Глава VII. Церкви

Положение церковно-строительного дела в Литовской епархии до Муравьева. Не сочувственное отношение к устройству церквей со стороны помещиков-поляков и чиновников-иноверцев, Успехи церковно-строительного дела при Муравьеве и Кауфмане, Отношение к устройству церквей в последующее время со стороны правительства, а также местных церковно-приходских попечительств и церковно-строительных присутствий. Внутреннее устройство церквей. Остатки униатства в украшении церквей и другие недостатки в сем отношении, Скудость церковной утвари и причины сего. Ведение церковного хозяйства. Значение церковных старост в епархии. Охрана церквей. Ведение церковно-приходских документов, Общее суждение о благоустройстве храмов в епархии.

Как мы уже сказали в предшествующей главе, одних внешних мер оказалось слишком недостаточно не только для утверждения в православии воссоединенных из унии и присоединенных из латинства, но даже и для одного оберегания их от совращения в иноверие. Для достижения сих целей нужны были еще меры чисто духовного характера и, прежде всего, привлечение народа, воссоединенного к усердному посещению православного богослужения – этого важнейшего воспитательного элемента в жизни народа. В видах сего привлечения народа в православный храм, высшая духовная и гражданская власть приняли на себя, прежде всего, заботу о приведении церквей в Литовской епархии в надлежащее положение через устройство новых или перестройку и починку старых и через снабжение их необходимою утварью.

Главным виновником, побудившим надлежащие власти заняться энергичнее делом устройства церквей в западном крае, был Император Николай I, который, посетив в 1842 году юго-западный край, был поражен бедственным состоянием православных церквей в воссоединенных униатских приходах, которые, при польском владычестве, не подвергались не только украшениям, но даже и ремонту, и повелел приступить к постройке новых на правительственные средства в казенных имениях, а относительно частных имений повелел помещикам, владеющим православными прихожанами, принять на себя поправку и перестройку церквей в своих имениях. Впрочем, помещики-католики остались немы к царскому повелению, ссылаясь на свою несостоятельность, в чем находили нередко поддержку в местной гражданской власти. Так, в 1851 году Виленский генерал-губернатор, по поводу устройства 5 новых церквей в Литовской епархии на счет местных прихожан, неоднократно указывая пр. Иосифу на недостаточность местных средств на одно поддержание сих церквей, по несостоятельности местных прихожан и по значительности причитающейся с них на сей предмет суммы, по числу душ платежных, находил необходимым, чтобы было выдано пособие сим прихожанам на устройство церквей из сумм духовного ведомствам, с чем, однако, не нашел возможным согласиться архиепископ. А в следующем году митрополит Иосиф счел прямо необходимым просить Бибикова о побуждении владельца Леонпольского имения Лопацинского относительно починки тамошней церкви, указывая на то, что столь богатый помещик, как Лопацинский, имея одну церковь на 2 тысячи душ обоего пола прихожан, очень легко может удовлетворить лежащей на нем обязанности в отношении церкви, и что крайняя его небрежность в сем отношении заставляет предполагать, что это делается, по недоброжелательству его к православию, с целью охладить чувства своих крестьян к прародительскому вероисповеданию.⁵¹⁸

Правда, в некоторых местах помещики принимали на себя лежавшую на них повинность строить или починять церкви принадлежавших им православных прихожан. Но, зато, они исполняли это обязательство самым небрежным образом. Примером сего может служить постройка Мостовлянской церкви, Гродненского уезда, описание устройства которой, кроме того, имеет интерес еще в том отношении, что знакомит нас со всей той длинною и сложною процедурою, с которою сопряжено было устройство церквей православных в помещичьих имениях и особенно в приходах смешанных, т.е. где часть прихожан была помещичья, а часть принадлежала казне. Из сего описания узнаем, что в 1840 году возникла переписка епархиального начальства с Гродненским губернским правлением и местною палатою государственных имуществ только о починке сей церкви на 57 руб. 15 коп., которая и была отнесена на счет прихожан казенных и помещичьих. После продолжительной официальной переписки, заботу о починке этой церкви взял на себя от предводителя дворянства один из помещиков, который приставил к работе двух немцев, от курения которых церковь сгорела совсем. После сего, 10 июля 1841 года местный помещик обратился с просьбою к Литовскому епархиальному начальству о закрытии Мостовлянского прихода и причислении его к соседнему (очевидно, не желая строить на свой счет церковь), но получил в том отказ, причем епархиальное начальство просило губернское правление произвести формальное следствие о сожжении церкви.

Однако, следствие производилось так долго, что один немец успел уже умереть, а другой выбыл в свою страну. Между тем, постройкой новой церкви, по предложению губернского правления, должен был распорядиться опять тот же предводитель дворянства. План и сметы первоначальная и дополнительная составлены были гражданским инженером-католиком,⁵¹⁹ не справлявшимся, сколько могут пожертвовать на свою церковь прихожане. Положено было собрать с 680 душ Мостовлянского прихода на сей предмет 2227 руб. 62 коп., т.е. более чем по 3 рубля с души и более 13 рублей с дома. Сбор денег производился по смете, несмотря на то, что подряд был отдан еврею за 999 руб. и что палата государственных имуществ за казенных крестьян, по счету, составленному согласно с первоначальною сметою, внесла в Гродненское губернское правление 769 руб. 73 коп. Не удивительно, после того, что, при сборе этих денег, взыскиваемых полицией и вносимых без квитанций, а потому и бесконтрольно, предводителю дворянства, православному народу приходилось не один раз переносить насмешливо-сострадательное напоминание разных иноверцев о несчастии этого народа принадлежать к православию и за то платить свою последнюю копейку, тогда как римско-католики молятся Богу в великолепных костелах, построенных помещиками. Между тем, еврей, положивши в казенную палату 167 руб. залога, скоро выстроил церковь, причем фундамент положил из полу-выжженного кирпича на глине, стены вывел из 4 вершковых брусьев, на палочках поместил крышу, намостил несколько досок без прибивки, вместо пола; карнизы, наличники и даже некоторые стекла в окнах считались им излишним украшением, а потому их и не было. Несмотря на все это, гражданский инженер в 1845 году донес начальству о совершенном окончании этой церкви, готовой для сдачи в духовное ведомство.

Но осматривавшие постройку церкви чиновники и местный благочинный нашли, что цоколь начал уже разваливаться, стены коробиться, отчего и вся церковь клонилась к разрушению, а потому и не приняли ее в духовное ведомство. Несмотря на все это, Гродненское губернское правление выдало подрядчику, сверх взятых им уже 300 руб., остальную сумму, с удержанием нужного количества денег на исправление. На сем основании, подрядчик получил еще 300 руб. и свой залог, а, потом, уже оказался несостоятельным и исчез. Тогда окончательное устройство церкви было поручено тому же гражданскому инженеру и тому же помещику, который с немцами починял после сгоревшую церковь. В составлении на это устройство новых смет, раскладок и взысканий денег с прихожан время тянулось до 1860 года, когда священник убедил прихожан просить начальство о выдаче собранных с них же денег 551 руб., хранившихся в Гродненском приказе общественного призрения, и на эти деньги разобрать построенную евреем церковь, а из этого старого материала, с добавкой нового, подложив прочный фундамент, возвести вновь всю постройку церкви и произвести её внутреннее устройство. Недостающее обещали доставить, по новой раскладке, прихожане. Просьба их была исполнена, и, в продолжение одного года, церковь была перестроена, покрыта гонтом, покрашена масляною краской, купол и крест обиты белою жестью.

Вообще, достаточно наглядное изображение положения церковно-строительного дела в Литовской епархии, начиная со времени воссоединения униатов и почти до самого времени польского восстания в 1863 году, можно найти в донесении митрополита Иосифа св. Синоду в 1857 году, которое им было представлено ему, вследствие требования от него соображений по сему делу, так как Государь Император на всеподданнейшем рапорте Виленского генерал-губернатора, подчеркнув слова, что «внешнее состояние православных храмов, сравнительно с католическими, не достигло еще той степени благолепия, на которой желательно было бы видеть их», написал: «обратить на это особенное внимание и принять меры для приведения церквей в должное благолепие».

Собрав через консисторию необходимые по сему вопросу сведения,⁵²⁰ пр. Иосиф донес св. Синоду, что требовалась новая постройка 22 приходских сельских церквей, сгоревших, запечатанных или совершенно обветшавших, и капитальная починка или перестройка 290 церквей. Указывая, при сем, на то, что такое скудное и неблаговидное и бедственное положение церквей поражало всякого, особенно вновь прибывшего в северо-западный край, как оно поразило Гродненского губернатора и самого генерал-губернатора, так что они довели о сем до сведения Государя, митрополит, в объяснение такого печального положения церквей выставил не мало причин, из коих первою служило то обстоятельство, что православное население Литовской епархии состояло почти исключительно из одних крестьян, не могших поддерживать своих церквей по бедности и, отчасти, по крепостной зависимости от помещиков, принадлежавших к другому исповеданию, и к коему почти исключительно принадлежали также и разного рода управители в помещичьих имениях.

Другая причина заключалась в том, что помещики, по силе крепостного владения, неся разные обязанности в отношении своих крестьян, несмотря на Высочайшие повеления от 26 декабря 1835 года, от 15 ноября 1851 года и 17 июня 1852 года, коими было возложено на гражданское начальство приглашение помещиков к постройке и поддержанию церквей в их имениях⁵²¹ уклонялись от того. Вследствие сего, произошло то, что в то время, как в казенных имениях с 1835 до 1856 годы было построено новых церквей 12, по помещичьим – их было сооружено только 8. Починка же церквей производилась настолько небрежно и непрочно, что они вскоре требовали новых работ и новой переписки. По основательному мнению митрополита Иосифа, такое отношение помещиков к делу построения церквей, между прочим, происходило, как от употребления в Высочайшем повелении слова «и приглашать помещиков к постройке и починке церквей», которое показалось помещикам и гражданским властям не довольно обязательным и решительным, так и от того, что эта мера считалась только временною, а, потому, каждый старался замедлить дело, чтобы выиграть время, в ожидании перемены обстоятельств, а главное – от принадлежности здешних помещиков к не православному исповеданию, вследствие чего они, естественно, не могли иметь усердия к поддержанию православных церквей и даже желали бы упадка оных, по религиозному предубеждению, а также от непринадлежности к православному исповеданию, за малым исключением, здешних чиновников, обязанных блюсти за исполнением сказанной правительственной меры,⁵²² и, наконец, от не участия местного православного духовенства в соображениях и исполнении по постройке и починке церквей и даже отстранении оного. «Но, какие бы, впрочем, ни были причины, писал пр. Иосиф, не успешности прежних мер к поддержанию православных церквей в здешнем крае, очевидно, по указанию 20-ти летнего опыта, что они недостаточны и, если это дело оставить на прежнем положении, то, по всей вероятности, церкви православные будут приходить час от часу еще к более бедственному положению».

Посему, по мнению митрополита, требовалась наибольшая определительность и настойчивость, а особенно прочность навсегда в прежней мере, по которой обязанность поддерживать церкви должна быть возложена на помещиков, или отнесена на другие лица и средства. В первом случае, находил архипастырь, непреложное и постоянное обязательство побудило бы помещиков, в видах собственной пользы, изыскивать возможно экономические средства, совместно с их крестьянами, и поддерживать церкви своевременно, для избежания, впоследствии, большего убытка. Во втором же случае, по его мнению, не было другого средства, как поддерживать православные церкви на счет общественных повинностей и возложить это дело на уездных предводителей дворянства и земских исправников с участием по казенным имениям чиновников сего ведомства. «Да и почему бы, прибавлял владыка, храмов Божиих не отнести к общественным зданиям, в числе коих считаются дороги, мосты, магазины, присутственные места и другие строения до самых полицейских будок».

