Часть II

Дряхлел, слабел Великий Новгород к концу XV столетия. И не внешние враги ослабляли его, – болезнь его была болезнью организма: внутренняя несогласия и междоусобицы лишили его прежнего здоровья и величия. – Москва, для которой существование самостоятельного, свободного города не могло быть приятным, видимо зорко следила за слабеющим старцем и очень точно определила его болезнь: «земля о́на от много лет в своей воли живяху, а о великих князех, отчине своей, небрежаху и не послушаху их, и много зла бе в земли той, межи себе убийства и грабежи и домом разорение от них напрасно, кой с которого сможаше» (Соф. Лет. II, Спб. 1853 г., стр. 202). Конечно, трудно сказать, во всей ли полноте справедлив такой отзыв о новгородской жизни; но если довериться летописи, Москва знала даже и наиболее виновных во внутренних беспорядках новгородцев: «Ведомо тебе богомольцу нашему и всему Новугороду, отчине нашей, колико от тех бояр и наперед сего лихо чинилося; а и нынеча что ни есть лиха в нашей отчине, то все от них чинится» (ibid, стр. 203).

Не насилие производить, а по московскому воззрению мир водворять и отправился в Великий Новгород Иоанн III Васильевич в 1475 году. 22 октября оставил он Москву, 21-го ноября приехал в Новгород и остановился на Городище. Любопытно было это шествие Великого Князя в свободный Новгород. 5-го ноября, на Волочке, встречают его новгородцы Кузма Яковлев с товарищами и приносят жалобу на своих же новгородцев. Здесь же Вас. Микиф. Пенков подносит поминки от новгородского владыки. 7-го ноября на Виру, встречают В. Князя с поминками подвойский Назар и Лошинской; ноября 15-го, на Волме, подносят В. Князю поминки новгородские посадники Фефилат Захарьин, Яков Федоров, Кузма Фефилатов и житьи Ульян Плюснин, Федор Иевль, Матфей Деревяшкин; здесь же – с починками Федор Исаков: ноября 16-го в Васильеве, встретили В. Князя посадники Вас. Казимир и его брат Яков, Лука Федоров. Григорий и Иван Михайловы, Григорий Тучин, Богдан Есипов, Олферий Офонасов; старые тысяцкие Матфей Селезнев, Андрей Исаков, бояре Ив. Кузм. Савелков, Ив. Секирин, житьи Ал. Квашнин, Василий Балахша и много жалобщиков с Олфером Гагиным во главе; ноября 17-го, на усть Волмы во Влуцком встречают В. Князя посадники Захар Овин с братом Кузмою, с зятем Иваном Кузминым и с сыновьями Захарией и Иваном, и Василий Кузмин; тысяцкий Михаил Берденев, боярин Григорий Михайлов; после них там же – посадники Офонасий Груз с братом Тимофеем, Ив. Шенкурский, Никита Офонасов, Кузма Грузов (брат Груза, с сыном Тимофеем; тысяцкий Матфей Телятин, Павел и Федор Телятевы; житьи Ив. Константинов. В тот же день – Микита Есипов Григорьев, Сем. Фед. Самсонов, тысяцкий Есип Максимов, Федор Семенов, житьи Онкиф Васильев, Конст. Лестницын, Фед. Лотошков, Павел и Григ. Федоровы и Подвойской Назар. Того же дня – посадник Алексадр Самсонов, дети посадничи Юр. Ив. Григорьев, Ив. Есип. Горшков и житьи Ив. Дмитриев, Юрий Маринин, и Мартьян Божин; вероятно 19-го ноября в Рыдине В. Князя, встретили за 90 верст от города Архиепископ, кн. Вас. Вас. Шуйский, степенный посадник Василий Онаньин, посадники Иван Офонасов, Кирилл Яковлев, степенный тысяцкий Василий Есипов, Василий Никифоров, Ис. Сем. Шенкурский, несколько представителей черного духовенства; здесь же В. Князю ударили челом Вас. Глазоемцов, Родивон Норовов; бояре и житьи Микиф. Хмелев, Кир. и Мих. Ивановы Макаровы, Сам. Деревяшкин, Ал. Скокухин, Микиф. Степанов, Ал. Клементьев, Ив. Офремов, Мих. Богуславль, Никита Григорьев, Матфей Конст. Доможыров, Вас. Филиппов, Лука и Вас. Полинарьины, Киприан Григорьев, Иван Онаньин, Александр Лукин Сляковых, подвойский Вас. Анфимов. – Все эти пообедав у В. Князя, были отпущены; после них от улиц Славковой и Никитиной старосты (по 2 от каждой) поднесли В. Князю вино. Ноября 19-го встретили В. Князя на Лытне бояре и житьи – Моисей Федоров, Яков Офонасов, Конст. Бог. Бабкин, Як. Онаньин, Дем. Андр. Еметцкий; ноября 20-го, за 25 верст, в Плакшине В. Князя встретили посадники Фом. Андр. Курятник, Фед. Онк. Глазоемцов, Як. Слизен, Никита Федоров, тысяцкий Олф. Михалков, посадн. сын Никита Кириллов; бояре Климент Филиппов, Савел. Семенов, Лука Остафьев, Матфей Онаньин, Зах. Григорьев, житьи Степан Железцов, Фалел. Остафьев, и староста Городища Ив. Обакумов.

21-го В. Князь был уже на Городище, – «на пути стретили его многие посадници и житьи люди и множество много народа» (ibid. 200–201).

Скучен, утомителен перечень посадников, бояр, тысяцких и житьих людей, представлявшихся В. Князю на пути его в Новгород; но этот список и глубоко интересен. Прочитав его, можно лишь еще более удивляться той осторожности, той постепенности, какую проявил Иоанн III, прибирая к своим рукам В. Новгород, в лице своих знатнейших представителей еще далеко от города принесший поклон. Но этот список иктересен и потому еще, что со многими лицами мы скоро опять встретимся, но при другой обстановке. А лица эти – большей частью знакомы нам и из Писцовой Книги, как бывшие собственники земель.

