Путешествие Новгородского митрополита Никона в Соловецкий монастырь за мощами святителя Филиппа

Митрополит Никон, давний любимец и ближайший советник царя Алексея Михайловича, со времени назначения своего на нов­городскую кафедру хотя и принуждён был жить вдали от государя, но состоял с ним в постоянной переписке и ежегодно вызывался им в Москву для личных совещаний, соборных заседаний и священнослужения. В декабре 1651 г. он получил царский наказ прибыть в столицу, быстро приготовился в дорогу и, взяв из софийской казны 100 рублей на расход, 14 числа выехал из Новгорода на 30 подводах с многочислен­ною свитою из домовых софийских старцев, певчих, бояр и людей служилых. Путь из Новгорода до Москвы тогда лежал через ям Бронницы, Зайцево, Крестцы, Валдай, Березай, Вышний Волочек; 19 числа Никон прибыль в Торжок, здесь посетил Воскресенский девичий монастырь и раздал милостыню игуменьи и сёстрам этого монастыря, нищим в богадельню, особо трём убогим старцам, старице Екатерине на вклад её в монастырь и в тюрьму на заключённых. По выезде митро­полита из Торжка в селе Медне встретил его царский гонец с грамотой, в которой заключался новый наказ митрополиту ехать на спехе и прибыть в Москву к воскресенью 21 числа. Оставя в дороге большую часть свиты и домашнего обихода, Никон на 13 подводах, к которым в дороге нанял еще 5подвод, через Тверь, Клин, село Черкизово прибыл в Москву в назначенный день за три часа до света. Зачем государь вызывал к себе новгородского митрополита и торопил его приездом, видим из дальнейшего пребывания Никона в Москве, как оно описывается в наших памятниках часто в мельчайших подробностях день за днем ¹.

Первым побуждением вызова митрополита Никона в Москву служило сильное желание государя видеть своего друга и беседовать с ним лично. Жизнеописатель Никона, клирик его Иван Шушерин прямо говорит, что „самодержец присно желал оного в Москве быте и оного сладостною беседою и зрением увеселитися“². Наступали торжественные праздничные дни, которые царь Алексей Михайлович по обычаю предков всегда проводил в общении с духовными властями, в присутствии на их богослужениях и в взаимных с ними столованиях. Никон всегда вызывался на эти дни в Москву, темь более, что церковное служение его при стройном пении его прекрасного хора по новым киевским и греческим напевам весьма нравилось государю и в глазах его усиливало торжество праздника. Церковные празднества начинались в Москве еще с 21 числа декабря, когда совершалась память Петра митрополита. Поэтому царь и отправил к Никону особого гонца с наказом, чтоб митрополит ехал наспех к 21 числу. И Никон исполнил волю государя. Прибыв в Москву ночью далеко еще до рассвета, он сряду же готовится к богослужению и в тот же день участвует в соборном служении литургии в Успенском соборе вместе с патриархом Иосифом в присутствии государя. После литургии происходил обычный стол у патриарха для высшего духовенства и бояр ³. Митрополит Никон в тот же день представлялся государю и царскому семейству; царь, царица и царевны каждый особо присылали ему в этот день своих бояр со столом, романеею и сластями.

Следующий за тем день митрополит Никон, можно думать, провёл у государя в дружественной с ним беседе, потому что в записях митрополита ни о каких домашних столовых расходах его не говорится. 28 числа декабря, на память другого святителя московского Филиппа митрополита, государь пожаловал митрополиту Никону из своей казны 600 рублей, деньги подносил от царского имени Богдан Матвеевич Хитрово ⁴, от царя же приходили к Никону особо сытники с почетными столами, и их одаривал митрополит дорогим образом и деньгами. 24 декабря, в сочельник, царь прислал своему любимцу новый подарок, двух светло-серых коней – санников; для упряжки их Никон тогда же купил и отделывал городовые сани. Наступили святки. В первый день была торжественная служба патриарха с властями у праздника Рождества Христова, что под колоколами; на всех служениях–вечерни, всенощном и литургии присутствовал государь. Перед началом обедни в праздник патриарх со всеми властями и певчими ходил на верх к государю и царице со крестом и св. водою славить Христа. После обедни был у государя обычный большой стол для духовенства ⁵. В тот же день на подворье к Никону приходили славить протопопы с причтами всех московских соборов, не исключая придворных, так же государевы певчие дьяки всех шести станиц, патриаршие певчие дьяки двух станиц с подъяками меньших пяти станиц, крестовые дьяки государевы, царицына, царевны Ирины Михайловны и других царевен, также певчие митрополитов ростовского и крутицкого, рязанского архиепископа, протодьякон и причт крестовой патриаршей церкви, причт крестовой на новгородском в Москве подворье церкви во имя св. Никиты архиепископа и певчие любимца Никонова Фёдора Михайловича Ртищева. Всем им розданы по росписи славленные деньги (в размере от 8 алт. 2 денег до 2 рублей), которые в общей сложности составляли значительную сумму и указывали на богатые денежные средства новгородской митрополии ⁶. Последние дни святок государь проводил обыкновенно в своём семейном кругу и среди своих приближенных, в числе которых митрополит Никон занимал первое место.

Относительно жизни самого Никона в Москве в это время находим в записях интересные указания, свидетельствующие как о лицах, с которыми он вёл знакомство, об отношениях к нему государя и патриарха, так и о личных его хозяйственных, распоряжениях и домашней обстановке. Редкие дни, когда со дворца не присылаются Никону подарки – от царя, царицы и царевен со столом, романеей и сластями; подача со столом присылается и от вдовствующей царицы Евдокии Лукьяновны; 16 января государь прислал ему беличий мех на шубу; 23 фев­раля царица пожаловала ему золотого бархату на саккос; 29 февраля царь приказал митрополиту строить в Новгороде в каменном городе каменный храм во имя св. Бориса и Глеба и на то прислал 1000 рублей из своей казны. Около того же времени он приписал к новгородскому софийскому дому Борисоглебский монастырь в городе Дмитров и выдал на то свою жалованную грамоту. Отношения Никона к патриарху Иосифу за все время были самые добрые; от патриарха приходят к Никону со столом и романеей также часто, как и со дворца, не только в особые праздничные и поминальные дни, когда был обычай таких посылок, но и в простые будничные дни. Любимцу государеву спешат оказывать свое внимание и знатные бояре: в свои именины Василий Иванович Стрешнев, князь Иван Дмитриевич Пожарский представляются к Никону с именинным пирогом и просят у него благословения. В свою очередь и митрополит Никон поддерживает знакомство и дружбу с лицами, близко расположенными к государю и имевшими на него влияние. В числе их был царский духовник, благовещенский протопоп Стефан Вонифатьевич; в конце февраля Никон заказал и поднёс ему дорогую шапку для церковного служения, убранную горностаем ⁷. Домашняя жизнь Никона отличалась замечательной простотой. Окруженный постоянным вниманием государя и всего царского семейства, владея богатыми средствами содержания, которые доставляло управление обширной епархией, митрополит Никон в своей келейной жизни был весьма не прихотлив. Вышедший из простого крестьянского сословия, привыкший к лишениям еще в детстве, он воспитал в себе строгого подвижника – аскета, каким оставался на всю жизнь. Домашний стол его, особенно в дни постные, был далеко не изыскан и мало отличался от стола, каким питалась масса нашего крестьянства. Вот по этим записям обыкновенная стоимость расхода на его стол: „дано на стол митрополиту–на грибы 6 денег, на хлеб, калач и хрен 6 денег»; или: „на хлеб и хрен 4 деньги»; в сочельник пред Рождеством „куплено к столу митрополита и в расход на свиту: грибов на 4 алтына, хрену на 4 деньги; дано хлебнику на муку гречневую 6 алт. 4 деньги; куплено на кутью пшеницы четверик и гороху четверик»; в сочельник крещенский „дано повару 3 алтына 4 деньги, а он купил к митрополичу столу и про обиход грибов, луку, и хрену». В другие дни употреблялась рыба, но о покупке её за это время нет никаких записей; она присылалась или со дворца, или от патриарха. 12 числа февраля у Никона был стол для посторонних, и вот запись расходов на этот стол; „куплено икры черной фунт и для пирога 100 яиц и 50 пучков визиги’’. Бережливый в домашней жизни, Никон не был скуп на расходы для своей церковной службы. В богослужении он любил порядок и торжественность. С этою целью, тотчас по приезде в Москву, он приступает к разным поправкам в домовой церкви на своём подворье, много помогает причту этой церкви и певчим; шьёт себе ризы и дорогой саккос, впрочем пожертвованный царицею; покупает себе у чудовского архимандрита золотую сканную панагию, но на нее расходует преимущественно собственные келейные деньги. Пожалованные государем деньги он сряду же отсылает в Новгород в софийскую домовую казну. Главные же денежные расходы его посвящены делам благотворительности. К нему идут за подачкою и причты разных городских церквей в дни их храмовых праздников, и разные бедные, калеки и нищие. Раздача этой милостыни была правильно организована и закрепляла за Никоном внимание и любовь народную еще со времён первого приближения его к государю и посвящения в сан Новоспасского архимандрита. Нищим раздаются не только деньги, но и одежда. В большие праздники рассылается большая милостыня и по тюрьмам. Нет нужды говорить особо о продолжительных и торжественных соборных служениях Никона, которые по уставу Успенского собора того времени были очень часты и вызывались не только важностью рождественских праздников, прославлением па­мяти московских святителей, частыми царскими молебнами и па­нихидами, но и особенною любовью государя к стройному и величественному служению новгородского митрополита.

