1. Вопрос об истине и том, что ей противоположно

Эллинство: истина – àλήθεια – непотаенное, несокрытое. Противоположность так понятой истины есть сокрытое, потаенное. Если обратиться к греческой словесности, мы увидим два слова, употребляющиеся, когда хотят сказать о противоположном истине: ψεῦδος – сокрытое, в смысле «заставленное чем-то, затуманенное, помутненное»; и λήθη – сокрытое, в смысле «свернувшееся, зашедшее, претерпевшее коллапс». Понятно, что помутиться может как раскрытие, так и сокрытие, поэтому ψεῦδός не является противоположностью àλήθεια, и причем, не только àλήθεια, но и λήθη. При этом, λήθη и àλήθεια предполагают и наличие друг друга, и взаимную борьбу, и взаимопреодоление. В определении истины в эллинском смысле никоим образом не входит ни субъект, ни суждение. Истина определяется исключительно через бытие, а бытие – через истину.

Латинство: истина – verum – слово, называющее защиту и самособранное стояние²⁹. Получается, что verum и veritas более или менее адекватны λήθη, а не àλήθεια. Его противоположности: падение – fallere, и отсюда false – ложь = падению (отдаленно напоминающая ψεῦδός), и opverio – открывать.

Таким образом, латинский язык образует совершенно чуждую изначальному греческому созерцательному пониманию дела оппозицию, нервом которой является вопрос власти. Место непотаенного, позволяющего являться в себе сущему, занимает планирующее смотрение сверху, властвующее над увиденным = спланированным. Ему противостоит ложь – как то, что является причиной падения с высоты обладания властью³⁰.