Тема 15. Общая характеристика периода III века – эпохи становления систематического богословия

К началу III века отношения Церкви с внешним миром радикально изменились. Апологеты сделали своё дело – защитили образ Церкви от неадекватных представлений в глазах языческого мира; путь к широкому диалогу Церкви с окружающим миром был открыт. Миссия по-прежнему оставалась приоритетною задачей Церкви, но теперь она способна была перейти из пассивной в активную свою стадию – из защиты в победное наступление. Окружающий мир был уже готов слушать Церковь, а значит, и войти в неё, хотя сам ещё не подозревал об этой готовности.

Произошедшие изменения повлекли за собой новые задачи. В общем и целом можно выделить две генеральные задачи, которые стояли перед церковной мыслью в III веке: активная миссия и осмысление значения внутритроической жизни Бога для бытия тварного мира.

Общая миссионерская задача сохранялась. Вслед за апологетами отцам и учителям Церкви III века необходимо было показать языческому миру, что он идёт ко Христу. Для осуществления этой задачи они взяли за основу богословие св. Иустина Мученика и других апологетов о семенах Логоса.

Любой, в том числе миссионерский, диалог возможен лишь при наличии точек соприкосновения сторон. Для образованной части внешнего мира высшим авторитетом в те времена была философия, поэтому именно в области философии апологеты, а затем и учителя Церкви III века ищут точки соприкосновения с внешним миром. В новую эпоху активной миссии ярким примером такого подхода служит учение наследника богословской икономии апологетов Климента Александрийского (начало III в.), который, используя идею о семенах Логоса, рассеянных в мире людей, представляет учение Христово как высшую и совершенную философию, учение Самого Логоса, а всё лучшее, что было сказано языческими философами, – семенами Логоса, которые путеводительствуют этих философов и весь языческий мир ко Христу, подобно тому как ветхозаветные пророки путеводительствовали ко Христу древних иудеев.

Однако задачи новой эпохи простирались дальше. В рамках активной миссии отцам и учителям Церкви III века нужно было уже не просто показать языческому миру, что он идёт ко Христу и что учение Христово есть истинная, высшая и совершенная философия (эти задачи ставили для себя и апологеты); но показать, наглядно представить языческому миру эту совершенную философию в удобном для него виде, то есть в виде философской системы (ибо именно таковы были философии самого античного языческого мира). Осмысление этой задачи вызревает в недрах александрийской богословской школы, во всей предельной полноте её формулирует Климент Александрийский, а пытается осуществить – его ученик Ориген. Их труды, а также труды их учеников, приносят большой успех в деле церковной миссии. Совокупными усилиями Церкви наиболее значимая часть окружающего её языческого мира в течение III века приходит ко Христу и вливается в Церковь.

С другой стороны, богословие Логоса и вводные догматико-богословские темы времени апологетов подготовили почву для более глубоких размышлений о взаимоотношениях Бога и человека. Этому способствовали как внутреннее историческое вызревание церковной мысли, так и запросы внешнего мира. Так, второй исторической задачей, вставшей перед Церковью в III веке, стало осмысление отношений Бога как Святой Троицы и человека, и точнее – осмысление значения внутритроической жизни Бога для спасения человека. Отношение вневременного бытия Бога и времени человеческой истории становится богословским импульсом и отправной точкой богословия данной эпохи.

Эта «сверхзадача» развернула перед церковной мыслью сразу целый ряд важнейших тем, с различных сторон, раскрывающих путь Божественной икономии. Можно сказать, что именно в это время завязывается осмысление теснейшей связи между основополагающими разделами всей догматики: с одной стороны, триадологии и, с другой стороны, представляющих собой три грани грандиозного и всеохватного Божественного домостроительства – протологии, сотериологии и эсхатологии.

В результате на стыке миссионерских задач времени и внутреннего импульса развития догматического самосознания Церкви рождается систематическое богословие как таковое. Ему сопутствует и рождение систематической экзегезы.

Таким образом, именно взятый целиком III век может быть назван периодом активной миссии и становления систематического богословия в жизни Церкви.

