№ 16. Апреля 19-го

Христос воскресе!

У мудрого человека на всё есть своё время, – есть время печалиться, и есть время радоваться. Так и у нас – христиан вчера было время печалиться, а сегодня настало время радоваться (Еккл.3:4).

Чему же нам сегодня радоваться? А вот чему: ваш Спаситель третьего дня умер, вчера погребён, а сегодня восстал из мертвых; как же нам этому не радоваться? Да что же, по-видимому, радоваться и этому? Ведь не мы умерли, не мы погребены, не мы и восстали из мертвых. Ах, братия, чему и радоваться-то нам христианам, как не этому. Если бы Христос не восстал из мертвых, то не было бы у нас веры христианской: смерть и воскресение Спасителя положили ей основание на земле. Аще ни Христос воста, суетна вера наша, говорит апостол Павел. Притом же Иисус Христос за нас принял смерть, для нас погребён, для нас и восстал из мертвых: стало быть, это всё равно, что мы сами с Ним умирали, сами с Ним были погребены, и с Ним вместе воскресли из мертвых. А сверх всего, мы так любим нашего Спасителя, что Его смерть и погребение невольно заставляли нас в прошедшие дни печалиться, а Его воскресение из мертвых заставляет нас сегодня радоваться.

Итак, радуйся, христианин, в нынешние дни; радуйся столько, сколько можешь! Твоя нынешняя радость очень приятна Спасителю: Он видит из неё, что ты Его знаешь, в Него веруешь и любишь Его от чистого сердца. Вот неверные ныне не радуются, у них ныне нет никакого праздника, потому что они не знают, не веруют и не любят нашего Спасителя; а ты, если сегодня радуешься воскресению Его, значит и знаешь Его, и веруешь в Него и любишь Его.

Но какого рода радость надобно выбрать для нынешнего великого праздника? Вообрази, какова была бы твоя радость, если бы твой любимый отец, третьего дня умерший и вчера похороненный, унёсший с собою в могилу все твои радости, надежды и всё счастие жизни, сегодня стал бы пред тобой живым. Вот также радуйся и воскресению Христову: на сердце у тебя весело, на душе покойно, совесть твоя чиста, надежда на Воскресшего непоколебима, – и довольно. Как бы ни радовался, что бы ты ни делал от нынешней радости, всё это будет приятно Спасителю; только бы именно Он один, и никто больше, был причиною твоей радости; только бы Его спасительный закон был руководителем всех твоих поступков.

Но таковы ли наши радости, христиане, в эти святые всерадостные дни? Прискорбно сознаться, но наши радости большею частию неприличны нынешнему святому празднику. Всё спасительное и священное мы обыкновенно преобразуем по своему грехолюбивому нраву, и вот в Св. Пасху у нас вошли в обычай гулянья, качели, игры, песни, пляски и другие подобные забавы. Церковь святая никогда не осуждала невинных удовольствий жизни; но в наших забавах много виновного и запрещённого законом Божиим. По крайней мере нам стыдно не признаться, что в этих общественных забавах много преступного сладострастия, много душепагубного пьянства, много нарушения любви к Богу и ближнему. Такие наши радости не могут быть приятными Христу во всякое время, а особенно в нынешние святые дни. Христос для того и воскрес, чтобы умертвить в нас грех и воскресить в нас правду и добродетели; а мы, несчастные, для воскресения Христова только грешим больше и больше; только дальше и дальше увлекаем в бездну погибели свои души, как будто наперекор воскресшему Спасителю, который ищет их спасения. Нет, братия, праздник Христов, как мы его празднуем, скорее есть праздник бесовский, – нужда заставила и в светлый праздник употребить это мрачное слово. Смотрите, братия, как бы, вместо пасхального веселия, нам вторично не распять Сына Божия нашими смертными грехами (Евр.6:6), если мы, после великопостной молитвы, воздержания, покаяния, причащения и т. п., возвращаемся на прежнюю греховную жизнь. Правда, мы извиняем своё грубое веселье тем, что пьём и гуляем от радости воскресения Христа из мертвых; мы утверждаем, что один Христос причиною таких наших радостей. Но, братия, напойте ныне допьяна и неверного, введите и его в шуточную беседу, – и он будет весел, и его увидите в радости; будет ли же это значить, что он веселится и радуется воскресению Христову? Стало быть, причина таких грубых радостей наших не Христос, а вино, шутки и игры: без них нам и в Пасху было бы скучно; без них и воскресение Христово нас бы не веселило. Мы рады нынешнему празднику не потому, что Христос воскрес из мертвых, а только потому, что в это время нам представляется случай, на свободе от работы, поесть, попить, погулять и повеселиться по-своему.

Нет, не так ныне радуется тот, кто истинно верует в Иисуса Христа и любит Его от чистого сердца. Пусть он не откажется в нынешние дни от вкусной пищи; не откажется, может быть, и принять вина в строжайшей умеренности; но на сердце, на душе, на словах у него всегда Христос. Такой человек может позволить себе всё, чего не запретил Христос; но никак не допустит до себя того, что Он запретил. Как у него самого на сердце радостно и на душе покойно, так он хочет, чтобы и другие люди были радостны и покойны. Не останавливаясь на играх и хороводах, он посещает домы бедных и сирот с посильною, но доброхотною милостынею, он прощает другим обиды, и сам не стыдится просить прощения у других. Со звоном колокола его всегда видишь в церкви; утро и вечер его всегда застаёшь на молитве. С непритворной радостью приветствует он, каждого: Христос воскресе! и от чистого сердца отвечает на приветствия других: воистину воскресе! Дай, Господи, и всем нам провести Св. Пасху в такой безукоризненной радости! Аминь.

Священник Пётр Красовский

«Радость мне николиже прикоснется, рыдающи глаголаше Непорочная: свете мой и радость во гробе зайде: но не оставлю Его единаго, зде же умру и спогребуся Ему» (Стих 9-й песни канона на повечерии в Св. Великий Пяток).

Любовь к жизни так велика и так естественна, что самый несчастный человек, при виде угрожающей ему смерти, приходит в ужас. Но, когда смерть поражает кого-либо из близких и дорогих нашему сердцу, любовь к ним пересиливает у нас ужас смерти: сердце надрывается от скорби и мы сами непритворно готовы лечь в одну с ними могилу. После потери такого дорогого друга, как усиливаются скорби наши, как тяжело давят они наше сердце, когда мы не видим и конца им, когда представляем себе, что, может быть, ещё долго-долго придётся нам бороться с ними, без всякой надежды на какую-нибудь отраду в настоящей жизни, – и мы с нетерпением ждём того счастливого времени, когда опять соединимся с своим другом или благотворителем в блаженной вечности!

При взгляде на этот гроб, при воспоминании, что в нём некогда сокрыт был ваш Спаситель, ужас недоумения и невыразимой скорби поражает не одну неутешную Матерь Его, не одного отдельного человека, не одно какое-нибудь семейство и не один какой-нибудь народ в известной стране. Пред нами бездыханное тело Того, чья смерть потрясла всю вселенную, чьей кончине сочувствовали и небо, и земля, и преисподняя; в час смерти Его померкло солнце поколебалась земля, распались камни, и мёртвые из гробов восстали; пред нами гроб Богочеловека, Единородного Сына Божия, богообещанного Спасителя мира!

