протопресвитер Николай Николаевич Афанасьев

Начало пути: молодость и эмиграция

Николай Афанасьев родился 4 сентября 1893 г. в Одессе. Его отец, Николай Григорьевич Афанасьев, присяжный поверенный, скончался, когда сын был еще гимназистом, большую роль в его воспитании сыграли мать и бабушка. По окончании гимназии в 1913 г., с опозданием из-за болезни, он поступил в Новороссийский университет на медицинский факультет, однако после первого курса перешел на математический факультет, откуда был принят в 1915 г. в Сергиевское артиллерийское училище в Одессе, где учился с ноября 1915 г. В дальнейшем, с 1916 по 1918 гг., Н. Афанасьев проходил военную службу в береговой артиллерии в звании подпоручика. После армии он оказался в Ревеле (ныне Таллин, Эстония), где с 1918 г. работал в банке, затем переехал в Крым.

В молодости Н. Афанасьев не был особенно связан с жизнью Церкви, хотя в детстве имел желание стать священником. Он интересовался философией и поэзией, почитал наследие Ф. Ницше, В. Розанова, Д. Мережковского, В. Соловьева, А. Блока. Во время своего пребывания в Ревеле Н. Афанасьев увлекся философией Канта, тщательно изучая его труды и особенно «Критику чистого разума». Некоторое время он интересовался теософией, затем постепенно обратился к Церкви.

После эвакуации в ноябре 1920 г. из Севастополя Н. Афанасьев попал сначала в Константинополь, затем – в Королевство сербов, хорватов и словенцев. Весной 1921 г. поступил на только что открытый Богословский факультет в Белграде; участвовал в церковной и богословской жизни под влиянием идей прот. Сергия Булгакова, митр. Антония (Храповицкого), прот. Василия Зеньковского, проф. И. Илича, был членом Белградского православного кружка.

В 1925 г., окончив факультет, он венчался в Праге с Мариамной Николаевной Андрусовой, дочерью академика и геолога Николая Андрусова и внучкой археолога Генриха Шлимана. С этого же времени Николай состоял преподавателем Закона Божия в женской гимназии в Скопье, затем стал негласным советником митр. Варнавы (будущего сербского патриарха), и тогда же активно работал над диссертацией под руководством профессора А. П. Доброклонского на тему «Государственная власть на вселенских соборах». В 1929 г. Николай получил стипендию от Русской академической группы в Белграде для подготовки к экзаменам и завершения докторской диссертации. Однако в октябре того же года из-за болезни он был вынужден покинуть Белград, переехал в швейцарский Давос, затем в Ментону во Францию, и больше в Югославию уже не возвращался.

Работа в Западной Европе в 1930-е гг.

Но уже в марте 1930 г. Н. Афанасьев получил стипендию Православного Богословского Института в Париже и осенью того же года – место в Религиозно-Педагогическом Кабинете при Православном Богословском Институте, руководимом В. В. Зеньковским, и работал над религиозными, образовательными, нравственными и социальными вопросами в качестве сотрудника секции религиозной педагогики Института теологии, читал еженедельные лекции в Институте с 1930 по 1931 гг. об истоках канонического права. В 1930-х годах Н. Афанасьев принимал участие в работе РСХД, часто ездил в лагеря, руководимые А. Е. Матео, и помогал в работе с молодежью.

С 1932 по 1940 гг. был доцентом Православного Богословского Института в Париже, где преподавал церковное право и греческий язык. В то же время он продолжал интересоваться генезисом и историей соборов, а также вопросами, касающимися сущности права в Церкви и взаимоотношений Церкви и государства. В этот период он написал много статей, которые были напечатаны, а также подготовил ряд неопубликованных и незаконченных работ. В этих работах намечены многие темы и проблемы будущих сочинений Н. Афанасьева: характер и происхождение церковных соборов, право в Церкви, Церковь и власть государства. Тогда же он начал явно увлекаться догматическими вопросами, и исторические и канонические исследования становились все более догматическими, в результате чего его курсы канонического права превратились в курсы экклезиологии. Здесь прослеживается влияние, в том числе, прот. С. Булгакова, духовника и старшего коллеги Н. Афанасьева; идеи о центральном месте Церкви и Евхаристии привели Н. Афанасьева к созданию «евхаристической экклезиологии». На семинаре прот. Сергия Булгакова он прочитал доклад «Две идеи Вселенской Церкви», который вызвал некоторую критику со стороны его коллеги. Возможно потому, что Н. Афанасьев не был софиологом, хотя и высоко ценил учение прот. С. Булгакова. Более того, осуждение софиологии Москвой он воспринимал и как свою личную драму, и как трагедию Церкви.

