Век девятнадцатый

Наступил XIX век. В первом десятилетии сего века был собор на Ливане под председательством греко-униатского патриарха Агапия, на котором определены и подробно изъяснены и догматы веры, и таинства, и обряды, и устав церковный, и должности архиереев и священников. Деяния сего собора напечатаны на арабском языке в типографии униатского монастыря Мар Ханна Шуэр в 1810 году.

В 1818 году, по жалобе армяно-григорианского патриарха на римское духовенство за обращение армян в унию, состоялось определение Порты, чтобы все вообще униаты не имели ни своих церквей, ни своих священников, а ходили бы в церкви своих предков. Это определение было написано грозно. Ибо, между прочим, устрашало непокорных и ссылкой и конфискацией имений. Этот же фирман получил и алеппский митрополит Герасим и предъявил его паше Курситу. Паша, питавший ненависть к униатам, на другой день призвал их старшин и священников и объявил им фирман. Но они не послушались. Посему паша, спустя два дня, переловил священников их и отослал в ссылку. Униаты, дыша мщением, устремились в митрополию с тем, чтобы убить митрополита, которого они почитали виновником гонения паши. Митрополит прибёг к защите муллы, а паша, дабы потушить бунт, приказал схватить 11 старшин, и они были казнены уголовно. Мятеж утих. Но униаты поклялись не ходить в православную церковь и научили детей своих не дружиться с детьми православных. Церковь опустела. Митрополит, опасаясь злоумышлений врагов, оставил Алеппо и подал отречение от престола. Преемник его помирился с униатами. То же самое сделал и патриарх Серафим, который, впрочем, в 1820 году сослал из Дамаска униатских священников в цепях на остров Амазонок близ Триполи.

В 1821 году вспыхнула греческая народная война, и с ней начались гонения на православную церковь во всей Турции. Патриарх Серафим и его архиереи не могли и думать о потушении раздоров церкви мерами политическими. А униатское духовенство начало действовать сильнее. Тогда униаты в первый раз стали выказывать себя перед правительством народом, отдельным от православных и непричастным их возмущению.

В 1823 году на место скончавшегося Серафима избран был престарелый аккарский митрополит Мефодий, муж опытный в делах церковных и политических. Он охотно вступил на тернистое поприще, на котором и ныне подвизается, и через посредство вселенского патриарха получил султанский фирман (1278 турецкого года) о возвращении от униатов православных церквей и монастырей, о прекращении римского прозелитизма, об изгнании униатского духовенства и пр. Но по благоразумию не привёл его в исполнение и только запретил православным священникам крестить, венчать и погребать униатов.

Немного спустя (1827 г.) армяно-униаты через посредство французского посольства исходатайствовали у Порты ту милость, что она признала их отдельной от армяно-григориан нацией, с правом иметь свои церкви и своего патриарха. Вследствие сей меры, распространённой (1829 г.) на всех католиков, подданных султана, сирийские униаты отделились от православных и составили особую нацию под именем Рум-католикие, коей представителем в Константинополе сделался новый патриарх их с титулом антиохийского, иерусалимского и александрийского. Но православная церковь от того не успокоилась.

Известны наступательные действия унии во время занятия Сирии египтянами. В эту эпоху новый греко-униатский патриарх Максим вступил в Дамаск с великим торжеством, ему предшествовали три высоких жезла в ознаменование трёх патриарших престолов, вверенных ему от папы. Униатское духовенство стало показываться в Дамаске и в других городах Сирии в греческих камилавках и клобуках. В Алеппо и Дамаске выстроены были прекрасные церкви пожертвованиями богатых униатов. В Триполи уния вторгалась пять раз, однако же, была уничтожаема патриархом Мефодием. Униаты начали было строить там церковь и метох без позволения правительства и местной власти. Но патриарх остановил постройки. Церковь и метох недокончены. В период египетского владычества снова появились в Сирии иезуиты, и в них уния нашла надёжную, хотя и скромную, опору. Клеврет египетского паши Мегмета Али, директор финансового управления в Сирии Бахри бей, был жарким униатом и гонителем православия. Везде назначал он чиновников из своей секты, и так как и градоначальники, и владетельные князья, и дворяне, словом, все боялись его пронырства, то все и везде стали благоприятствовать униатам и преследовать православных. Кроме бея Бахри оказался врагом их и секретарь ливанского князя, эмира Бешира, Бутрос Кераим. Открытой силой они отняли у православных несколько сельских церквей и монастырь св. Фомы, близ Сайданайской женской обители. Для большего успеха прозелитизма они, по наставлению своего патриарха Максима, послали своих монахинь в город Емессу и большое село Ябруд, где женский пол противился введению папизма, дабы обольстить и вовлечь в унию матерей настоящих и будущих. Впрочем, по усиленным настояниям патриарха Мефодия, эти монахини высланы были оттуда. Униаты успели окрестить 70 семей друзских в сидонском пашалыке на горе Дурду-дае. Но когда Ибрагим паша узнал об этом и приказал схватить виновника сего дела, триполийского униатского архиерея, то сей, лишь только узнал о гневе паши, тотчас скрылся и убежал в Рим.

