Г. А. Шебанин. К вопросу о локализации Дороженя

Со второй половины 90-х годов XIV в. по 30-е годы XV в. Литовское княжество проводило активную политику по распространению своего влияния на земли верховских княжеств [21. С. 37–42] и территорию водораздельной части правобережья верховьев Дона [19. С. 167–168].

Начало агрессии Литвы при Витовте в данном регионе относится к 1395–1396 гг., когда была разгромлена рязанская земля в ответ на поход Олега Рязанского [15. С. 227]. Однако серьезные потери, понесенные Витовтом при разгроме на реке Ворскле в 1399 г., вероятнее всего, не позволили закрепиться ему в регионе Окско-Донского водораздела. Напротив, Олег Рязанский в 1401 г. «воевал» Смоленск, а в 1402 г. его сын Родослав ходил походом на Брянск [15. С. 231].

В 1406 г. в бассейне Средней Упы – на р. Плаве – происходит одно из событий московско-литовской войны 1406–1408 гг. Здесь было заключено перемирие на год [14. С. 194]. В этом эпизоде на стороне Москвы участвовали воинские силы Золотой Орды, которая проводила в эти годы антилитовскую политику. Ордынское вмешательство в русско-литовскую войну приостановило экспансию Литвы на территорию северо-восточных княжеств [18. С. 90–92] и, в частности, в регионе верхнего, среднего течения Упы и верховьев Дона.

Своего апогея внешняя политика великого князя Витовта достигает в последнее десятилетие его жизни – в 20-х годах XV в. В эти годы под сюзеренитет Литвы переходят князья новосильского дома [21. С. 40].

В 1427 г. Витовт совершает поездку в Рязанское и Пронское княжества [1. С. 39], в 1430 г. рязанский князь участвует в Трокском съезде [16. С. 34]. Именно в эти годы заключается рязанско-литовский договор, по которому из рязанской земли были «вынуты» «Тула Берестен, Ретань с Паши, Дорожен, Заколотен Гордеевский» [5. С. 68].

Однако после смерти Витовта потерянные Рязанью земли возвращаются к ней. Во всяком случае, в московско-рязанском договоре 1434 г. за Рязанью, кроме «заокских» владений, остаются «Тула и Берестеи», а также «татарские места», которые отнял или князь великий Олег, или князь великий Федор. Эти же пункты подтверждаются в московско-рязанском договоре 1447 г. [5. С. 143–144].

Такова история политических событий, в канве которых встречается единственное упоминание в письменных источниках города Дорожень.

Историк XIX в. И. П. Сахаров в работе, посвященной памятникам Тульской губернии, при описании Епифанского уезда упоминает городище «...при р. Большой Табале, в 2 верстах на В от д. Суханово, в 8 верстах от Куликова поля, в 16 верстах от Епифани...». Далее он отмечает, что здесь «...в XV столетии был город Рязанского княжения: Дорожен. Сохранились земляные валы, служащие признаками местонахождения древнего города» [17. С. 132].

Со времени издания работы И. П. Сахарова локализация Дороженя на правобережье Верхнего Дона в научной и научно-популярной литературе воспринималась без критики. А между тем вопрос локализации Дороженя является достаточно важным, поскольку его упоминание в рязанско-литовском договоре (вместе с другими городами) в составе земель Литвы раздвигает ее границы (на 20-е годы XV в.) далеко на восток. Кроме того, претензии на эту территорию Литвы, которая считала себя наследницей (в том числе) Черниговского княжества, позволяет оконтурить спорные земли рязанско- черниговского пограничья, которые, судя по всему, во второй половине XIV в. отошли к Рязани.

Польский исследователь С. М. Кучинский, учитывая локализацию Дороженя на реке Мокрая (Большая) Табола, проводил границу между рязанскими и литовскими владениями южнее Оки, от впадения в нее р. Смедовы до Осетра. От Осетра он проводил ее далее на юг к верховьям Прони, а затем к устью притоков Дона, Верхней и Нижней Табол [9. Карта]. Таким образом, по его мнению, к Литве должны были отойти рязанские земли на правой стороне Оки (до устья Смедовы), часть бассейна р. Осетр, правобережье и даже часть левобережья верхнего Дона.

