Глава 3. История источников церковного права на западе, по отделении западно-католической церкви от восточной

Из средневекового развития папства вытекало, что папа есть высший над всеми соборами законодатель для целой католической церкви и в этом смысле единственный источник общего церковного права. Даже и вселенские соборы, получившие значение торжественных собраний, составляющихся для выслушания и одобрения папских постановлений, не могли установлять какие-либо нормы, сила которых проистекала бы из авторитета самих соборов, а не из авторитета утверждавших эти нормы пап, за исключением реформационных соборов XV в., не достигших, однако, предполагавшейся ими цели поставить собор епископов выше папы. Однако западные канонисты, научная деятельность которых в течение многих веков состояла в применении понятий и приемов римской юриспруденции к христианской церкви, различили несколько источников, кроме папского законодательства, из которых каждый, однако, в последней инстанции сводится к папской власти, как к высшей правопроизводящей силе. Затем с конца средних веков обнаружилось сильное влияние на церковную жизнь отдельных канонических стран монархов этих стран, которые, действуя не в качестве церковного фактора (ибо действовать в качестве такового, будучи мирской, недуховной властью, они признавались неспособными), а в качестве постороннего для церкви государственного фактора, или односторонним образом регулировали церковную жизнь своим законодательством, или вступая в соглашения с римским папой.

Церковными в собственном смысле источниками права западные канонисты признают законодательство папы, постановления соборов вселенских и национальных или провинциальных, предписания епископов и обычай.

I. Папское законодательство получило для себя разные формы выражения. Общее название папских законов – тоже самое, которое у римлян служило для обозначения императорских указов – constitutiones. Для актов, не имеющих общего значения, а относящихся к отдельному случаю или к отдельному лицу, удержался римский же термин – rescripta. Так как обыкновенно подобные акты вызывались или апелляционными жалобами на судебные решения низших инстанций, или назначением на церковные должности или бенефиции, то рескрипты были или rescripta ad lites или rescripta ad beneficia. По внешней своей форме, папские конституции стали появляться или в виде булл (bullae)⁷⁸⁹, или в виде т. н. бреве (literae breves). Буллы пишутся на толстом черноватом пергамене старинным галльским шрифтом, употреблявшимся во времена пребывания пап в Авиньоне, обыкновенно на латинском языке, без знаков препинания и без заголовка, так как начальные слова буллы – именно имя папы с добавлением: servus servorum Dei – пишутся в строку; к ним привешивается свинцовая печать на белом или красноватом снурке, шелковом или пеньковом. Бреве издаются в менее торжественных случаях; начало их восходит к Клименту IV (1265–1268). Бреве пишутся на белом, тонком, продолговатой формы пергамене, обыкновенным латинским шрифтом, на латинском, или на итальянском языке, без знаков препинания, с именем папы в заголовке. На левой стороне самого документа оттискивается печать (annulus piscatoris), на которой изображен апостол Петр сидящим в рыбачьей лодке с ключом в правой руке⁷⁹⁰. С XIV столетия ведут свое начало т. н. правила апостольской канцелярии (regulae cancellariae apostolicae), которые суть не что иное, как инструкции, даваемые папой, состоящим при нем центральным церковным учреждениям относительно производства известных дел, именно относительно того, как должны быть осуществляемы высшие, центральные права папы (jura reservata) в отношении к замещению церковных должностей, а также в отношении к рассмотрению апелляций и дарованию диспензаций⁷⁹¹. Выработался обычай, по которому каждый, вновь вступающий на кафедру св. Петра, папа одобряет программу, которой держался его предшественник в указанных отношениях, так что составилось известное количество правил (72), которые неизменно одобряются и публикуются каждым папой⁷⁹², по вступлении его на кафедру. Когда, с учреждением конгрегаций кардиналов, явилась более регулированная сравнительно с прежним временем централизация церковного управления, некоторым конгрегациям было предоставлено право издавать указы с характером аутентического толкования законов, т. е. с характером закона же. Так в особенности это право получила конгрегация собора тридентского (congr. concilii Tridentini interpretum) в области применения и дальнейшего развития постановлений тридентского собора⁷⁹³.