Но, возложив обсуждение вопросов об устройстве православных церквей на обязанность гражданского начальства, пр. Иосиф в тоже время находил, с одной стороны, необходимым, чтобы духовная власть выказала настойчивость относительно допущения к делу постройки и починки церквей православного духовенства, в виду того, между прочим, что здешние помещики и чиновники, за малым исключением, принадлежали к не православному вероисповеданию, а потому, при постройке, могли бы отступить даже от существенных правил церкви православной, а с другой стороны, чтобы материальное участие в сем деле было оказано и самим духовным ведомством.

В виду сего, пр. Иосиф просил ев. Синод, в случае отказа правительства в средствах вполне удовлетворительных для приведения сельских церквей Литовской епархии в положение, хотя сколько-нибудь соответственное необходимой потребности, об оказании на сей предмет экстренного пособия из сумм, в его ведении находящихся, ежегодно не менее 25 тысяч рублей серебром, в течение 10 лет. А для того, чтобы эта сумма принесла вполне удовлетворительные плоды, по мнению пр. Иосифа, следовало употребление оной ограничить следующими правилами:

1) распоряжение суммою, отпущенною из св. Синода, предоставить вполне епархиальному начальству, которое учредит постоянный строительный комитет и, соответственно надобности, будет назначать местных духовных для исполнения поручений оного;

2) этому комитету предоставить совершенно, с утверждения архиерея, распоряжаться постройками, перестройкой и починкой сельских церквей, а также, устройством иконостасов, по его усмотрению, без предварительного представления высшему начальству планов⁵²³и смет;

3) ограничить отношения комитета к высшему начальству только представлением св. Синоду ежегодно точного отчета о деньгах, израсходованных и остающихся, а также соблюдением правил об устройстве церквей в западных епархиях, изданных в облегченном виде;

4) означенную сумму 25 тысяч рублей, как недостаточную для покрытия и третьей части предстоящих расходов по вышеозначенной потребности, считать только временно вспомогательною и, потому, не освобождать ни помещиков, ни прихожан от обязанности строить и поддерживать местные церкви;

5) предоставить епархиальному начальству разрешать постройку и починку церквей на счет означенной суммы прежде всего там, где помещики и прихожане окажутся более других нуждающимися в пособии деньгами, материалами или работами, за исключением местностей, где, по убеждению этого начальства, нужно поспешить поддержанием церкви, с малым пособием от казны, или даже без пособия;

6) обеспечить влияние и содействие гражданских начальств в обязании помещиков и прихожан к означенному вспомоществованию, а, в крайнем случае, определить оное известною суммою с ревизской души, например, по одному или по два рубля серебром, что не будет обременительно, так как были примеры требования в подобных случаях 10–20 рублей серебром с души и, наконец,

7) для облегчения и ускорения дела предоставить комитету, вместо постройки или починки церквей без посредственно, назначать определенное денежное пособие из сказанной суммы помещикам и прихожанам для произведения ими условленной постройки или починки церквей, под наблюдением местного или другого священника.

В заключение своего донесения в св. Синод, по поводу отпуска 250 тысяч рублей, пр. Иосиф писал: «св. Синод не может не видеть, что на испрашиваемую мною сумму для сельских церквей Литовской епархии 250 тысяч рублей, почти по 500 руб. на церковь, в течение 10 лет, нельзя ожидать какого-либо блистательного успеха. По, судя по прежнему положению дел, этот путь обещает более верный успех, разумеется успех относительный, по жалкому нынешнему положению церквей в здешней стране, только бы вывести храмы сии из-запустения, и народ воссоединенный будет благословлять попечение о нем Православной Церкви и отеческую заботливость Государи Императора».⁵²⁴

Между тем, это ходатайство митрополита Иосифа пред св. Синодом об отпуске 25 тыс. руб. ежегодно на постройку и починку церквей в Литовской епархии было уважено, причем св. Синод снесся с Министерством Внутренних Дел и Государственных Имуществ относительно составления правил, обязывающих помещиков в западных губерниях и управление Государственных Имуществ строить в имениях их новые и поддерживать починками старые церкви. Впрочем, и после сего отношения св. Синода, Министерство Внутренних Дел не приняло никаких решительных мер к ускорению устройства и починки православных церквей в помещичьих имениях, так что митрополит Иосиф в 1859 году вынужден был просить обер-прокурора св. Синода о его посредстве пред Министерством Внутренних Дел по сему предмету. Но в то время, как Министерство Внутренних Дел очень мало сделало в отношении исполнения Высочайшего повеления касательно благолепного устройства православных храмов в Литовской епархии, Министерство Государственных Имуществ, со вступлением в управление оным М. Н. Муравьева в 1857 году, приступило к постройке на счет казны 36 простых, небольших, но приличных церквей и к исправлению 56, находившихся в казенных имениях, под наблюдением губернаторов и управляющих казенными имениями. В тоже время Муравьев обратился к митрополиту Иосифу с просьбою о принятии с его стороны мер к тому, чтобы выстроенные и исправленные на счет сумм Министерства Государственных Имуществ в казенных имениях Литовской епархии церкви были, по возможности, поддерживаемы старанием местного духовенства.⁵²⁵

Со вступлением в управление северо-западным краем М. Н. Муравьева, Положение церковно-строительного дела значительно подвинулось вперед. В течение первого же года своего служения в Вильне, он отпустил на постройку и ремонт церквей в одной Гродненской губернии 178.143 рублей. В виду же, вообще, крайне неудовлетворительной постановки церковно-строительного дела в епархии, Муравьев передал оное учрежденным им церковно-строительным советам, которые имели своею целью, по замечанию самого Муравьева, способствовать, под ближайшим руководством пастырей, успешному разрешению благого дела, с которым были тесно сопряжены интересы православной церкви и русской народности в северо-западном крае, т.е. благолепному устройству церквей. Советы эти были введены, в виде временной меры, на первый раз только в тех приходах, где производились работы по постройке новых церквей и обновлению существующих. Ведению церковного совета подлежали вопросы, касавшиеся движимого и недвижимого имущества церкви, а равно причтовых зданий, устроенных не на собственный счет членов причта. Кроме того, в тех приходах, где существовали при церквах разные школы, старшины и члены советов, при содействии священника, обязывались прилагать старание о возможно большем распространении между прихожанами грамотности и о доставлении всех материальных средств для поддержания школ в должном порядке,⁵²⁶ с представлением строгой отчетности в своих действиях, по истечении каждого года, губернскому и епархиальному начальству.

В местах, имевших уже церковные братства, составленные по правилам, Высочайше утвержденным 8 мая 1864 года, церковным советам предоставлялось право войти в состав братств, но с сохранением прав старшинства или высшего разряда братчиков, нисколько не ослабляя своей преимущественной и исключительной заботливости о церкви и её хозяйстве, и при сохранении устава своего обязательным во всех своих пунктах и в полной силе своей. Что касается до состава сих советов, то, в него должны были войти, под председательством местного священника, по избранию прихожан, лучшие хозяева из них, в числе 4–8, кои не имели уже права уклоняться от возложенной на них, по избранию, должности, хотя бы проходили и другие должности по сельскому управлению, а также волостной старшина, церковный староста и сельский учитель, где было училище. Выбор членов производился на три года, а утверждение выбранных принадлежало губернатору.

С каким, вообще, вниманием Муравьев относился к делам о постройке православных церквей и какое доверие он имел к церковным советам, видно, например, из того, что он, рассмотрев 24 октября 1864 года проектируемые постройки и починки православных церквей по Дисненскому уезду и найдя составленные по сему предмету сметы непомерно высокими, послал в Дисненский уезд члена губернского по устройству православных церквей комитета и архитектора, предложив им, по прибытии на место, подробно осмотреть каждую из церквей, предположенных к перестройке или нуждающихся в починке, и, сообща с священниками и членами церковных советов, составить акт о потребных расходах на постройку и починку, уменьшив эти расходы до крайней возможности и объяснив подробно, как те пособия, которые примут на себя крестьяне, так равно и то, какие имеются к тому местные средства. При этом, командированные лица обязывались, кроме того, осмотреть самую местность для предполагаемой постройки церкви, избирая для оной, по соглашению с епархиальным начальством, преимущественно центр приходов и самое видное и лучшее место в селении и имея в виду преимущественно постройку не деревянных, а каменных церквей из булыжника.

При сем, Муравьев потребовал, чтобы все сведения по вышеизложенным предметам были кратки, точны и выражены в цифрах по каждой церкви особо. Свое большое доверие к деятельности церковных советов М. Н. Муравьев выразил особенно в том, что, на запрос митрополита Иосифа относительно того, следует ли продолжать открытие церковных советов, в виду состоявшегося правительственного распоряжения об учреждении приходских попечительств, дал на то ответ утвердительный, находя, при исключительном положении края, более удобным продолжать открытие означенных советов на прежнем основании, особенно же в виду того, что эти советы, по его мнению, в короткий срок своего существовании, принесли очевидную пользу. И митрополит Иосиф, со своей стороны, вполне согласился с этим и в таком смысле сделал представление в Высочайше учрежденное присутствие по делам православного духовенства.⁵²⁷

Впрочем, позволительно усомниться относительно того, что деятельность церковных советов дала заметные результаты в церковно-приходской жизни северо-западного края, с одной стороны, по причине их кратковременного существования, с заменою их в скором же времени попечительствами, а с другой – потому, что входившие в состав сих советов представители от прихожан, только что вышедших из крепостной зависимости и, вообще, даже и в настоящее время, в большинстве своем отличающихся недостаточно развитым сознанием своего значения в церковно-приходской жизни, как подчиняющихся влиянию не только священника, но иногда⁵²⁸ и еврея-корчмаря, могли играть в этих советах, по большей части, только пассивную роль. Это подтверждается, между прочим, и слабым развитием деятельности приходских попечительств, заменивших собою церковные советы и действующих по настоящее время, о чем скажем в своем месте.

При преемнике Муравьева, К. П. Кауфмане, на положение церковно-строительного дела также обращалось должное внимание. Это видно, например, из того, что генерал-губернатор в 1865 году исходатайствовал отпуск 500 тысяч рублей из государственного казначейства на возобновление старых и починку новых церквей в Литовской епархии по тому примеру, как подобная сумма была отпущена на церкви по Витебской и Могилевской губернии. При нем же было обращено внимание на более целесообразное действие уездных церковно-строительных комитетов, учрежденных Муравьевым, которые действовали настолько неоднообразно, что одни считали себя в праве распоряжаться отпущенными в их заведывание суммами совершенно бесконтрольно, основываясь на том, что постройки должны производиться хозяйственным способом; другие же, напротив, стесняясь составленными сметами и данными чертежами и тем, что существует губернский комитет, отвергали всякую самостоятельность в работах и возбуждали бесчисленное множество вопросов даже по таким предметам, по которым могло быть дано положительное разрешение на месте. В виду сего обстоятельства, Виленский губернский церковно-строительный комитет в 1865 году определил более или менее точно и подробно обязанности уездных комитетов и степень участия в церковно-строительном деле церковных советов и духовенства, причем освободил от всякой денежной ответственности по наблюдению за церковными постройками церковные советы, как в виду не давности их существования, так и по непривычке крестьян к самодеятельности.

