Древнехристианская патера из Керченских катакомб

Источник

Известно, как редки и, главное, случайны памятники древнейшего христианского искусства, до настоящего времени открываемые в России1. Просвещение христианскою верою, явившееся сюда еще в раннюю эпоху древнего xристианства2, пока еще не заявлено в своем историческом существовании точно-определенными памятниками, которые могли бы стать наряду с историческими свидетельствами. Bсе древности Херсонеса, до сих пор открытые, относятся явно к периоду византийскому, хотя в монументальных остатках храмов этого города, быть может, возникших вместе с христианской эрою и сохранены вполне античные начала древнейшей христианской храмовой архитектуры. Тоже самое, в известном смысле, должно сказать, и о пещерных, и иных храмах и пластических украшениях этих храмов в Крыму и на Кавказе. Все обилие и разнообразие памятников церковной древности византийского периода, какое представляет Россия, только сильнее заставляет выступать скудость остатков древнейшего христианства.

Понятно, поэтому, какое значение преобретает находка всякаго, даже мелкого фрагментарнаго памятника древнего христиансива в местности, столь определенной и исторически известной, какова Керчь – древняя Пантикапея и «Босфор» в христианскую эпоху, в особенности, притом, если намятиик этот можно считать даже возникшим в этой местности. И тем важнее становится эта мелкая находка, что она сделана в одной из Керченских катакомб, этом обширном и донашего времени не вполне известном некрополе, которого историческое значение так блистательно выставляется недавними открытиями и с дальнейшими изследованиями, надо думать, выростет еще более.

Находка эта – обломки стеклянной патеры с рисунком, начерченным вглубь на наружной стороне выпуклаго дна патеры – сделана в Mае 1876г. в земле, которая была выброшена из катакомбы, самовольно открытой и обысканной неизвестными искателями.

Местоположение катакомбы находится на северном скате горы Митридата3 по близости городского предместья, в местности, где можно предполагать по близости сущеетвование других катакомб и, быть может, именно христианских, но из которых наша пока представляется единственною4. Вместе с обломками найдена была серебряная монета Императора Юстиниана II (685–695), но что найдено еще осталось иеизвестным5.

Чтобы судить о значении и смысле этой находки, начнем с oписания изображенного на патере сюжета. Сюжет этот в прочем неполный, так как левая часть и низ патеры отбиты, и единственной фигуре недостает правой руки и ног, может быть, однако, возстановлен хотя приблизительно. См. табл. 1.

Он представляет нам фигуру молодого с едва пробивающейся бородою, мужчины, одетого в тунику и гиматий; последний проходит по низу тела, и концы его переброшены затем по античному обычаю через левую руку. фигура изображена en face, но голова повернута вправо, и правая рука протянута и поднята, как-бы указывая в сторону, в то время как левая рука, поддерживающая гиматий, раздвинутыми пальцами выражаеть удивление. По обеим сторонам фигуры изображены в поле: вверху, под головой ее, две монограммы Христа в символическом типе крестов6, а внизу две скрижали в форме плиток, по которым начерченные штрихи должны означать, повидимому заповеди Моисея. В этом соответствии двух эмблем, очевидно, заключается и основная мысль о соотношении закона древняго иудейского и нового, христианского, прообразования закона в Ветхом Завете и явном исполнении его в Новом.

Известно, до какой степени, со времен Апостола Павла, религиозные воззрения древнего христианства, и самая богословская наука были проникнуты этой идеею и как плодотворна была затем эта идея в богословии византийском, искавшем примерения между «древним» (το παλαια) и «новым» (το νεον); эта идея постоянно занимала и искусство дрсвнехристианское и византийское. В частности же, для самого памятника параллелизм эмблем дает руководящую нить в истолковании его смысла и значения. Так, изображенная на патере фигура может по нашему мнению, представлять ветхого законодателя, послужившего прообразом законодателю Христу, то-есть пророка Моисея. С этим определением сходится как обстановка фигуры в виде двух скрижалей, так и самый тип ее: античное традицонное одеяние ее усвоено Моисею по преимуществу; молодой возраст, едва пробивающаяся борода характеризует собою всегда этот тип в памятниках древнего христианства в древневизантийском искусстве. Идя далее находим, что поза Моисея может относиться к сцене чудесного изведения воды из скалы в пустыне: правая рука его ударяет жезлом в скалу, левая выражаетъ изумление перед совершившимся чудом7.