Богословие наиболее важных для церковного учения отцов и учителей Церкви III века несёт на себе характерный отпечаток богословия той школы, в среде которой эти люди получили воспитание и сформировали свой образ мысли. Несмотря на то, что существовало и взаимовлияние школ и что некоторые из отцов проводили свою жизнь и служение в различных, иногда весьма далёких друг от друга регионах и не всегда могут быть строго отнесены к одной лишь богословской школе, приведённая ниже классификация с известной долей схематизации (в отношении, например, свв. Ипполита Римского и Григория Неокесарийского) представляет общую картину богословских направлений III века в лицах:

Богословие наиболее важных для церковного учения отцов и учителей Церкви III века несёт на себе характерный отпечаток богословия той школы, в среде которой эти люди получили воспитание и сформировали свой образ мысли. Несмотря на то, что существовало и взаимовлияние школ и что некоторые из отцов проводили свою жизнь и служение в различных, иногда весьма далёких друг от друга регионах и не всегда могут быть строго отнесены к одной лишь богословской школе, приведённая ниже классификация с известной долей схематизации (в отношении, например, свв. Ипполита Римского и Григория Неокесарийского) представляет общую картину богословских направлений III века в лицах:

Александрийская школа:

– Пантен;

– Климент Александрийский;

– Ориген;

– Свт. Дионисий Александрийский.

Антиохийская школа:

– Свт. Григорий Неокесарийский.

Римо-карфагенская школа:

– Тертуллиан;

– Свщмч. Киприан Карфагенский.

Малоазийская школа:

– Свщмч. Ипполит Римский;

– Свщмч. Мефодий Патарский.

Новая эпоха активной миссии начинается с трудов учителей Церкви – Климента (и его учителя Пантена) в Александрии и Тертуллиана в Риме. Хотя оба они принадлежат к западным богословским школам, их мысли во многих деталях антагонистичны. Представитель «богословской икономии», непримиримый обличитель язычества Тертуллиан и духовный наследник св. Иустина Мученика, идущий навстречу миру Климент Александрийский будут иметь неодинаковое значение для последующей жизни Церкви и её отношений с миром. Однако оба они, Климент и Тертуллиан, «зададут тон» идеям и течениям мысли этого столетия.

Традиция Климента и вообще александрийской школы окажется наиболее яркой, определяющей и главенствующей во всём последующем развитии богословия III века. Особую роль в этом сыграет личность Оригена, ученика Климента Александрийского, – несмотря на многочисленные и существеннейшие ошибки, фигуры, самой яркой на всём горизонте столетия. Современники Оригена, такие как свщмч. Ипполит Римский, отчасти скроются в «лучах его талантов», хотя и их жизнь, и учение были куда как более безупречны.

Со смертью Оригена заканчивается первая половина III века. Вторая половина столетия будет, вольно или невольно, столь же неразрывно связана с его именем. Младшее поколение его современников, прежде всего его ученики, такие как святители Дионисий Александрийский и Григорий Неокесарийский, продолжат его труды, преодолев крайности и ошибки, которые насадил забывший о границах дозволенного широкий Оригенов ум. В римо-карфагенской школе в это же время свщмч. Киприан Карфагенский пойдёт по пути преодоления ошибок своего предшественника Тертуллиана. Трудами этого поколения святых отцов будут проложены важные пути, по которым, уверенно пойдёт церковная мысль в последующем IV веке, с началом вселенских триадологических споров.

Конец эпохи III века, времени становления систематического богословия, связан с именем самого младшего из этой когорты святых – священномученика Мефодия Патарского. Именно он станет главным критиком неправославных идей Оригена и тех его последователей, которые освоили и продолжили эти идеи. Мефодий же станет и провозвестником аскетического богословия, полноценное рождение и расцвет которого произойдут совсем вскоре после того.

С завершением III века завершится эпоха становления богословия – эпоха вызревания наиболее глобальных богословских тем. В общем и целом исчерпает себя и дело активной миссии, по крайней мере, в церковной мысли – стремительное вхождение мира в Церковь станет уже неизбежной реальностью, которую невозможно остановить.