Тронутый критикой своего учителя, Н. Афанасьев на некоторое время оставил свой интерес к евхаристической экклезиологии и вернулся к исследованиям соборов, особенно интересуясь вопросом об их происхождении. Для этой работы, с помощью прот. Сергия и митр. Евлогия (Георгиевского), он отправился в поездку в Лондон и Оксфорд в 1936 г., где начал большое исследование под названием «Церковные Соборы и их происхождение», а также опубликовал ряд статей по церковной истории и каноническому праву, в частности, «Неизменное и временное в церковных канонах». Историю соборов и развитие канонического права Н. Афанасьев понимал весьма своеобразно, отрицая любые положительные свойства права в Церкви и умаляя значение Вселенских Соборов, с общим выводом, что в III веке соборная деятельность фактически прекратилась^[1], а также в целом развивая очень оригинальный взгляд на апостольскую преемственность и становление церковной иерархии, в некоторых идеях буквально отрицая и то и другое и особо выделяя служение так называемых лаиков (мирян)^[2]. Так или иначе он не смог продолжить проект по истории церковных соборов: планировал поехать в Рим, но в начале войны в 1939 г. оказался в Швейцарии и получил предложение там остаться. Однако 6 декабря 1939 г. Н. Афанасьев решил вернуться в Париж. Опасаясь, что его рукопись будет потеряна во время пограничного контроля, он оставил ее в Швейцарии.

Священство и защита диссертации

7 января 1940 г. Н. Афанасьев был рукоположен в диаконы, 8 января – в священники митр. Евлогием (Георгиевским). Вокруг престола Николая водили прот. С. Булгаков и архим. Киприан (Керн). В мае того же года пресв. Николай был эвакуирован из Парижа в регион По, затем поселился на юге Франции, в Сен-Рафаэле. До ноября 1941 г. он жил там в тяжелых условиях под еженедельным надзором полиции. В ноябре 1941 г. ему удалось уехать с семьей на последнем корабле из Марселя в Тунис, где пресв. Н. Афанасьев был назначен настоятелем храма св. Александра Невского в городе Бизерте. В течение шести лет он служил в Тунисе, иногда даже в греческой общине, на славянском, греческом, французском языках и проповедовал на русском языке, потому что большинство прихожан были бывшими офицерами Русского Флота.

В конце войны он попытался вернуться в Париж, но ему это удалось только в 1947 г. В Париже он полностью погрузился в научную работу, был принят на должность доцента в Православный Богословский Институт. В 1948-1949 гг. опубликовал работы «Народ святой» и «Границы Церкви». В канун 1950 г. прочитал актовую речь на тему «Власть любви (вклад в проблему закона и благодати)». Используя новые источники, он пересмотрел работу «Церковь Святого Духа» и представил ее в качестве докторской диссертации, которую защитил летом 1950 г. Рецензентами были еп. Кассиан (Безобразов) и проф. В. Вейдле. Впоследствии протопресв. Н. Афанасьев развил свои тезисы, и в результате «Церковь Святого Духа» превратилась в шестисотстраничную книгу, что задержало ее печать. Необходимо отметить, что работа содержит целый ряд дискуссионных моментов и не отвечает критериям православного исследования. В период с 1950 по 1960 гг. в этой же связи он написал несколько очерков, в которых рассматривал некоторые вопросы, касающиеся единства Церквей и первенства, с точки зрения евхаристической экклезиологии. По сути, он развил целое учение, которое по многим параметрам не соответствовало православной мысли, подменяя понятие Церкви «евхаристическим собранием», искажая святоотеческое учение о Церкви и выстраивая аргументы в духе крайнего экуменизма, обобщая церковную жизнь и межконфессиональный опыт в идеях самодостаточных местных общин и единой Евхаристии^[3].