II. Постановления вселенских соборов, составлявшихся до XV в. не сами по себе, имели силу общецерковной обязательной нормы, а из полноты власти (plenitudo potestatis) преемника св. Петра, вследствие чего в канонических сборниках они помещались под именами тех пап, при которых собирались соборы. Реформационные соборы XV в., проводившие принцип верховенства собора над папой, не достигли желаемых результатов. Наиболее важное значение в области церковного законодательства имел собор тридентский, установивший, во-первых, самые принципиальные догматические основы церковного устройства ясным формулированием католического учения о церкви, и, во-вторых, массу дисциплинарных декретов⁷⁹⁴, представил выработанные им решения на утверждение папы, чем ясно признал, что соборные каноны суть не более, как одна из форм папского же законодательства, имеющая лишь место при особо торжественной обстановке. На последнем вселенском соборе, ватиканском, было признано, что папа и без собора может не только издавать законы, касающиеся порядка жизни церковной, но и изрекать непогрешимое учение веры.

III. Соборы национальные, т. е. составлявшиеся в разных странах западного христианства, и соборы провинциальные (в пределах церковных провинций или митропольских округов) должны были потерять значение, которое они имели, пока церковь не развилась в духовную монархию, в которой власть папская составляет единственный источник общего церковного права. Не исключалась, правда, обязательная сила постановлений национальных и провинциальных соборов в пределах страны или провинции, но лишь настолько, насколько они не противоречили общему церковному праву, а позднее даже насколько они проверены и одобрены центральным церковным правительством⁷⁹⁵.

IV. Римско-католическими канонистами епископу, каждому в отдельности, усвояется законодательная власть, и законодательству его придается значение источника права, обязательного в пределах его диоцеза. Это воззрение есть не что иное, как плод применения принципов римского права к христианской церкви и притом применения непоследовательного. Хотя факты истории свидетельствуют с совершенной ясностью, что папа занял место римского императора на западе, но ни церковно-официальные органы, ни канонисты не желают видеть основу папского церковного законодательства в этом именно историческом преемстве, а ищут ее в верховных правах апостола Петра над другими апостолами. Но подобно тому как апостол Петр, хотя и князь апостолов, был все-таки один из апостолов, которые все вообще получили от И. Христа полномочие проповедовать, связывать, разрешать, крестить и пасти церковь Божию (причем апостол Петр лишь особенно отличен был Христом от других апостолов и поставлен был в особо близкое к Нему отношение): так и епископы, как преемники апостолов, имеют по существу те же полномочия, какие имеет папа, преемник апостола Петра, с тем различием, что полномочия папы простираются на всю церковь, а полномочия каждого отдельного епископа не простираются далее территориальных границ его диэцеза. К этой церковной точке зрения присоединилась точка зрения римского права. По римскому праву вся совокупность правительственных полномочий того или другого магистрата, в императорский период и императора, обозначаема была словом: jurisdictio⁷⁹⁶. Этот термин римского права был усвоен канонистами для обозначения церковно-правительственной власти во всех ее возможных проявлениях. А так как носителями церковно-правительственных полномочий признавались папы и епископы, то к тем и другим было применено римское понятие юрисдикции. И папа, и епископы имеют юрисдикцию, суть judices ordinarii, папа в пределах целой церкви, епископы в пределах своих диэцезов. Но так как jurisdictio обнимает все вообще правительственные полномочия, и так как каноническому праву, подобно римскому, было вполне чуждо различение законодательной, административной и судебной функций власти, – каковое различение создалось в сравнительно недавнее время в области государственного права, – то отсюда следовало, что епископы, как имеющие юрисдикцию, суть eo ipso и законодатели. Это воззрение, принятое канонистами, нашло себе выражение и в каноническом праве. Из обозрения тех примеров, которыми канонисты римско-католические иллюстрируют свои положения о