Одним из первых выдающихся событий за время пребывания Никона в Москве, имевших непосредственную связь с вызовом его из Новгорода, служило открытие мощей преподобного Саввы Сторожевского. Преп. Савва († 3 дек. 1406 г.) был учеником преподобного Сергия Радонежского, а основанный им около Звенигорода монастырь издавна пользовался уважением в русском народе и вскоре сталь любимым местом царских богомолий. Царь Алексей Михайлович по примеру предков постоянно посещал сторожевский монастырь ⁸ и так полюбил его, что решительно выделял его из всех монастырей русских. Преподобный Савва еще на московском соборе 1549 г. был причтён к лику святых, но мощи не были открытыми и почивали под спудом в построенной им церкви. Царь Алексей Михайлович содействовал их открытию. Ближайшим поводом к тому служили многочисленные чудеса от мощей преподобного и спасение, оказанное им жизни самого царя. По сохранившемуся в монастыре преданию царь Алексей Михайлович во время поездки своей в сторожевский монастырь в декабре 1651 года кроме обычного богомолья занялся и любимой им охотой в густых тогда лесах звенигородских; оставленный свитой он подвергся нападению медведя, внезапно выбежавшего из леса, и, обречен­ный на верную смерть, нашёл спасение в явлении старца, прогнавшего от него зверя; в этом старце государь признал потом святого Савву ⁹. Предание это имеет для себя истори­ческое оправдание. Действительно в первых числах декабря 1651 г. царь совершал поход с большою свитою в Звенигород и 3 числа, на праздник Саввы Сторожевского, в мона­стырской трапезе угощал братию обедом, за которым присут­ствовали бояре и окольничие все без мест ¹⁰. Можно думать, что это чудесное спасение молитвами чудотворца и послужило вторым побуждением для царя послать особого гонца на встречу ехавшему в Москву митрополиту Никону с наказом ему ехать наспех, чтобы поделиться с ним своими благодарными к Богу чувствами и испросить у уважаемого им митрополита и духовного собора благословения на освидетельствование и открытие мощей преп. Саввы Сторожевского. Когда происходило соборное совещание госу­даря с владыками по вопросу об открытии мощей его, в наших памятниках не говорится; но решение собора по мысли царской последовало к 9 января 1652 г., потому что в этот день издан был наказ боярам о приготовлении к новому по­ходу в сторожевский монастырь ¹¹. Государь вместе с царицею отправился туда 16 января в сопровождении многочисленной бо­ярской свиты; из высших церковных властей поехали с ним патриарх Иосиф и митрополит Никон. 17 числа они прибыли в монастырь; здесь Никон слушал молебен и обедню, и за то платил братии свои келейные деньги. 18 числа Никон кормил архимандрита с братией обедом в монастырской трапезной и по обычаю дарил их деньгами; а государь в этот день присылал своему любимцу с питьём и яством и пожаловал ему из своей казны 800 рублей. 19 числа мощи св. Саввы положены в новую дубовую гробницу и поставлены в соборе на правой стороне у южных алтарных дверей. На другой день, 20 января, совершено торжественное богослужение и после литургии был стол у государя для духовенства и бояр. Царь после стола внёс вкладу в монастырь 3000 рублей, да митрополит Никон дал вкладу 50 рублей. 28 числа января Никон возвратился в Москву ¹².

Через месяц по открытии мощей св. Саввы Сторожевского решено другое замечательное дело о перенесении в московский Успенский собор мощей трёх первосвятители московских: св. Филиппа митрополита и патриархов Иова и Гермогена. Главнейшим побуждением к возникновению этого дела послужила бла­гочестивая настроенность самого государя; перенесением мощей их в общую усыпальницу первосвятителей московских царь Алексей Михайлович желал воздать им честь не только общую со всеми другими московскими первосвятителями, но и честь особенную, ко­торая свидетельствовала и об исключительном значении трёх указанных святителей, и о личном отношении государя к прославлению их памяти. И св. Филипп митрополит, и патриарх Иов и Гермоген имеют много общих сторон в своей исторической деятельности; все они были твердыми защитниками церкви и государственности в смутные эпохи русской жизни и все они поплатились жизнью за эту свою деятельность. Митрополит Филипп при царе Иване Грозном восстал против опричнины, за то был заключён в тверской отрочь монастырь и там был задушен Малютой Скуратовым 23 декабря 1569 года. Иов, первый патриарх русской церкви, за противодействие первому самозванцу с позором был низведён им с патриаршего престола и заключён в Старицкий монастырь, где после многих новых испытании скончался 19 июня 1607 года. Патриарх Гермоген на веки прославил свое имя трудами в защиту русской государственности и православия во времена второго самозванца и нашествия поляков на Москву; за это он был схвачен поляками и после девятимесячного заключения в Пудовом монастыре уморён ими 17 января 1612 года ¹³. Память всех этих святителей-страдальцев за веру и отечество с первых же дней их кончины окружена была ореолом славы, а первых двух и ореолом святости. В 1591 г. при перенесении мощей святителя Филиппа из отроча монастыря в соловецкую обитель, в которой он был архимандритом до избрания на митрополию, тело его обретено нетленным, имя его причтено к лику святых; с того же времени и установлено чтить его память всею русскою церковью в день мученической его кончины 23 декабря. Память же патриарха Иова чествовалась местно в Старицком монастыре, где он был похоронен, и вызывалась чудесными знамениями от его гроба еще со дня его кончины ¹⁴. Нет сомнения, что известия о чудесах от гроба патриарха Иова весьма рано доходили до правительства; но государственные смуты и заботы об уврачевании этих смут препятствовали правительству времён Михаила Фёдоровича приступить к церковному расследованию по вопросу о прославлении памяти московских первосвятителей, хотя оно и дорожило этой памятью. Память трёх святителей московских Петра, Алексия и Ионы чествовалась издавна в русской церкви не только каждого отдельно под известными числами, но с 1595 г. всех вместе под 5 числом октября ¹⁵. Но замечательно, что к этому чествованию не приравнена была память святителя Филиппа, хотя мощи его и обретены нетленными в это время. Более торжественное чествование святителя Филиппа начинается со времён царя Алексея Михайловича, когда мощи его в 1646 г. с ведома царя и благословения патриарха Иосифа вынесены были из-под паперти соборного Соловецкого храма и поставлены открыто внутри храма ¹⁶; но это торжественное чествование было тоже местным, только в Соловецком монастыре; в Москве же в Успенском соборе на память его не было ни­какого служения патриарха даже в 1651 году ¹⁷. Отсутствие торжественного служения патриарха в этот день объясняется отсутствием мощей святителя Филиппа в Москве, потому что в дни памяти других святителей московских, мощи которых были в Москве, как например 21 декабря–в день памяти святого Петра митрополита, 12 февраля–в день памяти святителя Алексия митрополита и 31 марта–в день памяти святителя Ионы, всегда была торжественная служба патриарха и царь всегда выходил на эту службу ¹⁸. Что вызвало в царе Алексее Михайловиче благочестивое желание перенести в Успенский собор мощи первосвятителей московских, страдальцев за веру и отечество, и тем содействовать большему прославлению их памяти, на этот вопрос историки дают разные ответы. Церковные историки объясняют это обстоятельство влиянием на царя и советами его друга, новгородского митрополита Никона ¹⁹. С. М. Соловьёв дополняет их мысль и видит в перенесении мощей не только религиозное, но и политическое значение; он видит в этом личное дело митрополита Никона, личное стремление его возвысить положение церковной власти в государстве, заставить светскую власть принести торжественное покаяние в тех оскорблениях, какие прежде были нанесены ею власти церковной, и тем лишить последнюю возможности видеть эти оскорбления впоследствии ²⁰. Участие митрополита Никона в подаче государю мысли о большем прославлении памяти указанных первосвятителей московских и перенесении мощей их в Успенский собор несомненно; до приезда Никона в Москву в конце 1651 года и до личного свидания его с государем, этой мысли вовсе не было у государя, иначе бы день памяти святителя Филиппа 23 декабря отпразднован был в Москве торжественно. Можно предполагать, что в этот день и подсказана была Никоном государю мысль о необходимости усиления празднования в Москве святителю Филиппу, потому что в этот день государь почтил своего любимца особенным знаком своего внимания, дорогим денежным подарком на 600 рублей; а также царские подарки всегда указывали на то, что между царём и его любимцем происходили переговоры по какому- то важному занимавшему их вопросу и что эти переговоры пришли к взаимному между ними дружелюбному соглашению. Быстро начавшиеся затем соборные рассуждения царя с духовными властями о канонизации и открытии мощей преподобного Саввы Сторожевского и празднества при открытии этих мощей стояли в тесной связи с вопросом и о чествовании первосвятителей московских. Бывшие тогда в Москве празднества в честь святых митрополитов Петра и Алексия и наступившие затем пред концом рождественского мясопуста поминальные дни, когда в соборах отправлялись торжественные панихиды по прежним русским государям, московским митрополитам и патриархам, когда царь имел обычай ходить в эти дни прощаться с своими предками и русскими первосвятителями на их гробницах, все эти обстоятельства невольно напоминали государю о тех первосвятителях, гробы которых находились вдали от столицы, и естественно ускоряли решение возбуждённого вопроса о перенесении их в Москву. Дело перенесения их, возбужденное митрополитом Никоном и поддержанное государем, шло быстро и успешно. Дело это, в существе своём религиозное, не чуждо было и политической окраски; с памятью о святителях-страдальцах возникала мысль и об отношениях к ним светской власти и боярской партии; эта мысль ясно изложена в грамотах царя Алексея Михайловича, написанных по поводу перенесения мощей святителя Филиппа. Но возбуждение этой мысли не было личным делом митрополита Никона, как высказал об этом почтенный составитель истории России; оно отвечало современным общественным вопросам при царе Алексее Михайловиче и отвечало думам и митрополита Никона, и всего духовенства, и самого царя. Известно, как принято было церковною властью издание „ соборного уложения “ при царе Алексее Михайловиче; оно не могло нравиться духовной власти, потому что значительно ограничивало прежние её судебно-владельческие права и привилегии и подчиняло прежнее свободное управление церковными землями и крестьянами ведению вновь учреждённого монастырского приказа, во главе которого стояли государевы бояре. На земском соборе 1649 года духовные власти хотя подписались под этим уложением, подписался и Никон, бывший тогда Новоспасским архимандритом, но подписались неохотно–„поневоле, много народного ради смущения”. Возведенный в сан митрополита, Никон поставил себе задачею ослабить и даже совсем уничтожить значение правил уложения, считая их противными правилам церковным и прежним установлениям русских государей. Вопрос о положении церкви и духовенства в государстве, об отношениях между властью церковною и светскою готов был разгореться с новою силою, подобно тому, как он возник при царе Иване Грозном и святителе Филиппе. Но кроткий и добрый царь Алексей Михайлович спешил ослабить резкость этого вопроса уступкой с своей стороны в пользу духовенства; за своим любимцем Никоном он восстановил все прежние права и преимущества по управлению обширною новгородскою митрополией, какие были ограничены соборным уложением, и выдал о том ему свою несудимую грамоту ²¹. В благодарность за это внимание к себе митрополит Никон спешит ответить государю своим энергическим участием и личными страданиями при усмирении новгородского бунта. Но соборное уложение не было и не могло быть унич­тожено, как составленное по требованию земского собора. Протест же против него заявлен был не одним Никоном; его разделяли и другие представители церковной власти. Чтобы не прослыть гонителем церковным, показать свое внимание к церковной власти и в своих отношениях к ней открыто пред всеми засвидетельствовать желание провести тот же суд правый, равный для всех и каждого, какой объявлен в уложении, государь Алексей Михайлович и решился почтить память московских первосвятителей, страдальцев за веру и отечество, перенесением мощей их в главную соборную московскую церковь.