Общая схема богословия – см. приложение 3.

В рамках сверхзадачи осмысления отношений Святой Троицы и человека постепенно начинает вызревать и формироваться понятие о самом троическом догмате, то есть триадология. Появляются первые триадологические ереси – модализм и динамизм. Более сбалансированные опыты богословия Св. Троицы, а именно богословские воззрения учителей Церкви Тертуллиана и Оригена, также оказались неудачными и в современном научном обороте носят наименование субординационизма (см. ниже, п.п. 16.4.1; 21.4.1). Однако уже следующее поколение святых III века, таких как Киприан Карфагенский, Дионисий Александрийский и Григорий Неокесарийский, задаст верные ориентиры в дальнейшем раскрытии троического богословия, а окончательное решение поставленных вопросов произойдёт в следующую историческую эпоху IV века.

Интегрированно с начальным развитием триадологии приходит постепенное понимание того, какое значение имеет Святая Троица по отношению ко всем явлениям и процессам духовной жизни человека – онтологическим и историческим – в качестве не только живой и действующей Сверхреальности, но и образа, прообраза онтологического, духовного, исторического бытия человека. Сама структура бытия человека, его природа оказывается пригодной для осмысления в категориях троичности и историчности. Также и сама история (какой бы масштаб её мы ни взяли, то есть в макро- или микро-исторических процессах, касающихся человечества, народов или же отдельного человека) оказывается поддающейся осмыслению в категориях троичности и онтологичности тварной природы.

Первые серьёзные попытки осмыслить связь бытия Святой Троицы с жизнью творения и человека, связанные с именами Тертуллиана и Оригена, окажутся окрашены логикой детерминизма. Преодолевая эту логику, святоотеческая мысль конца рассматриваемого периода, в лице свщмч. Мефодия Патарского, будет утверждать идею свободы – свободы Бога и человека в их взаимном отношении друг с другом.

Осмысление человеческой истории – истории отношений человека с Богом и, вместе с тем, истории отображения троического бытия в жизни мира, творения, человека – сформулирует цельную и упорядоченную схему догматической мысли, обнимающую собою всю историю этих отношений: от замысла Божия о человеке до окончательного исполнения и завершения этого замысла в будущем веке. Грандиозный замысел Оригена о создании богословской системы окажется успешным лишь в своих контурах. Их внутреннее наполнение будет завершено трудами преподобных отцов Максима Исповедника, Анастасия Синаита и Иоанна Дамаскина в VII–VIII веках.

С другой стороны, в рамках этой же исторической задачи (проблемы отношений Святой Троицы и человека) начинает зарождаться аскетическое богословие, осмысляющее отношения человека и Бога как путь человека к Богу, то есть со стороны человека, его усилий, приобретающих характер его личной истории отношений с Богом.

Центральной темою аскетической проблематики III века станет вопрос о роли и значении плоти, относительно к духу, на этом духовном пути. Первые попытки осмыслить вопрос будут связаны с отрицанием значения плоти в духовной жизни человека. К концу III века эти тенденции будут превзойдены в трудах святого Мефодия, богослова малоазийской школы, задавшего церковной мысли верный ориентир на аскетическое преображение плоти, а не на её преодоление.

Окончательное «подведение итогов» в этом огромном направлении мысли совершится в IX–XV веках, в эпоху поздневизантийского богословия, когда фокус внимания церковного богословия сместится на отдельного человека – члена Церкви. Тогда же завершится и окончательно совершится грандиозный синтез догматического и аскетического богословия.

Итак, мы видим, что III век задаёт схематические контуры последующему многовековому развитию церковной мысли. Ориген желал сразу пройти этот многовековой путь до конца – это было его трагической ошибкой. Святые ученики Оригена взяли действительно ценные крупицы из обширного наследия своего учителя и смиренно начали долгий путь, полагаясь на меру своих сил.

Именно III век стал исторической завязью систематического богословия Церкви, вызревшего в горниле церковной миссии и положившего начало спорам о Святой Троице, а вместе с ними и новой огромной эпохе в жизни Церкви – эпохе Вселенских Соборов.