Между тем, безучастное отношение церковных советов к церковно-строительному делу повело к тому, что Министерство Внутренних Дел решило в 1866 году через генерал губернатора побудить церковные советы и попечительства к более энергичному проявлению заботливости о поддержании, по крайней мере, в исправности и благолепии храмов, указав на то, что правительство, жертвуя огромные суммы на сооружение новых и перестройку ветхих православных церквей в западных губерниях, предоставляет самим прихожанам заботу о поддержании вновь сооруженных или возобновленных, а также признанных прежде исправными, храмов, особенно, в виду того, что, при свободном труде, прихожане очень легко могут уделять на то посильные пожертвования. Но это обращение правительства к прихожанам в большей части приходов осталось гласом вопиющего в пустыне. Крестьяне достаточно уже привыкли к тому, чтобы казна давала деньги на постройку церквей, а потому часто отклоняли от себя и всякое участие в ремонте их, тем более, что имели пред собою примеры недобросовестной постройки церквей разными строителями.

Не успешнее пошло церковно-строительное дело в Литовской епархии и с изданием в 1868 году новых правил для устройства православных храмов в 9 губерниях западного края, по которым заведывание этим делом было сосредоточено в губернском церковно-строительном комитете, в состав которого, между прочим, входил один из членов от духовенства, и на обязанности которого (т.е. комитета) лежало рассмотрение заявлений о сооружении, восстановлении и починке православных церквей и разрешение оных, хотя и не иначе, как в присутствии епархиального архиерея, или по соглашению с ним. Причиною такого положения церковно-строительного дела в епархии служила, прежде всего, недостаточность сумм, отпускавшихся правительством на этот предмет.⁵²⁹

На последнее обстоятельство указывал пр. Макарию генерал-губернатор Потапов, обратившийся к нему в 1869 году с просьбою о том, чтобы, в виду не удовлетворительного состояния финансов в стране, епархиальное начальство озаботилось со своей стороны изысканием местных средств для образования постоянного фонда на содержание приходских церквей. К сожалению, эта переписка между гражданским и епархиальным начальством никаких практических результатов для дела не имела, потому что пр. Макарий, основываясь на донесениях благочинных, нашел возможным учреждение постоянного фонда на поддержание церквей только при 9 церквах, в виду бедности прихожан и самих церквей, в которых хотя и было до 26 тыс. руб. капитала, преимущественно в процентных бумагах, но распределен был оный по церквам настолько неравномерно, что в некоторых из них едва хватало денег на самые необходимые при богослужении предметы, как-то: ладан, воск, вино и прочее.

Вообще, по мнению пр. Макария, постоянный фонд на поддержание церквей в надлежащем порядке мог бы образоваться при многих из них не иначе, как только при пособии правительства. Что касается до попечительств, которые заменили собою церковные советы, и от которых правительство ожидало помощи в церковно-строительном деле, то, и они мало удовлетворяли сим ожиданиям и не только в то время, когда шла указанная нами переписка между Потаповым и пр. Макарием, но и во все последующее время. Правда, в некоторых приходах, благодаря стараниям и посильным пожертвованиям членов попечительстве, образовывалось иногда достаточно капитала при церкви, но таких приходов было очень немного, а в значительном большинстве их попечительства существовали только номинально, не принося никакой помощи церкви.

Подтверждение сказанного нами можно находить, между прочим, в отчетах некоторых преосвященных ревизоров. Так, пр. Иосиф, епископ Ковенский, в 1872 году, при обзоре епархии, заметил, что попечительства в некоторых приходах существовали только номинально, причем членам оных даже неизвестно было, для какой цели и на сколько лет они избраны, когда должны быть собрания, кто должен наблюдать за приходом и расходом денег. И хотя консистория, по поводу сего замечания пр. Иосифа, поставила в обязанность благочинным, при обозрении церквей, вникнуть в отношения членов попечительств к священнику и лежащим на них по сему званию обязанностям и установить порядок, где такой нарушен, разъяснив цель и обязанности сих лиц, существующие правила и порядок исполнения оных, однако, и после сего, деятельность попечительств не стала заметнее. Посему, при обозрении церквей в 1876 году викарными преосвященными, опять было найдено, что церковные попечительства, за малыми исключениями, для церквей как бы не существовали и не приносили особенной пользы, причем члены сих попечительств иногда выражали свое участие в делах церкви только тем, что стояли около свечей, пока староста прислуживал в алтаре. В отчете о ревизии церквей за 1886 год также указывалось на то, что, по заявлению самих священников, попечительства, по большей части, существовали только по имени и пользы церкви и приходу не оказывали. По местам, они состояли из 5 и даже 3 человек бедных крестьян. В Дисненском, например, уезде из 36 попечительств 22 оказывались бездейственными.⁵³⁰

После того, нисколько не удивительно, если некоторые храмы в Литовской епархии пришли в такую ветхость, что вызывали нарекания и насмешки со стороны иноверцев и еще более способствовали уклонению от церкви слабых в вере чад её. Выдающийся пример ветхости и вообще не благоустройства представляла, между прочим,⁵³¹ церковь в м. Кривичах, Вилейского уезда, где до самого 1881 года была церковь деревянная, по местному преданию, перевезенная из Могилевской губернии еще в 1740 году и предназначавшаяся для униатов, Понятно, что такая ветхая церковь, с 1840 года не ремонтированная и только подпертая кольями, не могла хорошо сохраниться. Целые потоки дождя, ничем не сдерживаемые, стекали прямо на престол и птицы небесные вили себе гнезда в ней, потому что и стекол на половину не было в церкви. В виду такого положения церкви православной, против которой возвышался величественный костел, не уступавший в этом отношении даже многим Виленским костелам, местный священник Белозерский в 1869 году возбудил, было, ходатайство, поддержанное и епархиальным начальником и даже Виленским губернатором Шестаковым, о закрытии Кривичского костела и обращении его в православную церковь; но генерал-губернатор Потапов не дал на то согласия, сославшись на многочисленность прихожан сего костела. Между тем, церковь обветшала настолько, что в 1881 году пришлось в ней закрыть богослужение и обратить под церковь с самого 1881 года и по 1888 год убогий, покрытый соломою дом, в 2-х саженях от волостного правления, занимавший всего одну комнату с простенком, длиною в 16 аршин и шириною в 10 аршин.⁵³² Прихожане этой церкви, по своим религиозным убеждениям скорее наклонные к римско-католичеству, совершенно равнодушно относились к такому положению своей церкви, находя себе духовное утешение в величественном костеле с громогласным органом, и лишь только благодаря особенной энергии священника, на месте этой церкви явилась новая, каменная.

Поступивший в 1882 году в Кривичи молодой священник из Калужской губернии, не видевший на своей родине таких убогих церквей и возмущенный насмешками римско-католического населения над православными прихожанами Кривичской церкви, по поводу её убожества, отважился хлопотать об устройстве новой церкви, для каковой цели ему пришлось съездить в Вильну несколько раз и долгое время безуспешно, потому что в церковно-строительном присутствии ему прямо объявили, что постройка церкви в Кривичах для не большего числа прихожан не может скоро состояться. Не имел он успеха и у епархиального начальства, которое посылало его снова в то же церковно-строительное присутствие.⁵³³ Тогда священник возымел смелость обратиться лично к генерал-губернатору И. С. Кохонову, который, узнав всю историю многострадальной церкви, сделал надлежащее распоряжение, результатом которого явилась ассигновка, в самом непродолжительном времени, тем же церковно-строительным присутствием 17 тысяч рублей на постройку в Кривичах новой церкви и, притом, каменной, которая и была освящена в 1888 году, и по своему наружному виду довольно величественна. Что касается до прихожан сей церкви, то они и в деле постройки новой церкви высказали равнодушие к ней. На неоднократное убеждение священника следить за постройкой церкви и, в случае замеченной неисправности в работах, давать ему знать, они отвечали отказом, говоря, что им нет до того дела, «казна де церковь выстроила, она же даст деньги и на ремонт её».

Во имя той же справедливости, необходимо заметить и то, что церковно-строительные присутствия были не мало сами виновны в таком отношении прихожан к нуждам и потребностям своих церквей, вследствие нередкого допущения большой медлительности относительно постройки церквей⁵³⁴ в тех местах, где они были положительно необходимы и, притом, тогда, когда на постройку были уже ассигнованы от правительства денежные средства, и особенно, вследствие больших злоупотреблений, которые допускались, при постройках церквей, теми лицами, которым оные были поручаемы сими присутствиями. Наглядным доказательством медлительности церковно-строительных присутствий относительно постройки церквей может служить, например, тот факт, что, несмотря на состоявшееся еще в 1867 году постановление Гродненского церковно-строительного присутствия о постройке новой каменной церкви в м. Скидле, на что были составлены планы и сметы, которые и были утверждены, однако, и в 1892 году постройка этой церкви не начиналась, между тем как внутри церковной ограды находилось уже много камней, свезенных сюда помещиком – прихожанином, в виду предполагавшейся стройки. Существовавшая же в Скидле церковь была деревянная и для 3500 прихожан малопоместительная и, кроме того, как построенная еще в 1650 году, на столько ветхая, что уже в нескольких местах покосилась.

Что касается до недобросовестной постройки некоторых церквей, то сообщения об этом находим, как в столичных органах печати, так и местных. Так в Новом Времени в 1884 году писалось: «На будущий год испрошен кредит в размере 320 тысяч рублей на сооружение православных церквей и помещений для причтов. С 1863 году на этот предмет уже израсходовано свыше 6 миллионов рублей, каковая сумма служит лучшим доказательством того, что интересы православия в этом крае находят себе сильную и энергичную поддержку со стороны высшего правительства. Но церкви эти гниют, полы в них проваливаются, потолки рушатся, живопись исчезает, наружная штукатурка обваливается и богослужение во многих из этих храмов прекращено и перенесено в нарочно устроенные часовни. И вот, когда эти церкви совсем разрушатся, тогда можно будет сказать положительно, что от деятельности графа Муравьева в этом многострадальном крае не осталось и следов».⁵³⁵

Покойный профессор М. О. Коялович, после своей поездки в северо-западный край в 1886 году, также неблагоприятно отзывался в Церковном Вестнике, по поводу постройки здесь церквей. «Тут, писал он, не так давно построенная церковь уже ветшает, почернела, украшения отвалились, колокольня погнулась на бок, и крыша в ней продырявилась, а недалеко от церкви красуется обновленный или даже вновь выстроенный костел».