22-го ноября В. Князь угощал новгородцев обедом; были у него между прочими степ. посадник Вас. Онаньин и много старых посадников. 25-го ноября пришли к В. Князю с жалобами улицы Славкова и Микитина, так предусмотрительно посылавшие с вином на встречу В. Князя своих старост, и принесли они жалобу на степ. посадника Вас. Онаньина, а также на Богдана Есипова, Федора Исакова, Григ. Тучина, Ив. Лошынского, Вас. Микифорова, Матфея Селезнева, Якова Селезнева, Андр. Телятева Исакова, Луку Офонасова, Моис. Федорова, Сем. Офонасова, Конст. Бабкина, Олекс. Квашнина, Вас. Тютрюма, Вас. Балакшу, Еф. Ревшина, Гр. Кошюркина, и на людей Офимьи Есип. Горошковой и ее сына Ивана и на людей Ив. Савелкова. Кроме того, бояре Полинарьины жаловались на Богдана Есипова, Вас. Микифорова и на Панфила, старосту Федоровской улицы. Причина жалобы была серьезная. Первые указывали на то, что перечисленные «наехав со многими людми на те две улицы, людей переграбили и перебили, животов людских на тысячу рублев взяли, а людей многих до смерти перебили»; последние жаловались на то, что «наехав на их двор, людей у них перебили, а животы разграбили, а взяли на 500 рублев». Архиепископ Феофил, посадники Захар Овин и его брат Кузма, Казимир и его брат Яков, Лука и Яков Федоровы были свидетелями доноса. – В числе обвиняемых как много тех, которые так далеко встретили В. Князя! Не избег обвинения и степенный посадник. 26-ноября жалоба была рассмотрена; В. Князь «жалобников оправил, а тех всех, кои находили и били и грабили, обвинил» (ibid. 203). Из них Василья Онаньина, Богдана Есипова, Федора Исакова и Ивана Лошинского В. Князь велел «поимати». Тогда же велел «поимати» и Ивана Офонасова с сыном Олфером Ив. Офонасовым за предполагавшуюся его измену («за короля»). Прочих же виноватых взял на поруки Владыка, вскоре, 1-го декабря, исходатайствовавший им почти полное прощение, кроме гражданского т. ск. иска.

10 декабря все «поиманные» приведены в Москву; а марта 31-го хлопотать за них явились туда Владыка, Яков Коробов, брат Kазимира, Яков Федоров и Онк. Толстой. Принесли они В. Князю дары. Просили за всех. 1-го апреля В. Князь угостил всех прибывших обедом, «а тех поиманных не отпустил князь велики ни единого» (ibid. 205).

Так они и остались в Москве. Но куда же девались их земельные владения? Полагаем, что они теперь же были взяты на Князя. И действительно Писцовая Книга знает земли, принадлежавшие Василью Онаньину, Богдану Есипову, Олф. Ив. Офонасову.

Разобрав жалобу, В. Князь приступил к делам не столь уже важным: чрез день в честь его дают новгородцы пиры и подносят ему дары. Пировал В. Князь у Владыки (дек. 14), у Казимира (дек. 15), у Зах. Григорьева (17), у Вас. Есипова степ. посадника (19), у Якова Короба (21), у Луки Федорова (23), «долго до вечера» пировали все у Князя (25), у Настасьи, жены Ив. Григорьева (28), у Фефилата посадника (30), у Якова Федорова (1 янв. 1476 г.), у Полинарьиных (3), у Александра Семенова (4), у посадника Фомы (6). 11 января Пос. Фома и Василий Есипов подносят В. Князю от тех, кто не успел угостить его, 1000 рублей; 14-го пируют у Кузмы Григорьева, 19-го у Владыки, уже в 3-й раз. – Уехал В. Князь в Москву. Остались новгородцы у себя дома. Но скоро многие, знакомые нам по пирам, лица выступают уже в качестве страдающих.

23-го февраля 1477 года прибыл в Москву посадник Захар Овин, со многими новгородцами, прибыл «иным отвечивати, а на иных искати». По его примеру и другие стали ходить за судом в Москву. В марте в Москву же прибыло посольство из Новгорода – подвойской Назар и дьяк вечный Захарий. В обращении к В. Князю они будто бы назвали его «государем», а не «господином». Когда же Иоанн III чрез своих послов спросил новгородцев, «какого они хотят государства», – в Новгороде начался мятеж. По оговору 3. Овина обвинили на вече Василья Никифорова в измене «Новугороду», и не смотря на его попытки оправдаться, – убили его; но потом и Овина убили, и его брата Кузму. «И от того часа возбеснеша аки пиании, ин инаа глаголаша и к Королю паки восхотеша» (ibid. 206). Мятеж происходил 31-го мая.

С одной стороны для нас интересно упоминание здесь Захара Овина и Василья Никифорова. Большие земельные владения их сыновей Ивана Захарова Овинова и Ивана Малаго Васильева Микифорова мы видим отобранными на В. Князя. – С другой, – этот мятеж послужил сигналом к началу pешительных мер Иоанна III против новгородцев и их земельных владений. Иоанн III снова отправился в Новгород (ibid. 207–221).

На этот раз В. Князь двинулся на Новгород с большой ратью. Каждый отряд ее, представляя из себя значительную силу, шел по назначенной ему дороге и – видимо – имел свою особую цель. Но еще задолго до прихода в Новгород непокорный начали встречать В. Князя некоторые из Новгородцев и предлагать себя ему «в службу». 19-го октября – бояре Лука и Ив. Клементьевы, 26-го посадник Григ. Мих. Тучин, 28-го житей Андр. Савельев, – все просились в службу 19-го ноября встретил В. Князя Ив. Вас. Микифоров; 23-го ноября в Сытине встречает В. Князя депутация от Новгорода, в состав которой вошли – Владыка, посадники Як. Короб, Фефил Захаров, Лука и Яков Федоровы, Лука Ис. Полинарьин, житьи Александр Клементьев, Еф. Медведков, Григ. Кипр. Арзубьев, Фил. Килской и купец Як. Царищов. – С ними начал Иоанн III переговоры, с ними он их и продолжал – 4-го декабря, 5-го декабря (с дополнением 5 черных от 5 концов). – Ход переговоров нами изложен довольно подробно ниже (ч. III, гл. 4-я). Результаты их для новгородцев печальны. Вече уничтожено. Посажен великокняжеский наместник. Потребованы от Новгорода, не исключая и церкви, волости, села и деревни. Получено на отобрание их т. ск. принципиальное согласие. И лишь в виде жалованья не все от церквей и монастырей отобрано. Полагаем, что теперь именно на В. Князя были отписаны земли новгородцев, перешедших к нему на службу. А перешло их, кроме встретивших В. Князя еще по пути, очень много. Казимир, брат его Короб, Фефилат Захарьев, Лука и Яков Федоровы, Иван Кузмин, Ив. Захарьев Григорьев, Никита Есипов, Михаил Берденев, Василий Есипов, Федор Телятев, Родив. Норов. Bcе они пришли к В. Князю на службу 18 января 1478 г.