Открытые соборные рассуждения государя с патриархом и духовными властями о задуманном перенесении мощей святителей начались по всей вероятности–около 17 числа февраля 1652 года, потому что в этот день государь слушал в Архангельском соборе панихиду по царю Иване Васильевиче Грозном ²², от имени которого счёл нужным потом молиться особо в послании к мощам святителя Филиппа. К концу сырной недели все соборные совещания были уже окончены и сделались известными в Москве, потому что с 29 числа февраля, падавшего в том году на прощеное воскресенье, многие бояре начинают подавать царю челобитные об отпуске их помолиться в Соловки ²³.

С первых дней великого поста начались большие приготовления к отправке лиц за мощами святителя Филиппа. Дело перенесения мощей его, как наиболее сложное по дальности и трудности пути в Соловецкий монастырь и по торжественности его обстановки, занимало большее внимание правительства и о нём потому сохранилось много драгоценных исторических свидетельств.

Во главе лиц отправлявшихся в Соловки назначено было ехать митрополиту Никону не только потому, что Соловецкий монастырь находился в его митрополии, но и потому, что перенесение мощей святителя Филиппа удовлетворяло его личным желаниям и возбуждено было им же. Это назначение Никона и поездка его в Соловки обставлены были многочисленными распоряжениями государя. 3-го марта, в среду первой недели великого поста, царь прислал Никону свое жалованье на путешествие–600 рублей из своей казны. В тот же день приходили к митрополиту от царя с калачом, романеею и сластями в горшочках. 5-го марта привезли от государя к митрополиту на дорогу рыбы – белуги, осётров и икры в большом количестве. 7 и 8-го марта опять приходили к нему от государя с подачею, с пастилами и коврижками. От патриарха была такая же посылка. Никона должна была сопровождать многочисленная свита из духовных и светских лиц не только для личного ему услужения, для церковных богослужений, но и для охраны мощей во время их пе­реноса. Свиту из духовных лиц составляли: вологодского спа- соприлуцкого монастыря архимандрит Серапион, даниловский игумен Иван, Саввинского сторожевского монастыря келарь Вениамин. Горскин и ризничий старец Филарет, вознесенский протопоп Иоаким, и из Успенского собора ключарь Кондрат, поп Гаврило и дьякон Терентий ²⁴. В свите митрополита отправлялись крестовые его монахи–иеромонах Иосиф, ризничий дьякон Лаврентий и дьяконы Сергий и Филофей, 10 певчих его дьяков, по 6 человек певчих подьяков большой и меньшей станицы, сушиленный старец Иона для заведывания хлебными запасами и расходами, два приказных из новгородского архиерейского дома, 9 боярских детей и 11 человек домовых служилых людей ²⁵. С митрополитом назначена к поездке в Соловки и другая более многочисленная свита из государевых дворян и людей. Во главе её стоял князь Иван Никитич Хованский и на подъем ему выдана половина из получаемого им годового денежного оклада ²⁶.С ними отправлялись царский дьяк Гаврила Леонтьев для заведывания государевою казною, назначенною для раздачи царского жалованья в Соловецком монастыре, также 20 человек, царских стольников, стряпчих и дворян, московский стрелецкий голова Евстафий Зыбин, сотник Яков Ковезин и 100 человек стрельцов ²⁷.

Более недели прошло в приготовлениях к отправке митрополита Никона и свиты его в Соловецкий монастырь. В это время составлен был для них подробный маршрут с расписанием, каким путём ехать, где останавливаться и как нести мощи ²⁸. С Москвы до Соловков предписывалось ехать через Вологду на Архангельск, и из посольского приказа в ямской посланы памяти о заготовке подвод для всей свиты ²⁹. В особых царских наказах на имя воевод вологодского–стольника Лариона Семеновича Милославского и двинского–окольничего Фёдора Ва­сильевича Бутурлина предписывалось им заготовить суды и лодки со снастями, кормщиками и гребцами, на расходы взять деньги из местных таможенных доходов и из этих же доходов выдать под расписку особую денежную сумму, сколько понадобится на воск, свечи, ладан, также на милостыню братии Соловецкого монастыря ³⁰. Забота об охранении мощей при переносе их возложена на митрополита Никона; предписывалось – взяв мощи в Соловецком монастыре, везти их на особо приготовленном судне до Архангельска, местное духовенство должно встретить их со крестами, здесь поставить их на новое судно; а подъезжая к Холмогорам, наперёд послать в город с вестью, чтоб везде были свои встречи со крестами; в Холмогорах взять новые судна и новых людей и ехать на Великий Устюг, Тотьму, Вологду; в Вологде архиепископ должен встретить их со всем духовенством и с крестным ходом, а местный воевода с посадскими и всякими людьми. С Вологды ехать сухим путём на подводах на Ярославль и Москву. Станы в дороге приноравливать к тем местам, где будут церкви, и вносить святые мощи в эти церкви; а где церквей не будет, вносить их в особую палатку; с главных станов на пути в Соловки и обратно посылать отписки с особым стрельцом для ведомости государю ³¹. Для чудотворных мощей по приказу государя приготовлен на казённом дворе бархатный покров ³². Митрополит Никон просил государя отправить наперёд особого дворянина для распоряжений о починке мостов, так как мосты в дороге худы, выдать из казны особые деньги для раздачи милостыни по пути, и кроме шатра для мощей заготовить еще три палатки для него, митрополита, архимандрита и духовных старцев; по этой просьбе государь и прислал Никону на расход 600 рублей и приказал выдать из дворца два суконных шатра для мощей и для митрополита и две палатки для духовных и светских лиц ³³.

Нельзя не упомянуть здесь и о личных распоряжениях митрополита Никона, покупках и запасах, сделанных им в дорогу и до мелочей, описанных в его расходной книге. Сведения об этих распоряжениях и расходах наглядно характеризуют и лично самого Никона, его обычную во всем предусмотрительность, его личные вкусы и вкусы того времени, и состав того длинного обоза, который должен был сопровождать его многочисленную свиту в таком дальнем пути. Получив от государя деньги, митрополит сряду же покупает большой дубовый сундук с замком, окованный железом. Для богослужения в дороге шьется мантия из камчатной материи с источниками из белого и червчатого атласа, угольниками из атласа зелёного, на подкладке из тафты рудо жёлтой и с подпушкою; пересматривается и чинится митрополичья ризница; куплено в дорогу 4 фунта ладану; соскано более 4 пудов восковых свечей гладких, тонких и толстых; заказываются серебряные оклады к иконам для благословений, делается такой же оклад для большого напрестольного Евангелия; а митрополиту в келью куплена оловянная дароносица за 26 алтын. Ему же в дорогу шьется беличья шуба, покрытая камкою, и дорогая суконная мятель (малая мантия) вишнёвого цвета. Сделаны большие запасы съестной провизии. Кроме присланной от царя рыбы, вновь куплено 40 белуг и 30 осётров, четверть круп гречневых, три мешка гороху, по четверти муки ржаной и пшеничной, на 39 алтын сушёных грибов, луку, чесноку и хрену, 2 пуда соли, 2 фунта тёртого перца, 5 золотников шафрану, полфунта гвоздики, 2 фунта ядер миндальных; солёных груздей и рыжиков маленьких кадочка и ведро; 2 ведра семенного и бочка орехового масла; закупалась расхожая посуда. Хотя для свиты митрополита назначались казённые ямские подводы, но для домового обихода и домовой свиты митрополит Никон приготовлял более 30 своих саней и до Вологды ехал на своих софийских лошадях. Сани для митрополита и старцев отделывались белыми полостями; куплены для сиденья митрополита новый дорожный кожаный стул и короб для митрополичья седла. Для больших подъяков, которые должны были держать попеременно митрополичий посох, куплен новый тёмно-зелёный кафтан.

Особенное внимание обращает на себя та молебная, царская грамота к мощам святителя Филиппа, какая вручена была митрополиту Никону при отправке его в Соловецкий монастырь. Она замечательна и своим содержанием, так как прекрасно описывает побуждения, вызвавшая дело перенесения в Москву мощей святителя Филиппа, замечательна и своим сильным тоном и красноречивым изложением. „Ничто так не печалит моей души, пресвятой Владыко, обращается царь Алексей Михайлович к святителю Филиппу, как то, что ты не находишься в царствующем нашем граде Москве в соборной церкви успения Богородицы вместе с бывшими до тебя и по тебе святителями, чтобы совокупными вашими молитвами святая соборная апостольская церковь и вера Христова пребывала неподвижною и стадо вашей паствы оставалось ненаветным от гибельных волков; и мы крепки не своею силою и многооружным воинством, но вашими святыми молитвами». В этих словах объяснена первая причина задуманного перенесения мощей святителя Филиппа в Москву. Государь продолжает: „Второе молю тебя и желаю пришествия твоего сюда, чтобы разрешить согрешение прадеда нашего царя и великого князя Иоанна, совершенное против тебя неразумно завистью и несдержанною яростью. Хотя я и не повинен в досаждении тебе, но гроб прадеда постоянно убеждает меня, приводить в жалость и мучит мою совесть, что от изгнания тебя до настоящего времени ты вдали от своей святительской паствы. Потому преклоняю сан свой царский за согрешившего против тебя, да отпустишь ему согрешение своим к нам пришествием, да уничтожится поношение, которое лежит на нём за твое изгнание; пусть все уверятся, что ты примирился с ним. Умоляю тебя, и честь моего царства преклоняю пред честными твоими мощами, повергаю к молению всю мою власть, приди и прости оскорбившего тебя напрасно; он раскаялся тогда в содеянном грехе, и за его покаяние и за наше прошение приди к нам. Оправдалось на тебе евангельское слово, за которое ты пострадал что „всякое царство, разделившееся на ся, не станет»; и теперь у нас нет прекословящих тебе, нет ныне в твоей пастве никакого разделения; но все едино мысленно просим и молим тебя приди с миром во свояси и свои тебя примут с любовью» ³⁴. Нельзя отрицать того, что это послание составлено было самим государем; царь Алексей Михайлович был начитан в отеческой литературе не менее царя Ивана Грозного и был искусен в сочинительстве; это доказывают другие его послания, написанные в отсутствие митрополита Никона, не менее содержательные и красноречивые ³⁵; он собственноручно исправлял даже речи, произнесённые патриархом Никоном при торжественных случаях ³⁶. Вместе с царским посланием отправлено к мощам святителя Филиппа особое послание и от имени патриарха Иосифа, но содержание его осталось для нас не вполне известным ³⁷.