Но, если в этих сообщениях о положении церковно-строительного дела говорилось обще, за то, в местных органах печати указывались с положительною определенностью те злоупотребления, которые допускались при постройке церквей в Литовской епархии. Так, в № 8 Литовских епархиальных ведомостей за 1885 год писалось, что новая Поречская церковь, построенная в 1877 году с подряда рижским купцом Ломоносовым, представляла печальное зрелище, возмущающее душу. Она построена была из материала недоброкачественного и непрочного. Крыша вскрылась от ветра вскоре, после построения, и течь шла внутрь здания; купол гнил и от сырости внутри почернел; стены обезображены были потоками, штукатурка, за неимением водосточных труб, во многих местах обвалилась, крыльцо входное и боковое были уже ветхи, пол в церкви шатался и начинал гнить. В алтарном своде находилась трещина, сквозь которую во время дождя просачивалась вода. Вообще, была большая опасность, что церковь внезапно рушится. Между тем, эта церковь строилась в ведении Виленского церковно-строительного присутствия.⁵³⁶

Другая корреспонденция, сообщавшая об отступлениях церковно-строительных присутствий от прямого и ясного предписания Муравьева, направленного к возвеличению достоинства православных церквей в крае, была помещена в № 103 Виленского вестника за 1888 год. В ней сообщалось, что церковь, построенная в 1880 году в м. Ковыльниках, Свенцянского уезда, находилась в совершенно не соответствующем для неё месте, вблизи жилых крестьянских и еврейских домов, около самой грязной улицы, и до 1884 года не имела даже ограды и ничем не отделялась от жилых домов. Весною и осенью около церкви была непроходимая грязь, бродили свиньи и другие домашние животные. Вообще, церковь была в запустении, и эта запущенность производила неприятное впечатление на человека даже с самым скромным религиозным чувством. Впечатление это еще более усиливалось, при взгляде на костел, который, удалившись от местечковой грязи, возвышался на красивом холме и тонул в вековых кленах, ясенях и липах. Посему, при сравнении живописного вида костела с невзрачною обстановкой церкви, невольно являлся вопрос: почему строители и лица, которым был поручен выбор места для церкви, не нашли более приличного места для храма, тогда как, построив церковь в уголке тесном, они придали ей вид удрученности, в сравнении с широко раскинувшимся костелом.⁵³⁷

При таком, иногда небрежном отношении церковно-строительных присутствий в Литовской епархии к делу своему, невольно приходится удивляться тому, почему Литовское епархиальное начальство, со своей стороны, не всегда обращало должное внимание на дела, касавшиеся постройки или починки церквей, соглашаясь, например, на постройку церкви в таком не подходящем месте, как в Ковыльниках, и принимая от строителей такие церкви, как в Поречье⁵³⁸ и, тем более, что оно само же в 1871 году предложило духовенству епархии к руководству и непременному исполнению особые правила приема церквей, составленные, по соглашению епархиального начальства с генерал-губернатором, которыми предписывалось, чтобы вновь открываемые или капитально исправленные церкви принимать в духовное ведомство от производивших постройку или починку церквей не иначе, как комиссией, состоящей из членов местного церковного попечительства, мирового посредника, специально для этой цели назначенного епархиальным начальством местного благочинного или ближайшего священника и командированного от губернского церковно-строительного присутствия техника, не участвовавшего в постройке или починке церкви, причем, в случае капитальных недостатков в постройке, духовенству было предоставлено право пояснять о сем в составленных актах и представлять свои замечания епархиальному начальству, и через то являлась полная возможность не принимать от строителей недобросовестно произведенные постройки.

Нет, конечно, сомнения, что если бы Литовское епархиальное начальство с надлежащею строгостью⁵³⁹ относилась к тем лицам, которым оно от себя поручало прием ново-построенных церквей, и само тщательно вникало в составляемые планы на постройку их, тогда указанные печальные явления по делу церковно-строительному не имели бы места совсем или же, по крайней мере, были бы очень редкими.

По нашему мнению, на Литовском же епархиальном начальстве лежит не малая доля вины за дозволение строить приписные церкви.  

Дело в том, что, если многие приходские церкви в Литовской епархии далеко не отличаются внешним благоустройством, подобающим храму Божию, то приписные церкви, существующие чуть не при каждой приходской, и построенные, по обещанию, самими прихожанами, без всякого участия церковно-строительного присутствия, своею грубою работою и своим наружным и внутренним видом положительно не соответствуют достоинству православной церкви. О большей части приписных церквей и в клировых ведомостях говорится, что они ветхи. Так, между прочим, из этих ведомостей за 1891 год узнаем, что Александро-Невская церковь, приписная к Массалянскому приходу, была с большими трещинами и что внутренность её, при отсутствии иконостаса, представляла жалкий вид, а кладбищенская церковь, при Озерском приходе, была ветха и покрыта соломою. О приписной церкви в Деречинском приходе пр. Иосиф в 1892 году в своем отчете заметил, что она имела вид крайне жалко-убогий. Более 18 лет в ней не было богослужения. Иконостас представлял из себя простые доски с наклеенными на них изображениями. Крыша была соломенная, ветхая. Такое неприличное состояние приписных церквей обратило на себя внимание пр. Макария, который высказывался против сих церквей, устроенных и устрояемых, по его мнению, частными лицами, а иногда и обществами, частью под влиянием сохраняющихся в крае преданий латинства, всегда усердного в умножении разных филиальных костелов и каплиц, частью же, по суетному желанию тех и других прихожан устроить и иметь свою церковь, основанному на побуждениях не вполне чистых с православной точки зрения.

При этом, пр. Макарий справедливо находил, что склонность к умножению приписных церквей, в которых, притом, богослужение совершалось иногда только раз или два в год,⁵⁴⁰ вела к тем, например, существенным неудобствам, что приходские, или самостоятельные храмы часто оставались без поддержки, и дело благоустройства их предоставлялось одному правительству. Кроме того, эти церкви, быв устроены усердием тех или других лиц, часто потом оставались не только без благо-украшения и поддержки, но даже и без всякого присмотра, нередко, притом, вдали от селений, что подвергало их в стране разноверия опасности профанации и даже святотатства. В виду всего этого, пр. Макарий циркулярно внушил духовенству, чтобы оно, со своей стороны, направляло усердие прихожан – храмо-создателей по преимуществу на церкви приходские.

К сожалению, ни приходское духовенство, ни Литовское епархиальное начальство не приняли к надлежащему исполнению этого распоряжения пр. Макария, и приписные церкви, почти без всякого препятствия, разрешаются к постройке и в настоящее время. Духовенство, конечно, не отговаривает прихожан от постройки приписных церквей потому, что находит в том материальный расчет, так как увеличение числа праздников или фестов в приходе соединено с увеличением доходов его.⁵⁴¹ Что же касается Литовского епархиального начальства, то оно, по-видимому, и само хорошо сознавая, насколько неблагоприятно отзывается постройка приписных храмов на благоустройстве приходских, однако, снисходительно разрешает эти постройки.

Что касается до внутреннего устройства церквей, то оно по большей части, гармонирует с наружным видом, отличаясь бедностью, а в некоторых церквах и прямо убожеством. Особенною бедностью и не благоустройством поражали православные церкви, конечно, в ближайшее время, после воссоединения униатов, когда в них еще далеко не все было устроено, согласно с порядком православного богослужения, а если что и было сделано, то поражало своею примитивностью. Посему, посланные в 1840 году пр. Иосифом для обозрения церквей члены консистории Литовской, а также архимандрит Игнатий, соборный протоиерей Иоанн Гомолицкий и Гродненский благочинный протоиерей В. Попов, нашли значительное число церквей ветхими, нуждавшимися в починке или перестройке, а внутреннее устройство церквей, по большей части, в весьма бедном положении. Иконостасы в некоторых церквах, хотя и были,⁵⁴² но безобразные, представлявшие собою ни чем непокрашенную перегородку из досок и не имевшие ни одной иконы. Кроме того, в некоторых, храмах были еще старинные престолы боковые с стоящими на них подсвечниками. В Массалянской церкви, вместо жертвенника, стояла простая скамейка, с раскинутыми ножками, покрытая полотном. Бедность некоторых церквей была так велика, что престол и жертвенник были без облачений и не было дарохранительниц, вместо которых стояли на престоле пушки,⁵⁴³ а также икон и мирниц. Самая живопись на иконах, по большей части, была безобразная, не соответствовавшая святости изображенных лиц. К числу неблагообразных атрибутов по некоторым церквам относились стоявшие на горнем месте статуи в доминиканском костюме, изображавшие святых римской церкви, а также множество занавесок пред иконостасом. В несравненно лучшем, во всех отношениях, виде были церкви по казенным имениям.

По поводу этой весьма бедной обстановки в церквах, светская власть в крае, в лице генерал-губернатора князя Долгорукова и Минского губернатора Сушкова, выражала справедливую жалобу на недостаточное снабжение церквей богослужебною утварью. Но причиною сего служило отчасти то обстоятельство, что правительство могло отпускать только по 5 тысяч рублей ежегодно для всех бывших униатских церквей на приобретение необходимых богослужебных принадлежностей, тогда как один круг богослужебных книг, по расчёту пр. Иосифа, стоил около 200 руб. С другой стороны, хотя Литовское епархиальное начальство и довольно часто обращалось к гражданской власти с просьбою о «приглашении» помещиков к снабжению церквей богослужебными книгами и другою утварью, основываясь на общей возложенной на них обязанности содействовать к устройству храмов по правилам православной церкви, но результатов, благоприятных для дела от сего обращения, это начальство не видело, вследствие нерасположения помещиков-католиков к православной церкви.⁵⁴⁴ Посему, несмотря на постепенное снабжение церквей необходимою утварью на счет 5 тысяч рублей, отпускавшихся правительством, нужды церквей были еще так велики, что, по словам самого митрополита Иосифа, их было затруднительно исчислить.⁵⁴⁵

При таком положении дела, естественно, что и последующие ревизии церквей Литовской епархии продолжали свидетельствовать об отсутствии надлежащего благоустройства и благолепия по многим церквам. Общие недостатки в этом отношении, по указанию отчета, представленного ревизовавшими церкви в 1850 и 1851 годах, состояли в том, что внутреннее устройство церквей, по большей части, было весьма бедно и неполно, особенно в отношении иконостасов некоторых церквей, кои оставались прежние, наскоро устроенные во время преобразования униатских церквей, далеко не соответствующие приличному во храмах Божиих благолепию и ставившие, как бы в упрек, священникам и прихожанам не заботливость их об украшении своих церквей.⁵⁴⁶

Таковая же небрежность была замечена и по другим предметам и утвари. Так – стены и потолки некоторых церквей оставались не покрашены в не побелены, в богослужебных книгах переплет был изорван и оставался без исправления, св. сосуды испорчены ржавчиной, по причине вытертой внутри позолоты и неопрятного содержания оных, что особенно и почти повсеместно было замечено в медных ящиках от дарохранительниц и сосудцах от дароносиц, которые совершенно почернели и сделались негодными к употреблению, лжицы и копья были не форменные и неприличные. Весьма немногие церкви имели мирницы⁵⁴⁷ и брачные венцы такого рода, какой принят православною церковью и, вместо них, употреблялись неудобные – прежние.