законодательной власти епископов, легко убедиться, что с точки зрения современных русских юридических понятий, не связанных ни вековыми традициями канонической науки, которой у нас никогда не было, ни законно формулированной и признанной где-либо терминологией, а сообразующихся напротив с движением жизни и юриспруденции, всякие рассуждения о законодательной власти епископов суть не что иное, как плод недоразумения, хотя в применении к западу исторически легко объясняющегося. Так прежде всего епископу по каноническому праву западно-католической церкви предоставляется право, в случае сомнений в применимости изданного папой общего церковного закона к местным отношениям его диэцеза, делать папе представления о неудобствах этого закона, обязательная сила которого для епископа во всяком случае суждению его не подлежит, т. е. изданный закон, пока он не отменен, обязателен для всякого епископа⁷⁹⁷. Затем епископу предоставляется, не по умозрению только канонистов, а по определениям положительного права, церковное законодательство secundum jus commune и praeter jus commune, но не допускается законодательствование contra jus commune. Под законодательством secundum jus commune разумеется: а) издание распоряжений, относящихся до приведения в исполнения постановлений вселенских соборов и папских конституций, б) регулирование епископом местных церковных отношений его диэцеза, с принятием в соображение особого местного их характера, следовательно с некоторой разностью от общего церковного права, но в тех именно случаях, когда jus commune прямо уполномачивает епископа или даже указывает ему держаться такого именно образа действий⁷⁹⁸. Под епископским законодательством praeter jus commune разумеется издание распоряжений, которые хотя и не содержатся в jus commune, но и не запрещаются им, а могут существовать и действовать рядом с ним, без всякого ему противоречия, или, точнее говоря, последовательно вытекают из общей мысли, выраженной в законе⁷⁹⁹. Не трудно видеть, что то, что на языке западных канонистов и западного канонического права называется епископским законодательством, с точки зрения юридических понятий нашего времени должно быть обсуживаемо как совокупность административных полномочий церковно-правительственного органа, управляющего своим диэцезом на основании общих церковных законов⁸⁰⁰. Впрочем, и в самом каноническом праве не сделаны пока еще все те выводы, которые вытекают из конституции «Pastor aeternus», изданной папой на ватиканском соборе и провозглашающей папу универсальным епископом и непогрешимым учителем веры. Универсальный епископат папы в том смысле, что вся церковь составляет папский диэцез или папскую епархию, принципиально не дает места самостоятельному положению епископов в их диэцезах. Последовательно проводимый, взгляд названной конституции (следовательно, взгляд догматизированный, а не частное какое-либо мнение), ведет к тому неизбежному выводу, что приписываемая папе Ватиканским собором полнота ординарной власти над всеми другими церквами (plenitudo ordinariae potestatis super omnes alias ecclesias) не оставляет епископу какого-либо другого положения, кроме положения простого помощника папской церковно-правительственной власти⁸⁰¹.

V. Обычаю приписывается в западно-католическом церковном праве правообразующая сила. Наукой канонического права выработаны и нашли себе выражение в самом объективном праве известные условия или требования, которым должен удовлетворять обычай, для того чтобы он мог стать источником церковного права⁸⁰². Эти требования суть: а) usus, т. е. действительное практическое выражение в целом ряде повторяющихся фактов известного юридического воззрения, так что самая продолжительность и выдержанная последовательность этого выражения в однообразной форме свидетельствует об юридической необходимости данного института, б) rationabilitas т. е. непротиворечие ни божественному откровению, ни правилам нравственности, ни здравому разуму, ни церковному порядку. Обычай может действовать: а) secundum legem или secundum jus commune, как применение существующего уже закона, б) praeter legem s. jus commune, как восполнение пробелов закона, в) contra legem s. jus. com., в отмену закона. Однако большинство канонистов и обычай ставят в зависимость от утверждения папского⁸⁰³.

