокрушимой энергии, страшных нечеловеческих усилий, чтобы, победив их, сбросить с себя земные узы и, земным человеком, возвыситься до бессмертной божественной свободы духа!.. Когда же люди узнали о великом подвижнике, он не скрылся от них, не ушел еще дальше в пустыню, он вышел к ним, но вышел вдохновенным, крепким, прозорливым, благостным, чудодействующим... Сергия еще при жизни его считали угодником Божьим, так неотразимо сильно было впечатление его личности!

Всем известно, как не одни простые люди во множестве стекались к св. мужу; нет, к нему шли «князи и вельможи за духовной пользой», за советом, за утешением, за молитвой, за благословением. Наконец сам великодержавный великий князь Дмитрий Иоаннович Донской пришел к нему за благословением, прежде чем выступить против Мамая.

Знаменательно было это свидание.

– Да ниспошлет тебе Господь Бог, и Пречистая Богородица свыше помощь! Минует главы твоей победный венец с вечным сном смерти, но другим многим готовятся венцы с вечной памятью...

Последняя мысль о множестве жертв поразила скорбью любвеобильное сердце св. старца...

– Почтил бы ты, сын мой, дарами и честью нечестивого Мамая, да видит Господь Бог, смирение твое и вознесет тебя, а его неукротимую ярость и гордость низложит.

– Все это, отче, я сотворил ему, но он еще больше надмевается.

– Если так, то его ожидает конечное погубление и запустение. Тебе же от Господа Бога и Пречистой Богородицы и святых Его помощь и милость и слава!..

На просьбу князя отпустить с ним двух иноков, бывших прежде доблестными воителями, Пересвета и Ослябю, преподобный, вручив им схимы с изображением креста, произнес:

«Вот оружие нетленное! Да служит оно вам вместо шлемов!»

Не переставал и потом следить св. старец, глубоко русский человек в душе, за успехом предприятия и почти накануне боя прислал великому князю грамоту, совершенно ободрившую его и его воинство:

«Чтобы ты, господин, таки пошел. А поможет тебе Бог и Св. Богородица!»

– Прочитав грамоту великий князь приказал переходить Дон, сказав:

«Час суда Божия наступает!»

Но не только при жизни великий подвижник земли русской принимал живое участие в судьбах ее; его неотступная помощь, его предстательство перед Богом за горячо любимое отечество продолжалось неоднократно на всем протяжении дальнейшей исторической жизни русского народа.

Глубокая тишина в мирной обители, так же, как и в келье смиренного игумена. Непрерывно трудясь целый день, игумен проводит бессонные ночи в пламенной молитве. В молитве он весь в Боге, отрешается от всего земного. Вдруг, раздается чей-то голос: «Сергий!»... – кто-то незримый зовет его. Он открывает оконце своей кельи и видит в небесах лучезарный свет, а таинственный голос продолжает говорить ему: «Сергий, ты молишься о своих духовных чадах. Господь принял твою молитву. Посмотри кругом, какое множество иноков собрано тобою во славу живоначальной Троицы!» – И мгновенно явилось множество прекрасных птиц, послышалось райское пение, о голос продолжал: «так умножится стадо твоих учеников, и не оскудеет оно после тебя!»

В другой раз, также в глубокую ночь, мирная келья игумена оглашалась пением акафиста во славу Пресвятой Богородицы. Неземная сила вливалась живой, благодатной струей в сердце игумена при каждом стихе священного песнопения. Душа исполнилась ожиданием чего-то дивного, необычайного... Наконец Сергий воскликнул, обращаясь к своему ученику:

«Бодрствуй, чадо! Мы будем сейчас иметь чудесное посещение!»

– И Сергий слышит необычайное слово: «Се Пречистая грядет!»

– И Матерь Божья явилась ему в сопровождении апостолов Петра и Иоанна. Сергий затрепетал от небесного восторга... Но дивная посетительница коснулась его рукой и сказала:

«Не бойся, мой избранниче! Я пришла посетить тебя. Твоя молитва об учениках твоих услышана. Не скорби о своей обители. И при жизни твоей и при отшествии твоем к Богу Я неотступна буду от места сего и всегда буду покрывать его!»

Так еще при жизни Сергия ему обещано было небесное покровительство над его обителью. И дивно было исполнение этого обетования! Много грозных и тяжких испытаний, много вражеских нашествий испытала русская земля, но ни поляку ни даже завоевателю полмира не дозволено было переступить порога врать св. обители. А сколько раз великая Сергиева лавра являлась оплотом русской земли! Как разнообразно и сильно проявлялось ее влияние в самые тяжелые времена!

