Протоиерею М. К. Павловскому от 5 мая 1847 г.

Письмо ваше от 3 марта получено мною. Оно опечалило меня. Ваши слова: «Сам не знаю почему, получивши ваше письмо, я не слышал никакого побуждения к писанию и молчал». Эти слова стеснили мое сердце. Взвесили ли вы всю тяжесть их? Что значит сказать старому другу: я не слышал никакого побуждения писать к вам? Отчего вы сделались глухи? Кто отнял у вас слух духовный? Вы, как служитель Господа Иисуса, знаете, что Он имел друзей; знаете, что дружество освящено Его примером; знаете, что союз любви евангельской, заключенный здесь на земле, продолжается и на небе. Почему же ум не в ладу с сердцем вашим? Врачу, исцелися! Скорее бы я ответил на письмо ваше, да болезнь (желудочная лихорадка) долго продержала меня в постели с пятницы пасхальной. В последние дни мне стало легче, но надлежало дописать некоторые деяния минувших и настоящих дней. О предположении вашем нигде и никому не говорил я ни полслова. Почему? отвечу при личном свидании с вами. Занятия мои приближаются к концу. Мне остается написать листов 30–40, и потом я снова беру страннический посох и иду служить Божиим церквам на Востоке. Особенный жребий назначило мне Провидение, и я с радостью покорствую святой воле его. Архиепископа Иннокентия вызывают в Петербург для присутствия в св. синоде. Но он, говорят, нездоров. Умный человек господствует над обстоятельствами. Будьте здоровы и не ленитесь писать к друзьям вашим.