С осени 1950 г. протопресв. Н. Афанасьев был назначен ординарным профессором Православного Богословского Института (вместо докторских экзаменов он представил доклад на тему «Неудавшийся церковный округ»). До звания ординарного профессора канонического права он дослужился в связи с отъездом в 1951 г. в Нью-Йорк А. Шмемана, бывшего профессором церковной истории; после конины А. В. Карташева, в 1960 г., протопресв. Н. Афанасьев начал преподавать, помимо канонического права, также историю Древней Церкви.

Эпилог жизни и творчества

В послевоенный период до самой своей кончины он написал много статей, главным образом по экклезиологии и Евхаристии. В 1952 г. протопресв. Н. Афанасьев стал основоположником литургических конференций в Православном Богословском Институте, сотрудничал с архим. Киприаном (Керном) в организации литургических собраний и участвовал в многочисленных экуменических встречах.

В центре его деятельности было возобновление в Богословском Институте преподавания церковного права и истории ранней Церкви. В 1952 г. протопресв. В. Зеньковскому, Б. Ю. Фису и протопресв. Н. Афанасьеву удалось создать серию работ «Православие и современность». Эти работы имели большой успех в кругах, близких ко Второму Ватиканскому собору. Протпресв. Н. Афанасьев для сборника написал очерк «Трапеза Господня» и в рамках этой же серии подготовил к печати введение и первые три главы своей докторской диссертации, которые были изданы под названием «Служение мирян в Церкви».

Развитие экуменической деятельности и, в частности, сотрудничество с католическими богословами обратили интерес протопресв. Н. Афанасьева к вопросам о соборах, первенстве и непогрешимости Римского папы, а также к проблеме объединения церквей в свете евхаристической экклезиологии. Известны его работы: «Апостол Петр и Римский епископ», «Le sacrement de l’assemblée» [фр. «Таинство собрания»], «La doctrine de la primauté à la lumière de l’ecclésiologie» [фр. «Учение о первенстве в свете экклезиологии»]. Кульминацией его размышлений над этим вопросом считается статья «Una Sancta» [лат. «Единая Святая»], посвященная памяти папы Иоанна XXIII, в которой он призывает к единению христиан в любви. И эта работа, несмотря на патетику, явно входит в противоречие с учением Церкви, предлагая единение Православной Церкви с другими конфессиями (прежде всего с латинством) на основе Евхаристии без учета догматических разногласий^[4].

Одновременно с педагогической и ученой деятельностью о. Николай Афанасьев принимал деятельное участие в церковном управлении Экзархата, позже – Архиепископии. В 1952 г. митр. Владимир (Тихоницкий) назначил его каноническим советником Епархиального управления и председателем Канонической комиссии, затем – председателем Духовного судебного присутствия. После получения Грамоты Константинопольского патриарха от 22 ноября 1965 г. протопресв. Н. Афанасьев принимал деятельное участие в оформлении нового канонического положения, участвовал в подготовительной работе, но не успел завершить несколько письменных работ по этой проблематике. С 1963 г. он был также настоятелем Сергиевского храма.

В 1965 г. представитель Богословского Института протопресв. Н. Афанасьев был приглашен в качестве наблюдателя на закрытие четвертой сессии II Ватиканского собора и был лично представлен Римскому папе. Протопресв. Н. Афанасьев также имел привилегию присутствовать на взаимном снятии отлучений папой Павлом VI и Патриархом Афинагором на площади Святого Петра. В 1966 г. он получил предложение от YMCA-Press издать книгу «Церковь Святого Духа», но не дожил до этого момента, скончался 4 декабря 1966 г., в день Введения во храм Пресвятой Богородицы, захоронен в Сент-Женевьев-де-Буа недалеко от места погребения единомышленника и коллеги протопресв. В. Зеньковского.

После кончины наследие протопресв. Н. Афанасьева претерпело значительную популяризацию. Многие его труды были опубликованы и нашли широкий отклик не только среди православных, но и в инославной среде, особенно в условиях развития экуменического движения, поскольку в большинстве своем они по существу являются детищем этого движения, но не как свидетельство православия, а как набор различных идей в русле частного мнения, не исключающего противоречий и крайностей.

Попытки использовать такие идеи для реформирования догматического учения Православной Церкви следует воспринимать как борьбу с ней.