Во второй четверти XV столетия, в княжение великого князя Василия Васильевича Темного, папство возымело серьезную попытку совратить Восток, а вместе с тем и русский народ в латинство. Собирался пресловутый Флорентинский собор с целью подчинения православных папскому игу. Московский митрополит-отступник явился на соборе первым орудием совращения. В его свите находились русские священники, глубоко не сочувствовавшие замышляемому делу и, без сомнения, много страдавшие в душе. Со слезами сердечного умиления, возвратившись на родину, они рассказывали, как св. Сергий, являясь им на чужбине, утешал, ободрял их и заповедовал крепко держаться чистоты православия.

В 1480 году после долгой тяжкой неволи Русь освободилась от монгольского ига. Но долго потом еще продолжались набеги татар. Тяжелы были эти погромы! Города и селения пылали пожарами, люди тысячами и десятками тысяч были уводимы в неволю. В 1521 году крымские, ногайские и казанские татары, разлившись опустошительным пожаром по русской земле, подступили к Москве. В столице господствовал ужас. Горячо молились русские люди святым заступникам русской земли преподобным Сергию и Варлааму Хутынскому. И не даром! Святые угодники склонились к мольбам и в дивном видении, осеняя крестообразно Москву, умоляли Царицу небесную о спасении города. По словам летописей, Москва чудесным образом избавилась от великого разорения.

Говорить ли о смутной эпохе, об ужасах времен самозванцев, когда, казалось, пришел последний конец русскому государству? Говорить ли о том, как при шатании всей русской земли, одна Сергиева обитель осталась непоколебимой в своей верности законному порядку? Как с горстью защитников, она отбивалась от многочисленных полчищ неприятельских? Как в это тяжелое время неоднократно являлся великий подвижник, то устрашая врагов, то ободряя защитников? Как затем после осады Сергиева обитель представила удивительное зрелище приюта для всех больных, изувеченных врагами, голодных; между тем, как в ее кельях «писцы борзые» писали вдохновенные грамоты, подвигшие всю Русь на защиту отечества? Как неоднократно являлся великий печальник земли русской и бессмертному Минину и воеводам ополчения, пришедшего на освобождение отечества? Как впоследствии, по миновании смутных времен юная держава творца новой России началась под сенью знаменитой лавры?.. Но возможно ли исчислить все благодеяния пр. Сергия России и русским людям за долгий период полутысячелетия? Сколько света, сколько исцелений, помощи, утешения излилось в души русских людей у гроба пр. Сергия!..

«Присмотритесь, – говорит близкий наблюдатель (архимандрит Никон), – присмотритесь к этим простецам, которые с таким благоговейным усердием молятся у гроба пр. Сергия; прислушайтесь к их вздохам сердечным, и вы поймете всю благодатную силу веры в нашем православном народе, вы воочию увидите и познаете, как нужно молиться, если хочешь, чтобы твоя молитва дошла до Господа Бога! Вот старец, убеленный сединами, удрученный заботами и трудами прожитой долгой жизни, смиренно преклонился под ношей своей дорожной сумы и поник до земли: он в слезах приносит благодарение угоднику Божию, что сподобил его хотя бы на склоне жизни поклониться его святым мощам, что исполнил его заветное желание, которое много лет носил он в своем сердце, что он теперь спокойно умрет: его очи видели, его уста коснулись благодатного сокровища – нетленных мощей преподобного Сергия.

Или вот старица, едва добрела, опираясь на свой незатейливый посох, до обители чудотворца; она тихо проливает слезы умиления и беседует с преподобным, как с живым: «Батюшка, угодник Божий! помолись ты за меня, грешницу, помолись за деток моих, за внуков, за всех православных христиан»... И идет она потом из храма, отирая свои сладкие слезы. Спросите ее: «о чем ты плачешь, бабушка?»

– С угодничком прощалась, – ответит она...

Здесь мать умоляет преподобного, чтобы вразумил он ее несчастного сына–пьяницу; здесь вдова изливает свою скорбь и просит благодатной помощи нести свой нелегкий крест до конца; здесь сироты ищут покрова и защиты у Богом данного отца Сергия; здесь нередко и кающийся грешник сокрушает свое сердце и просит благодатной помощи в тяжкой борьбе с привычным грехом... И многое множество мужей и жен, юных и младенцев, с раннего утра до позднего вечера наполняют небольшой храм Живоначальной Троицы – сие смиренное покоище, уготованное любимым учеником пр. Никоном; и каждый истинный богомолец пришел к нему с своей скорбью, со своей заботой, а кто и с молитвою искреннего благодарения о полученном прошении. Каждый стремится благоговейно склониться до земли у раки св. мощей его, приложиться устами к священному покровцу на главе угодника Божия, и отходит с миром и радостью в душе. И несет он этот мир в свой дом, в свою родную семью, вместе с просфорой, вынутой о здравии всех близких его сердцу в обители преподобного, и, укрепленный молитвой, живет он светлыми и святыми воспоминаниями тех благодатных ощущений, какие испытал под сенью преподобного...»