Елисавете Павловне Эйлер от 15 и 16 мая 1857 г.¹⁷³

Господь милует меня. Душа моя ощущает в себе благодатное присутствие Его, утишающее бурю многих помыслов ее, угашающее пламень страстей ее и производящее в ней успокоение и даже радостное ожидание чего-то светлого в будущем. К тому же общее мнение не против меня, а за меня. Архиепископы казанский и ярославский ободряют меня: первый как будто пророчески внушает мне, что я еще могу быть в Иерусалиме после Поликарпа; второй негодует, что не хотели воспользоваться моими дарованиями, опытностью, знанием дел восточной церкви и добрым расположением ко мне тамошних иерархов. Знаменитый архиепископ Иннокентий писал к протопресвитеру и духовнику Бажанову, что «пора бы поставить меня выше», как это сказал мне сам Бажанов. Мнение графа Толстого о мне просветлело, и он много утешил меня своим содействием в синоде к определению абиссинца моего в здешнюю семинарию и к покупке моих сочинений для библиотек академических и семинарских. Столичное духовенство, удивленное предпочтением мне Поликарпа, не знает, как объяснить это дело, и винит невинного Муравьева в удалении меня от священнослужения на Востоке. О сожалении других особ, твердо веривших в мое призвание к этому служению, не говорю вам.

Такое общее внимание ко мне (тайно признанное мною благодатной укоризной за ту смешную робость и за ту язвительную мысль мою, кои я высказал вам в прошлом письме и в коих сердечно раскаиваюсь) снова разжигает во мне желание потрудиться в святом Граде для церкви и для науки. Так и хочется остановить шатание веры в сиро-аравийском племени православном. Так и хочется иметь там больший досуг для издания в свет разных сочинений моих и восточных рукописей моих. Хожу по келье и часто твержу стих древнего поэта:

… arva beata;

Petamus arva divites et insulas¹⁷⁴.

Прошусь на поля, на злачные поля и на богатые острова. Отпустите меня туда. Пособите мне снова расцвесть там. Пригожусь и своим и чужим. Умолите Великую Княгиню, чтобы она попросила Государя о назначении меня в Иерусалим вместо Поликарпа, которого могут перевести в Нижний Новгород на кафедру преосвященного Иеремии, теперь увольняемого от должности св. синодом по прошению его. Время еще не ушло. Поликарпа вызывают сюда. Когда он приедет, тогда могут предложить ему высшую и лучшую кафедру. А предложение будет принято им, как повеление. Таким распоряжением были бы довольны все, потому что всем известны мои преимущества перед другими духовными лицами, как то: многосторонняя ученость, практическое знание языков новогреческого, французского и отчасти немецкого, способность к дипломатическим делам, уменье снискивать доверенность восточных иерархов, не только православных, но и инославных, паче же всего преосвященная ревность и любовь к такому святому делу, каково поддержание православия на Востоке.

Есть еще одно побуждение, по которому можно предпочесть меня Поликарпу. Ученые мужи в Австрии и Германии (Миклошич, Мюллер, Эрманн, Тафель) с 1847 года нетерпеливо ожидали от меня издания афонских актов, которых один краткий список был напечатан мною в том году и переведен на немецкий язык. Эти акты, единогласно признанные у нас и за границей необходимейшим пособием к изучению греко-византийского права, уже приготовлены мною в печать. В Иерусалиме, где учреждена мною эллинская типография, я издал бы их, как должно, пользуясь досугом. Там же были бы изданы мною и другие арабские и греческие рукописи, до сих пор неизвестные. Зачем же взаперти держать порфиру, которой одна частица понравилась немцам? Пусть подарят ее целую всем. Не приятно ли и не славно ли нам видеть новое приращение науки и приращение наше?

Но Бог есть действуяй вся во всех. Ему всемогущему, премудрому и любвеобильному поручаю себя и вас.

P. S. Я еще не скоро уеду на родину и буду писать к вам перед отъездом. Мне весьма приятно беседовать с вами. Напомните о мне Эдитте Феодоровне и княгине Одоевской. Бог вам на помощь.

16 мая.

Здесь холодно. Деревья развиваются туго. Цветов не видать. Хоть бы вы заменили нам их. Слышно, что великая сестра милосердия возвратится сюда к осени. Правда ли? Да подаст ей Бог здравие, долгоденствие и во всем благое поспешение. Ее ум и добродетели нужны нам.