Однако правобережье Верхнего Дона, а тем более его левобережье, осваивалось рязанцами еще с рубежа XII–XIII вв. и, судя по всему, оставалось за ними (за небольшим исключением) на протяжении XIV–XV вв. [19. С. 162–169]. Кроме того, земли по правой стороне Оки и в бассейне Осетра также достаточно долгое время принадлежали Рязани, так что даже усилившееся в середине XV в. Московское княжество не забирало по договору (как в случае с Литвой), а покупало эти земли. Граница этой «купли», совершенной, по мнению В. П. Загоровского, в 1461–1462 гг. [7. С. 27], а по мнению А. В. Лаврентьева, в 1456–1462 гг. [12. С. 56–57], прошла от Оки, от устья Смедовы до впадения в нее Песоченки, далее вверх по Песоченке до Осетра к устью р. Кудесны, потом вверх по Кудесне к верховьям Табол и далее вниз по Таболам к их устью [5. С. 285], то есть практически по той же границе, по которой, по мнению С. М. Кучинского, проходил раздел Рязанского и Великого Литовского княжеств. Именно соображения польского исследователя по рязанско-литовскому разграничению (в том числе основанные на локализации Дороженя) вызывают критику.

Археологически городища бассейна Верхнего Дона (в том числе и интересующее нас городище у д. Красное на р. Мокрая Табола) планомерно стали изучаться в 80-х гг. XX в. Эти исследования позволили сделать вывод о возникновении и существовании этих памятников в конце XII– первой половине XIII веков. Первую половину XIII в. городища не переживают и впоследствии не восстанавливаются [2. С. 31–33].

Судя по находкам монет Золотой Орды (в том числе и с поселений неподалеку от городища у д. Красное), население этот регион покидает в 70-х гг. XIV в. [20].

Таким образом, к моменту рязанско-литовского договора территория предполагаемой локализации Дороженя была обезлюдевшей.

Но в тексте договора перечисленные места не обозначены как города. Они вполне могут оказаться и неукрепленными местами, и поселениями близ уже не существующих городищ, и местами (или бывшими городищами), уже покинутыми людьми. То есть, если допустить, что в рязанско-литовском договоре 1425–1430 гг. могли упоминаться городища или поселения, давно покинутые людьми, то локализация И. П. Сахарова может быть верной.

Однако если принять это допущение, а следовательно, признать распространение претензий Литвы (согласно договору) на правобережные земли Оки (до устья Смедовы) и земли Верхнего Дона, то возникает ряд вопросов. Почему в договоре, кроме перечисленных мест (городов (?)), не указаны рязанские места (города), которые также должны были отойти к Великому княжеству Литовскому, поскольку находились к западу от гипотетической границы? Тем более что мы признаем, что отсутствие в них населения не является критерием их неупоминания в договоре.

Такими местами (городами) являются:

1. Рязанские владения на правобережье Дона «Романцево с уездом и всем, что к нему потягло», локализуемые в бассейне р. Сукромны (правый приток р. Дон) в 20 км к западу от Епифани (поселок Кимовского района Тульской области) [19. С. 164–166].

2. Рязанские города «верх Дону»: Дубок, Урюпеск, Корники, последний из которых локализован на р. Шат у д. Городище Веневского района Тульской области [10. С. 144–145; 11. С. 45–46]

3. Земли «за Окою, Тешилов, и Венев, и Растовец, и иная места» которые отошли по «купле», упомянутой в московско-рязанском договоре 1483 г., к Москве [5. С. 285].