11 марта, в четверг на второй неделе великого поста, состоялись торжественные проводы митрополита Никона в Соловки; в Успенском соборе отслужен напутственный молебен, на котором присутствовал государь ³⁸. И Никон, быв у руки государя, напутствуемый благословением патриарха и всего освящённого собора, в тот же день выехал из Москвы с своею свитою; князь Хованский выехал позже ³⁹.

Путь до Соловков был весьма дальний, осложненный к тому же ожиданием вскрытия рек и трудностью плавания по Белому морю. Опишем этот путь несколько подробно, чтобы видеть самый характер поездки Никона и личной замечательной деятельности его в это время. Переночевав с 11 на 12 марта в селе Ростокине, митрополит Никон на другой день утром остановился в Троице-Сергеевой лавре, где слушал часы и молебен преподобному Сергию, причём раздал братии–за молебен 3 рубля, на милостыню ей же 7, больничным старцам 2 и нищим 3 рубля. Остановившись для обеда в государевом селе Брашине, он прибыл на ночлег в село Саблино. 13 марта прибыл в Переяславль, где митрополичьим лошадям чистили рты и заволакивали потёртые ноги. Ночлег проведён в селе Петровском, и 14 числа митрополит прибыл в Ростов, где посетил Авраамиев Богоявленский монастырь, слушал здесь молебен и заплатил за него братии рубль, в этом же монастыре он посетил затворника старца Стахия, которому прислал пуд воска на свечи и 2 рубля на милостыню ⁴⁰. Ночевав в Шекше, 15 марта Никон прибыл в Ярославль. Затем следуют остановки: ночлег в дворцовом селе Андроникове, обед 16 числа в селе Даниловском, ночлег в Телячьем яму; 17 числа митрополит прибыл в монастырь Павла Обнорского, где слушал обедню и молебен, и заплатил братии за молебен рубль, на стол 3 и на милостыню ей же поручно 3 рубля; к ночи прибыл в монастырь Корнилия Комельского, где также слушал молебен и раздал туже милостыню; 18 марта остановка для обеда в селе Кузнецовом, и вечером того же дня митрополит прибыл в Вологду ⁴¹. Хованский прибыл сюда только 25 марта ⁴². Пребывание Никона в Вологде продолжалось целый месяц от 18 числа марта по 19 число апреля. Причина замедления скрывалась отчасти в ожидании вскрытия рек ⁴³, отчасти в ожидании новых распоряжений государя, вызванных замечательным предложением самого митрополита Никона, ясно рисующим его великий государственный ум. Дело касалось полного изменения обратного пути с мощами святителя Филиппа и открытия Никоном нового кратчайшего пути из Соловков в Москву. Извещая государя о своём прибытии на Вологду, митрополит особо пишет государю: „Ты, государь, велел мне ехать за мощами и указал каким путём ехать обратно; а как несть или везти мощи святого митрополита Филиппа, в том ты положил на меня, чтобы их не повредить. И если везти их сухим путём в санях на лошадях или несть людьми на носилках, то от такого дальнего пути уберечь чудотворных мощей от повреждения никоими мерами будет не мочно; путь трудный во многих местах, грязи великие и речки топкие. И я, едучи дорогой и на Вологде, расспрашивал людей, бывавших на Соловках, нет ли от них до Москвы другого пути, чтобы к Москве приехать водою ближе Вологды. И многие люди сказывали, что есть такой путь опричь того, что ездят на Архангельск, Устюг, Тотьму и Вологду. А ехать-де, государь, из Соловецкого монастыря морем в Онегу реку, да на Каргополь, а от Каргополя Дач-озером, а из Дача-озера рекою Свидью, а из Свиди реки в Воже-озеро, а из него до пристани Короткова; а от неё волоку 30 вёрст; а с волоку в реку Худому а Утомлю версты две до Белозера, а из него рекою Шексною до Волги, а Волгою до Углича, отсюда Дубною, а из Дубны Яхромою до Дмитрова. А всего, государь, тою дорогою от устья, где Онега река впала в море, до Дмитрова водяным путём будет 830 вёрст, да волоку 30 вёрст, да от Дмитрова до Москвы сухим путём 60 вёрст; и обоего 920 вёрст. А путь с Соловков до Архангельска, Вологды и Москвы будет дальше: от Соловков морем до Архангельска 500 вёрст, от Архангель­ска вверх реками Двиною, Сухоною и Вологдою до города Вологды 1000 вёрст; с Вологды до Москвы сухим путём 500 вёрст; и всего морем, реками и сухим путем – 2000 вёрст. И если ты, государь, укажешь ехать с мощами из Соловецкого монастыря морем в Онегу и иными реками и озерами, то от моря до Москвы все водяной путь, только волоку будет 30 вёрст, да от Дмитрова до Москвы 60 вёрст. На тех вёрстах мощи можно несть на носилках и в таком малом сухом пути уберечь их от повреждения можно. Если ты разрешишь ехать морем на Онегу, то вели послать в города указы и о всем том вели мне свой указ учинить» ⁴⁴.Это донесение митрополита получено государем 23 марта и в тот же день проверено показаниями бывших в Москве каргопольцев, которые не только подтвердили его во всей целости, но дали новые интересные сведения об удобствах и затруднениях на всем водном пути от устья Онеги до Короткова ⁴⁵. После этого царь согласился на предложение Никона, велел приготовить наказы о заготовке судов и подвод на новом пути и известить о том каргопольского воеводу Якова Тимофеевича Хитрово и митрополита Никона с князем Хованским⁴⁶.

Обратимся к описанию жизни митрополита Никона в Вологде, пока происходила переписка между ним и государем о новом пути для перенесения мощей святителя Филиппа. Митрополит жил на подворье Соловецкого монастыря, устроенном еще со времён святителя Филиппа. На подворье были две каменных церкви, большие жилые строенья, амбары и лавки, так как здесь находился главный склад соли, которой добывал и продавал Соловецкий монастырь ежегодно до 130,000 пудов; для заведывания этим подворьем и соляною продажею здесь жил свой строитель ⁴⁷. В кельях этого подворья и поселился митрополит Никон и, как рачительный хозяин, стал устраивать здесь свое временное хозяйство. Так как съестных запасов взятых из Москвы оказалось недостаточно, то начались новые закупки, начиная с гвоздей, железных крючков, деревянных ложек включительно до солёных огурцов, кислой капусты, разной муки и крупы в значительном количестве; рожь и пшеницу мололи на спасоприлуцкой мельнице, а хлебы пеклись домовыми людьми митрополита, чтобы не было тягости Соловецкому монастырю; посторонним нанятым рабочим людям за все платилось деньгами из казны митрополита. Все эти расходы до мелочей записывались в расходную книгу с обычною аккуратностью; в книге отмечено даже, что в купленных двадцати плетёнках чесноку было в каждой плетёнке по 120 чесноковиц. Келейная и до­машняя жизнь митрополита окружена прежнею простотой, порядком и строгостью. Расход на стол его прежний: покупаются калачи на сумму от 4 до 8 денег, хрен, грибы, капуста, изредка ягода клюква, раз куплено печеной репы на 4 деньги и однажды дано повару 2 алтына 2 деньги для покупки в ми­трополичьи хлебы гунбы. Так же кормил митрополит и свою свиту. Были и торжественные обеды, когда митрополит приглашал к столу князя Хованского с высшими лицами из свиты; и в этом случае стол не отличался изысканностью. Так, 28 марта, в воскресенье, митрополит праздновал именины царицы Марии Ильиничны (вместо 1 апреля) и к столу куплено фунт сорочинского пшена, фунт ягод винных и 3 фунта коринки, 11 апреля, в вербное воскресенье, к обеду приглашены Хованский, воевода, власти, дворяне и городские гости; к столу куплено–свежей рыбы щука на колодку 2 язя, 5 окуней, калачей на 20 алтын, да 8 пуда меду сырцу. Расход на стол к празднику пасхи: куплено 400 яиц сырых, 120 яиц красных, 2 ведра сметаны, 2000 витых калачиков, кулич в 3 алтына 2 деньги и 5 вёдер меду сырцу. Только на второй день пасхи сделан более значительный расход: куплено вновь 300 яиц красных, 15 пудов медов сырцу и 20 полтей свинины весом более 18 пудов, в расход мирянам и в дорогу. За отсутствием местного архиепископа Маркелла, проживавшего тогда в Москве, куда епископы обыкновенно вызывались для служений и соборных совещаний на целый год, митрополит Никон значительную часть времени посвящал церковной службе и домашнему келейному правилу. Так, 21 марта, в воскресенье третьей недели великого поста, он слушал литургию и молебен в соборе и за молебен заплатил протопопу с братией рубль. В день Благовещения служил сам, кажется, на подворье. 27 числа, в субботу, он посетил Спасоприлуцкий монастырь, слушал здесь литургию и молебен и раздал братии за молебен, на стол и на милостыню 10 рублей. Часто служил преждеосвященные литургии, для чего каждый раз покупалось им по новой тройной восковой свечи и на его счёт заготовлялись свечи для каждения. 3 апреля, в субботу акафиста, ездил в Галактионову пустынь к обедне и дал братии за молебен 2 рубля, на церковное строенье 5 рублей и с подворья послал ей на милостыню 2 рубля. 11 апреля, в цветную неделю, сам служил литургию. 13 апреля ездил в Ильинский монастырь и 19 старцам его раздал 31 алтын и 4 деньги. В великий четверг служил литургию и по обычаю того времени совершал чин елеосвящения, для которого на свои деньги покупал деревянного масла 2 фунта. В первый день пасхи тоже служил ⁴⁸. Домашнее келейное правило отправлялось им с большим порядком и строгостью. В келью митрополита куплены новый налой и несколько стенных медных подсвечников для службы ⁴⁹. Князь Хованский и вся свита из духовных и мирян обязаны были ежедневно ходить к келейному правилу митрополита, молиться и поститься с ним в дни четыредесятницы. Бояре очень тяготились таким распоряжением Никона и вместе с князем Хованским отправили в Москву несколько писем своим знакомым и царю, в которых жаловались на строгое обращение с ними митрополита и просили себе у царя защиты. Извещая в секретном письме к митрополиту Никону о жалобах на него, государь писал: „Ведомо мне учинилось от князь Ивановых Хованского грамоток, что будто он пропал, а пропасть свою пишет, что будто ты его заставляешь с собою правило ежедень. Да и у нас перешептывали на меня: николи де такого бесчестья не было, что ныне государь нас выдал митрополитом. И я тебя, Владыко святой, о том молю с молением, пожалуй его с собой не заставливай у правила стоять; добро учить премудра, премудрее будет, а безумному мозолие ему есть... Да Василий Отяев пишет к друзьям своим: лучше бы де нам на Новой земле за Сибирью с князь Иваном Ивановичем Лобановым пропасть, нежели де с новгородским митрополитом; как де так, что силою заставляет говеть, никого де силою не заставить Богу веровать». В официальной же грамоте на имя митрополита, князя Хованского и дьяка Леонтьева, посланной одновременно с приведённым сейчас дружественным письмом, государь открыто становится на сторону распоряжений Никона и пишет: „Ведомо нам учинилось, что многие дворяне и всякие служилые люди, которые посланы с вами, в великий пост не постились и не с благочинием едут. И тебе б, богомольцу нашему, заставить их в петров и в господин посты говеть; а которые учнут ослушаться, тех по правилам святых отцов запрещать и разрешать, зане от Бога на тебя власть та положена, и на всякое благочиние приводить. А тебе, боярину нашему, от всякого дурна их унимать и велеть ехать с благочинием, а не смехом; зане же и к нам, земному царю, едут со страхом и трепетом; а то кольми паче подобает ехать к такому великому светильнику со страхом и трепетом» ⁵⁰.