Было время, когда грешные люди долго страдали под тяжестью гнева Божия, долго изнывали под ударами проклятия правосудия небесного; более пятидесяти пяти веков чаял для себя весь мир Утехи Израилевой; не один праведный Симеон боялся расстаться с жизнью прежде, нежели увидит Христа Господня. И вот, наконец, воссияла Звезда на востоке и разогнала мрак недоумевавших, взошло Солнце правды и воодушевило сердца чаявших. Ангел Божий предвещает рождение Спасителя и глас Отца Небесного свидетельствует пришествие в мир Единородного Сына Своего. Небожители радуются, земля торжествует; и как не радоваться, как не торжествовать! Явившийся в мир Спаситель проповедует мир и благоволение Божие к человекам и, в ознаменование милосердия небесного к роду человеческому – страждущему, изливает богатые милости Свои на всех, с верою и любовью притекающих к Нему. Одно прикосновение Божественного Спасителя, одно слово Господа Иисуса, врачуя болезни душевные, исцеляет неизлечимые недуги тела: хромые ходят, глухие слышат, слепые прозревают, нищие благовествуют; одно прикосновение к одежде небесного Врача исцеляет неизлечимые недуги; одна вера в Божественную силу Его изгоняет бесов и воскрешает мёртвых. И что же, долго ли несчастный народ пользуется благодеяниями своего Спасителя, долго ли сердце его исполнятся искреннею к Нему любовью и благодарностью? На четвёртом году своего служения страждущему человечеству всеобщий Благодетель начинает уже нуждаться в пристанище и не находит, где бы преклонить главу Свою; Спаситель погибающих осуждается за дружбу с мытарями и грешниками; враги Его не хотят видеть в благотворных чудесах Его Божественной силы и приписывают дела Его силе Вельзевула и поднимают камни на своего Благотворителя; один из избранных учеников Его решается продать своего Учителя завистливым врагам Его, которые нападают на Него с оружием и дрекольями, водят, как преступника, по дворам правителей и первосвященников, ругаются над Ним оплеванием, подвергают ударам, одевают с насмешками в багряницу и ранят священную главу Его терновым венком! Наконец тот самый народ, который, четыре дня тому назад, встречал своего Благодетеля как царя, теперь, непостоянный и легковерный, предпочитает Ему злодея и, по наущению врагов Господа Иисуса, с неистовством вопиет: «распни Его!». И что же? Злоба торжествует, ад радуется: Спаситель мира умирает в страшных муках, посреди разбойников, на кресте; Царь неба и земли, наконец, пред нами в тесном гробе Аримафея.

Ужас потрясает всё существо наше при мысли, как можно было дойти до такой неблагодарности, до таких неслыханных злодеяний против своего Благотворителя, оказывавшего столько великих, сверхъестественных и самых бескорыстных благодеяний всем нуждающимся; ум приходит в недоумение, почему правосудие небесное не поразило злонамеренных злодеев, дерзнувших поднять свои нечистые руки на Праведника, почему самая Любовь Божия оставила возлюбленного своего Избранника, когда Он, оставленный всеми, самыми близкими Его сердцу, взывал в страшных муках на кресте к Отцу Небесному: Боже мой, Боже мой, вскую Мя оставил еси!

Такое страшное происшествие, такой неслыханный, жестокий поступок людей со своим Спасителем невольно пробуждает вопрос: что побудило и довело людей до такой несправедливости и неблагодарности?

Зависть, это исконное семя врага человечества, часто бывает причиною многих несчастий в мире. Запавши в сердце человека, зависть, как неусыпаемый червь, грызёт его неутомимо и, ни днём, ни ночью, не даёт ему покоя, до тех пор, пока не приведёт в исполнение злых своих замыслов, пока не принесёт двух несчастных жертв; потому что гибнет и тот, кого преследовала зависть, не без терзания оставляет она и того, кто служил её орудием, если ещё остаётся в нём хотя искра совести. Это-то зловредное чувство было, с одной стороны, причиною и тех злых наветов, по которым гордые и честолюбивые правители и первосвященники иудейские осудили на смерть Господа нашего Иисуса Христа. Видя могущественное влияние учения и деяний Его на умы и сердца людей, и боясь падения своей собственной силы и славы, они, для погубления Господа нашего, пускают в ход все орудия злобы: одним угрожают страхом своей власти, других обольщают сребрениками, третьим внушают ложное понятие о Мессии и Его Царстве, и наконец выдумывают всевозможные клеветы на невинного Богочеловека. Божественные чудеса Господа нашего они приписывают силе бесовской и вменяют их в грех Ему; стараются выдать Его за обольстителя и соблазнителя народа, за нарушителя закона, противника· государственной власти и даже за богохульника. Такими коварными действиями они успевают поколебать умы легковерного народа, который, забыв все благодеяния своего Спасителя, склоняется на сторону врагов Его и своему Благодетелю предпочитает, наконец, злодея. Откуда такое непостоянство, откуда такая чёрная неблагодарность в народе иудейском к своему Благодетелю?

Часто говорят, что в мире мало благотворителей; а мы к этому можем ещё прибавить, что между людьми больше неблагодарных, чем благотворителей. Самолюбие так усилилось в человеке, что доводит его до слепоты, по которой все успехи своих предприятий, все удачи в жизни он любит присвоять одному своему уму, своему достоинству и заслугам и таким образом часто не замечает разных услуг и благодеяний не только своих ближних, но даже не вспомнит о Самом Боге, без Которого нельзя и помыслить о чём-нибудь добром. История с десятью прокажёнными, исцелёнными Спасителем, ясно подтверждает эту истину: только один из них пришёл возблагодарить своего Избавителя. По свидетельству слова Божия, человеку от юности его прилежит помышление на злая. – Добрые качества души вызываются и усвояются человеку воспитанием, основанным на истинном понимании обязанностей по отношению к Богу и ближним. Без сознания и доброхотного исполнения своих обязанностей и отношений к ближнему, человек уподобляется хищному зверю, который всегда старается всё покорять своей власти, не может переносить никакого совместничества и каждого соседа считает врагом своим. В сердце таких грубых людей, омрачённых одним самолюбием, не может быть истинной и постоянной любви к ближнему, без любви не может быть настоящей доверенности, а без веры не может быть никакого доброго дела. Люди с таким непостоянством уподобляются трости, ветром колеблемой. Примеров тому весьма много в мире. Для искоренения злых наклонностей в человеке, для просвещения ума его истинными познаниями, многие как будто и заботятся о воспитании его; жаль только, что вся эта, часто и усиленная, забота ограничивается одним наружным блеском, ласкающим чувственность, оставляя в стороне нравственную сторону, от истинного настроения которой зависит всё направление жизни. От такого-то ложного воспитания выходят на поприще жизни люди, для которых дороже всего собственное их благо; честь и благополучие ближнего если не возмущают их духа, то, по крайней мере, не составляют для них предмета стоящего уважения; они мало дорожат ими и переносят счастье ближнего с равнодушием только тогда, когда на нём зиждется их собственное довольство. – Во дни земной жизни Иисуса Христа чувственная сторона в народе вполне преобладала над нравственною; оттого богатые и сильные владычествовали и благоденствовали, а бедный народ, косневший в невежестве, угнетаемый могуществом своих правителей, боясь лишиться насущного куска хлеба, не мог иметь собственной воли и всего себя покорял власти сильных. При таком бедственном положении народа образовалось в нём превратное понятие о Мессии, как основателе земного царства для иудеев. Когда явился в мир Господь наш Иисус Христос, то многие с особенным удивлением и увлечением слушали Его учение, благоговели пред Его чудесами и тысячами стремились за Ним и не давали Ему покоя, особенно когда Он утолял их голод. Но лишь только Господь заговорил о нестяжательности, смирении и покорности, об отречении от всего земного; когда сказал, что и Сам Он должен будет пострадать и что, для наследия царствия не на земле, а на небе, каждый должен взять крест свой и последовать Ему: тогда многие из самых близких к Нему оставили Его. Даже многие облагодетельствованные Господом Иисусом и всей душой преданные Ему, не смели открыто говорить о Нём, свидетельствовать о Его чудесах, дабы и самим не быть изгнанными из сонмища. При таком всеобщем невежестве и бедствии, при таком превратном понятии о Мессии и о назначении земной жизни человека, при такой безгласной и убийственной подчинённости корыстолюбивым властям, делается понятным, отчего в народе не могла укорениться вера в Господа Иисуса, отчего народ так легко отстал от своего Благодетеля и стал на стороне врагов Его, – своих владык первосвященников; понятно, отчего, видя Иисуса обессиленного и обесславленного, в руках своих правителей, он так легко и так скоро изменил свои чувства и своё усердное «осанна» изменил на чужеугодливое «распни». Сам Иисус Христос предвидел такое непостоянство народа, когда однажды сказал ему: «вы следуете за Мною не потому, что видели знамение, а потому что наелись Моего хлеба». Так часто бывает в мире: когда человек в силе и славе, тогда пронырливые угодники преклоняют пред ним свои колена и бессовестно льстят ему, как хищные вороны слетаются они со всех сторон, чуя для себя достаточную поживу. Но изменись счастье человека, по каким бы то ни было обстоятельствам, – правдою или неправдою, – для прежних друзей всё равно, – куда девались все эти ласкатели: нет трупа, разлетелись и орлы. И благо ещё, если тем и кончилось, что разлетелись и оставили хоть кости в покое. А то ещё часто бывает так, что чей прежде ели хлеб, тому после ещё строят ковы и насмехаются над бренными его останками. Так поступил с Иисусом Христом и неблагодарный народ иудейский: пока он пользовался Его благотворными чудесами, пока в самом деле ел хлеб Его и чаял видеть в Нём земного владыку; до тех пор следовал за Ним, слушал Его учение и был страшен для самих властителей своих. Но, когда ложная надежда начала изменять ему, когда он увидел Господа нашего в муках и язвах как бы обыкновенного человека во власти чуждой; тогда, в угоду сильнейшим, не затруднился распять своего бескорыстного Благодетеля и, после смерти Его, даже богохульствовал над Ним.