Все эти перечисленные земли находятся к западу от предполагаемой литовско-рязанской границы договора 1425–1430 гг., но в тексте договора не присутствуют. Напротив, когда они (по «купле») отошли к Москве, то были тщательно расписаны, но ни «Дорожен» ни «Тула и Берестеи» в тексте договора не упоминаются, то есть судя по всему, находятся на другой территории. Также не упоминаются в договоре 1483 г. и другие «места» рассматриваемого нами рязанско-литовского договора. А поскольку, судя по московско-рязанским договорам 1434 г. и 1447 г., «Тула и Берестеи» [5. С. 84–85, 143–144] оставались за Рязанью, но к территории московской «купли» они не относились, то, следовательно, отошли к Москве ранее, в промежуток между 1447 г. и московской «куплей».

Местонахождение древней Тулы локализуется многими исследователями в бассейне р. Тулицы (правый приток р. Упа) либо в ее устье, либо в ее среднем течении [3. С. 12–16; 4. С. 20–22; 6. С. 30–33; 13. С. 16–21]. Судя по всему, и остальные «места» рязанско-литовского договора 1425–1430 гг. (в том числе и Дорожень) находились в бассейне верхнего и среднего течения р Упа.

Итак, анализ археологических и письменных источников позволяет выявить логические несоответствия в локализации Дороженя рязанско-литовского договора 1425–1430 гг. на месте городища у д. Красное на р. Мокрая Табола. Местонахождение Дороженя, как и других «мест» этого договора, наиболее вероятно в бассейне верхнего и среднего течения р. Упы, а следовательно, именно этот регион представлял собой спорные земли, на которые претендовали Рязанское княжество, Великое княжество Литовское и Великое княжество Московское (к которому в конце концов они и отошли).

1. Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства. М., 1952.

2. Гоняный М. И., Шишков А. В. К вопросу о древнерусских городищах XII–XIII вв. бассейна Верхнего Дона // Археология и история Юго-Востока Руси. Курск, 1991.

3. Гриценко В. П. К вопросу о местонахождении летописной Тулы // Тула историческая: прошлое и настоящее. Тула, 1997.

4. Гриценко В. П. Тороховское городище и его округа // Историко-археологические чтения памяти Н. И. Троицкого. Тула, 1997.

5. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV– XVI вв. М.; Л., 1950.

6. Егоров В. Л. О времени возникновения Тулы //Тула историческая: прошлое и настоящее. Тула, 1997.

7. Загоровский В. П. История вхождения Центрального Черноземья в состав Российского государства в XVI в. Воронеж, 1991.

8. Зимин А. А. О хронологии духовных и договорных грамот великих и удельных князей XIV–XV вв. // Проблемы источниковедения. Вып. VI. М., 1958.

9. Kuczyhski S. М. Zemie czernihowsko-siewierski pjd rzadami Litwy. Warszawa, 1936.

10. Клянин P. В. Корнике – город Рязанского княжества // Труды VI Международного конгресса славянской археологии. Т. 2. Славянский средневековый город. М., 1997.

11. Клянин Р. В. К вопросу о локализации древнерусского города Корники //Археология и история Юго-Востока Руси. Курск, 1991.

12. Лаврентьев А. В. К истории Верхнего Дона в XIV–XVI вв. // Изучение историко-культурного и природного наследия Куликова поля. М.; Тула, 1999.

13. Наумов А. Н. О двух подходах к вопросу местоположения древней Тулы //Тула историческая: прошлое и настоящее. Тула, 1997.

14. ПСРЛ. Т. XI–XII. М., 1965.

15. ПСРЛ. Т. XXV. М.; Л., 1949.

16. ПСРЛ. Т. XXVII. М., 1975.

17. Сахаров И. П. Памятники Тульской губернии. СПб., 1851.

18. Селезнев Ю. В. Роль ордынского фактора в русско-литовской войне 1406–1408 гг. // Восточная Европа в древности и средневековье. Контакты, зоны контактов и контактные зоны. М., 1999.

19. Шебанин Г. А. О владениях рязанских князей на правобережье верхнего Дона в конце XIV– начале XVI в. // Дмитрий Донской и эпоха возрождения Руси. Тула, 2001.

20. Шебанин Г. А. Находки монет Золотой Орды в верховьях Дона // Труды ГИМ (в печати).

21. Шеков А. В. Верховские княжества XIII– середины XVI вв. Тула, 1993.