Н. И. Любимову от 28 февраля 1854 г.
Письмо ваше от 10 декабря прошедшего года, заключающее распоряжение высшего начальства касательно выезда моего с сотрудниками моими из Турции в настоящих грозных обстоятельствах, получено мною в восьмой день февраля сего года. Не говорю о том, сколько оно обрадовало нас, потому что чувство признательности к вам за ваше ходатайство о нас сильнее чувства своеличной радости. Не повторяю за вами, что нравственные обязанности ставятся мною выше всех прочих соображений, потому что к чужой оценке духовного состояния смирение не прибавляет одобрения собственного. Но не могу скрыть, сколько приятно мне то, что по высшему воззрению довелось нам оставаться в Иерусалиме во время тревожное и послужить ближним при многих затруднениях и неприятностях собственных. Действительно, наше пребывание в св. Граде имело свою полезную сторону: до объявления настоящей войны оно предохраняло православных от преждевременного уныния и страха, по объявлении же оной утешало их тем, что в нас они имели очевидных свидетелей тех неправд и зол, какие причинены им здешним французским консулом, латинским патриархом и местными властями. Кроме сего, хотя благоразумие и обстоятельства прекратили мое явное влияние на учебные дела здесь, но келейное слово и дело мое продолжалось и продолжается. Так напр., во второй день ноября я отправил учителя в заиорданское селение Сцалт не без наставлений и не с пустыми руками, а на днях благословил нового наставника в Рамлу и подавал советы попечителям патриаршей типографии. О. Феофан приготовил большой похоронный крест с живописным ликом Распятого по просьбе православных жителей деревни Бет-Сахур и тем доставил им утешение, которого они тщетно чаяли от греческого монастыря. Студент Соловьев с особенным рвением изучал арабский язык и переводил с него разные статьи и письма. Он, первый в лике русского духовенства, занимается арабской словесностью. Но всякое доброе дело имеет свой конец. Грустно оставлять ниву, на которой сеяна чистая пшеница, и оставлять, быть может, навсегда; но надлежит покорствовать необходимости и бодренно идти туда, куда призывает воля Божия голосом своих орудий. Я и сподвижники мои, мы давно готовы в путь и только ожидаем последнего веления и обещанной подмоги, не домогаясь знать, что будет с нами, и надеясь на милость и правду начальства. Ответив на письмо вашего превосходительства, считаю не излишним сообщить вам несколько известий в дополнение к тем, кои изложены в письме моем от 30 января, препровожденном через наше посольство в Афинах.
Церковные дела в Иерусалиме идут своим порядком. Разногласий на св. местах пока нет. Купол над Гробом Господним еще не починивается, потому что архитектор не возвратился из Атталии с строевыми материалами. Ученики здешнего патриаршего училища в нынешний год начали проповедывать Слово Божие в церквах на языках греческом и арабском. Святогробская типография в конце прошлого года отпечатала по-арабски первую кафизму (3.000 книжиц), Апостол (2.000) и катихизис (1.000), а теперь печатает октоих (5.000), цветную триодь (1.000) и на греческом языке изъяснение псалтири. В прошлое лето построены новые хорошие церкви в деревнях Рамалле и Джифне.
Никогда не бывало такой духовной деятельности в Палестине! Да утешатся его северные будильники владык иерусалимских и да напрягут свои силы еще более к устройству матери церквей христианских посредством старых или новых орудий своих!
Францискане св. Земли тайно радуются неудаче своего патриарха в Бетжале. На днях они подстрекнули араво-католиков иерусалимских, по случаю раздачи им пособий, подать на него прошение папе, что он утесняет францисканский монастырь, покровительствующий их издревле, и вместо того, чтобы помогать своим чадам духовным, сыплет деньги арабам греческого вероисповедания, суетно надеясь привлечь к себе этих людей, которые за одну златицу готовы принять на час всякую веру. Время покажет, сбудется ли то, чего желают францискане, т. е. смена их патриарха. А он с Боттой до сих пор находится в Яффе, где наши язвят его нареканиями за Бетжальское дело. Удаление этих двух сподвижников насмешливо называют здесь разрывом Франции и Рима с диваном иерусалимским за деревню Бетжалу. Однако в насмешке скрывается истина. Ибо, действительно, новые Кастор и Поллукс стараются отомстить этому дивану за неисполнение их своенравных прихотей.
Заметно какое-то опьянение в нынешних духовных владыках. Не говорю о шумных делах папы и клеврета его Валерги: наш цареградский патриарх Анфим рехнулся с ума, когда просил султана взять его со всем синодом в Адрианополь в следующую весну, дабы молитвами своими помогать ему в бранных предприятиях его. Этот поступок архиепископа нового Рима, равно как и увещание его к христианам способствовать войскам турецким, причинили жестокую боль всем сердцам. Везде гласно говорят, что он перешел за черту своего долга, и упрекают его за вмешательство в дела не церковные, не желая видеть в нем и тени сходства с архиепископом Рима древнего.