Часто в мире зло торжествует, а правда угнетается, часто сильные злодеи благоденствуют, а слабые и беспомощные праведники изнывают в оковах. Спаситель наш, Господь Иисус Христос был хотя и обыкновенный слабый человек, но вместе и всесильный Бог. Врачуя неизлечимые болезни недужных и даруя жизнь мертвецам, Он, несомненно, имел возможность и сам уклониться от зловредной зависти и насилия начальников иудейских и защитить Себя от поносной в мучительной смерти, причинённой Ему бессмысленными рабами злонамеренных властителей. Пока не исполнилось время определения Божия о спасении погибающего рода человеческого, Спаситель наш, Своею божественною силой, разрушал все злые замыслы против Него врагов. Так, однажды злоумышленники хотят свергнуть Его с горы, и – Он невидимо проходит среди них; синедрион посылает схватить Его, и одно божественное учение приводит в умиление посланных, которые возвращаются с одним извинением, что они ещё не слышали, чтобы так говорил обыкновенный человек; архиереи посылают воинов своих с оружием и дрекольем взять Иисуса, но одно слово Богочеловека – «Аз есмь» повергает на землю стражей иудейских; ап. Пётр хочет защитить своего Учителя от нападения воинов, но Спаситель останавливает его, говоря, что Он мог бы, если бы, то нужно было, низвесть с неба легионы Ангелов, всегда готовых на служение Ему. Такая сила и всемогущество Господа нашего показывают, что страдания Его и самая смерть допущены были, вследствие одной святой воли Божией, и служат уверением и вразумлением для нас, до какого помрачения ума, до каких гибельных поступков и несправедливостей может довести человека греховное растление его; как правосудный Бог карает грех в человеке и, в образе его, не щадит Самого возлюбленного и Единородного Сына Своего, и ври всём том, как Он любит Своё создание, когда для спасения его от вечной погибели и для возвращения ему потерянного блаженства Сам Себя отдаёт на жертву правде вечной. О, что было бы с нами несчастными, до чего бы довело нас наше греховное растление, если бы, для восстановления грешного человека, для избавления его от вечной погибели, не благоволил снизойти на землю Сын Божий! Прежде сложения мира милосердый Бог прилагал Своё попечение о спасении человека. Как Всеведущий, Он предвидел падение его, и потому, как Премудрый, ещё от вечности приготовил ему Спасителя в Единородном Сыне Своём. По Своему всеведению, Он знал, что ни одно создание не могло подъять тех скорбей и болезней, которые взял на Себя за нас Создатель и Искупитель наш. Никакая жертва ни одной твари недостаточна была удовлетворить правосудию Божию; одни только безпредельные страдания Сына Божия, в образе человека, превозмогли безмерную тяжесть грехов целого мира; один только Сын Божий мог испить и испил всю чашу гнева Божия за грехи человека и Своею крестною смертию заплатить вечной правде Отца Своего и Своими божественными каплями крови угасить геенну ада, возженную беззакониями человека, и извлечь из неё стенающего грешника.

Так, велика, беспредельна любовь к нам Господа, – велика жертва, принесённая Им за наши грехи! Ужасно и преступление людей, бывших виновниками и вместе исполнителями позорной казни нашего драгоценного Искупителя. Но, Боже мой! какой трепет, какой ужас объемлет сердце, когда подумаешь, что и теперь мы своими грехами, своею порочною жизнью второе распинаем нашего Спасителя и таким образом уподобляемся тем исступлённым распинателям, которые некогда взывали: «возьми, возьми, распни Его!». Великий Боже! Дай силы противостоять греху. Пусть это изъязвлённое тело ежедневно, ежечасно напоминает нам, как тяжелы страдания за наши грехи и какой огнь мы собираем на главу свою, продолжая коснеть в них!

Свящ. А. Борецкий

Что должны делать дети для своих родителей, мы рассмотрелѻ№№ 8-й, 9-й.. Но и отцы, и матери имеют свой долг и свои обязанности по отношению к детям. Об этом, правда, ни пятая, ни другая какая из десяти Заповедей Господних ничего не говорят; но это мы можем видеть из разных мест слова Божия, которое часто даёт отцам те или другие советы и наставления на счёт их детей, – а также и из простого, здравого рассуждения. В самом деле, если Господь Бог даёт тебе, – я говорю это каждому отцу и каждой матери, – даёт тебе детей, если Он поставляет их под твою руку и заповедует им, как мы видели выше, во всём тебя слушаться, то, стало быть, Он ждёт от тебя какого-то добра для твоих детей; значит, Он желает и хочет, чтобы ты действительно сделал для них это добро, – значит, на это есть уже Его святая воля. Что же из этого выходит? Выходит, что на тебе лежит обязанность по отношению к своим детям, – обязанность, наложенная на тебя самой волей Божией, – обязанность – сделать для них что-то хорошее. Значит, если сказать вообще, на родителях лежит известный долг по отношению к детям.