Патриарх Максим, объезжая свои епархии, везде являлся с большой пышностью и многочисленной свитой и весьма часто проповедовал в церквах и в домах. Главными предметами его проповеди были софистические доказательства греческой схизмы, т. е. отделения восточной церкви от западной. Максим учил, что сирийские христиане со времён апостольских были соединены с римской церковью и уже спустя 1000 лет по Р. X., по насилию от византийских патриархов и царей и, наконец, от турок, принуждены были сделаться схизматиками, и что теперь настало время воссоединения их с истинной матерью – церковью римской. По словам Максима, основатели монашества Антоний, Василий, Савва и др. были греко-католики и признавали власть папы; и так как они установили камилавку с клобуком, как знак девственности, то одни только соединённые с римской церковью имеют право носить этот убор головной; впрочем, не запрещается и схизматикам употреблять оный. Максим в своих проповедях называл греков отступниками от учения св. Кирилла, Златоуста, св. Григория и прочих древних учителей церкви, а себя преемником и последователем их; равным образом подробно вычислял все гонения, какие претерпели униаты от православных.

Эти богословские возражения не оставлены без ответа со стороны православных. Алеппский митрополит Феоктист принял вызов иезуитов на богословское прение о разности догматов восточной и западной церквей. Изложения веры делались письменно и раздавались народу. Митрополит восторжествовал над иезуитами, которые со стыдом удалились с арены богословской. Говорят, что униаты втайне были довольны победой Феоктиста. На письменное учение униатского патриарха Максима (1837 г. сентября 1) о древности греко-католиков в Сирии, о монашеском клобуке и о гонениях от православных есть письменный ответ православных, но довольно слабый и бесцветный (1838 г. июня 3). Обе эти тетрадки бродят в народе и волнуют умы. Патриарх Мефодий сознавал бесполезность богословских прений и потому прибегал к доказательствам судебным.

По его просьбам покойный султан Махмуд и нынешний Абдул Меджид посылали грозные фирманы пашам Алеппо, Дамаска, Сидона и Триполи, коими повелевалось: «прекратить всякий прозелитизм, с чьей бы то ни было стороны, священникам униатским носить четырёхугольную камилавку по образцу армяно-католической, а первому архиерею их не усвоять титла и преимуществ патриарха антиохийского и не являться с большой свитой и блеском, а церкви и монастыри, отнятые у православных, возвратить им». Впрочем, эти фирманы остались без всякого исполнения. Напрасно патриарх Мефодий три года судился с соперником своим Максимом в Египте и издержал 200.000 пиастров (11.500 руб. серебром). Исходатайствованный им хаттишериф о костюме униатов (1839 г.) только заставил Максима удалиться на время в Рим и Францию, чтобы вновь домогаться покровительства папы и французского правительства, а униатские монахи не скинули греческой камилавки и доселе носят её открыто во всех городах и селениях Сирии, надеясь на защиту католических консулов.