В Турции вообще спокойно. Причины тому, со стороны правительства, бдительный присмотр за вспышками страстей мусульман, а со стороны народа, тайное убеждение в том, что предстательство России за христиан греческой веры, унижаемых перед католиками и протестантами, справедливо. Впрочем, как всякое правило имеет свои исключения, так при общем спокойствии бывают частые тревоги. Слышно, что чернь в Алеппе и Дамаске злословит христиан и при случае сопровождает свои ругательства побоями. А в Албании христиане режут мусульман. В Стамбуле же схвачено несколько тысяч чалмоносцев духовного звания, и все утоплены в разных местах. Догадываюсь, что они казнены таким образом за мятежное недовольство по случаю согласия Порты мириться с нами на последних условиях венских. О шумном прении турецких сановников в диване после Синопской битвы, прении, которое началось упреками султанского зятя Халиля Решиду за накликание бури и Решида Халилю за объявление войны, а кончилось остервенением, дошедшим до того, что советники падишаха бросали друг в друга чубуки, подушки и стулья, об этом прении, без сомнения, вам известно.
Армия турецкая увеличивается. В Дамаске был второй набор солдат. Из Египта непрестанно посылаются полки в Константинополь, и в пристани Александрийской нет ни одного военного корабля, по заверению английских путешественников, прибывших оттуда в Иерусалим в 25-й день февраля. В столице падишаха, как говорят, находится до 50.000 турецких солдат.
Что касается до союзников его, которых христианский восток называет полумесяценосцами, а не крестоносцами, то безнравственное поведение французских и английских солдат, поющих на минаретах тра-ла-ла, похабно обижающих женский пол и прыгающих на плечи степенных мусульман, заставило сих последних приятно вспомнить скромность и чуть не святость наших воинов, которых призывал себе на помощь покойный Махмуд. Итак, нравственная победа уже наша. Бездействие соединенных флотов произвело в народе весьма невыгодное мнение о союзниках. Французский посланник лично осматривал Варну и Дарданельские укрепления. Два раза доходил до меня слух, что он требует у Порты острова Крита, как сборного места французско-сардинских войск, и что товарищу его Редклифу крепко не по нутру такое домогательство. Молва предвещает разногласие между ними по этому случаю. Время оправдает или опровергнет ее. Умнейшие же люди сами рассудят, что, ежели Наполеон в самом деле готовит вспомогательное войско для султана, то ему должно иметь точку опоры на Средиземном море поближе к Стамбулу, и что Крит как раз сподручен ему, Крит, занятие которого французами по расчету разных случайностей войны не может быть приятно купцам всесветным.
С 5 декабря мы оставались без градоначальника. Наконец давно ожидаемый Якуб паша прибыл и пока находится в Яффе. Говорят, что он исходатайствовал себе независимость от бейрутского мушира. Это обстоятельство выгодно и не выгодно для здешних: выгодно, потому что оно избавит их от лишних издержек, невыгодно, потому что теряется время, которое они всегда употребляют, как орудие к замедлению тяжб своих и к запинанию друг друга посредством многосложности судопроизводства. Пришествие нового паши сопровождается знамениями, грозными для некоторых иерусалимских эфендиев. Ботта и Валерга требуют от него наказания их. Английский консул Финн ждет того же вследствие настояния Редклифа в Порте по давнему неудовольствию, между прочим, за то, что эфендии не встают с своих судейских седалищ, когда приходит к ним по делам его благородие, Финн. Жалкая Порта! Водимая за нос смелым Альбионцем, она принуждена без суда осуждать эфендиев своих, у которых недостает ума-разума, как удовлетворить сумасбродным требованиям таких господ, как Финн, Ботта, Валерга. Жалкая Порта! На придунайских полях она вооружилась против призрака стеснения прав своих, цепи же, налагаемые на нее Редклифом и ему подобными вулканами, носит терпеливо. А эти вулканы сами позволяют себе всякую неправду, или всякое насилие, но дотронься русский Марс хоть пальцем до какого-нибудь чалмоносца, о, тогда они пойдут жаловаться на него всем богам олимпийским.
Домогательство Ботты вытеснить меня из Иерусалима огласилось уже в Каире, а там говорят о нападках волка на агнца и знают, кто защитил слабого от крепкого.
В св. Земле жестокая зима. В феврале снег два раза покрывал ее горы и поля. Мы зябнем и дуем в свои пальцы в приятной надежде отогреться в отечестве.
Длинное письмо мое утомило внимание вашего превосходительства, прошу извинить меня в том.
P. S. Сейчас получено известие, что новый паша наш по настоянию Ботты велел заключить в тюрьму 17 христиан из Бетжалы. Началось гонение на них ради Валерги.