Кроме того, хотя и было предписано, чтобы престолы и жертвенники не форменные были переделаны или исправлены, и, чтобы к оным были сделаны приличные облачения и пелены, но это в некоторых церквах не было еще исполнено. Аналои и столики для требоисправлений также не везде были устроены прилично, а в некоторых церквах даже вовсе не было клиросов, вместо которых употреблялись прежние, весьма неудобные и неприличные скамьи, и, наконец, облачения и церковная утварь хранились, по большей части, весьма невыгодно, отчего все ломалось и подвергалось пыли. В самом украшении иконостаса и церквей было замечено не мало неприличных и не соответствующих духу православия надписей на польском и латинском языках, а также изображений святых, не принадлежащих к православной церкви, как, например, Антония Падуанского, Иоанна Непомука, Иосафата и других, причем местные священники не только не устраняли этих несообразностей, но даже иногда умножали новыми, как, например, это было найдено в одной церкви, для которой священник устроил на счет церковной суммы 2 штандарта, тогда как на эти деньги можно было сделать настоящие хоругви с образами.⁵⁴⁸ Между тем, остатки униатских украшений по церквам вызывали справедливое неудовольствие гражданской власти, которая, в лице генерал-губернатора Кауфмана, обозревавшего в 1865 году Гродненскую губернию, обратила внимание на стоявшие во многих церквах статуи святых и ангелов, а также кресты с католическим распятием, хранившиеся в ризницах и на хорах и над входными дверьми, кои и приказано было отправить в Литовскую духовную консисторию. По поводу сего распоряжения Кауфмана, митрополит Иосиф, согласно мнению пр. Игнатия, велел те из сих изображений, которые по своему характеру несомненно принадлежали к римской церкви, уничтожать негласным образом самим священникам на местах, под наблюдением благочинных. Те же изображения, принадлежность которых к римской церкви была сомнительна, велел представить в консисторию для распоряжения с ними, по её усмотрению.

Однако, и после сего распоряжения митрополита, остатки латинства сохранились еще по многим церквам Литовской епархии,⁵⁴⁹ как, например, это видно из того, что пр. Иосиф, епископ Ковенский, в 1870 году нашел в Русско-сельской церкви, Свенцянского уезда, на стене чугунную дощечку с польской надписью «здравайся Мария», которую умерший в 1840 году священник Пархомович просил 3 раза прочитывать за его душу. Тот же преосвященный в Дисненском уезде нашел в некоторых церквах статуйные резные изображения, помещенные на самых видных местах, в иконостасе, на горнем месте, а в одной церкви – употребление стеариновых свечей при богослужении. Пр. Макарий велел удалить эти изображения исподволь, пользуясь, например, починкой или покраской церкви, и снимать их бережно, с почтением, и также воспретил возжигать пред иконами при богослужении иные вещества, кроме восковых свечей и елея.⁵⁵⁰

К числу не благообразностей во внутреннем украшении храмов во многих ревизорских отчетах преосвященных викариев уже за последние тридцать лет было отнесено отсутствие почти во всех вновь устроенных или переделанных церквах, на северной и южной стороне, икон, что производило неблагоприятное впечатление. Кроме того, во многих вновь устроенных церквах иконы были размещены, как попало, причем попадались иконы латинского письма, а также взятые из прежней церкви, старые и безобразные. В большей части церквей Гродненской губернии, по обычаю римской церкви, храмовые иконы помещались на горнем месте, причем из сих икон особенною невзрачностью нередко отличалась икона Покрова Пресвятые Богородицы, на которой предстоявшие во Влахернской церкви изображались одетыми в польские кунтуши. В Щ. церкви, на горнем месте, в нише, стояло резное изображение Спасителя, сидящего на тумбе, в венке и багряной ризе, с тростью в руке. На этом же раскрашенном изображении находились еще три изображения сердца из жести.⁵⁵¹ Неблагоприятное впечатление производили также, по замечанию пр. Евгения, устроенные в некоторых церквах, по сторонам, подставки для братских свечей это толстые, сосновые доски, без всякой отделки, с продолбленною дырою, в которую вмещались грязные, толстые с налепками, безобразные свечи, десятка по два-три с каждой стороны.

Наглядным доказательством внутреннего не благоустройства церквей Литовской епархии служит, между прочим, бедность многих из них в отношении утвари. Так, в С. церкви, Ошмянского уезда, по замечанию пр. Владимира, бывшего епископа Ковенского, потиры были до того малы и убоги, что скорее напоминали собою большие рюмки, чем чаши, а облачения были стары и убоги. Пр. Иосиф, бывший епископ Брестский, уже в недавнее время, при обзоре епархии, встречал немало таких церквей, в которых, вместо лжицы употреблялась чайная ложка, вместо ковшика для теплоты, на металлическом или же чайном блюдце, чайная чашка и, вместо восковых свечей, стеариновые, а вместо купели – кадушка. Судя по клировым ведомостям за 1892 год, нужда в церковной утвари в некоторых церквах, а именно, в Кердеевской, Виленского уезда и Вишневской, Свенцянского, была настолько велика, что в первой не было плащаницы, потира с полным прибором и брачных венцов, а во второй – дароносицы, водосвятной чаши, купели, брачных венцов, а из книг – служебника, требника и облачений на престол и аналой. Вообще, по клировым ведомостям за указанный год в Виленской губернии было 40 церквей, нуждавшихся в утвари, в Ковенской – 6 и в Гродненской – 40. Нужно, при сем, заметить, что клировые ведомости не показали действительной недостаточности многих церквей утварью, из опасения навлечь на настоятелей оных замечание от епархиального начальства за их «не усердие и не заботливость о благолепии вверенных им церквей».

Но, если таким внутренним не благоустройством отличались многие приходские храмы, то относительно приписных и кладбищенских церквей, по всей справедливости, можно сказать, что значительное большинство их, при своем внешнем не благоустройстве, поражало и своею внутреннею обстановкой. Во многих из них вся внутренность церкви отдавала унией. Иконостасы представляли из себя простую досчатую перегородку, нередко с униатскими на ней изображениями. Так, в некоторых церквах, на дверях иконостаса изображались св. Василий Великий и Григорий Двоеслов – в митрах латинских Опекунов, с таковыми же жезлами; в других – на иконе св. апостолов Петра и Павла, над ними был изображен ангел в небесах с папской тиарою и крестом латинского достоинства. Кроме того, многие из статуй, вынесенные, по приказанию епархиального начальства, из приходских церквей, нашли себе приют в приписных церквах или около них. Так, например, в Д., приписной к Б., церкви еще в самое недавнее время, за оградою церкви, против алтаря, стояло под большим деревянным навесом весьма большое, в полный рост самого большого человека, резное изображение Спасителя, изнемогающего под тяжестью креста. И, несмотря на то, что неё эта огромная фигура, выточенная из дерева, раскрашенная и одетая в хитон, на свежего человека способна была произвести ужасающее впечатление, здесь ежегодно, в день праздника св. Акилины в приписной церкви, бывает огромное стечение народа, причем не только вся статуя, но и ограда бывает заполнена припасами поселян, особенно женщин, ставящих, вместо свечей пред статуей, плошки с маслом и салом. Что касается до церковной утвари в приписных церквах, то её, можно сказать, почти нигде не было, и богослужение могло совершаться в них только при условии доставления оной из приходской церкви.

Что касается причин такого не благоустройства во многих церквах Литовской епархии, то, в первое время, после воссоединения униатов, одною из них был, как мы уже говорили раньше, недостаток правительственного пособия на этот предмет, при незначительности пожертвований на церковь со стороны прихожан. Как известно, у униатов не было в обычае ставить свечи пред иконами. Посему, после воссоединения, во многих местах епархии еще долгое время не было продажи свечей при церквах а если где она и существовала, то давала очень небольшие доходы, как, например, это можно видеть из того, что в 1845 году было доставлено в Литовскую духовную консисторию свечного сбора от всего Свенцянского благочиния только 1 руб. 70 коп., от Слонимского – 1 руб. 98 коп.; Скидельского – 1 руб. 20 коп., Вилейского – 6 руб.; Друйского – 2 руб. 43 коп.; Белостокского – 10 руб. 25 коп.; Бельского – 23 руб. 92 коп.; Ковенского – 189 руб. 62 коп., (от благочинного протоиерея Мироновича); Гродненского – 109 руб. 91 коп., (благочинного протоиерея Полова) и Вилкомирского – 48 руб. 49 коп. (священника Суханова).

В некоторых церквах Свенцянского благочиния, как, например, в Бреславльской, существовал даже такой обычай, нарушавший интересы церкви, по которому местные прихожане и приезжавшие продавали в собственную пользу церковные свечи и восковые фигуры, что побудило консисторию в 1843 году отнестись в Ковенское губернское правление с просьбою о воспрещении сего обычая. Даже в 1849 году, во время обзора церквей Лидского и Ошмянского уездов, пр. Евсевий нашел свечную продажу очень незначительною, причем в некоторых церквах оная или совсем не была введена, или же свечи покупались у посторонних лиц по 90 копеек и по 1 рублю за фунт.⁵⁵² Недостаток свечной и кошельковой суммы в Лидском благочинии⁵⁵³ в это время отчасти восполнялся взиманием с прихожан за крещение, брак и погребение по 5 копеек серебром и более, кои записывались в приходо-расходные книги под сими названиями.

Тем не менее, если принять во внимание, с одной стороны, то обстоятельство, что, спустя 20 лет, после воссоединения униатов и особенно в позднейшее время, главные нужды церквей Литовской епархии уже могли быть удовлетворены благодаря пособиям со стороны правительства и добровольным пожертвованиям благотворителей из центральной России, особенно же из Москвы, а с другой стороны, что и пожертвования на церковь местных прихожан значительно увеличились против прежнего времени, то, главною причиною замечаемой и доселе скудости во многих церквах Литовской епархии мы должны признать, как нерадение причтов⁵⁵⁴ о благолепии своих храмов, так и особенно неправильное ведение церковного хозяйства. Так, в отчетах пр. викариев по ревизии церквей Литовской епархии можно найти нередко указания на то, что духовенство мало заботилось о надлежащем благолепии своих церквей, или же ограничивало эту заботливость одною перепиской даже в тех случаях, когда нужды церкви могли быть удовлетворены местными средствами. В пример сего ставился, между прочим, священник С. церкви Ошмянского уезда К., который, имея возможность устроить на церковные деньги приличное облачение и приобрести такой же потир, довольствовался одним заявлением в клировых ведомостях, что «в церкви не было жаровни и рукомойника», вероятно, ожидая, как справедливо заметил пр. Владимир, что и эти вещи будут ему присланы правительством. Другой священник, могший легко докончить постройку остававшейся, по недостатку материала, менее нежели четверти ограды, около церкви, но не сделавший того, не преминул наговорить пр. Евгению о своих неимоверных усилиях убедить прихожан докончить ограду и об отказе последних сделать его, отчасти по грубости и не усердию, а отчасти – по бедности, между тем как, по приблизительному расчету, всего материала следовало докупить на 6 или 8 рублей, да и прихожане отозвались пред преосвященным, что они давно бы окончили ограду, да батюшка не благословляет. К нерадению причтов и самих благочинных нужно, конечно, отнести и то обстоятельство, что они умалчивали иногда пред епархиальным начальством о действительных и важнейших нуждах вверенных им церквей с той, как предполагала Литовская духовная консистория, целью, чтобы дать понять епархиальному начальству, что находящиеся в их заведывании церкви всем обеспечены, и только тогда понимали свою ошибку, когда в церкви соседних благочиний поступали богатые и щедрые пожертвования.

Точно также, важною причиною скудости многих церквей служило неправильное ведение по многим местам церковного хозяйства, которое почти повсеместно находилось в руках одних священников, дозволявших себе иногда даже злоупотребление церковным достоянием. После воссоединения униатов, священники во многих приходах долгое время не хотели заводить приходо-расходных книг, а если где и заводили их, то вели их неумело и даже, умышленно, небрежно, с целью скрыть действительную доходность церкви. Так, еще. в 1846 году пр. Платон заметил неумелое ведение приходо-расходных книг в осмотренных им церквах, причем священники, в свое оправдание, ссылались на то, что их никто не наставлял в этом деле, почему консистория и преподала им надлежащее, наставление, вменив при сем в обязанность к подписке по приходо-расходным книгам приглашать не только всех членов причта, но и церковного старосту.