В феврале месяце В. Князь велел «поимать» некоторых из знатных новгородцев. 7-го отвезли в Москву Марка Панфильева, старосту Купецкого Ив. Кузм. Савелкова и Марфу Исакову с внуком Вас. Фед. Исаковым (пойманы Марк – 1, Марфа 2-го), Онкифа с сыном Романом, Юрья Репехова, Григ. Кипр. Арзубьева (поиман 6-го). «А животы их всех велел на себя отписати» (ibid. 220).

Усмирен был Новгород. Но не сразу осторожный Иоанн III прибрал в свою казну его земли. Лишь поводы, действительные пли придуманные, давали ему каждый раз основание для такого шага. А поводы эти могли быть часто. Зимой 1484 года, по подозрению в сношениях с Литвой, Новгород навлек на себя немилость В. Князя. «Князь велики посла и поима их всех больших и житьих людей, человек с тридцать, и домы их повеле разграбити»; теперь же «и Настасью славную богатую поимав разграби, и Ивана Кузмина поима» (ibid. 236). Земли поиманных, конечно, перешли к В. Князю. Наконец, зимой 1489 года «Новгородцев Князь велики повеле вывести из Новагорода житьих людей, а вести в Новгород Нижний», – кажется по обговору, что они сопротивляются наместникам и волостелям (ibid. 238). Если считать несомненным, что земли и житьих перешли к В. Князю, если прибавить еще земли монастырей, дополнительно взятые на В. Князя (см. ч. III, гл. 4-я) тогда нам ясным теперь станет все: и то, а) кому прежде принадлежали новгородские земли до падения Новгорода, и то, б) когда они были взяты на В. Князя. Писцовая же Книга дополнит наши сведения и данными о том, в) сколько земли еще не принадлежало в В. Новгороде, в Водской пятине, В. Князю.

а) Писцовая Книга, описывая земли, непременно отмечает и прежних владельцев земель. Их очень много, но среди них встречаются имена именно тех посадников, бояр, тысяцких и житьих новгородских, которых мы узнали во время прихода В. Князя в Новгород в 1476 и в 1478 годах. Как бывшие собственники земель, в Писцовой Книге упоминаются напр. Ив. Зах. Овинов, Александр Самсонов, Василий Онаньин, Богдан Есипов, Марк Панфильев, Ив. Вас. Микифоров, Ив. Куз. Савелков, Яков Губин Селезнев, Настасья жена Ив. Григорьева, Казимир, Федора, жена Глазоемцева, Гагины, Оф. Горошкова, Оксинья жена Никиты Есипова, Телятевы, Вас. Балакшин, Мих. Берденев, Як. Коробов, Куз. Фефилатов, Конст. Богд. Бабкин, Андр. Плюснин, Грузовы, Фед. Иевль, Вас. Есипов, Род. Норовов, Григ. Тучин, Ал. Скакухин, Клементьевы, Есип Максимов, Подвойской Назар, Божины, Деревяшкина, Олф. Ив. Офонасов. М. Конст. Доможиров, Медведнев, Репехов и др. мн. Со всеми перечисленными фамилиями у нас связывается известное историческое представление, на основании тех данных, какие мы нашли в Летописях и выше привели. Все поименованные сейчас, большей частью упомянуты и в Летописи. Но иногда – там дети и братья землевладельцев Писц. Книги.

б) Когда, при каких обстоятельствах перешли новгородские земли В. Князю, – общий ответ мы знаем: м. б. в 1476 году, несомненно в 1478, 1484 и 1489 годах. Но когда земли того или иного новгородца перешли В. Князю, – определенно сказать трудно. Писцовая Книга различает старых и новосведенных бояр. Трудно различить первых от вторых, когда они описываются под общим титулом. Между тем в III т. на стр. 157-й к старым отнесен Яков Коробов, на стр. 445-й Офимья Горошкова и. Ив. Зах. Овинов. Об отобрании земель у них лично ничего неизвестно, и в 1478 году Коробов является еще весьма деятельным депутатом от Новгорода. Полагаем, что земли его и других знатных бояр и были отобраны в 1484 году. Отобранные в этом году и до этого года, – земли бояр старых. Что же касается житьих, пострадавших в 1489 году, то они, а равно и все, лишившиеся земель после этого года, и могли составить разряд новосведенных бояр.