Теперь дело в том, что же это именно за долг такой? Что именно хорошего должны сделать отец и мать для своих детей? Угадать это нетрудно. Подумай только, где ты живёшь и зачем живёшь, – и ты увидишь тотчас, что нужно твоим детям. Ты живёшь на земле, – в миру; – здесь же должны жить и твои дети. Хорошо. А что требуется для того, чтобы, как следует, жить на земле и притом в обществе, на миру? – На земле нельзя жить без хлеба, питья и одёжи, а в обществе нельзя хорошо жить без мира и согласия с другими людьми. Стало быть, вот что прежде всего нужно каждому человеку в этой жизни: нужно, во-первых, иметь пищу и одёжу, а во-вторых, нужно иметь мир и совет с другими людьми. Теперь, – что же нужно для того, чтобы иметь и то и другое, т. е. и хлеб с одёжей, и согласье с другими людьми? – Чтобы иметь хлеб с одёжей нужно трудиться и работать, и для этого, в свою очередь нужны, во-первых – хорошее здоровье, силы и крепость телесная, потому что без здоровья, без сил и крепости телесной и работать нельзя, и во-вторых, нужны для этого уменье работать, знание как лучше взяться за работу, потому что без уменья и без знания можно потратить даром и силы, и работу. А чтобы иметь мир и согласие с другими людьми, нужен тихий и кроткий нрав, нужен хороший характер, потому что человек буйный и задорный, человек с дурным характером никогда надолго не уживается в согласье и в совете с другими. Таким образом выходит, что детям твоим, как и всякому другому человеку, чтобы, как следует, прожить им на земле, нужны, с одной стороны, хорошее здоровье, хорошие крепкие силы, да уменье взяться за работу, чтобы они могли достать себе хлеб и всё прочее, необходимое для здешней жизни, – с другой стороны – кроткий и тихий нрав, чтобы они могли ужиться с обществом, чтобы они были в мире и согласии с другими людьми. А если это так, то вот тебе и первый твой долг по отношению к своим детям! Отец ли ты или мать – позаботься дать им, своим детям, т. е. всё, что им нужно для счастливой жизни в этом свете. Им нужно хорошее здоровье, нужна крепость и силы телесные, чтобы не остаться без куска хлеба, без одёжи и без других необходимых вещей? – Так позаботься же об этом, побереги их здоровье, насколько это от тебя зависит, – постарайся вспоить, вскормить их так, чтобы они вышли крепкими, сильными, одним словом – молодцами. – Им нужно уменье – приняться за дело, нужен хороший здоровый смысл, чтобы не тратить по-пустому и сил и, времени, чтобы делать всё с умом да с толком? – Так позаботься же научить их уму-разуму, постарайся выучить их всем работам, какие только ты знаешь, а если этого мало, отдай их в науку другому, больше тебя знающему человеку, чтобы твои дети вышли в жизнь как-быть готовыми, чтобы они вышли людьми толковыми, сметливыми, деловыми, чтобы они умели сделать и то и другое, и на том заработать копейку, и на другом. – Твоим детям нужен наконец тихий и кроткий нрав, чтобы быть им в мире и согласии с другими людьми? – Так постарайся же дать им именно такой нрав. Постарайся сделать их людьми смирными и кроткими, постарайся настроить их так, чтобы всякая брань и ссора стали им ненавистными, чтобы они со всяким обходились кротко и ласково, постарайся образовать в них такой характер, в котором бы не было и тени задорливости и забиячества. Вот твои первые обязанности, если у тебя есть дети! Вот что хорошего должны сделать для детей своих отец и мать! – Но это ещё не всё и не самое важное. Припомни, что мы живём здесь для того, чтобы приготовиться к другой – небесной, вечной жизни. Эта земная жизнь даётся нам не для чего иного, как только для того, чтобы мы верою в Иисуса Христа и своими добрыми делами очистили свою душу от грехов и сделали её достойною Царствия Небесного. Что такое для нас эта земля, на которой мы теперь живём? – Это, по слову Божию, не что иное, как место нашего странничества (Евр.11:13), где мы, как странники и люди перехожие, останавливаемся ненадолго – для того, чтобы запастись свежими силами, т. е. верою во Иисуса Христа и добрыми делами, и потом спешить на свою родимую сторону, в своё отечество – на небо. Здесь, т. е. на земле, прямо говорит слово Божие, мы не имеем постоянного города, но ищем будущего (Евр.13:14). Наша земная жизнь есть время нашего испытания, – есть срок, который дан нам от Господа Бога для того, чтобы делами показать, достойны мы или нет Царствия Небесного. Это, по слову Божию, пора нашего посева, плоды которого нам придётся собирать в будущей вечной жизни. Да, после смерти всем нам придётся предстать пред Страшный суд Божий и пожать плоды того, что посеяли мы во время своей жизни на земле. Всем нам придётся отдать тогда отчёт Господу Богу в том, то ли именно сеяли мы во время своей земной жизни, так ли провели мы её – эту свою жизнь, как заповедал нам Господь Бог, или нет. Всем нам, говорит св. апостол Павел, – всем нам до́лжно явиться пред судилище Христово, чтобы каждому получить, соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе, или худое (2Кор.5:10). Понял ли ты теперь, для чего даётся человеку земная жизнь? Даётся именно для того, чтобы он, как следует, приготовил себя к будущей вечной жизни, чтобы он заслужил у Господа Бога Царство Небесное. Хорошо. – Теперь я снова обращусь к тебе, как к отцу или матери: скажи, не для того ли что и нам, дана жизнь и вашим детям? Не дана ли и им она больше всего и прежде всего для приготовления к будущей, загробной жизни? – Не нужно ли и им поэтому запастись ещё во время своей жизни на земле всем, что требуется для Царствия Небесного? Конечно, да. Что же из этого выходит? – Для тебя прямо выходит из этого только новая обязанность по отношению к своим детям, именно обязанность – пособить им в самой важной нужде их, – помочь им приготовиться к Царствию Небесному? – Да, на вас, отцы и матери, лежит этот святой и важный долг. Вы должны объяснить своим детям, для чего именно дана им эта земная жизнь; вы должны сказать им, что ждёт их за гробом, должны научить их, как угодить им Господу Богу и достигнуть Царства Небесного, – вы должны научить их православной вере и добрым делам. Вы должны больше всего постараться о том, чтобы они – ваши дети – знали и понимали всё это, – помнили и прилагали к своей жизни. Это – повторю – самый важный долг ваш, это – самая высокая и святая обязанность ваша по отношению к вашим детям. – Итак – знаете ли вы теперь, отцы и матери, что хорошего должны сделать вы для своих детей? Поняли ли вы, какие обязанности лежат на вас по отношению к вашим детям? – Если всё, что мы сказали выше о долге родительском, свести к немногим словам, то выйдет, что на вас лежит обязанность позаботиться, насколько это от вас зависит, как о здешнем – земном, так и о будущем – небесном счастье своих детей. Именно, для здешнего счастья детей своих, вы должны прежде всего – позаботиться об их здоровье, потом – научить их честным и полезным работам и ремёслам, и наконец – образовать в них нрав или характер кроткий, тихий, несварливый и незадорный. – Для будущего – небесного счастья их, вы должны позаботиться научить их истинной, православно-христианской вере и добрым христианским делам.

Так должны жить между собою родители и дети, если хотят исполнить пятую Заповедь Господнюю!

Чти отца твоею и мать. Мы знаем теперь, какие отношения должны быть у детей с родителями, – т. е., какие обязанности лежат на детях по отношению к родителям и какие – на родителях по отношению к детям. Но, ещё при самом начале толкования пятой Заповеди Господней, я сказал, что под отцом и матерью, которых велит почитать эта заповедь, следует разуметь не одних только истых отца и мать, но и всех, кто так или иначе, в том или другом случае, заступает для нас место отца и матери; а таковы, как я сказал там, во-первых, отец – Государь наш со всем поставленным от него начальством, – потом наши отцы духовные – пастыри церкви и наконец все вообще наши благодетели, кто бы они ни были.

Царь есть общий отец наш. Вся наша родная Русская земля со всем народом, сёлами и городами, есть как бы одна большая-пребольшая семья; глава, отец этой огромной семьи, есть батюшка-государь Император наш, и мы все верноподданные ему – дети его.

Что же из этого выходит?

Выходит, именно то, что мы должны почитать Его – своего православного Царя, – как отца своего. Что на нас именно лежит обязанность почитать своего Государя, об этом прямо говорится в слове Божием. Бога бойтесь, царя чтите, говорит один из верховных учеников Христовых, св. апостол Пётр (1Пет.2:17). Да и как же не почитать Царя? Ведь он поставлен от Самого Господа Бога. Несть власть, аще не от Бога, говорится в слове Божием, – сущии же власти от Бога учинены суть (Рим.13:1); т. е. нет власти не от Бога, – а какие есть власти, все они от Бога установлены. – Царскую власть установил на земле не иной кто, а Сам же Господь Бог. Мною, говорит Премудрость Божия в слове Божием, Мною царствуют цари и государи начертывают закон. Мною княжат князья и властвуют все власти земли (Притч.8:15–16). Без воли Божией ни один царь не может воцариться так же, как и потерять своё царство. Один Бог, по слову Божию, и низвергает царей и поставляет царей (Дан.2:21). Видишь ли, что такое царь? Видишь ли, Кто его поставляет на царство? Как же не почитать его? Ведь если он поставляется от Господа Бога, если он царствует не сам по себе, а по воле Владыки Небесного, то не почитать его, – значит не почитать Самого Господа Бога. – Да и, кроме этого, разве не за что почитать батюшку-Царя? Ведь он, как родной отец, заботится об нас. Ведь он защищает нас от обид и притеснений людей дурных; он охраняет нас от неприятелей, от чужих народов. Он все дни проводит в трудах и заботах, да иногда и самые ночи проводит без сна – в глубоких думах. И из-за кого всё это? Из-за нас. Для чего? Для того, чтобы мы были счастливы. Он сам беспокоится, чтобы только было хорошо и покойно нам. Он даёт нам законы, чтобы был у нас во всём хороший порядок. Он поставляет своих судей, чтобы оградить нас от неправды людской и от всех врагов, которые завидуют нашему счастью и готовы вредить нам. Одним словом, он делает всё, чтобы только доставить нам радость и счастье.