Дело благотворительности в разнообразных его видах сопровождало митрополита Никона за все время поездки его в Соловки. Раздача им милостыни по монастырям при посещении их описана выше. Теперь обратимся к описанию тех видов его благотворении, какие более всего отвечали личному его взгляду и нуждам тогдашней общественной жизни, они служат прекрасною характеристикою и, личности Никона и современной ему эпохи. Поручная раздача милостыни нищим была ежедневной; каждый день на нее расходуется определённая сумма от рубля и больше, смотря по тому, служит ли митрополит литургию в тот день или нет, есть ли праздник в тот день или нет; особенно много раздается милостыни нищим на страстной неделе. Между просителями митрополит выделяет странников, которым часто даёт на свитку, и больше всего помогает старым и увечным вдовам, которым часто даёт деньги на постриженье и в случае их смерти на погребение. Никон обращает также внимание на нищих в богадельнях и больницах во всех городах, которые он проезжал; в эти благотворительные заведения он посылает деньги по праздникам по числу лиц там находившихся. Так в вологодскую богадельню один раз послано 20-ти человекам 6 алтын 4 деньги, в другой раз 11-ти человекам по алтыну, в вербное воскресенье 2 рубля, а на пасху 5 рублей. Постоянное внимание он оказывает заключённым в тюрьмах и из них особенно тем, которые приговорены к казни; так в Переславле он посылает тюремщикам, рубль и, узнав, что между ними четыре человека приговорены, были к казни, он шлёт им на рубашки, саван и свечи при погребении особо 1 рубль 6 алтын и 4 деньги; ту же сумму он посылает трём присуждённым к казни в Ростове. В Вологде он несколько раз посылает деньги в разбойную тюрьму 180-ти сидельцам и в съезжую избу 47-ми сидельцам и 18 человекам, сидевшим в казёнке на съезжем дворе, и в губную избу, где пяти покаянным, приговорённым к казни, роздано было по гривне на человека. Один из сидельцев разбойной тюрьмы захотел принять монашеский сан и Никон шлёт ему на постриженье; другой из новгородцев, посаженных в вологодскую тюрьму, умирал, и митрополит велел своего земляка исповедать, после смерти отпеть и похоронить на свой счёт и дать духовнику его на поминок. Такою гуманностью отличаются другие его отношения к арестантам: одна вдова поставлена была на правеж за долги своего мужа, не заплатившего государственных судных пошлин на сумму в 4 рубля 14 алтын; она обратилась к митрополиту с челобитною об уплате половины этой суммы и митрополит сряду же исполнил её просьбу. К празднику пасхи обыкновенно выпускались из тюрьмы мелкие должники, и в приезде Никона на Вологду к этому празднику выпущены «были на свободу старик и пять вдов; узнав об их беспомощности, Никон шлёт им из своих келейных денег по гривеннику на человека. К разряду бедных и нищих относятся с давних времён приходские сельские причты и особенно попы без местные „бродячее», „волочащиеся», они часто обращались к митрополиту за милостыней и митрополит не отказывал им в нужде; так в Вологде он дал одному без местному попу на милостыню 5 алтын⁵¹.Дело благотворительности было прочно организовано митрополитом Никоном еще со времени назначения его в сан Новоспасского архимандрита, когда ему было поручено государем принимать челобитные на царское имя и являться для разбора их по пятницам во дворец. В новгородской митрополии, при многосложности занятий по управлению обширною епархией, Никон имел особого помощника по раздаче милостыни, в лице старца Василия Босого или юродивого, в миру Вавилы ⁵².Этот старец был самым доверенным лицом митрополита, через него сделался известным лично государю, пользовался любовью последнего, получал от него даже письма на свое имя, знал их тайные мысли и планы ⁵³. Он сопровождал митрополита в поездке в Соловки ⁵⁴ и много помогал ему в деле благотворений.

Еще 31 марта митрополит Никон отправил из Вологды в Соловецкий монастырь с иеромонахом Дионисием грамоту, в которой извещал о своём намерении скоро прибыть в монастырь для поклонения Соловецким чудотворцам ⁵⁵. Но обстоятельства задержали его в Вологде до пасхи. Закупив у соловецкого строителя старца Евстратья хлебных запасов для своей свиты, Никон долго выжидал вскрытия рек и только во второй день пасхи, 19 апреля, после молебна на подворье отправился в путь, взяв наперёд у воеводы 500 рублей на расходы ⁵⁶. Он ехал рекою Двиной без остановки до сийского монастыря. Поводом к этой остановке послужила болезнь и смерть доверенного его старца Василия Босого, которого митрополит 3 мая торжественно, но с глубокою печалью сам отпевал в монастыре в сослужении с лицами своей свиты и с местным черным и белым духовенством; последнему на стол и поминовение раздал 50 рублей; а накануне погребения внёс богатый вклад в сийский монастырь на 200 рублей, приказав обложить серебром в соборной монастырской церкви местные иконы и деисус. 10 числа мая Никон был уже в Холмогорах, где в Троицкой на Глинках церкви слушал обедню и молебен, за что заплатил местному причту 16 алтын 4 деньги. В городе он встретился с престарелым отцом новгородского антониевского архимандрита Рафаила и дал ему 2 рубля ⁵⁷ . Взяв от двинского воеводы Бутурлина 1000 рублей денег на соловецкие расходы ⁵⁸, Никон 12 мая выехал из Холмогор; 14 числа был уже на устье Двины в Никольском карельском монастыре и, отслужив здесь напутственный молебен, в тот же день отплыл по направлению к Соловкам⁵⁹.

Оставим на время митрополита Никона в бурном Белом море и обратимся к тем событиям, которые происходили за это время в Москве и которые имели тесную связь с отправкой его за мощами святителя Филиппа. Событий за это время накопилось много и они так были важны, что государь считал нужным подробно извещать о них митрополита в двух к нему письмах.