Патриарх Максим, по возвращении из Франции, поселился в Константинополе и оттуда непрестанно тревожит православную церковь сирийскую и окружными письмами к своим епископам и к почётным мирянам поддерживает упорство униатского духовенства касательно греческой камилавки и питает в них надежду, что он возвратится на Ливан торжествующим. В 1843 г. он успел привлечь на свою сторону министра иностранных дел Рифат-пашу и убедил его в справедливости своего иска о греческой камилавке, так что паша обещался кончить это дело по его желанию. По данному обещанию он призвал к себе цареградского патриарха Германа и объявил ему, что Максим решился положить на камилавке, без изменения формы её, или знак четырёхугольный или надпись шитьём: кафоликос, и потом спросил: «что ты избираешь, знак ли, или надпись? И какие буквы в надписи, золотые или серебряные или шёлковые?» «Патриарх отвечал, что он желает и просит, чтобы Максим переменил круглую камилавку на четырёхугольную в силу хаттишерифа 1889 года. Паша возразил ему: «этому не будет конца». Тогда патриарх сказал, что он один не может решить сего дела, и предложить оное в синоде. Синод определил подать прошение Порте с повторением прежних просьб и указанием на хатишериф и другие султанские повеления касательно перемены греческой камилавки на четырёхугольную. Это прошение представлено было в Порту архиереем кесарийским, фаворским, архидиаконом алеппского митрополита и чиновником (хапукехая) вселенского патриарха. Рифат-паша обещался подать их просьбу в совет. Максим не получил желаемого. Но неудачи ещё более ожесточают его; и он говорит, что скорее лишится головы в камилавке греческой, нежели станет носить армяно-католическую.

Иерархия униатской церкви в Сирии образована наподобие православной с тем различием, что власть униатского патриарха распространяется на Палестину и Египет. В самой Сирии ему подведомы 8 архиереев:

1) хауранский, 2) илиопольский, 3) захлийский и фурзулский, 4) бейрутский, 5) триполийский, 6) тирский, 7) сидонский и 8) алеппский. Девятый амидийский митрополит Макарий в прошлом году обратился в православие с паствой своей.

Каждый из сих архиереев получает приличное жалованье от своего патриарха Максима, а сам он ежегодно получает из Рима значительные суммы, кроме привезённых им оттуда для постройки патриаршего дома, церкви и больницы в Константинополе.

По подражанию западной церкви, униатские монастыри принадлежат трём разным орденам.

Орден Мухаллесие (Спаса) служит сильнейшей подпорой западных догматов в унии. В главном монастыре сего ордена Дер-Мухаллес устроено порядочное училище для образования монашествующего духовенства. Сему ордену принадлежат пять монастырей, из коих один женский, а монахов считается 115 и монахинь 15.

Орден Шуэрие (Предтечи) владеет прекрасным монастырём Иоанна Предтечи (Мар-Ханна-Шуэр), построенным в 1700 году. В нём находится арабская типография с 1738 года. Сему ордену подведомы 3 мужских и 2 женских монастыря. Всех монахов считается 120, монахинь 40.

Орден Беледие (туземцев) управляет четырьмя мужскими монастырями и одним женским, в коих 70 монахов и 25 монахинь. Сии монастыри зависят от главной обители ордена во имя св. Георгия (Мар-Джарджос-ел-Гарб).

Кроме орденских монастырей есть ещё два, из коих один принадлежит патриарху униатскому, а другой епископу бейрутскому.

Все орденские монастыри с подведомыми им обителями независимы от епископской власти. Настоятели их избираются из среды братий. Из числа 300 с лишним монахов, состоящих в 3 орденах, половина живёт в монастырях, половина служит в приходских церквах поочерёдно. Ибо женатых священников в униатской секте не более 50.

Униатские монастыри не богаты, но и не бедны. Доходы их от земель, садов и шелководства употребляются на улучшение их. Эти монастыри благоустроеннее православных.

Кроме Мухаллеского духовного училища униаты имеют народные школы, одну на горе Ливанской в Айн-Трасе, для усовершенствования в арабском языке (эта школа запущена была с 1811 года по той причине, что начальник и наставник оной триполийский архиерей Афанасий выгнан был из неё за разные постыдные дела и злоупотребления и убежал в Рим, но она, вероятно, опять приведена в порядок), другую в Дамаске в францисканском монастырь, учреждённую лет за девять. В учебных заведениях лазаристов и иезуитов, недоступных православным, униатские дети обучаются французскому и итальянскому языкам и началам наук. В прочих городах и больших сёлах есть школы, в которых детей учат только чтению и письму арабскому. Несколько способнейших и молодых иноков повременно посылаются в Рим для получения высшего образования. Там около 18 лет учился и нынешний патриарх Максим⁹³. Из мирян очень редкие посылаются туда. По возвращении из Рима, они делаются учителями, проповедниками и епископами. В Риме униаты имеют свой метох.