В чём же именно должно состоять наше почтение к своему отцу – Государю? – Почти в том же, в чём должно состоять, как мы видели, и почитание родителей. Именно: Мы должны – во-первых – во всём и всегда показывать уважение к своему Государю. Мы не должны не только говорить, но даже и думать о нём без уважения: и в совести твоей не клени царя, говорится в слове Божием (Екк.10:20). Говорить о Государе что-нибудь непристойное – большой грех, а тем больше уж бранить и поносить его дурными словами. Слово Божие грозит таким людям казнию огня вечнаго (Суд.8). Лице царя должно быть для нас священно, – и мы даже в мыслях своих не должны позволять себе осуждать или попрекать его, – да и не только его самого, но и все дела его, все его распоряжения и приказы. Сам Бог говорит: не прикасайтесь к помазанным Моим (Пс.104:15); а ведь царь-то и есть помазанник Божий.

Во-вторых – мы должны любить своего отца – Государя, любить до того, что не должны ничего жалеть для него. Если бы нужно было потратить для него всё своё имение, мы должны сделать это без всякого ропота и неудовольствия; если бы пришлось нам потерять из-за него все свои силы и здоровье, мы нисколько не должны жалеть и горевать об этом; даже если бы потребовалось самую жизнь нашу положить за него, – и это должны мы исполнить.

В-третьих – мы должны всегда и во всём оказывать покорность и послушание своему православному Царю. Царская воля должна быть для нас законом, царский приказ – делом святым. И мы должны слушаться воли Государевой и исполнять приказы царские не из боязни только наказания за ослушание, но и по чистой совести, т. е. и там, где за нами нет и надзора никакого. Вот что говорит св. апостол Павел: всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение... И потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести (Рим.13:1–5). Да, мы должны по совести повиноваться царю – Государю своему и должны повиноваться ему во всём, что бы ни повелел он нам. Велит ли он тебе платить подать? – Плати без задержки. Требует ли он тебя в своё войско? – Иди – с охотой.

Наконец – в-четвёртых – мы должны молиться за своего отца – Государя и за весь царский Дом, да подаст ему Господь Бог, для счастья всех верноподданных, здравие и спасение, во всём благое поспешение, и на враги победу и одоление. Слово Божие прямо заповедует нам молиться за Царя своего. Вот что говорит св. апостол Павел: прежде всего прошу совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков, за царей и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте, ибо это хорошо и угодно Спасителю нашему Богу, Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины (1Тим.2:1–4).

Вот наши обязанности по отношению к своему православному Государю и вообще ко всему нашему начальству.

Кроме отца – Государя, у вас есть ещё, как мы сказали, общие отцы – отцы духовные. Это – наши православные пастыри и учители церковные, это наши православные архиереи, священники, словом – весь священный духовный чии. Они в самом деле наши родители и – родители, пожалуй, ещё более важные, чем сами истые родители наши – отец и мать. Отец и мать – наши плотские родители, а те – наши родители духовные. Отец и мать родили нас только на белый свет, а те родили нас на свет веры христианской, в святую веру православную. Отец и мать дали нам жизнь плотскую, греховную, а те дали нам жизнь новую, святую, христианскую. Как же после этого не назвать их родителями? – А во время жизни нашей, разве меньше делают они нам добра, чем наши родные отец и мать? С первых и до последних дней нашей жизни они заботятся о нашем спасении, – от колыбели и до гроба нашего стараются они о том, чтобы приготовить нас к вечной блаженной жизни. Лишь только появляется человек на белый свет, пастырь церкви читает над ним молитву, потом немного спустя он вводит его чрез Св. Таинства – Крещения и Миропомазания в христианскую православную веру; дальше во всю его жизнь пастырь церкви совершает над ним Св. Таинства, без которых ни один человек не может спастись. Он исповедует и приобщает его Телу и Крови Христовой, – он совершает над ним Таинство Брака и все вообще требы церковные; наконец при смерти человека он напутствует его молитвами и после смерти молится о его спасении. А кто совершает Божественные службы? А кто поучает нас православной вере, кто научает нас заповедям Божиим и всему вообще закону христианскому? Всё он же – пастырь и учитель церкви. Как же не признавать и не почитать его за отца своего? Ведь без него нам не знать бы христианской веры и не спасти бы своей души грешной. Да, без отцов духовных, без пастырей церкви, без православных священников человек спастись не может, – и заблуждаются наши раскольники, когда говорят, что можно спастись и без пастырей православной нашей Церкви. Нет, Иисус Христос прямо сказал своим апостолам: кто слушает вас, тот Меня слушает; и кто отвергается вас, тот Меня отвергается (Лк.10:16). Истинно говорю вам: что́ вы свяжете на земле, то́ будет связано на небе; и что́ разрешите на земле, то́ будет разрешено на небе. (Мф.18:18). Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас... Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся (Ин.20:21, 23). Всё это сказал Иисус Христос своим ученикам – апостолам; а ведь наши пастыри православные – прямые преемники св. апостолов; власть, какую дал Иисус Христос своим апостолам, перешла от апостолов и к ним. Поэтому власть связывать и разрешать нас, прощать грехи и оставлять их на человеке, находится теперь в их и – только в их одних руках. Как же не почитать пастырей церкви, когда от них зависит наше спасение? Как не почитать их, когда без них нам и думать о Царствии Небесном нельзя? Да и слово Божие прямо заповедует нам почитать иереев, т. е. именно пастырей церкви. Всею душею твоей благоговей пред Господом и иереев Его почитай, говорится в слове Божием (Сир.7:31).

В свою очередь и на пастырях церкви лежит свой долг по отношению к своим прихожанам. Они – отцы духовные, и потому по-отечески должны заботиться о духовном счастии своих духовных детей, – т. е. о спасении душ их. Священник обязан научить своих прихожан православной христианской вере. Он должен научить их, во что им следует веровать и что нужно им делать для спасения своих душ. Он должен и словом, и собственным примером учить их истинной вере в Бога. Он, как пастух за стадом, должен смотреть за своими пасомыми, чтобы кто-нибудь из них не совратился как-нибудь с истинного пути и не пошёл по гибельной дороге. Он должен, по учению слова Божия, настоять во время и не во время, должен обличать, запрещать, увещевать их со всяким долготерпением и назиданием (2Тим.4:2). – Для спасения своих прихожан, пастырь церкви не должен жалеть ни сил своих, ни здоровья, ни времени, ни трудов, ни имения своего, ни даже самой жизни своей. Он должен брать пример с Великого Пастыря Иисуса Христа, Который положил душу Свою за овец, т. е. за всех людей (Ин.10:15), и со св. апостолов, которые ни на что не взирали и не дорожили своею жизнью, только бы с радостью совершить поприще свое и служение, которое приняли они от Господа Иисуса: – проповедовать Евангелие благодати Божией (Деян.20:24).

Наконец, пятая Заповедь Господня велит нам почитать за отца и мать и всех вообще наших благодетелей. – Кто наши благодетели? Все, кто сделал нам добро какое-нибудь, кто помог нам в нужде нашей, кто спас нас от беды, кто защитил нас от напасти, кто облегчил наше горе, кто утешил нас в несчастии, или кто научил нас доброму делу какому-нибудь, честному и полезному ремеслу какому. С такими благодетелями нам следует обходиться так же почтительно, как обходятся дети со своими родителями. Мы должны быть вечно благодарны им, должны всегда и во всём показывать к ним уважение, должны из всех сил стараться заплатить им за то добро, которое они нам сделали; а если это выше наших сил, должны, по крайней мере, Богу молиться за них, поминать имена их на каждой своей молитве и просить Господа Бога, чтобы Он заплатил им за те благодеяния, которые они нам оказали. Вот наш долг по отношению к своим благодетелям!

Со своей стороны и благодетель не должен величаться своими благодеяниями и не должен попрекать ими тех, кому он оказал их. У нас иной человек сделает добро кому-нибудь, да потом при всяком случае и наговаривает ему, что вот-де я сделал тебе добро и ты должен благодарить меня и должен за меня Богу молиться. Так делать не хорошо. Положим, что облагодетельствованный тобою должен быть тебе благодарен; но зачем же тебе-то напоминать ему об этом? Он и без тебя знает и помнит это. А если он сам забыл про твоё добро, то не забудет про него Господь Бог, и Он в десять раз лучше отблагодарит тебя за него, чем мог бы отблагодарить сам облагодетельствованный тобою. Зачем же тебе попрекать его своим благодеянием? Ведь от этого и самое благодеяние-то твоё теряет свою цену. Нет, если ты хочешь быть истинным благодетелем, ты не только не должен навязываться сам на благодарность, но должен отклонять от себя её даже и тогда, когда бы насильно стали её приносить тебе.