А для того, чтобы при церквах мог образоваться хотя небольшой запасной капитал, консистория сделала распоряжение, чтобы в тех из церквей, в которых сумма доходов не достигла 30 руб., покупка свечей, вина, просфор и прочих необходимых предметов для богослужения, производилась на средства священников и прихожан. Когда же в 1851 году ревизией было обнаружено неисполнение сего распоряжения консистории, последняя, с одной стороны, определила взыскать со священников, виновных в том, недостающую сумму денег и, притом, в таком количестве, которое израсходовано на церковные потребности со времени объявления, состоявшегося посему предмету постановления епархиального начальства, а с другой стороны, вменила в обязанность благочинным, при ежегодной поверке денег, иметь в виду это обстоятельство, и, потому, если где окажется, что расход произведен или неправильно, или из суммы, не достигшей 30 руб., заставлять священников израсходованное количество оной суммы пополнять на свой счет. Но, делая такое распоряжение, консистория, по-видимому, упустила из виду то обстоятельство, что по многим церквам, как было обнаружено ревизией в 1849 и 1851 годах, не заведены были еще приходо-расходные книги и, следовательно, благочинные не имели возможности контролировать ведение церковного хозяйства.⁵⁵⁵

При таком положении вещей, нисколько не удивительно, что пр. викарии иногда заявляли в своих отчетах подозрение относительно присвоения священниками церковных денег, как, например, это было заявлено в 1860 году пр. Игнатием; а в 1872 году пр. Иосифом и Евгением, причем последний, во время своей ревизии в 1876 году по уездам Виленскому, Тройскому и Вилейскому, нашел, что церковное счетоводство велось по однажды установленной форме и норме, с наблюдением лишь некоторого соответствия между приходом и расходом, при полной, однако, невозможности видеть что-либо действительное в документах церковных, вследствие допущения в каждой книге своеобразностей и, притом, ни на чем не основанных. Особенно крайне небрежно и неверно оказалось по этой ревизии ведение приходо-расходных книг по Вилейскому благочинию, где записи делались огулом, без всяких подробностей, с самыми ничтожными цифрами прихода, несмотря иногда на их очевидную несообразность, причем в некоторых местах свечной приход записывался также огулом.⁵⁵⁶

С особенною ясностью открылось неправильное ведение церковного хозяйства по многим церквам Литовской епархии, со времени введения св. Синодом взимания, взамен свечного сбора, известного процента с доходов кружечного, кошелькового и свечного на потребности учебной части духовного ведомства,⁵⁵⁷ когда оказалось, что свечной сбор весьма многих церквей епархии в 1870 году был весьма разнообразен и не согласен с годовым кошельковым доходом и остающимся к 1871 году наличным капиталом оного.

По сему поводу, консистория, выходя из того предположения, что приходскому духовенству более и лучше известны денежные сборы церквей своего благочиния, предложила духовенству на майских благочиннических съездах вывести среднее число обшей суммы денежного дохода свечного, кошелькового и кружечного по каждой церкви за 10 лет, каковые сведений доставить в консисторию не позже 15 июня.⁵⁵⁸ Между тем, получив эти ведомости, консистории, при всей своей снисходительности, не могла не обратить внимания на скудость доходов церквей Дятловичского и Дрогичинского благочиний, каковая скудость, по мнению консистории, вызывала предположение или о неверном ведении счета сих доходов, или о недостаточном усердии со стороны духовенства о благолепии вверенных им церквей. Посему, она назначила для поверки счетных книг по церквам означенных благочиний Лидского благочинного и Бельского и, вместе с сим, подтвердила всем причтам с церковными старостами, чтобы они не ослабевали в своем усердии к увеличению церковных и в том числе свечных доходов,⁵⁵⁹ и чтобы свидетельствовали оные ежемесячно и правильно.⁵⁶⁰

Между тем, жалобы на более чем неправильное ведение церковного хозяйства в Литовской епархии проникали иногда и в печать и, притом, далеко не в смысле каких-либо только слухов. Так, уже в 1879 году, следовательно, после того, как консистория ограничилась весьма легким наказанием священников, ведших неправильно приходо-расходные книги, под тем предлогом, что, со введением нового порядка счетоводства церковного, эти беспорядки устранятся, появилась в «Церковном Вестнике» корреспонденция, в которой говорилось, что все эти неправильности происходили, как от несвоевременного записывания доходов и расходов, так и от недобросовестности священников, вследствие чего замечалось, что в приходах очень многолюдных,⁵⁶¹ с двуклирным причтом, даже с чудотворною иконою в церкви, привлекавшей, потому, очень большое число богомольцев из разных уездов, показывали доход в четверо менее церкви другого бедного прихода, не имевшего никаких особых источников церковного дохода, и с населением, меньшим первого. А от этого происходило неправильное взимание процентного сбора с церквей на разные нужды и кражи старостами денег церковных, как незаписанных своевременно в книгу.⁵⁶²

В другом сообщении⁵⁶³ указывалось на то, что в церквах с чудотворными иконами, вообще, было принято замаскировывать правду и придавать им, елико возможно, скромный, почти убожеский вид, дабы блеском внешней обстановки не дать повода к нежелательным заключениям и к выводам о действительном богатстве сих церквей. В доказательство справедливости сего сообщения можем указать от себя, например, на З. церковь Пружанского уезда, которая, по указаниям клировых ведомостей за 1891 год, была «весьма бедна утварью», несмотря на то, что при сей церкви была часовня на том месте, где в 1822 году якобы явилась Божия Матерь, и где находится камень с замеченными на нем тремя человеческими ступнями, а около часовни колодезь, из которого собирающиеся в весьма большом количестве богомольцы берут воду, имеющую, по народному преданию, силу излечивать, болезни, особенно головную и глазную.⁵⁶⁴

Нет сомнения относительно того, что разного рода злоупотребления по ведению церковного хозяйства со стороны причтов встречались бы гораздо реже, если бы церковные старосты являлись не фиктивными только представителями прихода в сем важном деле, а принимали в нем более активное участие. Впрочем, ненормальное положение старост церковных в Литовской епархии не есть явление случайное, а образовалось, как результат давних порядков. Как известно, во времена унии, в приходско-церковной жизни вся власть олицетворялась в священнике и ктиторе-пане. Последний обеспечивал церковь и священника разными потребностями, вникал в нужды, нередко отнимал и разорял одною рукою, а другою давал. Несколько иначе стояло дело там, где церковью заведовали братства, или где церкви находились в королевских имениях, или других знатных вельмож, так как здесь, благодаря далекому отсутствию колляторов, влияние народа на церковные дела, проявлялось сильнее. Здесь были уже старшие братчики, которые отличались особенным усердием к церкви, собирали для неё приношения, прислуживали священнику при богослужении, строили и чинили церкви и прочее, нередко делая это без ведома священника, и даже влияли на выбор его. Между тем, с воссоединением униатов, когда власть панов-колляторов, оставшихся в католичестве, само собою уничтожилась, и когда приходы, даже в лице своих братчиков, не могли представить авторитет, равный священническому, управление делами церкви, её хозяйственною частью и т.п. принял на себя один священник.⁵⁶⁵

Правда, высшая духовная власть в России, т.е. св. Синод, заботясь о правильной постановке церковного хозяйства в Литовской епархии, предписала пр. Иосифу распорядиться о выборе по всем церквам епархии старост, с освобождением их от общественных нарядов и работ, во время прохождения ими сей должности. Однако, из ответа, данного архиепископом в 1841 году, видно, что избрание церковных старост состоялось далеко не везде, так что в половине церквей епархии их не было. Он объяснял это разными препятствиями, какие ставили выбору на эту должность из крестьян помещики-католики, отказывавшие им в освобождении от работ.⁵⁶⁶ Но, кроме враждебности помещиков к православной церкви, у них были и другие побуждения к тому, чтобы часто не соглашаться на выбор в церковные старосты тех или других лиц, избиравшихся по букве закона, хотя по меньшей мере 2/3 хозяев всего прихода, но, на самом деле, одними священниками, которые, не заботясь о том, чтобы уяснить избранным их права и обязанности,⁵⁶⁷ нередко старались извлечь из избрания старост лишь свою практическую пользу, выбирая или лиц многосемейных, могущих, при случае, служить помощью для хозяйственных целей священника, или почему-либо особенно выслужившихся у него и, потому, ему не бесполезных.

При этом, сами выборы производились нередко не по правилам инструкции, а келейным образом, причем избранные мало понимали свои обязанности по отношению к церкви и приходу, смешивая их со службою священнику.⁵⁶⁸ Полный произвол со стороны многих священников в отношении выбора старост состоял, между прочим, в том, что лица, излюбленные ими, продолжали проходить должность старосты и по окончании трех лет, а лица, не правившиеся им, устранялись от должности и ранее трехлетнего срока службы и, притом, без разрешения епархиального начальства, по причине «якобы их неаккуратности и нетрезвости», а всего больше – вовсе без обозначения в выборных актах поводов к новым выборам. На это обратила внимание консистория уже только в 1873 году, разъяснив духовенству, что, как утверждение в должности церковных старост принадлежит епархиальному архиерею, так и устранение их, до окончания срока службы, также подлежит власти его, и, вместе с тем, вменила духовенству в обязанность, чтобы в выборных актах об избрании новых лиц в церковные старосты прописывало и побудительные причины к производству новых выборов, и чтобы подписи за неграмотных избирателей были заверяемы официальным лицом и чтобы, наконец, в случае нежелания церковного старосты продолжать службу, в акте о новом выборе требовать от него письменного о том удостоверения.⁵⁶⁹ Тем не менее, и это распоряжение консистории далеко не везде принято было к исполнению духовенством, которое и доселе еще не вполне отрешилось от панского воззрения на церковных старост,⁵⁷⁰ и не возвысилось до правильного понимания своих обязанностей по отношению к надлежащему исполнению тех правил инструкции, которые касались церковных старост. Это видно уже из того, что в самое недавнее время, а именно в 1893 году, Литовская духовная консистория вынуждена была снова подтвердить благочинным, чтобы они обращали должное внимание на инструкцию о церковных старостах и на бывшие, по сему поводу, распоряжения епархиального начальства.⁵⁷¹

К числу причин, способствовавших скудости многих церквей в отношении приличной утвари необходимо, конечно, отнести и частые случаи краж из оных, причем вина за это лежит, как на настоятелях церквей и прихожанах, так и гражданском начальстве, вообще, не прилагавших должного внимания и заботливости об охранении церквей от злоумышленников. Вопрос об охранении церквей от краж через учреждение при них ночного караула возбуждался еще при митрополите Иосифе, по поводу, например, донесения Вилкомирского благочинного Суханова в 1842 году о необходимости иметь церковных сторожей около городских церквей, и в 1853 году, по поводу таковой же нужды в сторожах церковных в помещичьих имениях. В обоих случаях дело ограничилось одною перепиской между Литовской духовной консисторией и подлежащими начальствами о побуждении кого следовало немедленно учредить около церквей караулы.