Подобное предположение объяснялось бы тем существенным обстоятельством, что именно в фигуре Моисея, изводящего воду из камня, древнехристианская символика издавна воплощала прообраз Христа и его откровения, но она подтверждается и другими данными8.

В самом деле эта библейская сцена еще теснее примкнута к символическим изображениям таинства крещения (со времен Иеронима (на пс. 48) и Августнина) и в дрсвнехристианском искусстве не только изображает собою Новый Закон и крещение, как путь к его усвоению, но и в своих мотивах сливается с представлением главных событий Нового Зовета.

А именно: на одном замечательном саркофаге9 в сцене крещения Иисуса Иоан Креститель набирает воду, текущую из скалы, в чашу и льет потом на голову Спасителя; еще больше символизма заключается в апокрефической сцене Благовещения, где Ангел является Деве, набирающей воды, текущей из скалы10. На древнехрестианских саркофагах, в связи с переходом через Чермное море (эта последняя сцена и сама символизует крещение); на стеклянных донышках сосудов, извлеченных из Римских катакомб; наконец на Фресках этих катакомб и проч., -всюду чудо изведения Моисеем воды воспроизводило символически для верующих идею чудесного откровения и путь его восприятия через крещение.

Наконец, мы можем проследить появление этого символического образа и ему подобных на памятниках, относившихся к самому обряду Крещения.

Именно, наша Керченская патера должна относиться по самому своему типу к сосудам крещальным: это назначение указывается ее фигурою и аналогиею с другими памятниками. Патера эта в виде плоского выпуклого блюдечка, не будучи снабжена ни ручками, ни ножкою, ни подставкою, не могла, очевидно, употребляться в литургических обрядах, агапах и т. п.: напротив она принадлежит явно к тому роду сосудов11, которые исключительно назначаются для черпания и возливания. Затем мы знаем несколько таких же чаш древнехристеанского периода, на которых представлены сюжеты или эмблемы, относящайся к Крещению.

Так, в Kирхерианском музее в Риме находится замечательная бронзовая патера, украшенная аллегорическими сюжетами, относящимися к Крещению12. Далее, вполне к нашему типу подходят: любопытная стеклянная патера из Подгорицы (античной Долей в Далмациц близ Скутари) покрытая мелкими грубыми псунками древнем типе и между прочим, содержащая изображение Моисея (с именем Ап. Петра), изводящего воду, но не из скалы, а из дерева (древо жизни), рядом с воскрешением Лазаря13. Замечательный Фрагмент стеклянной плоской же, и без донышка, патеры, недавно найденный в Риме около терм Диклециана, представляет изображение крещения новообращенной девочки, которая символически названа в надписи Albana14. Наконец, наиболее веское доказательство крещального назначения подобных патер находим в известной мозаике купола Равеннского православного баптистерия (между 449 и 453 годами), в которой Креститель возливает на голову погруженного Христа воду из подобной же патеры.

В различных древнехристианских памятниках изображающих Крещение: на аквилейских памятниках15, барельефе Монцского собора16, наконец, на указанных, чашах, погружение, как неизменная и законная форма крещения с первых времен Христианства, сопровождается, однакоже, обливанием из патеры или иного сосуда17, но эта деталь имеет явно символическое значение, тем более, что этот сосуд изображается иногда в облаках, в клюве голубя – св. Духа.