в) Сколько же новгородской земли в разное время взято на В. Князя и сколько земли осталось в собственности новгородцев, поскольку мы говорим на основании Писцовой Книги Водской пятины? Всей земли в пятине мы насчитали – 15430 ½ обеж; в 15104 дворах жило 20976 человек.⁵ Из этого количества земли князю принадлежала большая часть. Так, ему принадлежали прежде всего α) земли дворцовые. Писаны они в «книгах дворцовых», поэтому о количестве земель дворцовых мы ничего не знаем (книги эти не сохранились). Неизвестно и то, из каких, из чьих земель образовались дворцовые земли. Однако, нам кажется совершенно основательным предположение А. И. Никитского (Ист. Экон. быта В. Новгорода, стр. 203). Действительно, Писцовая Книга не имеет сведений о землях напр. Марфы посадницы; да и земли других ее сторонников не так велики и невольно думается, что земли наиболее богатых новгородцев и были отписаны в дворцовые, – т. е. дававшие содержание лично В. Князю и его дворцу. Дворцовые волости и деревни, – это нечто, напоминающее наши удельные земли. β) Из земель, взятых у новгородцев, значительная доля находилась в личном управлении В. Князя, но назначалась для удовлетворения потребностей не личных, а государственных. Таковыми были, вероятно, сначала все земли, отписанные на В. Князя, но к 1500 году их было уже не так много и известны они под названием оброчных. Их – 1822 обжи; в 1804 дворах 2693 плательщика. По отношению ко всей массе земель это составляет для обеж 11,81%, для дворов 11,94%, для людей 12,8З%. Оброчные земли могли соответствовать нашим казенным землям. γ) Из остальной части земель, отписанных на Князя одна часть состояла за Наместниками. За ними значилось 2919 ½ обеж: в 2256 дворах 3083 плательщика. Для обеж это дает 18,91% обшего числа их в пятине, для дворов 14,93%, для людей 14,69%. Но наиболее значительная часть земель В. Князя состояла δ) за помещиками. 52,06% всего числа обеж в пятние, 56,91% всего числа дворов, 55,88% всего числа людей в пятине (8034 ¾ обжи, 8597 дворов, 11722 человека) роздано было В. Князем именно помещикам. Если добавить ε) 21 обжу (0,13%), 20 дворов (0,13%), 22 человека (0,11%), бывших за ямщиками, – то этим исчерпываются все земли В. Князя. Ему принадлежало т. обр. 12677 дворов, 17520 человек, 12797 ¼ обеж, а это для обеж дает 82,9% общего их числа, для дворов 83,9% а для людей 83,5%.

Кому же принадлежали в 1500 году эти оставшиеся 17% земли? Писцовая книга упоминает земли α) своеземцев β) купцов и γ) ямлян-жителей г. Ямы. Своеземцы владели 1258 ¾ обеж земли, 1224 дворами, 1683 человеками (для обеж 8,15% всего их числа в пятине, для дворов 8,1%, для людей 8,02%); купцам принадлежало 82 обжи (0,53%), 79 дворов (0,52%), 113 человек (0,54%), ямлянам – 143 ½ обжи (0,92%), 145 дворов (0,96%), 205 человек (0,97%). – Все же остальное принадлежало δ) церкви, – владыке, монастырям, церквам, попам и диаконам. За ними состояло 1148 обеж, 979 дворов, 1455 человек. По отношению к цифрам пятины это дает для обеж 7,44%, для дворов – 6,47%, для людей 6,94%.

Итак, В. Князь, не имевший до 1478 года никаких земель в Новгороде, в 1500 году, в Водской пятине, оставил новгородцам лишь до 17% всего числа их земель. Если взять во внимание и количество земель В. Князя с одной стороны, и то, кто еще владел землей (мелкие собственники, бедные или отдаленные монастыри), – ясным станет, что Иоанн III действительно в Новгороде стал «государствовать вместо находившегося в предсмертных агониях прежнего«государя Великого Новгорода».

* * *

II. Копорский уезд

III. Ямской уезд

IV. Ладожский уезд

V. Ореховский уезд

VI. Корельский уезд

Всех родов земель в уезде

* * *

* * *

Значительная часть земель, отписанных на В. Князя, находилась под личным управлением князя; крестьяне этих земель, помимо обежной дани, вносившейся в размере 7 денег с сохи, должны были в определенный срок платить со своих земель великому князю оброк, почему эти земли и назывались оброчными. Единицей, с которой взыскивался оброк, была обжа. Оброк в пользу В. Князя взыскивался всеми продуктами местного крестьянского хозяйства: рожью, овсом, ячменем, пшеницей; «мелкого дохода, т. е. сыра, масла, яиц и т. п., – в числе дохода не видим. – Могло случиться, что известного количества хлеба с крестьян было не получить; тогда оброк натурой заменялся оброком деньгами: «а в котором году не взяти хлеба хлебом, и за хлеб положено деньгами»: за коробью ржи – 10 денег, за коробью овса – 5 денег (напр. III, 14, 16, 17, 18, 59, 453 и др.), за коробью ячменя – 7 денег, за коробью пшеницы I гривна (III, 32, 33, 35, 84, 19, 41, 109, 162, 195, 293, 416, 450, 488), за коробью хмелю – 1 гривна (III, 346). – В назначенную цифру оброка входила и плата «за намеснич корм». Общее количество оброка с известной волостки поэтому всегда объединяется в формуле: «и всего оброку на те деревни положено деньгами, и за хлеб, и за намеснич корм» (напр. III, 453). – Для сбора оброка В. Князя существовали особые лица – ключники; вознаграждение им полагалось с крестьян оброчной волостки и всегда в одном размере и в одни сроки: на Рождество Христово – с обжы 1 денга новгородская, на Велик день (Пасха) – с обжы 1 денга московская, на Петров день – с Обжы 1 денга московская, а всего с обжы на три праздника 2 денги новгородских».

Не только земля, но и другие статьи крестъянского хозяйства обложены были в пользу В. Князя известным оброком. На мхах, которыми так изобиловал новгородский край, можно было заниматься охотой. Определить количество добываемой птицы было нелегко; поэтому оброк взимали не с этого неизвестного количества, а с сокола, как орудия для ловли птиц: «а за сокол им давати на год 5 гривен новогороцкая» (III, 5). – В лесах, особенно вблизи Новгорода, удобно было разводить пчеловодство. Кажется здесь мы видим систему хозяйства поощрительную: крестьянин с борти должен был давать пуд меду, «а не будет пуда меду, и ему давати за пуд меду 1 1/3 гривны новогородцкие» (III, 5–6,); но крестьянину предоставлялось право за тот же оброк и «иные борти делати и кузовы ставити». На пожнях вдоль рек и речек ставилось много сена; если пожни были в оброчных великокняжеских землях, – они или отдавались в наймы, или сдавались с оброка. Колы на реках, тони на реках и озерах, в тех водах, которые принадлежали к великокняжеским оброчным, эксплоатировались не иначе, как по найму, или – за оброк (ср. III, 447, 453, 461, 463, 488). Если на великокняжеской земле копалась руда, то и отсюда извлекался оброк (брязга, найм), взыскивавшийся или с домницы, или с печи (напр. III, 525, 526, 529 и мн. др.).