Светские законы, сами по себе, как нормы, исходящие от чуждой, посторонней для церкви, силы, с точки зрения средневековых пап и канонистов не имеют никакого значения и могут действовать в ней лишь в той мере, в какой они признаны ей, т. е. папой. По духовным делам может издавать законы только духовная власть; постановления светских властей, в том числе и древнеримские императорские законы относительно церкви могут действовать лишь постольку, поскольку они суть leges canonisatae, т. е. Поскольку церковь авторизовала, сделала их своими⁸⁰⁵. От этих leges canonisatae западные канонисты отличают leges reprobatae, т. е. законы, отвергаемые церковью, или partim approbatae partim reprobatae, т. е. частью одобряемые, частью отвергаемые. Однако уже в исходе средних веков монархи в разных католических странах издавали законы для церкви. Так король французский Карл VII издал прагматическую санкцию в 1438 г., в которой были утверждены постановления реформационного базельского собора. Со времени реформации, законодательство князей стало обычным для церкви явлением: так как за князьями было признано имперским германским законодательством право принимать лютеранское вероисповедание и вводить его в своей территории (jus reformandi), то князья, остававшиеся верными католицизму, не могли не сознавать, что эта верность есть нечто исключительно зависящее от их доброй воли, и что регулирование церковных дел в территории принадлежит им. Развившаяся после XVI в. система государственных церквей или государственной церковности (Staatskirchenthum) в основании своем имела тот принцип, что монарху подлежит регулирование внешнего порядка церкви по всем ее сторонам. Фактическому положению вещей западно-католическая церковь подчиняется temporis ratione habita, т. е. принимая во внимание невозможность неподчинения в данное время и при данных обстоятельствах. Но и при таком вынужденном подчинении, церковь не оставляет надежды, что наступят лучшие времена, когда необходимость подчинения ограничивающим ее в каком-либо отношении законам прекратится. Иногда же католическая церковь открыто отказывается от повиновения государственным законам, определяющим церковные отношения, как это было по поводу прусских церковных законов 1873 и 1874 гг., в эпоху т. н. культурной борьбы. Так как одностороннее законодательство государственных властей по церковным делам той или другой страны всегда может вызвать недовольство в церкви, которое никогда не может рассматриваться как явление, желательное для государства, то с давнего времени в западноевропейской церковно-государственной жизни явился небывалый в предшествовавшей истории церкви источник права – конкордаты. Конкордаты представляют собой нечто иное, как соглашение между римским папой и государственной властью той или другой страны относительно разных предметов церковного управления, например, относительно того, кем и как должны быть замещаемы епископские кафедры в стране, сколько этих кафедр должно быть, из каких членов должен состоять кафедральный капитул, какой дотацией должны пользоваться от государства церковные институты и т. п., причем сущность соглашения состоит собственно в том, какое участие в церковном управлении должно принадлежать главе государства, и какие высшие церковно-правительственные права остаются за папой. Относительно юридической природы таких соглашений общего мнения в науке не составилось. Многими канонистами был высказан взгляд, в совершенное соответствие средневековому положению папства, что конкордаты, заключаемые папой с тем или другим монархом, не суть договоры в собственном смысле, которые бы одинаково обязывали обоих контрагентов, а привилегия или милость, которой удостаивает папа монарха, заключая с ним конкордат, так что о равноправности контрагентов не может быть и речи, и действие таковой привилегии может продолжаться лишь до тех пор, пока это находит возможным и нужным папа⁸⁰⁶. С другой стороны, некоторыми канонистами и юристами высказано мнение, что о конкордатах, как об юридическом договоре двух равноправных контрагентов, одинаково обязательном для обоих, не может быть речи по той причине, что государство не может вступать в договор с находящейся в его пределах церковью, как с корпорацией, состоящей из его подданных. Если с первой точки зрения, конкордат должен быть рассматриваем, как односторонний папский закон, только по внешнему своему виду представляющий соглашение, то с последней напротив конкордат есть односторонний государственный закон, опять по внешнему лишь виду представляющий собой соглашение⁸⁰⁷. Наконец весьма многими канонистами и юристами высказан взгляд, что