Первым таким событием было перенесение мощей патриарха Иова из Старицы в Москву. За мощами патриарха Иова отправлены митрополит ростовский Варлаам с духовенством и боярынь Михаил Михайлович Салтыков со свитой. 20 числа марта они представлялись государю, были у руки его и выехали из Москвы ⁶⁰.С ними патриарх Иосиф отправил особое послание к мощам патриарха Иова, в котором от имени всего священного собора умолял первого русского патриарха прибыть к своей пастве ⁶¹. Немногая сохранившаяся сведения о перенесении мощей патриарха Иова весьма драгоценны. Есть известия, что когда лица, отправленные за мощами патриарха Иова, прибыли в городе Старицу и приступили к открытию мощей его, то при первом же колокольном звоне во время поднятия мощей из могилы жителями Старицы овладел сильный страх и плач плачь, зачем берут мощи святителя и увозят их в Москву. Плач этот, записанный в рукописи, по своему содержанию напоминает собою плач жителей пермской земли, когда в Москве отказали отпустить мощи святого Стефана пермского на место прежней просветительной его деятельности. У гроба патриарха Иова совершилось несколько чудесных знамений. При самом открытии мощей было исцеление бесноватого; по дороге в селе Ильинском было исцеление бесноватой девицы от прикосновения её к мощам первосвятителя; в селе Лотошине произошло исцеление другой бесноватой крестьянской жены Агрипины; в Москве на гробнице его получил исцеление от глухоты и гнойного течения из уха крестьянин Исакий ⁶².Мощи патриарха Иова принесены в Москву 5-го апреля в понедельник шестой недели великого поста и встречены с большою торжественностью. Первая встреча их происходила в селе Тушино, куда особо были посланы митрополит казанский Корнелий и архиепископ рязанский Мисаил с архимандритом, игуменом, низшим духовенством и боярами; из Тушина до Москвы мощи несены стрельцами на головах. В Москве встретил их у страстного монастыря с крестным ходом сам государь с патриархом Иосифом и со всем священным собором. „Многолюдно так было, описывает государь эту встречу, что народ не мог поместиться от тверских ворот до неглинских, по кровлям и переулкам негде было упасть яблоку; а пожар весь (улицы и площади) занят людьми пешими, нельзя ни пройти, ни проехать; не смотря на то, что кремль был заперт по царскому приказу, по нему трудно было проносить мощи в собор; такая теснота была, старые люди говорили, что они в продолжении 70 лет не запомнят такой многолюдной встречи. Престарелый патриарх Иосиф провожал мощи всю дорогу до собора, плакал и со слезами говорил шедшему за ним царю: „вот де смотри, государь, каково хорошо за правду стоять, и по смерти слава”. Мощи Иова поставили в соборе в ногах патриарха Иоасафа на верху помоста, обложили гроб его кирпичом, сверху положили доску и не заделывали его наглухо с целью скорого освидетельствования мощей ввиду бывших от них чудес ⁶³. Но предположенная канонизация мощей не состоялась за смертью патриарха Иосифа и в ожидании прибытия митрополита Никона из Соловков. Мощи патриарха Иова стояли в Успенском соборе поверх земли до 1685 года, когда патриарх Иоаким 19 числа июня, в день кончины патриарха Иова, после утрени и заупокойной литии сам опустил их под церковный помост и поставил их наравне с гробами других патриархов; вечером в тот же день, когда заделали могилу, он отслужил в соборе панихиду по патриарху Иове⁶⁴.О времени перенесения мощей патриарха Гермогена из Чудова монастыря в Успенский собор точных сведений не имеется; но уже при перенесении мощей патриарха Иова государь назначил положить Гермогена в ногах патриарха Иова ⁶⁵.

6-го апреля, на другой день по перенесении мощей патриарха Иова в Москву, скончался живший на покое в новгородском хутынском монастыре престарелый митрополит новгородский Афеоний, по болезни принужденный уступить свою кафедру царскому любимцу ⁶⁶. 15 апреля, в великий четверг, после непродолжительной, но мучительной болезни скончался и престарелый патриарх Иосиф, натрудивший себя при встрече мощей патриарха Иова и шествием на осляти в вербное воскресенье. По поводу кончины его государь пишет Никону длинное письмо, к которому прилагает составленный им статейный список с подробным описанием болезни, кончины и погребения патриарха Иосифа. Содержание этого письма особенно дорого для уяснения взгляда царя Алексея Михайловича на значение и положение патриаршей власти в России и личных отношений его к митрополиту Никону; оно вместе с посланием к мощам святителя Филиппа служит прекрасным освещением всего задуманного дела перенесения мощей московских первосвятителей в Успенский собор. Письмо это, подобно царскому посланию в Соловки, все проникнуто той идеей правды, о славе стояния за которую говорил Иосиф при встрече мощей Иова, чувством полного примирения царской власти с властью церковною и сознанием необходимости взаимного уважения и единения между ними для государства. Сообщая Никону о смущавшем патриарха Иосифа опасений за свои права и судьбу, из-за которого патриарх постоянно говорил своим приближенным:„переменить меня, скинуть меня хотят, а буде и не отставят, я и сам засором об отставке стану бить челом “, государь с горечью заявляет, что патриарх так думал и говорил „неведомо от чего; содетель наш Творец видит”, отец мой духовный и сам митрополит Никон и друг наш старец Василий Босой могут засвидетельствовать, что „и на уме у нас того не бывало и помыслить о том страшно, чтобы его света отставить или ссадить с бесчестием; хотя бы он и еретичества держался, и тут как мне одному отставить его без вашего собора: отнюдь в помышлении нашем того не бывало у нас”. Когда патриарх захворал, с какою сыновнею заботливостью добрый царь посылает управляться о здоровье его, сам идёт навестить его; заметив в больном большую перемену к худшему, боится предлагать ему даже необходимые вопросы, чтобы не потревожить и не огорчить больного; с тою же целью спешит окончить беседу с ним и просит его поскорее возвратиться в свои внутренние кельи. Последнее прощание царя с патриархом в каждом слове и движении дышало одною искреннею, взаимною любовью между ними и вполне оправдывало слова в царском послании к мощам святителя Филиппа, что в русском царстве нет теперь никакого разделения между властью церковною и царскою. Нужно читать в подлиннике описание этого прощанья, чтобы понять все его светлые краски и внутреннюю силу. Государь пишет: при расставании патриарх „почёл ко мне прощения говорить, что говорят в среду на страстной, и я ему отвечал по уставу; да сам почёл прощение к нему творить, да поклонился в землю ему: а он малой поклон сотворил, да благословил меня; да велел себя весть провожать меня, а ноги те волочить на злую силу; и я стал и учал его ворочать: „воротись, государь, ей пуще тебе будет»; и он мне жалует – говорит: „ино су я тебя и вдругоредь благословлю»; и я молвил: „пожалуй же, государь великий святитель, благослови и третицею”; и он пожаловал и в третий благословил; да как благословит и руку дает целовать и в херувим, и я благословясь да поклонился в землю ему и поцеловал в ногу; и он смотря на меня благословляет и прощает”. Известие о кончине патриарха государь получил в своей церкви во время обедни; „в ту пору ударили в царь колокол трикраты; и на нас такой страх и ужас нашёл, едва петь стали и то со слезами; а в соборе у певчих и властей со страха и ужаса ноги подло­мились, потому что кто преставился? да к таким дням великим кого мы грешные отбыли? яко овцы без пастыря не ведают, где деться, так то мы грешные не ведаем, где главы приклонити... А мати наша соборная и апостольская церковь вдовствует, зело слезно и вельми сетует по жениху своему; и как в нее войти и посмотреть… все переменилось не токмо в церквах, но и во всем государстве; духовным делам зело рассуждения нет, и худо без пастыря детям жить”. При погребении патриарха „мы все надселися плачучи, свои грехи вспоминаючи”. Извещая о таком своему внимании к покойному патриарху, государь спешит выразить свою любовь и к митрополиту Никону: называет его милостивым, кротким, незлобивым святителем, крепким воином и страдальцем Божиим, величайшим светильником в русской церкви и русском государстве искренним своим любимцем, особенным своим другом душевным и телесным. В заключении письма государь усиленно просит Никона поспешить возвращением в Москву, чтобы скорее приступить к избранию нового патриарха, и при этом ясно даёт Никону понять, что именно его он хочет видеть патриархом: „Возвращайся, Господа ради, поскорее к нам обирать на патриаршество именем Феогноста, а без тебя отнюдь ни за что не примемся... И ты, владыко святый, помолись и с Василием уродивим, сиречь нашим языком с Вавилом, чтоб Господь Бог наш дал нам пастыря и отца, кто Ему Свету годен имя вышеписанное; а ожидаем тебя великого святителя к выбору; а сего мужа три человека ведают–я, да казанский митрополит, да отец мой духовный; тай не в пример, а сказывают–свят муж“ ⁶⁷. Оба этих царских письма, писанных почти одновременно, в последних числах мая месяца⁶⁸ были отправлены к митрополиту Никону с особым гонцом и могли быть доставлены ему на возвратном пути его из Соловков после новых тяжёлых испытаний, которые он перенёс на Белом море.

14-го мая митрополит Никон и князь Хованский со всею своею свитою выехали из карельского монастыря в Белое море на десяти больших лодках. В первый день плавание их было благополучное; дул ровный попутный ветер, так что в одни сутки они успели обогнуть двинскую губу и подойти к острову Жегжичну на расстоянии 10 вёрст от этого острова. Но с вечера 15 числа началась сильная буря, перешедшая потом в ураган, который нанёс великие беды для плывших в Соловки и многих из них потопил. Вот описание этой бури в донесении митрополита Никона и князя Хованского к царю. „Отпустились (мы из карельского монастыря) в 3-м часу ночи и доплывши от Соловков за 80 вёрст добрым и тихим плаванием безбедно; и мая в 15 день в 4 часу ночи учал быть ветер в море противен, именуемый глубник, и толико сила его велика – не на море точию трус творяше, но на горах и храмы основания разорити и древа искоренити; нам же в море на яко­рях стоящим до дни 16 числа, в исходе 3 часа дни и от многие буря и великих волн не возмогли якори удержати, парусы изодрало, и шеймы исперервало, и якори изломало; и бывше вси в великой беде носими по морским волнам, аки по горам великим; и от шуму и возношения волн все в отчаяние себе вложиша и в болезнь люту впадше, яко ни себе кому памятовати. И меня, богомольца твоего, ушибло и залило волной в кормовом чулане, едва ожил. А ладью кинуло в пудожское устье. А меня, холопа твоего Ивашка, ладью выкинуло на устье Николы Чудотворца карельского монастыря; а другую мою, богомольца твоего, ладью с приказными людьми и с запасы, и мою холопа твоего с запасом и с людьми, и дворян Ивана Заецова с товарищи, и головы Остафья Зыбина и сотника Якова Ковезина со стрельцами и городовых стрельцов ладьи выметало на берег меж пудожским и карельским устьем, и те ладьи о берег разбило. А другую дворянскую ладью выкинуло на летней стороне от карельского устья 40 вёрст. А властей и протопопа и ключаря выкинуло от той ладьи вёрст с 10 на берег, и те ладьи тоже разбило, только люди всех тех ладей здоровы. А дьяка Гаврилы Леонтьева и дворянина Ивана Пустынникова по 22 день вести нет. А посылали проведывать по всему летнему берегу, где надеялись вымету, и проведать не могли. А чаем, что впрям потонули. Да с ним же дьяком твоя государева казна была, что было милостыня давать братие 1000 рублей. А гонца для того к тебе, великому государю, не отпустили вскоре, что едва от морского страху и трепета в себе пришли, да и для того, что посылали про дьяка Гаврила Леонтьева, да про Ивана Пустынникова впрямь проведывать и проведать не могли. А собраться вместо людьми и по се число не можем; а как соберемся, и мы милости прося у Бога хощем на море отпуститься”⁶⁹. В другой отписке митрополит и Хованский доносят государю, что после многих розысков на море и по берегу они „ сыскали впрямь, что дьяка Леонтьева ладью разбило, плавает на море переломлена поберёг пополам, и людей всех потопило и твоя государева казна потонула. А на судне дьяка был сын его Пётр, да Иван Пустынников и всяких чинов богомольцев и его дворовых людей 69 человек; и с той ладьи деревянные суды и запас на летний берег выметывает; а людей по се число еще в вымете нет⁷⁰. В числе потонувших оказались игумен, несколько священников и старцев, отправленных в свите Никона ⁷¹.