Где находились оброчные земли? Как они распределялись по погостам? Нельзя ли усмотреть особой цели, по которой земель оброчных в известном погосте было известное именно количество? Отвечать на эти вопросы будем, имея в виду цифровые данные прилагаемой при этой главе таблицы. Так, в Новгородском уезде вовсе нет оброчных земель в погосте Кл. Тесовском (но в нем есть дворцовая волость) и в Коситцком (но из этого погоста на Водском его клочке было всего 12 обеж. Всею массою погост принадлежал Шелонской пятине). Что же касается других погостов, то в них находилось оброчных земель, сравнительно с общим количеством земли в погосте, следующее количество: в Кречневском 30,9%, в Пидебском 35%, в Заверяжье 9,5%, в Лусском 28,7%, в Гдитцком 60% (почти), в Спасском 31,1%, в Сабельском почти 15,8%, в Хрепельском 2,5%, в Передольском 37,4%, в Городенском 26,7%, в Будковском 16,6%, в Тигодском 9,4%, в Солетцком 39%, в Грузинском 92%, в Коломенском почти 49%, в Антоновском 90,6%, в Петровском 57%, в Ивановском 18,6%, (%% считаны по количеству обеж в погосте всех, и оброчных).

Если в Хрепельском погосте оброчных земель лишь 2,5%, то там были и земли дворцовые. Грузинский, Антоновский, Петровский погосты высчитаны по водской их половине: цифры поэтому могут быть и не вполне точны; в других же погостах число оброчных земель вращается около 26%–60%, один раз лишь опускаясь ниже 15%.

В уезде Копорском вовсе нет оброчных земель погостах Радчинском, Суйдовском, Ястребинском, Врудском и Вздылетцком. В других же погостах оброчных земель было по отношению к количеству погостской земли: в Каргальском 0,92%, в Замозском 26,6%, в Дятелинском 3,3%, в Кипенском 16,6%, в Дягиленском 4,08%, в Озеретцком 2,07%, в Заретцком 20%, в Льешском 16,7%.

В Ямском уезде из трех погостов оброчные земли есть в одном Опольском, где они составляют лишь 1,1% всех земель в погосте.

В Ладожском уезде оброчных земель было: 28,7% всей погостской земли в погосте Городенском, 10,7% – в погосте Ильинском, 15,3% – в погосте Песотцком, 12,3% – в погосте Теребужском, 5,2% – в Лопце, 64,1% – в погосте Михайловском и 73,3% – в погосте Никольском.

В уезде Ореховском сравнительное количество оброчных земель видно из цифр: в Городенском погосте их было 1,8%, в Куйвошском – 15,4%, в Корбосельском – 22,5%, в Келтушском – 7,1%, в Лопском – 17,9%, в Дудоровском 0,2%, в Ижерском 14,2%, в Ярвосольском – 0,8%.

Наконец, в уезде Корельском вовсе не было оброчных земель в погостах Сердовольском, Иломанском и Соломянском; в погосте Городенском 1,4%, в погосте Сакульском 3,4%, в погосте Ровдушском 23,7%, в погосте Кирьяшском 3,8%.

Как видим, разнообразие в количестве оброчной земли в погостах – большое; иногда ее в погосте вовсе нет, иногда ее мало, но бывает ее в некоторых случаях и очень много. Предположение, что такое разнообразие совершенно случайно, что оно произошло лишь благодаря тому, что в одном месте В. Князь более отдал земли в поместья, в других меньше; – такое предположение было бы решением вопроса скорым, но едва ли справедливым. Не вернее ли будет предположение, что В. Князь не захотел оставить на своих руках, или полностью передав помещикам и наместникам, земли в погостах наиболее отдаленных (Ястребинский, Радчинский, Врудский Копорского уезда, Радчинский и Толдожский Ямского, Сердовольский, Иломанский и Соломянский – Корельского уезда) или оставив их в этих погостах за собой в ничтожном количестве (Каргальский, Дятелинский, Дягиленский – Копорского уезда, Опольский погост – Ямского, Городенский, Келтушский, Дудоровский, Ярвосольский – Ореховского уезда, Городенский, Сакульский и Кирьяшский – Корельского уезда). Нам кажется, что одно удобство управления побуждало В. Князя удерживать в своем личном управлении земли в погостах наиболее близких к Новгороду, в наиболее же отдаленных – раздавать служилым людям в поместья, или даже оставлять там земли в пользовании мелких собственников. – И сравнительное обозрение оброчных земель по уездам не служит ли косвенным подтверждением нашей мысли?

В Новгородском уезде оброчных земель 897 обеж, а всех земель в уезде 3521 ½ обжа, – оброчных обеж 25,4%. В Копорском уезде из 3721 1/2 обеж – оброчных лишь 254 1/2, т. е. 6,8%; в Ямском еще менее – 5 обеж из 850 ½ – что дает для оброчных земель лишь 0,58%: в Ладожском уезде, смежном с новгородским, оброчных земель было 29,2% всех земель в уезде (из 758 обеж 221 1/2); но в Opеховском опять из 2619 обеж – на оброчный приходится лишь 283 1/2 обжы, т. е. 10,8%; в Корельском уезде на 3960 обеж – оброчныхъ 169 1/2, – т. е. 4,05%. Кажется к этим цифрам комментарии излишни: чем ближе к Новгороду, тем больше оброчных земель; чем дальше от Новгорода, тем меньше оброчных земель; 25,4%, 29,2%, 10,8%, 6,8%, 4,05%, 0,58%.

Во всех уездах оброчных земель 1822 обжы,⁶ а это составит по отношению ко всему количеству в пятине 15430 ½ обеж (как уже говорили в предшествующей главе) – 11,81%.