конкордат есть в собственном смысле договорное соглашение двух равноправных контрагентов, одинаково обязательное для обоих и обязательную силу свою получающее не из одностороннего акта воли того или другого из них, а из согласного изъявления воли обоих⁸⁰⁸. Сказанное о конкордатах относится также к т. н. окружным буллам (Circumsriptionsbullen), которые публикуются в виде папских булл, т. е. имеют вид акта одностороннего папского законодательства, но представляют собой результат предварительного соглашения между папой и главой известного государства; название их циркумскрипционными буллами объясняется тем, что главный предмет их составляет распределение церковных округов (провинций, диоцезов, деканатов) с назначением определенной дотации церковным институтам. Первый исторический пример конкордата есть вормский или калликстинский конкордат (concord. Vormatiense, Callixtinum), заключенный в 1122 г. между императором германским Генрихом V и папой Калликстом II, после борьбы императора Генриха IV с папой Григорием VII Гильдебрандом, по вопросу о замещении церковных должностей и об императорской инвеституре. Однако это не был конкордат в позднейшем смысле, так как каждая из сторон сделала некоторые уступки в пользу другой, изложив эти уступки в отдельных документах, которые представляют собою акт законодательной власти, независимо от принятия другой стороной; притом же оба документа были утверждены папой на вселенском (1 латер.) соборе 1123 г., так что канонисты обязательную силу этого соглашения производили из папского утверждения на вселенском соборе. Затем в ХV в., в эпоху реформационных соборов несколько раз были заключаемы конкордаты, то в не собственном смысле, как соглашения папы с национальными группами епископов – членов собора⁸⁰⁹, следовательно не с государственным, а с церковным же фактором, то в собственном смысле, как соглашения с князьями⁸¹⁰ и с императором⁸¹¹. В начале ХVI в. был заключен конкордат между папой Львом X и королем французским Франциском I (1516 г.). В 1753 г. был заключен испанский конкордат. В нынешнем столетии были заключены конкордаты: с Францией при Наполеоне I (1801 г.), с Баварией (1817), Пруссией⁸¹², Россией⁸¹³, Австрией (1855 г.) и с разными государствами центральной и южной Америки: Гватемалой (1852 г.), Костарикой (1852), Гондурасом (1861), Никарагуаа (1802), С. Сальвадором (1862), Гаити (1860), Венесуэлой (1862), Эквадором (1862).

В период времена от конца IX и до половины XII в. на западе составлялись и были в употреблении разного рода сборники, материал которых почерпался из всех известных нам источников: из греческих канонов, из папских декреталов, из постановлений поместных западных соборов, из римского права и проч. Таковы: 1) сборник, посвященный Ансельму, архиепископу миланскому (Collectio Anselmo dedicata), замечательный тем, что псевдо-исидоровский сборник помещается в нем в более кратком виде, сравнительно с описанным в § 69 составом этого произведения; 2) сборник Регинона, аббата прюмского: de synodalibus causis et disciplinis ecclesiasticis, 3) сборник Буркгарда вормского, Иво шартрского и др. В половине XII в. монах монастыря св. Феликса в Болонье, по имени Грациан, преподававший в болонской высшей юридической школе каноническое право, с приемами схоластической науки, составил сочинение под названием: «concordia discordantium canonum», которое с конца XII в. вообще стало называться декретом Грациана. Сочинение это с одной стороны представляет собой сборник юридического материала, на подобие всех предшествовавших сборников, а с другой научный трактат или даже учебники церковного права. Как сборник, труд Грациана совмещает в себе вообще тот же самый материал, который находился в предшествовавших сборниках: правила апостольские, соборов греческих и западных, подлинные и подложные декреталы, отрывки из отцов церкви, извлечения из пенитенциалов, из римского права и из франкских капитуляров. Весь этот материал Грациан брал из вторых рук, т. е. обращался не к первоначальным источникам, а черпал их из других сборников, явившихся в X–XII вв. Как научное произведение по церковному праву, декрет Грациана изобилует положениями теоретического характера (т. н. dicta Gratiani), которые служат то к переходу от одного места источников к другому, то к сопоставлению и разъяснению, то к примирению противоречий, при чем самые источники получают значение аргументов в пользу выставленного Грацианом теоретического положения. План сочинения вполне соответствует троякой точке зрения, с которой ценилось тогда знание канонического права: церковно-административной, судебной и