Вот все обязанности, какие заповедует нам пятая Заповедь Господня!

Мы знаем теперь, что заповедует Господь Бог в своей пятой Заповеди. Мы знаем, как следует понимать и исполнять её. Но мы растолковали себе только первые слова её: чти отца твоего и матерь твою. Теперь я должен сказать ещё несколько слов о другой её половине, которая читается так: да благо ти будет и да долголетен будеши на земли; т. е. почитай отца и мать, и тебе будет хорошо, и ты будешь много лет жить. Итак, счастье и долголетняя жизнь – вот какая награда обещается тому, кто будет исполнять пятую Заповедь Господню! И нет сомнения, это обещание сбудется. Почему? Потому, что его дал Сам Господь Бог, а обещания Господни непреложны и неизменны. Стало быть, если Он, т. е. Господь Бог приложил к пятой Заповеди своей обещание, что тот, кто исполнит её, будет счастлив и долголетен, то нечего и говорить уж, что это сбудется, – нечего и сомневаться, что тот действительно будет счастлив и долголетен. – Да и как же иначе? Как не быть ему – верному исполнителю пятой Заповеди Господней – как не быть ему счастливым и долголетным? За это ручается, во-первых, добрая, степенная жизнь, которую он будет вести. Ничто так не важно для нашего счастья и долголетия, как хорошее и степенное поведение. Как поведение дурное и развратное непременно ведёт за собою недолговечность и несчастье, потому что отнимает у человека покой душевный, портит его здоровье, так напротив, поведение доброе, согласное с законом Божиим, почти всегда приносит с собою человеку счастливую и долголетнюю жизнь; потому что даёт ему мир душевный и отклоняет от него то, что могло бы повредить так или иначе его здоровью. Не даром же в слове Божием прямо говорится, что страх Господень прилага́ет дни: ле́та же нечести́вых ума́лятся (Притч.10:27); т. е. тот, кто имеет в сердце своём страх Божий и ведёт жизнь добрую и степенную, тот проживёт побольше дней; напротив, у нечестивых, беззаконных и развратных людей жизнь уменьшится, сократится на несколько годов. В другом месте слово Божие говорит ещё, что благочестие на все полезно, имея обетование жизни настоящей и будущей (1Тим.4:8); т. е. доброе, богобоязненное поведение на всё пригодно, потому что за него обещана жизнь, разумеется жизнь счастливая как здесь – на земле, так и там – на небе. – Итак, вот первая надёжная порука за то, что верный исполнитель пятой Заповеди Господней будет счастлив и долголетен: это его степенная, добродетельная жизнь. А что он будет вести такую жизнь, это уж очевидно само собою: как же может исполнить её, т. е. пятую-то Заповедь, человек дурной и развратный?.. Вторая порука за счастье и долголетие верного исполнителя пятой Заповеди Господней та, что его все будут любить и уважать. В самом деле, кому же будет противен такой смирный, кроткий и уважительный человек, каким должен быть всякий, кто хочет исполнить, как следует, пятую Заповедь? Кто не будет любить и уважать такого человека? – А если так, если он действительно будет у всех в любви и уважении, то ему легче, способнее и быть счастливым и прожить подольше, чем кому-нибудь другому. Почему? Потому что, при этой общей любви и уважении к нему, ему не придётся испытать ни нужды большой, ни горя большого. Если с ним и случится нужда какая, если он и попадёт в какую-нибудь беду, – он легче, чем кто-нибудь другой, перенесёт их, потому что всякий будет рад пособить ему и утешить его. – А ведь что же, как не горе, да нужды и лишают многих счастья и долговечности? Что же, как не беды, да нищета и заедают подчас человека? – Но, кто исполняет, как следует, пятую Заповедь Господню, тому нечего бояться с этой стороны; если, говорю я, и приключится ему нужда какая, никто не откажется помочь ему; если и постигнет его какая беда, – всякий пожалеет о нём и утешит его. Это вторая порука за то, что он и долго проживёт, и хорошо проживёт. – Наконец, каждого, кто верно исполняет пятую Заповедь Господню, ждёт родительское благословение; а это родительское благословение очень и очень важно для нашего счастья. Оно, как говорится в слове Божием, утвержда́ет до́мы чад (Сир.3:9), т. е. делает дома детей сильными и богатыми. Без благословения родительского тебе ничто не станет удаваться в жизни, – без него тебя на каждом шагу будут преследовать беды, да напасти, – и жизнь тебе покажется постылою, несносною. Почему? Потому, что кого благословляют отец и мать, того благословляет и Господь Бог, – и наоборот, кого проклинает отец и мать, того проклинает и Сам Бог. Вот почему благословение родительское и важно так для каждого из нас, – вот почему и даёт оно детям счастье и долголетие! Вот почему также и проклятие отца или матери тяжёлым камнем падает на проклинаемых ими детей и отнимает у этих последних всякую надежду на счастливую и долголетнюю жизнь! Материнское проклятие, говорится в слове Божием, искореняет до основания (Сир.3:9). В слове Божием есть немало примеров, из которых каждый может видеть, как благодетельно для детей родительское благословение, и как нехорошо для них родительское проклятие. Вот дети патриарха Ноя – Сим, Хам, Иафет. Отец благословил Сима и Иафета – и проклял Хама; он благословил первых двух господствовать, властвовать, а последнего обрёк на рабство своим братьям; и действительно потомки Хамовы сделались рабами потомков Сима и Иафета. Вот Исаак, Иаков, Иосиф; каждый из них получил благословение от своих родителей, и вместе с тем получил благословение и от Самого Господа Бога, и это Божие благословение ни на минуту не оставляло их; оно постоянно было с ними и, где бы они ни были, оно везде оберегало их и везде дарило их удачей; – все они и жили дольше и счастливей, чем другие. А вот дети архиерея иудейского Илия и вовсе преждевременною смертью наказаны за то, что не слушались своего отца. Вот как много значит для детей благословение родительское! Что же из этого выходит? Выходит именно то, к чему я веду свою речь, т. е. за счастье и долголетие верных исполнителей пятой Заповеди Господней ручается между прочим и родительское благословение, которое они получат, потому что какой же отец или мать откажет в благословении своим почтительным детям?.. Вот сколько порук за то, что всякий, кто только станет исполнять пятую Заповедь Господню, будет счастлив и долголетен!..

Кто из нас не желает себе счастья? И кому не хочется прожить подольше? – Так что же? – Будем исполнять, как следует, пятую Заповедь Господню, – и эти желания наши сбудутся. Кто будет чтить отца своего и мать, тому будет благо, и он будет долголетен на земле.

И. В.

Духовная литература, пространно говорившая о незаслуженном духовенством неудовлетворительном отношении к нему общества, и только вскользь касавшаяся невыгодных сторон истории духовенства, почти ничего не успела сказать о действующих законах, определяющих права и преимущества его среди общества. Между тем законы имеют большое влияние на общественную силу одних сословий, и общественную слабость и принижение других. Законы разделили народ на сословия, провели грани между ними, возвысили в общественном мнении те сословия, которым они увеличили права, принизили те, которых права ими умалены. Общественное мнение неизбежно следует за направлением законов, и в них ищет оценки сословиям и званиям. Дворянство пользуется в обществе значительнейшей долей уважения не потому только, что оно ознаменовало себя доблестями в истории, неизвестными простому, малограмотному народу, а потому что оно высоко стоит по правам и преимуществам, усвоенным ему законами. Крестьянское и мещанское сословия, напротив, до сих пор терпели в значительной доле пренебрежение опять не потому, чтобы история соединила с этими сословиями особенные пороки, а потому, что в силу законов, их права и преимущества были крайне ограниченны. Самый сильный двигатель общественный – капитал не был у нас в состоянии спорить своею силою с могуществом прав, сообщаемых законами о сословиях: звание купцов, несмотря на некоторое уже участие его и в образовании, до сих пор у нас должно было разделять в известной степени одну участь с прочими податными сословиями, и не могло стать в уровень даже с самым посредственным чиновничеством. Привыкши измерять достоинство сословий теми льготами и преимуществами, которые давали им государственные законы о состояниях, общественное мнение естественно наклонялось измерять тою же меркою и достоинство сословия духовного. Что же оно могло извлекать для оценки духовенства из тех законов, которые определяют права духовенства?