Это видно, например, из того, что, хотя Гродненское губернское правление в 1845 году и сообщило консистории о сделанном им предложении уездным предводителям дворянства учредить при церквах ночные караулы, однако, церкви продолжали, по-прежнему, обкрадываться. В таком положении находилось дело охранения церквей до 1869 года, когда пр. Макарий обратился к Виленскому генерал-губернатору с просьбою о подтверждении всем полицейским управлениям относительно обязания ими прихожан церквей охранять караулами от похищения церковную собственность, под ответственностью их за могущие быть случаи покражи из них. И действительно, генерал-губернатор обязал всех подведомственных ему губернаторов, а последние – мировых посредников и полицейские управления относительно того, чтобы волостные правления, в видах охранения православных церквей от ограблений, распорядились немедленно учредить при них ночные караулы из самих прихожан, по очереди, или из сторожей, нанимаемых прихожанами.

Со своей стороны и гражданская власть, в лице гродненского губернатора, просила Литовскую духовную консисторию обязать православное духовенство епархии, чтобы и оно имело надлежащее наблюдение за аккуратным отбыванием ночных караулов при церквах, и, в случае замеченных неисправностей в сем отношении, обращалось по сельским приходам к мировым посредникам, а по прочим – в местные полиции для принятия зависящих мер к восстановлению аккуратного отбывания сих караулов, и, в случае неисполнения сего, сообщало через благочинных губернатору. Тем не менее, и после сего, случаи краж из церквей ни мало не уменьшились, потому что, как полагала Литовская духовная консистория, распоряжения гражданской власти касательно охранения церквей приводились в исполнение местными властями не всецело, а лишь на половину, в смысле лишь сделанного, и без особой настойчивости, предложения волостным правлениям учредить ночные при церквах караулы, тогда как дальнейшей половины дела, назначения соответствующего и определенного сбора на наем сторожей и даже желания настоять над взысканием уже заслуженного сторожами и обещанного, по приговорам крестьян, вознаграждения не было видно, и даже, напротив того, отсутствие прямых на то узаконений понималось мировыми посредниками в смысле полной непричастности их к сему делу, так что на просьбы некоторых священников о взыскании административным порядком жалования, в виде хлеба, сторожам, встречался резкий отказ со стороны этих посредников. Вследствие, сего, сторожа, получая в некоторых приходах жалованье весьма неисправно от прихожан и, притом, в очень ограниченном размере, а иногда и вовсе не получая заслуженного вознаграждения, по недобросовестности прихожан, часто меняли места.⁵⁷²

При таком положении дела относительно охраны церквей, кражи в церквах к 1890 году приняли почти повальный характер. В самом небольшом промежутке времени были ограблены три церкви, и, притом, не в селах, а в уездных городах – Свенцянах, Дисне и Ново-Александровске. В первой церкви были похищены все утварные серебряные вещи, в числе коих была и дарохранительница со св. Дарами всего на сумму около 400 рублей, причем вор проник в церковь через наружную входную дверь, запиравшуюся двумя замками. Охранялась же Свенцянская церковь общим ночным сторожем 7–8 домов Виленской улицы, прилегающей к церковной площади. Через 20 дней, после сего, была ограблена Дисненская Воскресенская церковь и еще с большею наглостью, чем Свенцянская. Из неё было унесено положительно все, что имело какую-либо ценность и, между прочим, со св. Дарами дарохранительница, серебро-вызолоченная – дар Цесаревича (впоследствии Императора) Александра Александровича на вечное поминовение Великого Князя Николая Александровича. Всего было украдено на 1500 рублей серебром, причем воры проникли таким же образом, как и в Свенцянах.

А через 4 дня, после этой кражи, была ограблена соборная Ново-Александровская церковь через пробуравление входных западных и других, ведущих из притвора в церковь дверей, причем было похищено 13 неодинаковой ценности утварных предметов и в том числе также дарохранительница со св. Дарами. И во всех трех случаях воры не были обнаружены. Эти грабительства чрезвычайно возмутили пр. Алексия, и он от 8 ноября 1890 года, следовательно, за 2 дня до своей кончины, предложил консистории, без замедления, составить обстоятельную записку об обстоятельствах ограбления церквей в Свенцянах, Дисне и Ново-Александровске для представления её с просьбою к гражданскому начальству относительно энергичного с её стороны содействия к охранению церквей, как в уездных городах, так и повсюду, и вместе с тем «немедленно и настоятельно подтвердить настоятелям церквей, чтобы святой долг хранения церкви и её сокровищ исполнялись с неослабною ревностью и заботливостью, не ссылаясь на равнодушие прихожан, против которого они должны принимать надлежащие меры заблаговременно, а не после того, как церкви будут обокрадены». При этом, владыка пригрозил настоятелям церквей ответственностью за беспечность в сем деле. В исполнение сего предложения архиепископа, консистория обратилась с просьбою к Виленскому генерал-губернатору о принятии мер к более энергичному содействию в деле охранения церквей со стороны гражданской власти, через предписание в уездных городах чинам полиции учредить в тех местах, где находятся церкви, полицейские посты и посты ночных городских сторожей, с обязанием городовых и сторожей города в ночное время отдельно, или совместно с церковным сторожем, караулить церковь, а касательно охранения сельских церквей предписать мировым посредникам предложить волостным правлениям непременно учредить за вознаграждение от крестьян особых ночных сторожей и назначить им определенный сбор с крестьян и принять на себя труд распорядиться производить и самое взыскание сего сбора тем же путем, каким производится сбор с сельских старост и других должностных лиц, от крестьян поставляемых.

Результатом сего настойчивого обращения пр. Алексия к гражданской власти по указанному предмету было то,⁵⁷³ что губернаторами трех губерний северо-западного края, входящих в состав Литовской епархии, было вменено в обязанность мировым посредникам наблюсти за повсеместным наймом сельскими обществами церковных сторожей и принять меры к обеспечению более успешного выполнения существующими в деревнях караулами обязанностей к охранению церквей. По отношению же к охранению городских церквей было предложено исправникам и полицеймейстерам располагать ночные полицейские посты вблизи храмов, вменив, притом, постовым в обязанность иметь особенное наблюдение за церквами, находящимися в районе их постов. Вместе с сим, и городским головам было также предложено привлечь существующих в городах ночных сторожей к охранению храмов.⁵⁷⁴

Говоря о ведении церковного хозяйства духовенством Литовской епархии вообще и, в частности, приходо-расходных книг, как одной из причин не благоустройства церквей, по близкой связи между собою предметов, скажем о ведении и других церковно-приходских документов, как-то: церковных описей и летописей, а также метрических и клировых ведомостей. И в этом случае приходится констатировать тот же печальный факт, что очень многие священники вели указанные документы неисправно и небрежно. Духовенство, как будто бы, не понимало или не хотело понять всей важности указанных документов и особенно метрических книг в юридическом и других отношениях.

Необходимость заведения описей церковного имущества в Литовской епархии прежде всего сознал пр. Михаил, епископ Брестский, викарий сей епархии, который в 1840 году представил свое мнение архиепископу Иосифу относительно заведения сих описей в Кронской, Юрбургской и Кейданской церквах по образцу, составленному Полоцкой консисторией. В последующее время, ведение церковных описей, по-видимому, было наблюдаемо и в других многих, хотя и не во всех, приходских церквах. По крайней мере, в то время, как Свенцянский благочинный в 1845 году доносил консистории о том, что в осмотренных им церквах его благочиния описи церковные были везде, но только на польском языке, в половине церквей Довилейского благочиния сих описей не было еще и в 1850 году, как это было обнаружено ревизией. Впрочем, в 1853 году последовало общее распоряжение св. Синода по всем епархиям относительно принятия мер к охранению церковного имущества и об единообразном составлении описей оного, по приложенной форме, которые стали составляться в Литовской епархии только с 1855 года, и то, только по монастырям, соборам и древнейшим и значительнейшим церквам, с поручением составления их особым комиссиям из трех лиц.⁵⁷⁵ Впоследствии, хотя церковные описи и были составлены по всем церквам, однако, велись, вообще, небрежно, так как священники далеко не всегда внимательно следили за внесением в оные новых вещей и исключением из них устаревших и сделавшихся негодными к употреблению.⁵⁷⁶

Еще меньшим успехом сопровождалось ведение духовенством церковных летописей, которые предложено было завести ему в 1867 году, начав оные с сего года. Желавших исполнить это предложение, как из белого, так и монашествующего духовенства оказалось очень мало, да и те лица, которые взялись было за него, как обнаружилось впоследствии, отнеслись к делу или слишком поверхностно, или же вовсе прекратили его. Между тем, в отчете о ревизии церквей в семидесятых и восьмидесятых годах разных уездов преосвященными викариями была снова выражена мысль о необходимости завести, по примеру других епархий, церковные летописи, в которых бы наряду с текущими событиями приходской жизни обозначались церковные службы и поучения, если были таковые. Это замечание преосвященных консистория прописала в указах, как наставление и внушение духовенству, чтобы оно еще более озаботилось об исполнении лежащего на нем долга в отношении богослужения и чтобы при самостоятельных церквах, по мере возможности, были ведены церковные летописи, в которых настоятели обязательно записывали бы события из приходской жизни своего прихода, а также и особые происшествия и явления в соседних приходах и других местностях Литовской епархии, которые имели или могли иметь влияние на прихожан, а также – случаи богослужения, когда и какое совершалось, проповеди и поучения в церкви или вне церкви, с указанием тем, действия и выдающиеся случаи по предмету просвещения прихожан, распространения между ними знания церковного пения и привлечения к православию иноверных и, наконец, собственные мысли, взгляды и предположения духовенства по церковным предметам местного прихода.

Но, так как духовенство равнодушно отнеслось к сему предложению епархиального начальства, то архиепископ Александр в 1880 году, со своей стороны, предложил консистории, во внимание к тому, что летописи церковные, как памятники современной жизни, нравов и обычаев, могут быть, при надлежащем их ведении, впоследствии, полезными для церкви и отечества, неотложно составить программу для составления летописей, обязав духовенство вести их с начала 1880 года. Консистория, действительно, составила программу и, объявив ее духовенству, предписала благочинным наблюдать за исполнением предписания епархиального начальства относительно составления летописей. В общем, программа летописи для церквей Литовской епархии, не отступая от программы, принятой и практиковавшейся в других епархиях, была дополнена вопросами, вызванными историческими данными на пространстве трех губерний, составляющих Литовскую епархию, причем самое составление описей было возложено на всех состоящих в штате лиц, в тех видах, чтобы и те члены причта, кои сами были неспособны к ведению летописей, по крайней мере, не отказывались бы хотя от какого-нибудь содействия тем, которые будут заниматься составлением оных.

Между тем, этот указ консистории о заведении летописей, с приложенной к нему инструкцией с массою вопросов, был встречен духовенством очень не сочувственно, и по откровенному признанию одного священника, произвел на оное угнетающее впечатление и вызвал, уже при самом своем появлении, намерение обойти его. Так, в некоторых причтах совсем не находили человека, способного и желавшего заняться составлением сих летописей, и, потому, это дело поручалось – семинаристу или академику-сыну кого-либо из членов причта, отчего, впрочем, автор заметки сей, не ожидал добрых результатов для самого дела, в виду малого знакомства сих юных составителей с приходом.⁵⁷⁷ Некоторые же причты решили этот тягостный для них вопрос о составлении летописей более простым способом: не стали совсем составлять их, так что ревизия преосвященных викариев в 80-х и даже в 90-х годах констатировала отсутствие сих летописей во многих церквах.