Оброчные земли приносили доход В. Князю; быть может по этой причине весьма точно и полно эти земли описаны именно с этой стороны. В прилагаемой таблице легко усмотреть, сколько оброка получалось даже с каждой отдельной волостки в погосте. И все же нам хотелось бы по поводу этих цифр сказать несколько слов. – Несомненно, что при обложении оброком известной волостки не было навсегда определенной цифры оброка с известной единицы, напр. обжи. Обращали внимание не на количество только земли, но и на ее качество; поэтому обжа, на которой хлеб родился лучше, могла платить на несколько денег больше другой обжи, менее плодородной. А тогда и деньга, – имела немалое значение. Мы действительно часто видима потверждение нашей мысли. В погосте Спасском на Оредежи с обжы Пантелеева дохода шло 2 гр. 1 денга, а с обжы Харитона Власьева – 1 гривна 8 денег, – на 6 денег меньше. В погосте Тигодском с 4 обеж Андрея Дмитриева шло оброку 10 гр. 6 ден., а с 4 обеж Андрея Ив. Клементьева уже 14 гривен 10 денег, – на 4 гр. 4 деньги больше (это составит на обжу разницу в 1 гр. 1 денгу; слишком большая разница). – Но мы склонны такую разность в количестве взимаемого оброка объяснять не только большей или меньшей доходностью известной земли. Могло иметь здесь место и более простое обстоятельство. Земли оброчные у В. Князя появились так недавно; всего лет 20 назад; а некоторые и только что к описи, к 1500 году отошли к нему. Изучить доходность отдельных участков земли у В. Князя, при всем штате потребных для этого лиц, не было возможности. Изоброчивать же землю надобно было. Что же можно было взять за мерку возможного с участка дохода? Не только нужда, но и благоразумие, боязнь за спокойствие крестьян могло подсказать за такую мерку взять старый доход. И не для заполнения, конечно, места в Писцовой Книге везде описывается этот старый доход: он прототип дохода нового. Мы берем на выдержку место и находим: по старому писму дохода 13 гр. 5 ден. (III, 4), по новому – 1 р. 1 гр. 6 ден. (III, 5), – разница в 2 гр. 1 денгу. Но ведь в новом доходе и наместнич корм, и доход натурой переведен на деньги: да и увеличение земли по новому письму почти повсеместно. Однако разница между доходами старым и новым бывает и значительнее, при значительном изменении в составе волостки.

Если же новый великокняжеский доход взимался применительно, хотя приблизительно, к старому, – то нам разницы в изоброчении одной обжи станут понятными. Могли быть и бояре новгородские, требовавшие со своих крестьян больших, сравнительно с соседями, доходов. Но несомненно, больше каждого боярина взимали дохода с земли представители церкви – владыки, монастыри, церкви. Отсюда, если новый доход приближается к старому, понятным станет, что с 2 обеж Горлова и Хамина в погосте Пидебском берется оброка 3 гр. 2 денги, а с 2 обеж Воскресенского с поля монастыря – 9 гр. 3 денги. С 20 обеж Нерадова и Домажырова в Ег. Лусском погосте бралось 2 ½ р. 1 гр. 1 д., а с 19 обеж Владыки в том же погосте 5 р. 5 гривен, – больше, чем в два раза. С 30 обеж боярских в Сабельском погосте 4 р. 3 гр. без ½ денги, а с 25 1/2 монастырских 7 рублей 5 денег. – Конечно, получая больший доход, монастыри, церкви и владыка умели научить крестьян лучше обрабатывать землю, а этим и крестьянину доставляли большие выгоды. Но могла быть и совершенно иная причина этого, подмеченного нами, явления.

Приложенная таблица даст точные сведения о количестве великокняжеского оброка с того или иного погоста, с каждой даже волостки в погосте. Мы ограничимся поэтому здесь общим подсчетом этого дохода.

Если сравнить размер дохода в уездах с количеством оброчных обеж в них, то разницу в доходе с обжы найдем, хотя и не столь значительную: в Новгородском уезде на обжу приходится 47–48 ден. оброка, в Копорском – 35–36 денег, в Ямском 66 д., в Ладожском 52–53 денги, в Ореховском 57–58 денег, в Корельском 61–62 денги.

В заключение одно замечание: насколько велик доход с оброчных земель, выразившийся в общей цифре 395 р. 4 гр. 3 3/4 ден.? Наше представление о современных рублях и гривнах весьма всегда затемняет цифровые данные. И для того, чтобы понять размер этой цифры, мы переведем ее на натуру; сколько напр. можно было на эту цифру купить коробей ржи? Коробья ржи ценилась в 10 денег; в указанной цифре дохода – 85379 3/4 денги; – ржи можно было купить почти 8538 коробей. Считая коробью равной нашей четверти (пудов в 9; по Сергеевичу коробья 8–10 пуд. для Новгор. губ., 9–12 пуд. для Петербургской), мы можем сказать, что за 395 р. 4 гр. 3 д. В. Князь имел возможность купить то количество ржи, за которое считая по 7 руб. за четверть, мы заплатили бы в настоящее время 59766 рублей.

* * *

I. Новгородский уезд

II. Копорский уезд

III. Ямской уезд

IV. Ладожский уезд

V. Ореховский уезд

VI. Корельский уезд

* * *

«Великого князя деревни оброчные старые и новосведенных бояр»

Присоединив Новгородскую область к своим владениям, Иоанн III весьма был озабочен тем, чтобы ослабить противную Москве партию новгородцев. Еще первые приходы В. Князя в Новгород уже сопровождались «поимкой» новгородцев; но чем далеe шло время, тем более расширялись размеры этой поимки. Не только посадники, тысяцкие, бояре, но и житьи люди и купцы не избежали этой «поимки»; и поимка новгородцев производилась не единицами уже, а десятками и даже тысячами. Bcе «поиманные» отправлялись в Москву и другие низовые города. «Вывод» новгородцев из их земель, которого они так боялись, о недопущении которого так хлопотали пред Иоанном III в 1478 г., стал совершившимся фактом.