литургической⁸¹⁵. Поэтому в декрете различаются три части: первая рассуждает об источниках церковного права и о церковно-правительственных органах, вторая содержит в себе 36 юридических случаев (causae), по поводу которых ставятся юридические вопросы (quaestiones), а на эти вопросы в виде ответов приводятся места из источников (canones), – здесь по поводу 33 случая автор излагает целый трактат о покаянии (de poenitentia), который, сам по себе, составляет небольшое сочинение; третья часть относится к богослужебным действиям. После Грациана первая и третья части декрета были разделены на отделы (distinctiones); во второй части осталось деление самого Грациана на causae, quaestiones и canones, но трактат о покаянии также был разделен на distinctiones. Декрет был положен в основу преподавания канонического права в болонской, парижской и других юридических школах средних веков. К декрету преподавателями присоединялись добавления (paleae⁸¹⁶), выводы (summae) и объяснения (glossae); последние писались или между строками (glossae interlineares), или на полях (glossae marginales). Так как у глоссаторов составился обычай удерживать из глосс своих предшественников то, что они находили в них ценного, то отсюда возникли особые книги, apparatus, представлявшие собой непрерывающийся комментарий к тексту декрета. Один из этих аппаратов получил особый авторитет и сделался glossa ordinaria, т. е. комментарием, принятым школой. Но не в области только школы получил важное значение декрет Грациана, а и для канонической практики. Предшествовавшие Грациану сборники содержали в себе самые разнообразные источники разноместного происхождения, из которых лишь сравнительно немногие могли рассчитывать на общее признание, действие же всего остального зависело от рецепции в той или другой местной церкви. Общего сборника, который был бы облечен авторитетом, общепризнанным не существовало. Как скоро декрет Грациана, благодаря его преимуществам перед предшествовавшими сборниками, заслужил уважение к себе настолько, что даже положен был в основу преподавания канонического права, на самый декрет стали смотреть как на общий источник, т. е. на все то, что содержится в декрете, независимо от времени и места происхождения. Этот взгляд вполне согласовался с обстоятельствами и отношениями времени, когда прежнее разноместное церковное правообразование должно было смениться единством общецерковного правообразования, исходящего от пап. Благодаря властному положению, занятому римскими епископами со времени Григория VII, была обеспечена фактическая возможность проведения теоретических взглядов школы на единство церковного правообразования, как на нечто нормальное⁸¹⁷. Неудивительно, поэтому, что все, следовавшие за декретом Грациана сборники, заключали в себе уже исключительно папское законодательство. Декреталы, или конституции пап, которые издавались после появления на свет декрета Грациана, и которые должны были приниматься к сведению и исполнению канонистами – теоретиками и практиками, назывались первоначально extravagantes, потому что они не имели определенного положения в декрете Грациана, а находились вне его (quia extra decretum vagabantur). Папские декреталы стали собираться в сборники, и пять из таких сборников (quinque compilationes antiquae, в том числе два официальные (Иннокентия III и Гонория III) были приняты в юридических школах, как дополнение к декрету. Первая, древнейшая из этих компиляций, составленная в 1191 г. Бернгардом павийским, под названием: breviarium extravagantium, замечательна тем, что в ней в первый раз была установлена система, принятая в позднейшие аутентические папские сборники и ставшая вместе с тем системой научного изложения канонического права, в виде рубрик: judex, judicium, clerus, connubia, crimen. Названные компиляции были вытеснены обширным сборником папы Григория IX 1234 г.: decretalium Gregorii IX libri quinque. При издании этого сборника имелось в виду все каноническое право, за исключением того, которое содержалось в декрете Грациана, издать в одном аутентическом кодексе с теми же приемами, которые употреблены были в кодексе императора Юстиниана, т. е. с помещением в хронологическом порядке за именами тех или других пап их конституций под различными рубриками⁸¹⁸, причем, конечно, в силу того именно, что сборник был аутентический, все конституции разных пап должны были обсуживаться, как конституции издавшего сборник законодателя, в которых не могло быть различия между leges priores и leges posteriores. Основная же идея издания состояла в том, чтобы все церковное правообразование концентрировать при папском престоле, развитие