Но, если ведение церковных летописей могло еще казаться духовенству излишнею роскошью, то, необходимость ведения надлежащим образом таких важнейших документов, как метрические книги, по-видимому, должна была хорошо сознаваться им. Тем не менее, и в сем отношении замечалось очень много несообразностей и нерадения со стороны лиц, обязанных следить за правильным составлением указанных документов. Неудовлетворительное ведение церковного письмоводства было замечено ревизией, например, по Вилейскому уезду еще в 1850 году, причем оно выражалось в том, что при церквах не было других экземпляров метрических книг, а также не было на них надлежащей скрепы и посвидетельствований, даже имен и прозвищ тех лиц, которые совершали таинство, и подписаны были они не собственноручно, а теми, кто подал метрику. Исповедные росписи также не имели скрепы и посвидетельствований и, к тому же, в некоторых оказались пропущенными дети лиц православного исповедания, вступивших в брак с иноверцами, а документы, имевшиеся при брачных обысках, не были облечены законною формальностью и не были поверены и скреплены благочинным.

Из отношения Виленского генерал-губернатора Назимова к пр. Иосифу в 1857 году, в котором он указывал на то, что, по случаю новой общей народной переписи, некоторые лица податного сословия, во избежание занесения в ревизские сказки своих новорожденных детей, оставляли их без крещения, или же, после совершения крещения, эти дети не вносились священниками в метрические книги для скрытия следов, при поверке переписи, видно, что священники допускали иногда положительно противозаконные поступки в деле ведения метрических книг, так что митрополит Иосиф, по сему поводу, обязал всех благочинных секретно потребовать от священников подписок относительно всевозможного отстранения от себя подобных подозрений, под опасением строжайшего взыскания. Впрочем, не лучше велись церковно-приходские документы и в последующее время, на что указал в 1876 году пр. Владимир в своем отчете о ревизии церквей, отмечая тот факт, что события за несколько месяцев в метрики записывались за один присест.⁵⁷⁸

Небрежное ведение метрических книг составило предмет особого доклада архивариуса консистории присутствию оной в 1882 году. Найденные им неисправности в сих книгах состояли, между прочим, в пропусках имен младенцев, не записывании лет жениху и невесте, а также восприемников при крещении и поручителей при браке, причем у одного священника браки были записаны венчанными 10 апреля (пятница страстной недели) и 12 апреля (первый день пасхи), а у многих других, накануне Двунадесятых праздников, во вторник, четверг и субботу. Но, несмотря на то, что консистория поставила эти неисправности на вид духовенству и даже оштрафовала 88 священников, а благочинным сделала внушение строже следить за исправным ведением документов,⁵⁷⁹ духовенство и на сей раз не обратило должного внимания на предписание епархиального начальства, и 55 причтов, по донесению того же архивариуса в 1886 году, оказались виновными в допущении тех же неисправностей в метрических книгах за 1884 и 1885 годы, какие были им найдены в 1882 году.⁵⁸⁰

Еще больше неисправностей замечалось в ведении духовенством клировых ведомостей, где, кроме небрежности, по местам, замечался хитростный расчет провести епархиальное начальство и скрыть от него то, открытие чего было не в интересах причта известной церкви. Первый, кто обратил внимание на неправильное составление сих ведомостей был пр. Макарий, который в своем предложении консистории от 21 октября 1869 году указал ей на то, что клировые ведомости многими причтами писались неполно, так как в некоторых из них не показывалось, сколько получается дохода от оброчных статей, иногда совсем пропускалось показание дополнительного надела причту или священнику; в других ведомостях не упоминалось ничего о том, что священники или другие члены причта состоят законоучителями или учителями в учебных заведениях Министерства Народного Просвещения или других ведомств, и, затем, не обозначалось получаемое за это вознаграждение.

Кроме сего, он указывал еще и на ту неправильность, что благочинные делали аттестации не о каждом члене причта. О неправильном ведении клировых ведомостей пр. Макарий счел необходимым упомянуть и в отчете св. Синоду о состоянии епархии Литовской за 1869 год. Между тем, поступивший на службу в консисторию в 1870 году новый секретарь Ф. К. С., прочитав клировые ведомости за 1869 году, нашел в них несообразностей еще более, чем заметил пр. Макарий. В указе консистории, разосланном духовенству епархии, поставлялось на вид благочинным и священникам следующие неправильности в клировых ведомостях:

1) то, что в ведомостях о церквах названия приписных и кладбищенских церквей своим разнообразием затрудняли счет их, так как некоторые из них назывались прямо церквами, а некоторые – каплицами: о некоторых из сих богослужебных зданий писаны особые добавочные ведомости, а о некоторых лишь вскользь упоминалось в ведомости о самостоятельной церкви, причем часто не обозначалось каменное или деревянное то или другое здание богослужебное;⁵⁸¹

2) в показании о состоянии церковной утвари во многих ведомостях просто говорилось, что церковь утварью недостаточна, или не вполне достаточна, но в чем именно недостаток – не показано;

3) в показании о количестве церковной земли лишь весьма немногие причты обозначали итоги всей церковной земли, а писали только по частям – пахатной, усадебной и прочее, причем земли, находящиеся при приписных церквах, не показывались в общем счете причтовой земли, а писались отдельно. Кроме того, в некоторых ведомостях итоги земли выставлялись несообразно с частными цифрами, и самый счет земли показан был не на десятины, а на морги, уволоки и пренты;⁵⁸²

4) содержание причтов в некоторых ведомостях было обозначено только по штатам 1842 года, а о дополнительном ни слова не упомянуто, тогда как все причты получают его с 1864 года;

5) еще чаще не обозначалось в клировых ведомостях число писанных и не писанных листов в обыскных книгах, а оставлены лишь пробелы для цифр.

К небрежности в составлении клировых ведомостей была отнесена консисторией и крайне спешная и неразборчивая переписка оных, как, например, ведомости Переволокской церкви, Слонимского уезда, написанной на серой бумаге, полубелыми чернилами.⁵⁸³

Что касается до формулярных списков духовенства, то главным недостатком оных было то, что в них почти ни в одном не было обозначено, против кого следует, сведений о бытности под судом и штрафах, каковая отметка должна была делаться за все годы службы каждый раз, а не за один только истекший год. Другими недостатками в сих списках было опущение лет и отметок поведения, и, наконец, неподлежащее обозначение в составе семейств тех или других лиц из детей духовенства, давно поступивших на места и не состоявших на содержании отцов.

К сожалению, эти и подобные им недостатки замечались в клировых ведомостях и в последующее время. Так, пр. Алексием было также обращено внимание духовенства в 1886 году на неоднообразное ведение клировых ведомостей, состоявшее в том, что лишь некоторые причты помещали в сих ведомостях сведения о числе способных из прихожан читать и петь на клиросе, о числе церковно-приходских школ и школ грамотности, с обозначением селений, где школы находятся, и с сведениями о личности наставников. Кроме того, у одних из причтов замечалось желание и старание сообщить более или менее обстоятельные сведения о том, когда и кем церковь построена, когда и как была возобновлена и в каком состоянии находится ныне, нуждается ли в ремонте и в каком именно, есть ли на это средства, у многих же других причтов эти сведения были крайне недостаточны, особенно о приписных церквах, о каковых во многих ведомостях решительно ничего не было сказано, в каком состоянии они находятся.

Точно также было замечено, что в некоторых ведомостях были сделаны неточные показания о количестве принадлежащей церкви земли, из-за чего были недоразумения и возникали дела, и что не было надлежащих сведений о заштатных и сиротствующих лицах из духовенства. Наконец, в отношении отметок поведения членов клира была замечена та неправильность, что причетник, хотя бы и был известен отличным поведением и исправностью по должности, но отметку по поведению получал нередко ниже, чем священник, замеченный в чем-либо предосудительном. «Примерными» почти никогда не отмечались псаломщики, кроме окончивших курс в семинарии, тогда как у некоторых благочинных почти все священники были отмечены «примерными».⁵⁸⁴ Замечена была и та ненормальность, что псаломщики, которых благочинные год и два отмечали только «порядочного» поведения, или «довольно хорошего», каковые отметки, как известно, даются людям с выдающимися недостатками и пороками, не тревожась ничем, продолжали творить обычное им, так что нехорошая отметка по поведению сходила для них, по-видимому, без всяких последствий. Впрочем, хотя епархиальное начальство, по сему поводу, снова сделало замечание благочинным и духовенству и предписало вести клировые ведомости тщательнее, тем не менее, и на сей раз духовенство не вняло гласу консистории, и все отмеченные раньше неисправности в них продолжали повторяться и в начале девяностых годов, что мы лично заметили, пользуясь клировыми ведомостями для составления изданной нами книги «Статистическое описание православных приходов Литовской епархии». 1893 г. Вильна.⁵⁸⁵

В заключение нашего трактата о ведении духовенством Литовской епархии церковно-приходских документов, не можем не упомянуть о весьма рациональном определении консистории, утвержденном архиепископом Алексием 23 ноября 1887 года, относительно хранения церковных документов, состоявшемся, по поводу рапорта Свенцянского благочинного Кузнецова о необходимости сохранять древние церковные документы в более безопасных местах, чем приходские церкви. Консистория, согласившись с мнением благочинного и находя, что сохранение сих документов в приходских церквах не всегда бывает надлежащее, особенно при частой смене священников, которые или мало интересуются церковью и тем, что имеется в церковном архиве, или же просто не обращают внимания на документы и смотрят на них, как на хлам, коему место в дырявом сундуке, свободном для мышей и моли и удобном для помещения в сыром углу, причем не мало погибло документов и от непредвиденных случаев и даже от злонамеренности заинтересованных ими лиц,⁵⁸⁶ – назначила местом для хранения старинных церковных документов архив консистории.

Вместе с сим, консистория предписала благочинным приложить все заботы к тому, чтобы к 1 октября 1888 года по всем церквам были приведены в известность и составлены описи всем старинным XV–XVIII веков церковным документам, подлинным или в копиях, а также имущественным записям, инвентарям, описям и визитам, с указанием их содержания, целости самых актов, печатей, даты подписей, приписок на оных, и чтобы копии с таких описей были представлены в консисторию для просмотра и назначения к высылке в архив её тех из них, которые имели более существенное и историческое значение для церкви и прихода. В том же случае, если бы снятие копии представлялось для причта затруднительным по ветхости самого документа или же по особенности почерка пера, причт обязывался выслать сей документ в консисторию, которая уже от себя имела обращаться с просьбою в Виленскую археографическую комиссию об оказании содействия в снятии копии. Мало того, епархиальное начальство дало обещание, по получении древних документов, озаботиться составлением краткого извлечения из оных, и эти извлечения, а некоторые документы и в полном виде, для общего сведения духовенства и для ознакомления любителей старины печатать в Литовских епархиальных ведомостях.⁵⁸⁷

Таким образом, из всего сказанного нами о внешнем и внутреннем устройстве церквей в Литовской епархии, в связи с ведением церковного хозяйства и церковно-приходских документов, очевидно, что, как ни много сделано до настоящего времени в сем отношении и светской и духовною властью, тем не менее, предстоит еще много сделать, чтобы церкви православные, как во своему внешнему виду, так и по внутреннему благоустройству, соответствовали вполне своему высокому назначению быть «домом Божиим», привлекающим к себе народ, и не вызывали своим не благоустройством укоризненных насмешек со стороны иноверцев на самое дело православия и русской народности в северо-западном крае.