Выведенные в Москву и иные города новгородцы по большей части были землевладельцами: у них имелись свои эемельные волостки, с крестьянами которой существовали у землевладельца определенные, жизнью выработавшиеся хозяйственные отношения. Как пошло бы хозяйство всех этих волосток, при заочном управлении великокняжеских ключников (как в оброчных волостках)? С другой стороны, желая отделаться от ненадежных землевладельцев – новгородцев, Иоанн III столь естественно мог пожелать на их месте увидеть преданных ему служилых людей – москвичей. Наконец, помимо всего этого, всякая служба В. Князю предполагала более или менее щедрую плату со стороны В. Князя за эту службу; а чем было легче платить В. Князю за службу ему, как не землями в занятых областях. По таким соображениям Иоанн III мог придти к мысли заменить новгородцев-землевладельцев москвичами, этих последних наделить участками земли – «поместьями». Преемники же Иоанна III естественно уже только продолжали его земельную политику. Мы действительно и читаем в Софийской Летописи под 1489 годом: «Князь велики москвич и иных городов людей посла в Новгород на житье» (стр. 239). – Вот начало поместного землевладения. В чем же заключались условия этого землевладения? Прекрасный ответ дает на это И. Д. Беляев (О поземельном владении в Московском Государстве, Врем. Имп. М. Общ. Ист. и Древн., кн. XI, стр. 26–32) и мы позволяем себе кратко изложить его положение по этому вопросу.

Поместные земли раздавались В. Князем. Но они не составляли личной собственности В. Князя, а принадлежали государству; и лишь при усилении власти, по упрочении своего положения, В. Князь более или менее свободно решился распоряжаться ими. Но и отданные в поместья, эти земли не изменяли своего отношения к государству: поэтому и с них взималась подать – дань обежная, и они несли все другие государственные повинности, напр., мостовую, кормовую и т. п.

Если так, то и положение помещика в его поместье для нас станет ясным. В вознаграждение за службу, какую он нес в пределах новгородской области, в вознаграждение за службу московскую и в иных городах, в награду за какое-нибудь выдающееся дело известный москвич получал волостку во вновь эавоеванном новгородском крае. Волостка эта – «поместье» москвича, но собственность по-прежнему государства. Помещику волостка дана вместо дохода деньгами и натурой и предоставлено право извлекать из нее эти деньги, эту натуру. Доходы – все его, но земля – не его, а государства. Помещику продоставлено право улучшать свое поместье: распахивать новые поля, заводить новые пожни, устраивать борти, ставить колы, заводить тони, – во всем этом он полный хозяин. Он может поряжать крестьян на новые деревни, но в пределах своей волостки. Он может доход и уменьшать, и увеличивать. Но как не хозяин земли, он не может ее ни продать, ни заложить, ни завещать; обставлялась ограничительными условиями даже мена волостками. Словом юридическая сторона поместного землевладения всюду напоминала помещику, что он в волостке хозяин, но доходов и плательщиков, а не земли.

Будучи временным владельцем доходов известного земельного участка, помещик мог расчитывать и на увеличение своего доходного участка. Но для этого требовалась с его стороны усердная, выдающаяся служба В. Князю. И в этом отношении поместные участки были большим орудием в руках В. Князя. Но могли помещики впасть и в гнев В. Князя и лишиться своего поместья совершенно. Тогда поместье отписывалось снова на В. Князя, и если не было немедленного заместителя сметенному, находилось «в оброчных» до новой отдачи в поместье. Писцовая книга имеет во многих местах приписки другой рукой, т. е. сделанные уже после написания ее; из этих приписок видно, как часто поместья переходили к совершенно другому лицу (к примеру III, 423: поместье Ив. Мих. Волынского «отдано Степану Порховскому с детми»).

Однако у каждого помещика совершенно естественным могло быть желание сохранить за собой и своим родом поместье, особенно, если оно представляло известные выгоды. И способ – сохранить за собой поместье – мог быть не очень трудным: стоило лишь служить В. Князю его сыну, и тогда состоявший на службе сын был законным наследником прав на волостку своего отца.

Великие же Князья шли навстречу желанию помещиков. И вот мы видим, что поместья иногда переходят из поколения в поколение, от отца, чрез сына, к внуку.

Государство в лице В. Князей даже делало более: оно иногда оставляло поместье за семьей помещика, после его смерти, если была надежда, что малолетние дети со временем вступят на государеву службу. Иногда в таких случаях оставлялась вдове лишь часть поместья, на прожитие; но иногда и все поместье продолжало числиться за вдовой и ее малолетками. О наследовании в поместье отцу детей III, 723: волостка «за Ивашком за Васильевым сыном Секирина, и Ивашка не стало, и то поместие Князь великий дал детем его Кошке да Занице». Примечательно, – поместье не переходит от отца к детям, а Князем Великим снова дается детям. О поместьях за вдовой с малолетним сыном – III, 391: после мужа держит поместье жена его Настасья с сыном Самойлецом. Можно предполагать, что иногда В. Князья отдавали поместье даже родственникам умершего помещика, если особенно тот заявил себя доброй службой государству: III, 720 описывается поместье Сенки Рагозы Василиева Оболнянина и его братаничей Иванца, Гаврилка, Юшка и Зани – «а братаничи его малы, Иванец 9-ти лет, а Гаврилко 7-ми лет, а Заня году». Думаем, что отец этих малолеток и имел ранее указанное поместье; по смерти же их отца, – оно перешло к взрослому их дяде.

Наконец, поместье, переходившее из рода в род, могло стать в конце концов вотчиной рода; но это имело место значительно уже позднее нашего периода; и для этого нужно было заявить себя особым подвигом на пользу государства; наградой за подвиги и могло быть отданное в вотчинное владение поместье.

После предварительных замечаний о поместном землевладении, перейдем к частному обозрению их. Наша Писцовая Книга знает земли В. Князя а) за наместниками, б) за помещиками, в) за ямщиками. О всех этих видах поместного землевладения и будем говорить особо.