Действующие законы о духовном состоянии носят на себе отпечаток, с одной стороны, того давнего, малозавидного положения, которое приходилось духовенству, особенно приходскому, занимать в русском обществе до Петра I, а с другой – того, остающегося ещё неоконченным, постепенного приравнения его к высшим сословиям, нужда в котором была сознана правительством скоро по введении быта сословного.

В действующих законах о духовном состоянии есть, например, уже нечто такое, что, по-видимому, приравнивает его к дворянам. Статья 291-я (п. 2), трактующая детей священнослужительских наравне с детьми личных дворян, даёт, по-видимому, разуметь, что отцы их пользуются правами личных дворян, а между тем об этом нигде не говорится положительно. Самые дети пользуются полными правами на государственной службе лишь в то время, когда имеют учёные степени студентов, кандидатов, магистров. Статья 33-я говорит, что считающий в своей родословной «отца и деда, состоявших в службе и в чинах, приносящих личное дворянство, не менее двадцати лет каждый, по достижении семнадцатилетнего возраста и по вступлении равномерно в службу», имеет право просить потомственного дворянства; но немало нужно было бы труда добиться потомку отца и деда – священников того, чтобы его предки были признаны состоявшими в службе приносящей личное дворянство. По этой конечно трудности, это право остаётся в духовенстве без приложения Нагляднее всего духовенство подходит к высшему государственному сословию своими правами на орденские отличия. Но и здесь, по закону, оно не входит в состав орденов, а только сопричисляется к ним.

Если в законах о духовенстве есть статьи, приравнивающие его, некоторым образом, к дворянству; то гораздо больше в них таких статей, которые ограничивают его права и даже как будто имеют в виду придержать его при сословиях, известных под именем податных.

Например, вступление в духовенство, по закону может быть из всех сословий – из податных конечно не иначе, как под условием увольнения крестьян их помещиками (теперь иначе), мещан и купцов обществами (ст. 269). Но нигде не показывается, под какими условиями могут вступать в белое духовенство чины военные и гражданские, и вообще личное служащее и не служащее дворянство. Из 4-го пункта 276 статьи о сложении духовного сана по желанию видно, что имеющие светские чины военные и гражданские, при вступлении в духовенство, слагают их так даже, что прежняя их служба уже не показывается в формулярных списках. Такая постановка дела показывает, что при вступлении в белое духовенство личный дворянин теряет дворянство, которое принесла ему служба, и приравнивается к поселянину. То же видно и при увольнении священнослужителя из духовного звания: кто бы он ни был, он выходит не иначе, как с правами податного сословия; потому что даже в том случае, если б увольняющийся до приятия священства был с правами студента, кандидата, магистра, ему воспрещается вступление в государственную службу всякого рода по познаниям и способностям на 6 лет для диакона и на 10 для священника.

Прикрепление лиц духовного происхождения к ведомству, из которого можно вступать в другие звания не иначе, как под, условием увольнения из духовного звания (ст. 274), также приноравливает духовенство более к несвободным, чем свободным сословиям. Дети штаб-и обер-офицерские, напр., не причисляются к военному ведомству. Дети чиновников также не прикрепляются ни к какому ведомству. Равным образом и дети дворян принадлежат к дворянскому обществу только по правам. За уничтожением учреждения кантонистов, только дети духовных остаются прикреплёнными к ведомству так, что с самых младенческих лет они принадлежат больше ведомству, чем родителям. В следствие такого прикрепления к ведомству, с которым законы не соединили положительно привилегий личного дворянства, выходит то, что сын протоиерея или священника, увольняясь из духовного звания, должен избрать род жизни (ст. 275), или: будучи уволен из духовного звания за излишеством, либо неспособностью к нему, пользуется правом на приискание себе государственной службы только в продолжение года (и то с ограничениями), после чего, в случае неопределения к месту, подлежит неминуемо записи в одно из податных сословий (ст. 291 п. 3).

Между тем как по статье 45 дворянка лично сохраняет своё звание, выходя замуж за недворянина, – жена священнослужителя сохраняет своё свободное состояние только до тех пор, пока не переменит его новым замужеством (ст. 272).

Точно также дочь или вдова священнослужителя прижившая незаконное дитя и исключаемая обыкновенно из духовного звания теряет свободное состояние и должна причисляться к податному сословию (Т. XIV, Уст. о предупр. и пресеч. прест. ст. 283), между тем как дворянка несёт только церковную епитимию, если она объявлена виновною в том по суду, и не лишается прав своего состояния.

Ещё больше приравнения духовенства к несвободным сословиям в статьях: 279-й, отнимающей права на службу по рождению у детей священнослужительских, если им пришлось проходить известное время должность причётников; в ст. 278-й, по одному только подозрению в проступке, низводящей их в податное сословие; в ст. 277-й, присуждающей причётников, какого бы происхождения они ни были, исключаемых из духовного звания за дурное поведение вообщѻЭтим дурным поведением в практике и по смыслу закона считаются не преступления, которые судятся судом уголовным, а проступки, не соответствующие только церковному званию., к ссылке в дальние губернии для причисления там к податным сословиям, с ограничением их прав и там по крайней мере на 7 лет.

Такая постановка прав духовенства очевидно не могла возвышать его в глазах общества, приученного ценить сословия по их правам и преимуществам. Особенная строгость гражданских законов с детьми духовных при проступках или даже только при подозрении в проступке не могла придать веса духовному званию вообще в глазах чиновного люда, имевшего дела при подобных случаях с людьми духовного происхождения. Не от того ли этот люд больше всего показывает наклонность пренебрегать духовенство? Невыгодный, а между тем обстоятельствами постоянно до сих пор, особенно в Северной России, вынуждаемый выход дочерей и вдов священнослужительских за лиц податного состояния с личным причислением к последнемһЕго вынуждает недостаток священнических вакансий для большинства кончающих курс, полагающий препятствия к женитьбе одним и к выходу замуж вовремя другим., успел давно уже внушить обществу мысль о юридическом сродстве семейств духовных с податными сословиями. То же самое неуважение к духовенству общество извлекает из порядка вступления в духовенство лиц других сословий, и особенно из порядка увольнения священнослужителей из духовного звания. Тут не в том даже дело, что число увольняющихся или увольняемых невелико. Дело в том, что единственно-возможная, как всем известно, перемена рясы, это – перемена её на костюм податных сословий. Впрочем, до какой степени не благоприятно действуют на общество и духовенство статьи закона о вступлении в духовенство и увольнении из него, яснее всего видно из того, что они успели почти совершенно уединить духовенство от средних и высших сословий. Вход в духовенство, равно как и выход из него, по-видимому, не заграждён и чинам военным и гражданским; но кому ж приятно поступать в сословие, с которым неразлучна потеря всего, что приобретено и что давно и по справедливости привыкли ценить все человеческие общества, – разумею достоинства, приобретённые на службе государству и обществу?

Рядом с законодательством идёт администрация. Администрация есть применение к делу закона, больше или меньше всегда свободное, зависящее от личных свойств тех, кем совершается в обществе это применение, и потому, смотря по качествам их, может быть правильною и фальшивою, благотворною и разрушительною. Администрация потому также важна, и даже важнее на деле, чем самые законы. Духовная литература, говоря о правах духовенства, почти совсем не брала во внимание духовной администрации. Зато тем с большею запальчивостью, так сказать, указала на неблаговидные стороны духовной администрации литература светская, как бы в возмездие за те упрёки, которые сыпала духовная письменность на общество, обвиняя его в незаслуженном невнимании к духовенству. Она поставила на вид, во-первых, ненормальную отчуждённость начальствующих в духовенстве от подчинённых, во-вторых – произвол административный, и наконец недостатки судебной сторонһЗначительное число статей от 13 № газеты «День» прошлого года, и статьи о духовенстве в других журналах и газетах..