Если, поэтому, исключительно символический смысл должен был заключаться и в употреблении при крещении настоящих патер, то эти предметы, украшенные соответствующие обряду символами, скорее всего могли служить крещальными подарками новообращенному от родствеников и друзей. Такого рода подарки указаны между мелкими христианскими древностями знаменитым их исселедователем Дж. Бат. де Poccи18.

Быть может, со временем и другие стеклянные патеры19, подходящие по форме к нашему и скутарийскому образцу, будут подведены к тому же типу.

Нам остается только сказать несколько слов о том, почему подобный крещальный подарок, грубой и неценной работы, мог быть положен в могилу христианина, погребенного в Керченких катакомбах.

Известно, как сильно вкоренен был между древними христианами Востока и Запада обычай принимать крещение уже в старости или даже перед самой смертью. Великие учители церкви: Августн, Иоан Златоуст, Григорий Нисский, и особенно Григорий Богослов в своих речах и поучениях, прямым или косвенным образом, постоянно касались этого пагубного для христианства обычия, увещевая паству примерами, несчастными случаями внезапной смерти, пародных бедствий и пр. не откладывать, необходимого обряда20 и не увлекаться для этого мнимо благочестивыми, или приличными предлогами и толкованиями вкрив слов священного писания.

В отдалении от религиозных центров подобный обычай мог удерживаться еще дольше, т. е. существовать случайно даже в VII веке, и если тот христианин, который был погребен в Керченской катакомбе принял крещение перед самой своей смертью, то священный крещальный подарок, естественно, мог быть положен вместе с ним в могилу.

Эготъ мелкий памятник древне-христианскаго искусства показывает нам, что его формы, уже пережитые в центрах просвещения, еще долго держались в глухих и отдаленных пунктах христиаискаго мира: несложный символизм, простота сюжета и в тоже время характерный стиль его, при небрежном исполнении21, находят себе прямую аналогию среди христианских древностей Рима III, IV ст. и представляют нам несомненный образец наиболее раннего выражения в искусстве идей христианства.

Наконец, наша патера (см. табл. I.), представляет собою замечательный памятннк самаго появления христианства на юге нашего отечества.

Н. Кондаков

Д.Ч.О.

Одесса,1878.

(Из XI тома Записок Императорского Одесск. Общ. Ист. и Древностей)

* * *

1

Не перечисления самих памятников, которые порознь встречаются в различных собраниях Москвы, Киева, Петербурга и пр., заметим, что древнейшие из них относятся к более или менее случайным заносам мелких вещей, не привящанных к определенному месту. Таковы напри. Замечательный диптих V века, принадлежщий Гр. Уварову («Труды Моск. Арх. Общ.» т. 1), известный сер. Дискос ныне Гр. Строганова VI–VII в. (издан, описан и сличен с под. Памятниками проф. Буслаевым, Г.Л. Филимоновым, де Росси (в Ball. d. arch. christ.) и пр.) – происхождение которых дает повод самым различным догадкам.

2

См. известия из Босфорской епархии IV–VII в. в соч. архиеп. Макария «История христианства в России до Владимира» 1868, 2-е изд., т. I. стр. 71.

3

По близости от дома таможенного унтер-офицера Быкова, против Гошпиталя и Института, в балке, проходящей от горы к городу.

4

Производя раскопки в Керчи в прошлом году по поручению Им. Арх. Коммисии, и сделал несколько разведок по близости этой расхищенной катакомбы; они привели к отрытию в той же балке двух катакомб, из которых одна была особенно больших размеров, имели спереди длинный ход с боковыми в стенах его лежанками, и вполне сохранилась; по найденным в ней мелким вещам: золотым бусинкам, костлявым пуговицам и пр., видно, что она принадлежала тоже позднейшему времени Босфорского царства.

5

Все сведения о происхождении находки сообщены мне известным нумизматом Е.Е. Люценко, которому угодно было также передать и самую вещь в мое распоряжение.