Униаты – миряне суть такие же поселяне и граждане, как и православные, но богаче, тщеславнее и упорнее их. Они сосредоточены в Алеппо, в ливанских округах и в городах Бальбеке, Бейруте, Сидоне, Тире, в дамасской и селевкийской епархиях и в Хауране. В православные епархии северной Сирии, именно, в аданскую, антиохийскую, лаодикийскую, аркийскую, епифанийскую, эмесскую и триполийскую уния ещё не проникла.

Представляем здесь приблизительную численность униатов по счёту 1842 г.:

После политического переворота в Сирии в 1840 году успехи унии приостановились. Главные защитники её, Бахри бей умер в 1848 году, а Бутрос Кераме, секретарь эмира Бешира, не возвратился на Ливан. Патриарх Максим не достигает желанной цели. Впрочем, уния поддерживается многими чиновниками, служившими во время египетского правления, которые сделались необходимы и турецким властям, также драгоманами и писцами всех консульств, консулами Франции и Австрии, папским легатом на Ливане, монастырями и школами и торговыми связями богатых купцов с бедными ремесленниками. В унии есть приманки для клира и народа; для клира – воспитание и образование в Риме, перспектива епископства, денежное жалованье, независимость монастырей от епископской власти и, следовательно, приволье жизни; для народа – порядочные школы, проповедь на родном языке, законность третьего и четвёртого брака, позволение женитьбы в пятой и четвёртой степенях родства, сокращение постов, разрешение на рыбу в постные дни, и, наконец, защита от католической власти на Ливане и от европейских консулов.

Впрочем, сирийские униаты никогда не сделаются совершенными католиками. Ибо в чистилище они не верят, индульгенций не уважают, римского календаря не принимают; обрядов греческой церкви держатся охотно; причащаются под двумя видами.

Есть надежда, что значительная часть униатов возвратится в православие. В Алеппо составилось униатское общество под именем никодимитов (от воспоминания о Никодиме, приходившем к Иисусу Христу ночью для слушания его учения). Они имеют намерение возвратиться сами и всех прочих привести в ограду церкви православной. В сем обществе состоит нынешний, православный митрополит алеппский Кирилл; он состоял в нём и при предместнике своём ещё в архидиаконском сане⁹⁴. Предлагается здесь выписка из писем его об обществе никодимитов.

1) Из письма к протонотарию антиохийского патриарха Мефодия от 29 июля 1843 г. (тогда Кирилл был ещё архидиаконом).

«Наши никодимиты находятся в хорошем состоянии, впрочем, не могут обнаружиться, потому что, как вы знаете, наш город не походит на прочие города; униатов здесь много, и они сильны; а наших мало, и они бессильны. Часто я беседовал с ними (никодимитами) и спрашивал их: доколе же? И они отвечали, что, во-первых, нужен архиерей добронравный и во-вторых, хороший российский консул, такой, как в Бейруте, дабы в надобное время он мог защитить их. Что касается до большого Никодима, Макария Амидийского, то он доселе находится в своей епархии, а на днях писал к одному из друзей своих, что он скоро приедет в Алеппо, но на короткое время. Из чего я заключаю, что он отправится в Дамаск по прежнему обещанию своему».

2) Из письма к русскому духовному поклоннику (архимандриту Порфирию) от 7 сентября 1845 года:

«Мы православные, так немногие, живём между столькими латино-мудрствующими, как овцы среди волков, и существуем только под кровом России. Знайте, что самодержец Николай славится в нашем городе, как второй Константин (да живёт он лета Мафусаиловы). Посему противники наши не дерзают тревожить нас явно. Братство никодимитов действует весьма удачно, так что заключает в себе архиереев и священников из числа униатов. Явно они показывают себя противниками нашими, а втайне все они – наши, да притом люди с немалыми идеями о религии. Когда кто-либо из наших сделается униатом, то его защищают и консулы и граждане. А мы по несчастью не имеем православного российского консула; а находящийся здесь вице-консул ваш есть еврей. Надобно удивляться, как ещё остаются в таком городе 500 душ православных между 14.000 униатов».

В июле месяце 1846 года в Константинополе ожидали из Месопотамии амидийского униатского архиепископа Макария для хиротонии, который обратился в православие со всей паствой своей. Ему приготовлено было помещение в Синайском подворье.