Ненормальная отчуждённость начальствующих от подчинённых, если где, то конечно в духовенстве, неестественна. Всё оно, по крайней мере в сфере и в качестве священства, не только связано одинаковостью цели и призвания, но и одинаковостью происхождения. Западная иерархия, в силу главного своего принципа – сосредоточения всей церковной власти в одном лице, сама в себе носит задаток и семя разделения. Предположенная цель приобресть неограниченное господство над обществом взяла, однако, верх и заставила всё Западное духовенство соединиться в одну сплошную и стройную фалангу. Последний клирик не забыт там. Чтобы не брать примеров из отдалённых времён истории, довольно указать на те притязания, которые не так давно высшее польское духовенство, на основании своих прежних местных соборов, предъявило нашему правительству относительно своей неприкосновенности, которую правильнее назвать бы нужно безнаказанностью. Православие не вводит такого, как папство, разделения в иерархию; оно только полагает различие в степенях иерархии, из которых низшие подчинены высшей. Конечно, было бы ненормально, если бы, напр., архипастырская власть внушала только страх пастырям. Если до сих пор и входила в отношения архипастырей к пастырям некоторого рода отчуждённость; то на неё до́лжно смотреть как на дело случайное. Начало её скрывается конечно в тех резких гранях, которые, во время неблагоприятных обстоятельств государства и вместе Церкви нашей, разделяли высшую нашу иерархию, просвещённую и украшенную всеми доблестями, от духовенства приходского, составлявшегося, как мы сказали, из личностей среды низкой, малограмотной, невежественной. Немало влияния имела на то и жёсткость отношений высших по отношению к низшим, господствовавшая у нас в прежнее время во всех родах администрации. Она не могла не отразиться и на духовенстве.

Что касается произвола административного, то бывает произвол неизвинительный, когда по внушениям страстей действуют в противность данному закону, и произвол, не заслуживающий порицания, когда за недостатком определённых законов в данном случае, администратор принуждён бывает руководствоваться в решении дела личными соображениями. Как много может быть у духовного начальника таких случаев, и как вообще мало развито наше духовное законоположение в применении его к частным случаям, можно видеть хоть из статьи в уставе дух. консисторий о наказаниях, которая вся, несмотря на неизмеримую важность предмета, умещается на двух осьмушках. Бывает и так, что администрация, в данное время, наравне с другими стихиями общества, увлекается духом времени и руководствуется не вполне справедливыми его идеями: таков, напр., принцип примерной строгости и застращиванья. Проходит это время, и идеи, им заправлявшие, оказываются не имеющими твёрдого основания. Если в принижении духовенства участвовало и много других обстоятельств, сила которых неодолимо влекла его книзу, то всё-таки нужно согласиться, что, значит, администрация духовная не имела довольно силы, а может быть уменья и охоты, чтобы войти в борьбу с этими обстоятельствами. Дело администрации церковной всегда было: приготовлять достойных и учёных пастырей для народа, что совершается при посредстве заведения и усовершения училищ: всеми мерами беречь честь сословия, которое служит органом Церкви и религии, и не допускать в нём ничего, что могло бы тенью падать на религию, которой оно служит. Администрация Церкви русской не упускала делать всё это сообразно тому, как указывали ей понятия данного времени. Тотчас же по введении христианства, она с большою озабоченностью принялась заводить училища. Но заря светлой жизни русского народа скоро померкла за густыми тучами междоусобий удельных и погрома татарского. Над всею русскою землёю отяготели несчастия, бедность и – спутник их – невежество. Трудно было в такое время думать о науках и училищах. Вместо учёных пастырей, нужно было довольствоваться малограмотными, и хорошо ещё было, если можно было иметь их в достаточном количестве. И вот вместо учёного пастыря явился тип полуграмотного требоисправителя. Время приучало и высшую иерархию смотреть на приходского священника не иначе, как с этой точки зрения, и этот характер остался за ним надолго, почти до наших времён. Коль скоро приходское духовенство ниспало на степень требоисправителей, и перестало считаться учительным органом Церкви: то уже не могло быть не только для общества, но и для иерархии побуждений особенно хлопотать о его чести, и вот ряды его наполняются кем попало, нередко рабами, которых владельцы выучивали грамоте, и затем эксплуатировали их на должности церковные, чтобы делиться с ними доходами с треб церковных. Таким духовенством стоило ли дорожить? И вот причина, почему лиц его можно было смещать по произволу, допускать домовые церкви, без должного обеспечения причта, судить и засуждать не за недостатки нравственно-пастырские, а за какие-нибудь даже невольные неисправности по взносу пошлин, запрещать священнослужение потому, что умирала жена и проч. Жизнь белого, приходского духовенства с сих пор шла безжизненно, бесцветно. Во всей России, и на Севере особенно, даже было забыто, что священник имеет не только право, а и долг учить народ и в домах, и в храме. Устная и живая проповедь – знамение учительного и пастырского достоинства, стала чем-то несвойственным священникһБыло и в древней Церкви на Востоке, что право учить народ в храме было принадлежностью больше епископа, чем священника. Но там, где епископ сам не мог проповедать для всей паствы, он давал это право священникам, способным к тому.. Убеждение в этом до того было обще и сильно, что сам великий Никон, ещё не успевший сознать своё назначение преобразователя внешнего быта Русской церкви, жестоко наказал одного священника, говорившего в церкви к народу устные поучениһЛогина. Ист. Рус. церкви. Рига 1847 г. пер. патр. стр. 122., и изменил свои мысли только после – в отношении к Епифанию Славеницкому, которому по примеру Южной церкви дано было позволение учить в церкви. Св. Димитрий Ростовский, прибыв на епархию с Юга, как человек свежий, ужаснулся при виде духовенства, при помощи которого ему предстояло трудиться для паствы, грубого, невежественного, безграмотного. Это был святитель, живший до того времени в стране, где обстоятельства давно дали почувствовать необходимость образования для служителей церкви, и это была пора, когда уже на самом севере наступило время ученья и науки. Застарелые болезни не вдруг проходят и долго ещё отзываются. Наука туго принималась обществом, отвыкшим от мысли, и требоисправитель священник долго не мог возвратить учительного и учёного качества, которое принадлежит ему. Ещё свежа в памяти та быль, что неучёного предпочитали учёному, с презрением встречали последнего и отдавали преимущество и место первому. Что удивительного, если при этом порядке вещей, даже не так давно, не достоинство лица служило основанием для определения на место и смещения, а разные другие причины, например: ходатайство боярина, который и сам мало понимал достоинство образования, корыстолюбие канцелярское и т. под. Это было притом время произвола не в одном духовенстве, а везде, во всех сферах нашей жизни. Духовенство православное, как часть народа, живя одною с ним жизнью, влеклось общим потоком разделить с ним и эту болезнь. Едва ли не оно прежде других сословий и поняло этот недостаток народной и своей жизни. Административный произвол, смещающий священнослужителей с мест на места по посторонним побуждениям, замещающий видные должности лицами мало к ним приспособленными, или бросающий способные личности в сторону, как малонужные, если он не так давно и являлся где, то был бы теперь не больше как отголоском тех устарелых понятий, долго живших в нашем обществе, что священник есть не больше, как требоисправитель. Нашей высшей иерархии теперь ясно видно, что ей нельзя всего поднять на своих раменах, что пастыри суть ближайшие, законные её помощники в деле назидания паствы, что при усилении труда, который придерживает поселянина и землевладельца при месте хозяйства, а может быть и вообще при ослаблении в обществе набожного рвения или по крайней мере при изменении форм, в которых оно выражалось прежде, приходскому священнику необходимо уступить право быть учителем народа в религиозно-нравственном отношении. В этих конечно видах теперь образование поощряется, и случаи, чтобы образованный священник затерялся без важной нравственной причины, должны быть редки. Люди образованные, имеющие возможность открывать себе дорогу на других поприщах, несмотря на продолжающуюся ещё неопределённость прав своих в духовном ведомстве, уже не чуждаются вступления в скромное состояние священнослужителя, не только в городах, а и в сёлах; ясный знак, что прежние страхи пред бесправностью миновались.

С. A. К.

Печатать дозволяется. Киев. 1864. Апреля 6 дня.

Цензор священник Алексей Колосов.