Оправившись несколько на берегу от морского крушения, митрополит Никон 20 мая послал двинскому воеводе Бутурлину известие о своему крушении с просьбою принять меры к розыску недостающих людей и прислать новых 8 лодок крепких с снастями и людьми и еще 1000 рублей вместо погибших в море. Новое снаряжение судов в двинском устье для митрополита Никона и его свиты поставило воеводу в большое затруднение. Еще первая здесь заготовка судов стоила казне больших денег, более 489 р.; теперь с трудом могли собрать 8 новых лодок, на оснастку которых вновь израсходовано 200 рублей; рабочими на них поставили прежних людей с разбитых лодок. Выдать же новую денежную сумму в 1000 рублей на соловецкие расходы оказалось невозможным; таких денег у воеводы в казне не было⁷². Пока заготовлялись новые суда, митрополит Никон проживал в Архангельске (с 22 по 29 число мая); каждый день раздавал обычные милостыни нищим, посещал местные церкви. 25 мая был в городском храме во имя Архангела Михаила, где дал причту за молебен 6 алтын 4 деньги; в тот же день ездил за город в храм воскресения Христова, где за молебен заплатил 5 алтын; 26 мая, в отдание пасхи, дал 12 старицам каждой по гривне; 29 числа отправил к государю отписку с московским стрельцом Андрюшкой Москвитиным; и в тот же день снова выехал в море.

Вторичное плавание Никона от двинского устья совершилось благополучно. 3 числа июня он пристал к соловецкому монастырю, сряду же направился в соборную церковь во имя всемилостивого Спаса, где и отслужил благодарственный молебен. После молебна он обратился к монастырской братии с сильною и красноречивою речью, в которой яркими красками очертил подвиги и кончину святителя Филиппа и открыто объявил о цели своего прибытия в Соловки; показав затем братии привезённые с собою два послания – царское и патриаршее, тут же положил их в раку святителя на перси его, назначил трёхдневный для всех пост и усиленные всенощные общие моления о том, чтобы Господь Бог исполнил желание государево и святитель Филипп митрополит в царствующий град Москву прийти изволил. По прошествии трёхдневного поста и молений, накануне Троицына дня торжественно отслужено было праздничное всенощное бдение с приложением канона святителю Филиппу; в самый праздник пред литургией отправлен молебен с водосвятием, а по окончании литургии митрополит Никон, став на амвон среди церкви и подозвав всю монастырскую братию, вслух всех прочёл оба послания к мощам святителя Филиппа. Впечатление на присутствующих от чтения этих послании в виду предстоявшего подъема святых мощей было сильное; в соборной церкви раздался и долго продолжался громкий плач соловецкой братии, для которой тяжело было расставаться с своей уважаемой святыней. Плач этот несколько раз прерывал чтение привезённых грамот. Когда волнение несколько успокоилось, хором иноков пропет был гимн, нарочно к этому случаю составленный: „Не подобало бы тебе, о святитель Филипп, оставлять твое отечество! но должно к нам возвратиться, где ты духовно порядился, где ты понёс разнообразные труды богоносным отцам и где наконец воздвиг ты великолепные храмы во спасение иноков и к славословию Творца. Моли Того, помолись Тому о спасении душ наших ⁷³. По просьбе соловецкого архимандрита Илии, заявленной тут же в соборе, митрополит Никон отделил часть мощей святителя Филиппа на благословение монастырю. Затем рака с мощами была поднята, покрыта привезённым из Москвы царским покровом и торжественно перенесена из собора на морское судно.

Вновь раздавшийся при этом плач не возможен для описания, доносил государю Никон; многие из иноков не могли от слез идти за гробом и падали на пути в разные стороны, как бы объюродевшие. Поставив на судно мощи, митрополит возвратился в монастырь, где угощал братию от царского имени столом, и, раздав ей 100 рублей на милостыню ⁷⁴, в тот же день вечером отплыл из монастыря на 5 вёрст на остров заяцкий; здесь простоял два дня, приводил суда в порядок и 10 июня утром направился морем к онежскому устью⁷⁵.

Пребывание митрополита Никона в Соловецком монастыре живо напоминало ему молодые годы его жизни, когда он, испытав семейные неудачи, решился посвятить себя подвигам иночества и для них отправился на один из самых северных Соловецких островов в анзерский скит под руководство строгого старца-подвижника преподобного Елеазара Анзерского. Припомнил он и то, как он уезжал из анзерского скита на материк, как был, настигнут тогда бурею на море, выброшен на остров Кий, где в благодарность Богу за свое спасение тогда же поставил небольшой деревянный крест. Сопоставляя свою прежнюю жизнь в сан простого бедного иеромонаха с настоящим своим высоким положением первого из русских митрополитов и „собинного друга” государева, Никон теперь, во время нового плавания из Соловков, испытывал новую сильную потребность излить свои молитвенные благодарные чувства к Богу, видимо для всех возводившему его из силы в силу; тогда же он дал твердое обещание воздвигнуть в своей митрополии на любимом им валдайском озере свой особый монастырь, который бы напоминал ему греческий Афон и русские северные скиты; в этом монастыре обещал создать храм во имя святителя Филиппа, прославлению и водительству которого посвящал теперь всю свою последующую жизнь. Среди таких воспоминаний и размышлений, пишет после сам Никон, ему представилось чудесное видение: он введён был в тонкий сон; во сне явился ему сам святитель Филипп митрополит, который тут же благословил его на доброе задуманное дело и обещал ему свою невидимую помощь ⁷⁶.

Обратное шествие митрополита Никона из Соловков в Москву с мощами святителя Филиппа продолжалось ровно месяц и совершилось без особенных препятствий. 10 июня в первом часу дня он выехал с заяцкого острова; по морю плыл только сутки; на несколько времени останавливался у острова Кия пред онежским устьем, на котором нашёл целым прежде поставленный им крест⁷⁷, и 11 числа днём вошёл в реку Онегу⁷⁸. На онежском устье давно ожидали его царские гонцы с важными указанными выше письмами о московских событиях и с наказами ему ехать к Москве на спех; здесь стояло множество судов с рабочими людьми, которые должны были провожать его с мощами до пристани Короткова⁷⁹; от устья Онеги до Чаронды для заготовки этих судов работало 4,367 человек из каргопольских и турчасовских посадских и уездных людей⁸⁰. Пересев в новые речные суда, Никон 20 июня перед ночью прибыл к Каргополю; за версту от города святые мощи были встречены местным духовенством со крестами и множеством народа, тогда же внесены в соборную церковь рождества Христова, и перед ними отслужен митрополитом молебен. Утром 21 июня Никон служил здесь литургию и после полудня, взяв у каргопольского воеводы 500 рублей царских денег на раздачу милостыни ⁸¹, отправился далее в путь озером Лач, рекою Свидью, Воже-озером, и днём 28 июня прибыл на пристань Коротково; отсюда поехал с мощами сухим путём на Кириллов монастырь и отправил царю отписку о своём путешествии от Каргополя⁸². В Кириллов митрополит не заезжал, но 25 июня утром остановился в Ферапонтовом монастыре⁸³, днём прибыл в деревню Взвоз на реке Шексне, где мощи снова были поставлены на судно; а вечером того же дня отплыл вниз по реке до дворцового села Рыбного (ныне Рыбинск), куда и прибыл 29 июня. Узнав, что новых судов для мощей здесь не приготовлено и что водяной путь вверх рекою Волгою от Рыбного до Углича на больших судах невозможен за бывшим в том году мелководьем, митрополит Никон решился переменить прежде предложенный им и утвержденный государем путь и на тех же судах, на которых плыл по Шексне, отправился вниз по Волге до Ярославля, куда прибыл 30 июня⁸⁴; 2 июля прибыл в Переяславль-Залесский⁸⁵; на другой день митрополит Никон подошёл с мощами к Троицко-Сергиеву монастырю и в ожидании царских грамот остановился за 7 вёрст от монастыря; но так как грамот от царя не было получено, то 4 июля утром мощи святителя Филиппа внесены в Троицко-Сергиев монастырь, в соборную Троицкую церковь; митрополит служил здесь молебен и литургию ⁸⁶ и после обеда отправился далее к Москве. Царский гонец с запоздавшим царским повелением остановиться с мощами у Троицы-Сергия и ждать здесь дальнейших распоряжений встретил митрополита Никона в селе Воздвиженском. Здесь Никон остановился и за многолюдством стекавшегося отовсюду для поклонения святым мощам народа, за теснотой местной деревянной церкви и от опасения пожара от множества горевших свечей, поставил святые мощи в раскинутом царском шатре⁸⁷, а на мощи положил новый покров, с царского согласия пожертвованный и привезенный в село Воздвиженское боярином Василием Ивановичем Стрешневым⁸⁸.