Кроме этого, некоторые униатские священники нередко прибегают к антиохийскому патриарху и к православным архиереям, причисляются к православному духовенству и проживают в домах их. Но, по словам патриарха, они обращаются назад по двум причинам: по непостоянству своему, от привычки ходить из дома в дом мирян, и по недостаточности средств к содержанию их, а в монастырях жить они не хотят.

Антиохийский патриарх Мефодий опасается, как бы уния не вторглась в Антиохию. Ибо в 1843 году папский делегат под предлогом путешествия посетил сей город и купил в конце его дом с той целью, чтобы устроить тут церковь и училище и ввести туда иезуитов, для привлечения в унию 150 семей православных. Ибо христиан другого вероисповедания нет в Антиохии.

Патриарх должен предупредить этот опасный удар поспешным открытием православного училища в Антиохии.

Его блаженство Мефодий опасается вторжения унии в Триполи тогда, когда агентство российского генерального консульства поручено будет для сего города родственнику и единоверцу драгомана сего консульства из униатов Наума Хури, который есть поверенный в делах униатского патриарха Максима.

Эта опасность есть более мнимая, чем действительная. Ибо заботы Наума Хури об агентстве своего родственника в Триполи уже устранены были самим же патриархом Мефодием, который не согласился на просьбу Хури рекомендовать его брата российскому консульству.

Антиохийский патриарх сожалеет, что не исполнены повеления султанов Махмуда и Абдул Меджида и хаттишериф 1839 года о том, чтобы униаты переменили греческую камилавку на армяно-католическую и возвратили православным их монастыри и церкви, поименованные в турецких актах.

Но это сожаление происходит более от самолюбия и раздражительности соперничества, чем от правоты невыигранного дела. Ибо опыт в течение более полутора века доказал, что православные судебными мерами и требованиями не только ничего не выигрывали у униатов, но ещё увеличивали их вражду к себе самим и заставляли их отражать силу силой, и сами бросали на воздух сотни тысяч пиастров, вместо того, чтобы употребить их, например, на устройство училищ. Если духовенство униатское переменит камилавку, то от этой меры отнюдь не последует обращение униатов в православие, равно как не остановится и отпадение православных в унию. Ибо совсем другие причины производят раскол в сирийской церкви, как это видно из истории унии. Сходство одежды духовенства униатского и греческого скорее может пробуждать в отщепенцах воспоминание совести о матери, православной церкви, и поддерживать их мнение, что они не суть совершенные отступники от веры своих предков, мнение выгодное для православия. Замедлять ход дела о камилавках полезно в том только отношении, что это замедление спасёт от стыда обе тяжущиеся стороны. Что касается до возвращения монастырей и церквей, отнятых униатами, то желать сего значило бы то же, что желать приобрести не живопись, начертанную на доске, а самую доску. Достославнее и спасительнее возвратить в ограду церкви православной заблудших чад её, а они уже сами причислят свои монастыри и церкви к итогу подобных рукотворных зданий. Да притом не излишне заметить и то, что униаты взяли у православных большей частью развалины, как это высказал сам патриарх Мефодий в своей просьбе к Порте в 1841 году, и восстановили их.

По нашему мнению, реакция против унии должна быть более духовная, чем материальная. Понятия искореняются и заменяются только понятиями, меч, угрожающий какой бы то ни было религии, располагает исповедующих её к мученичеству; а сила слова и святости настоящей церкви есть сила, сочетающая в одно целое самые разнородные духовные стихии. Пусть восстановится иноческое училище в Белемендском монастыре под руководством даровитого игумена Афанасия; пусть учредятся народные школы при архиерейских домах; пусть в иерархии сирийской церкви избираются из туземных иноков мужи даровитые и беспорочные, тогда эта церковь будет заключать в себе две силы: сохраняющую православие и привлекающую к себе униатов. При этих внутренних силах благотворно и постороннее содействие к восприятию униатов в недра церкви православной. Посылать милостыню убогому алеппскому престолу, помочь развитию тамошней арабской школы, способствовать братству никодимитов, желающих иметь православного агента российского в Алеппо, покровительствовать обращающихся в православие, воспрепятствовать вторжению унии в северную Сирию, начиная от Триполи, со временем учредить российскую духовную миссию на Ливане, как отрасль нашей миссии иерусалимской и как орган общества благотворителей церкви сирийской в России, значило бы приготовлять торжество православия над унией в Сирии.