церковного права совершенно эманципировать от светского и возвести на степень неопровержимого по очевидности факта право папы самостоятельно давать законы по всем пунктам, касающимся церкви и духовенства⁸¹⁹. Сборник отправлен был в университеты болонский и парижский для преподавания, с запрещением употреблять в судах и в школах какой-либо другой сборник. Так же, как и к декрету, к нему составлялись глоссы и аппараты, из последних один был принят в школьном употреблении как glossa ordinaria. Благодаря характеру самого времени, в которое папская власть стояла на высоте своего могущества, когда нужно было регулировать осуществление папами различных их прав над всеми католическими странами, когда учреждались монашеские ордена, устройство и деятельность которых нуждались в законодательных определениях и проч., к концу XIII в. скопилась масса нового материала, который составился из декреталов, изданных после появления на свет кодекса Григория IX. В 1298 папа Бонифаций VIII издал сборник, предназначавшийся служить дополнением к пяти книгам Григория IX, под названием: Liber sextus, и, подобно Григорию IX-му, препроводить его в университеты болонский и парижский. Вскоре после того папа Климент V в 1313 г. публиковал сборник своих конституций, изданных им частью на венском соборе 1311 г., частью до и после этого собора, и препроводил его в орлеанский университет. Но так как обязательная сила сборника некоторыми оспаривалась, то папа Иоанн XXII в 1317 г. снова публиковал его и препроводил в университеты болонский и парижский. Сборник конституций Климента получил название: Clementinae (т. е. constitutiones). И Sextus, и Clementinae были глоссированы: к ним так же как к декрету Грациана и к декреталам Григория IX были составлены аппараты и glossa ordinaria. Но еще в промежуточное время между публикацией сборника Бонифация VIII и изданием Клементин было предпринято собрание экстравагантных, не вошедших ни в один официальный сборник, конституций пап Бонифация VIII, Бенедикта IX и Климента V. После публикации Клементин собрание это продолжалось, так что со временем образовалось два новых сборника экстравагантных конституций: Extravagantes Ioannis XXII, содержащий в себе 20 конституций этого папы, и Extravagantes communes – сборник с 77-го конституциями разных пап, начиная от Бонифация VIII. Оба сборника была глоссированы по примеру предыдущих. С XV в. к четырем первым из вышеупомянутых сборников (т. н. декрету Грациана и сборникам Григория IX, Бонифация VIII и Климента V) стали прилагать название: «corpus juris canonici», соединяя их в одно целое, в отличие от Extravagantes и даже называя это целое «corpus juris canonici clausum» в том смыcле, что в названных сборниках нашло себе законченное выражение все каноническое право. В 1500 г. французский ученый Иоанн Шаппюн, издавая Corpus juris canonici, включил в него и оба сборника экстравагантных конституций, которые с тех пор неизменно удерживают свое место в католическом своде канонического права. Канонисты, разрабатывая каноническое право параллельно с римским, сравнивали декрет Грациана с дигестами, сборник Григория IX с кодексом императора Юстиниана, остальные сборники с его новеллами. Так как для довершения аналогии недоставало институций, то в ХVI в. было предпринято и составление институций канонического права, но составленный compendium институций папской апробации не получил. Corpus juris canonici хотя остался до настоящего времени основой церковного права западно-католической церкви, но во многих отношениях он утратил силу действующего права частью вследствие дальнейшего развития права внутри самой церкви (например, в постановлениях тридентского собора и в позднейших папских буллах), частью потому, что современное государство не находит возможным допускать проведение средневековых принципов, на которых построен corpus juris canonici, в современной юридической жизни, напр., безусловное изъятие духовенства от светских судов, безусловная обязанность государства предоставлять в распоряжение церкви свою светскую руку (brachium saeculare) для преследования еретиков и раскольников и т. п. В частности, декрет Грациана, как работа частного лица, никогда не получавшая официального папского утверждения, обсуживается иначе, чем папские сборники. В декрете Грациана тому лишь усвояется юридическая сила, что само по себе имеет таковую, независимо от помещения в декрете, наприм. канонам вселенских соборов или папским декреталам; напротив, то, что само по себе не имеет силы, напр., извлечения из лжеисидоровского сборника, не получают таковой и вследствие своего нахождения в декрете.