Между тем в Москве делались большие приготовления к встрече мощей святителя Филиппа. Из посольского приказа разосланы были по городам отписки на имя архиереев и духовных властей с царским наказом о прибытии им в Москву к 10 числу июля месяца для встречи мощей⁸⁹. Для встречи мощей за городом назначались ростовский митрополит Варлаам, два архимандрита новоспасский и из Ярославля горицкий, два московских игумена–знаменский и николоугрешский, и два протопопа. Но так как митрополит Никон своим скорым возвращением с мощами под Москву значительно предупредил возможность выполнения означенных распоряжений, то пришлось довольствоваться отправкой для встречи тех архиереев, которые были тогда в Москве. И 5 числа июля в село Воздвиженское отправились вместо больного ростовского митрополита Варлаама казанский митрополит Корнилий, вологодский архиепископ Маркелл, несколько архимандритов, игуменов и протопопов, и из светских лиц боярин князь Алексей Никитич Трубецкой, окольничие два брата князья Дмитрий и Семён Петровичи Львовы, и думный дьяк Илларион Лопухин⁹⁰. Означенные лица прибыли в Воздвиженское в ночь на 6-е число июля и утром, отслужив пред мощами молебен, понесли их к Москве; Никон проводил их из Воздвиженского⁹¹ и согласно царскому повелению вечером того же дня был в Москве. 8 июля мощи принесены в село Ростокино и поставлены в шатре близь церкви за невозможностью принесть их через узкие церковные двери⁹². 9 июля состоялась торжественная встреча мощей святителя Филиппа в самой Москве. Царь Алексей Михайлович выезжал встречать их в дорогом наряде со всем своим синклитом. Во главе многочисленного духовенства и архиереев встречал их митрополит Никон с крестным ходом. Встреча была за земляным городом, за сретенскими воротами у Напрудного. Здесь рака с мощами была принята царём с боярами и несена на головах через город к лобному месту. Шествие с мощами от заставы длилось долго и в живых красках описано государем: народу собралось так много, что, по выражению государя, негде было упасть яблоку; процессию у лобного места смотрели бывшие тогда в Москве литовские и польские посланники. Чудесных знамений при этом было несколько: при встрече у заставы святитель Филипп дал исцеление бесноватой и немой женщине, она сряду же начала говорить и выздоровела; у лобного места исцелена девица; а как мощи поставили на лобном месте для молебна, все прослезились от умиления: пастырь, изгнанный напрасно, опять возвращается на свой престол. На площади у грановитой палаты исцелён слепой; и как в древнее время кричали Христу в след: „Сыне Давидов, помилуй”! так и теперь кричали в след мощам святителя Филиппа; больных, лежавших на пути и кричавших в след мощам, было бесчисленное множество; от сильного плача и вопля в воздух стоял безмерный стон. Мощи наконец были внесены в соборную церковь и поставлены на святительском амвон, с которого святитель Филипп при жизни раздавал свое благословение и поучал паству и государя. Сряду же по принесении мощей отправлена в соборе божественная литургия. Мощи стояли среди храма десять дней для молящихся; все эти дни с утра до вечера раздавался колокольный звон, как на святой неделе; радость была всеобщая. Пред мощами постоянно служили молебны, и изливались новые чудеса; не было того дня, чтобы кто-нибудь не получил исцеления; самое меньшее, когда в сутки исцелялось двое или трое, но было по пяти, шести и до семи чудесных исцелений. 17 числа июля в Успенском соборе происходило особое празднество пред мощами святителя Филиппа. Накануне этого дня торжественно отслужены вечерня и всенощное бдение, а в самый праздник литургия; на все богослужения выходил государь в дорогом наряде; в этот день праздновали перенесение мощей святителя Филиппа, и после литургии мощи святителя из раки, в которой они перенесены из Соловков, были переложены в новую серебряную раку и поставлены на правой стороне собора у придела великомученика Димитрия Солунского, где они стоят и ныне. Празднество в этот день заключилось обильным угощением у государя; за столом были митрополиты– новгородский Никон, казанский Корнилий, крутицкий Серапион, сербский Михаил, архиепископы, архимандриты, игумены, протопопы и высшие светские чины⁹³.

Велика была радость царя Алексея Михайловича по поводу состоявшегося перенесения мощей святителя Филиппа. Эту радость он выразил прежде всего в новых милостях к своему „собинному другу” митрополиту Никону. Кроме обычных ежедневных посылок с почётным столом от всех членов царской семьи, 17 числа июля, на праздник перенесения мощей святителя Филиппа, государь прислал митрополиту особые богатые дары, состоявшие из серебряных кубков, соболей, атласа и камки⁹⁴. Желая оказать ему особенный знак внимания, государь приступил к избранию его в патриархи. По царскому повелению составлен был подробный чин избрания и поставление его на патриаршество⁹⁵. 22 числа июля после молебна пред мощами первосвятителей московских происходило избрание нового патриарха; Никон долго и упорно отказывался от патриаршества, против воли был приведён в Успенский собор и здесь только по усиленной просьбе государя, духовенства и бояр, после клятвы, данной ими пред мощами святителя Филиппа во всем повиноваться правилам церковным, точно соблюдать постановления прежних благочестивых царей в пользу церкви и слушаться воли патриарха, Никон изъявил согласие принять патриарший сан. 25 числа июля торжественно совершено самое посвящение его на патриаршество⁹⁶. 28-го июля, на праздник в честь смоленской иконы Богоматери, в Новодевичьем монастыре за царским столом объявлено было государем жалованье и спутнику митрополита Никона в Соловецкий монастырь, князю Ивану Никитичу Хованскому; ему высказана царская благодарность за понесенные труды и поднесены дорогие подарки⁹⁷. Не обойдены наградами и другие светские лица, участвовавшие с ним в поездке в Соловки⁹⁸.

Вслед за перенесением мощей святителя Филиппа видимо было и удовлетворение тех задач, которые преследовались правительством в этом деле. Память святителя Филиппа с этих пор стала чествоваться более торжественно. День страдальческой кончины святителя 23 числа декабря с этих пор празднуется в Москве соборным служением патриарха⁹⁹. Летом 17 июля отправлялся новый праздник в честь перенесения мощей святи­теля Филиппа. Но так как торжество первого праздника ослаб­лялось службою наступавшего сочельника пред рождеством, то иногда оно переносилось на рождественские праздники и на первые числа января, даже на февраль месяц¹⁰⁰. Праздник в честь перенесения мощей святителя Филиппа по разным обстоятельствам тоже переносился на другие числа июля, даже на август месяц¹⁰¹. Только в 1669 г. 3 числа января издано было царское распоряжение о перенесении праздников в честь святителя Филиппа с 23 декабря на 9 января и с 17 июля на 3-е число этого месяца; о чем тогда же объявлено на печатном дворе при исправлении следованной псалтири¹⁰². Во имя святителя Филиппа патриарх Никон в 1653 г, приступает к постройке ивер­ского валдайского монастыря и в нём строит особую церковь в честь святителя – своего патрона¹⁰³; другую в память его церковь строит на патриаршем московском дворе вверху на сенях¹⁰⁴. Имя святителя Филиппа теперь открыто выставляется наряду с именами других святых митрополитов Петра, Алексия и Ионы в царских и патриарших указах, касавшихся церковных дел в России.

Что касается практического выполнения другой задачи, с ко­торою предпринято было перенесение мощей святителя Филиппа, то есть установления добрых отношений между властью церковною и светскою и достижения той государственной правды на началах христианской веры и церковных установлений, за которую ратовал митрополит Филипп, то царь Алексей Михайлович и прежде в послании к мощам этого святителя открыто свидетельствовал об устранении всякой вражды к церковной власти в своём государстве, и при избрании патриарха Никона поклялся в повиновении его архипастырскому слову и правилам церковным, и вскоре по вступлении его на патриаршество считал нужным особо напоминать воеводам о соблюдении правды в делах по управлению и полном согласовании последнего с законом христианским. В этом отношении особенную цену имеет послание государя к казанскому воеводе князю Никите Ивановичу Одоевскому, главному деятелю при издании „Соборного уложения” и устройств монастырского приказа. Извещая Одоевского о своей радости по поводу состоявшегося перенесения мощей святителя Филиппа, этого „нового Петра, второго Павла проповедника, второго Златоуста, великого пресветлого солнца” в русском государстве, государь затем прямо ведёт речь об интригах боярских, направленных некогда против святителя Филиппа, осуждает эти интриги и в лице Одоевского призывает всех бояр правителей к соблюдению евангельской правды и стоянию за правду. Государь пишет: „Где гонимый и где ложный совет? где обавники, соблазнители и мздою ослеплённые очи? Не все ли погибли злою смертью и исчезли на веки? Не все ли в здешнем мире приняли месть от прадеда моего царя Ивана Васильевича, а на том свете вечную муку, если не раскаялись? О блаженные заповеди Христовы! О блаженна истина нелицемерная! О блажен воистину и треблажен тот, кто исполнил заповеди Христовы и пострадал от своих за истину! Нет ничего лучше, как ве­селиться и радоваться в истине и правде, за нее страдать и людей Божиих рассуждать по правде. А мы ежедневно у Созда­теля Бога и святых Его просим, чтоб Господь Бог даровал нам, великому государю, и вам боярам с нами единодушно люди Его Световы судить по правде всем равно; и о всех христианских душах поболение мы имеем, чтобы крепким в вере быть, и в правде и истине как столпам стоять твердо, и за нее страдать до смерти во веки и на веки” ¹⁰⁵. Шестилетнее управление патриарха Никона русскою церковью в глазах всех служило явным подтверждением и продолжением дружественного союза, издавна заключённого между царём и патриархом, и сопровождалось полным единодушным соглашением их по всем выдававшимся в то время государственным и церковным вопросам. Когда же интриги боярской партии успели охладить дружбу государя к патриарху и вызвали удаление Никона с патриаршего престола, то патриарх Никон, живя в Воскресенском монастыре, получил новое откровение и наставление для своей последующей деятельности. Ему вновь во сне явился святитель Филипп и не один уже, но с целым сонмом московских прославленных первосвятителей. Никон видел, как все они встали из своих гробниц и в предшествии светлого юноши, с царским венцом в руках вышедшего к ним на встречу из северных алтарных дверей Успенского собора со множеством других светлых мужей, как бы после выхода с Евангелием направились в ал­тарь. Здесь царский венец был поставлен на престол перед Евангелием. Первое место в сонме иерархов занял святитель Пётр, и он, простерши руку свою через царский венец к Евангелию, от лица всех присутствующих обратился к стоявшему по правую сторону престола патриарху Никону с наставлением и завещанием – идти с обличением к государю за попранные им права святительского сана своим вмешательством в дела церковные и за оскорбление, нанесенное им церкви и церковным учреждениям стеснением их имущественных прав; Никону дается повеление даже пострадать до крови в возложенном на него деле; если же царь не послушает его слова, тем навлечёт на себя гнев Божий; при этом все обратились к западу от алтаря и указали на огненный пламень, охвативший царские чертоги. Когда окончилось видение, патриарх Никон сряду же записал его на бумагу, донёс о нём государю¹⁰⁶ и открыто выступил на новую защиту прав церкви и церковной власти в государстве.