6

Эта символическая или предметная форма, ее употребление замечается с 355 г. и составляет переход к кресту в отличие от буквенной X, из которой она выработалась; по свидетельству св. Ефрема, с IV в. она былаособенно предпочитаема на Востоке и встречена также на памятниках и рукописях Константинополя, Египта, Сирии и пр., см. Martigny, Diel, des antiq. ebrét. p. 411 v. monogrammes. Заметим также, что именно эта форма всегда встречается на донышках стеклянных сосудов, обыкновенно с изображением Христа, Апостола Петра и Павла, колонны, как символа церкви и пр.

7

Правда, что этот последний жест редко встречается в указанной сцене и совершенно ясен только на фреске римской катакомбы Св. Присциллы в соч. Rovio: Rotua sotterranes, lib. III. с. XI. p. 521, но и то там раскрытая рука прижата к груди. В ближайшей же части переводов этого сюжета такой натуралистический жест только мешал бы религиозному, символическому характеру сцены.

8

К этим данным можно было бы присоединить и ту догадку, что символический образ Моисея может указывать на христиан, крестившихся из Евреев. Эта догадка и свод известий о поколении Евреев в Керчи в древности сделан в ст. проф. Бруна «О разных названиях Керчи в древности и ср. в.». Записки Новороссийского Университета. Т. XXIII, стр. 239.

9

Aringhi, Roma sotterranea, II, p. 355.

10

На известном окладе Евангелия V–VI века из слоновой кости, хранящемся в Миланском Соборе, слепок из коллекции Арандельского Общества. Каталог Ольдфильда, IV а.

11

О технической форме и обрядовом значении таких чаш вообще см. в соч. Земпера, Der styl in den technischen Künsten 1863, II. p. 20.

12

Описана у Марка в его соч. о катакомбах, см. также Martigny Dict. d`antig. chrét. v. Baptêrne, p. 69.

13

Описана г. А. Дюмоном, переиздана с его рисунками в: Bultettino dell’arch. christiana, де Росси 1871, tan. XI, p. 153–4; вновь по лучшему рисунку с вещи, перешедшей недавно в коллекцию г. Базилевского в Париже, изд. В том же Bullettino, 1877, II. tav. 5–6, p. 177–85.

14

В том же Bullettino, 1876, стр. 7–15, таб. 1.

15

Чиамини, Velera monumenta, t.II, tab. IV, V.

16

Frisi, Memorie storiche di Monza, t. I, tab. 8.

17

Исключительные случаи, когда погружение заменилось всецело обливанием, указанные в сочинении Binghami, Origines ecclesiastiene, 1727, IV, p. 333, ss. и статьях Зевиамира и Клаудера: de ritibus buptismalibus в Thesuurus comment. select. Illustrandis untiq. christ. serv. v. Voheding II, 1, 1848 г., – не противоречат нашему взгляду.

18

Кроме чаш, выше описанных, де-Росси указал прежде несколько подобных подарков (Strenne bateimale e donativi) в своем Bulleftino: 1867, p. 27; 1868, p. 41; 1879, p. 57, 1875 p. 155.

19

У Martigny, Dictionnaire ed. 2-е 1878, p. 329, указана чаша, по-видимому, тоже крещального назначения. На Рейне найдена чаша с изображением преображением преображ. Моисея, ударяющего в скалу, см. указание в Bull. d. er п. 178 p. 117.

20

Места у означенных писателей сведены в статье акад. Ед. Деблана: Histoire de la parshute de la vigne. Revue archéologique 1865.

21

Тот же Дж. Б-де-Росси в своем Bullettino за 1868, 1873–4, 1876, и 1878гг, издавая и тщательно описывая обломки подобных патер и чаш, с рисунками, многократно указывал на редкость и особенную важность этих памятников даже сравнительно с известнвми долнышками древнехристианских сосудов, на которых рисунок исполнен по золотому листочку.


Источник: Древнехристианская патера из Керченских катакомб / [Н. Кондаков, д. чл. о.]. - [Одесса]: Франко-рус. тип. Л. Даникана, ценз. 1879. - 7 с.

Комментарии для сайта Cackle