Наместники существовали в В. Новгороде и в период его самостоятельности. Посадив своих наместников, Иоанн III не вводил в жизнь новгородскую нового института, а заменял лишь одних наместников, прежних – своими. Наместники, как показывает самое слово, находились в городе на место князя отсутствовавшего; наместники т. обр. являлись представителями интересов Князя и в этом отношении их можно противоположить новгородским посадникам степенным, как представителям интересов вольного Государя – В. Новгорода. Понятно поэтому, что Князь, занявший стол в Новгороде при живом Князе предшествующем (а история эти примеры знает), сменял прежнего наместника и на его место ставил своего. Права наместника, нужно полагать, были весьма широкие; едва ли к нему не обращались во всех тех случаях, в каких обратились бы к самому Князю в его присутствии; ко наместнику несомненно принадлежало право военное – защищать границы своего наместничества, судное. – Наша Писцовая Книга наместников или подразумевает, или прямо называет для всех уездов. В оброк В. Князя в уездах Новгородском и Копорском входил – «намеснич корм», – следовательно были наместники в Новгороде и в Копорье (–в этом городе есть двор наместника). Наместники ямской, ладожский, ореховский и корельский так именно, по именам своих городов, и называются в Писцовой Книге.

Что же получали от земли наместники В. Князя? Отвечая на этот вопрос, мы должны оговориться: одно приходится говорить про одних наместников, другое про других; общего в условиях содержания наместников не было.

При описании оброчных волосток в уездах новгородском и копорском, «намеснич корм» всюду вводится в итог великокняжеского оброка: «деньгами, и за хлеб и за намеснич корм», – обычная формула окончательного итога с известной волостки. Но в каком размере полагался наместнику корм. – Писцовая Книга для этих уездов молчит. На вопрос этот не дает ли вполне точного ответа Писцовая Книга при описании Ладожского уезда? Здесь при описании оброчных земель, дохода, в итогах подсчитывается отдельно, – В. Князю, и наместнику с должностными людьми корм: «а намеснича корму, намесника Ладожского и с тивуном и з доводчиком корм с полутретьядцати обеж. И всего корму, в весь год на три праздника со шти обеж... (XI, 2). Отсюда ясно, что Ладожский наместник получал для себя и бывших при нем тиуна и доводчика корм в определенном размере; цифра корма определена была для обжи и наместнику дано в корм «полтретьядцать» (25) обеж; правил же он этот корм не с 25, а со всех обеж, чрез что доля каждой обжи уменьшалась. Корм взыскивался на три праздника, т. е. на Рождество Христово, Велик день (Пасха) и Петров день. – Для того, чтобы составить себе представление о размерах корма, приведем итоги этих кормов по погостам Ладожского уезда:

А во всем Ладожском уезде получалось корму с 220 ½ обеж 3 р. 3 гр. 2 ½ д., а эта цифра дает с обжи корму немногим более 3 денег. Нельзя ли принять, как вероятное предположение, эту же цифру дохода с обжи и для наместников новгородского и копорского? Как видим, – корм не очень превосходил ту «ключничу пошлину», которая на три праздника высчитывалась в 2 деньги новгородских.

Наместник ямской был обеспечен уже несколько иначе. И в ямском уезде в доходе с оброчных земель упоминается «намесничь корм». Но кроме этого мы видим села и волости, которые «из старины» живут за наместниками: которыми т. обр. наместники распоряжались как поместьем, только принадлежавшим не личности, а должности. – В Окологородье за наместниками числится село Куровичи и деревня Варива, – в них 13 дворов, 14 человек, 12 обеж (III, 885); в Толдожском погосте – село Пумалицы, д. Темерица, село Войносола, село Пилола, селцо Виликино, д. Расья, сельцо Рудъела Новая, д. Получье, д. Кикин Бор, селцо Рудъела Старая, д. Каллин Бор, д. Кикин Бор у Вичасова, д. Лужыцы, село Ранола, в селе Валговичах, в д. Черной, – во всех 148 дворов. 208 человек, 106 обеж (III, 905–913). С первой волости «дохода наместнику лентами и за мелкой доход 1 ½ рубля и 5 гривен и 5 денег, а из хлеба и из рыбы десятина, да за десятиной 3 1/2 коробьи ржи, 3 ½ коробьи овса, 6 сажен дров» (III, 886). На вторую волость – «великого князя оброку на ту волость положено денгами 18 рублев и 6 гривен, и за обежную дань, а дворецкого пошлины, и дьячие и трех ключников положено с того оброку с рубля по 11 денег, и того 14 гривен и 6 денег новогородцкая» (III, 913), – «и с тое волости оброк денежной и с дворцовыми пошлинами и с ключничею новою пошлиною имати наместнику ямскому» (III, 914). Как видим, – ямской наместиик в некоторых случаях получал корм, в других – пользовался землей, как своим поместьем, в иных пользовался землей со всеми особенностями, какие на ней были заведены В. Князем (– вторая волостка). – При второй волостке наместника были угодья, – один участок в пяти озерах (Валгомо, Хабалинское, Глубокое, Вушово, Полутцкое); «на те озера на поледную ловлю в осенинах посылает наместник ямьской свои поледчики, а ловят на наместника 5 ден» (III, 914). Нас весьма интересует то обстоятельство, что участок в озере не отмеривается пространственно, а выражается в количестве дней, в какие известное лицо могло ловить на озерах. Если вместо – «а дохода с озера гривна» (к примеру) говорится: «а ловить ему пять день», – не странно будет видеть доход переведенным на количество ночлегов».

Наместник Ореховский «из старины» имел деревни, жившие за ним. За ним жили:

Что же получал с этих деревень наместник? При описании оброчных земель В. Князя «намеснич корм» уже не упоминается (кроме Город. погоста); следовательно, доход себе наместник должен был извлекать из этих именно деревень. И этот именно доход обозначается под названием «начлега» – «ночлега» – «наслега». Что такое «ночлег»? Это т. ск. натуральная повинность деревень, которою они обязаны были по отношению к наместнику, имевшему право вместо корма ночевать в деревне раз, два, в волостке 10 раз, 15 раз. Само собой разумеется, что эта натуральная повинность натурой не выполнялась: и сану наместника едва ли прилично было скитаться по ночлегам; да в некоторых деревнях полного ночлега и не полагалось, а полагалось напр. пол-ночлега, четверть ночлега. Как идеальная единица, ночлег поэтому должен был сразу же обнять в своем понятии всю ту сумму расходов, какая требовалась при ночлеге наместника. Полагаем, что эта сумма, соответственно количеству ночлегов, и вносилась В. Князю деньгами. Отсюда же понятно, почему на ночлеги дается льгота на известные годы: платить деньги вместо ночлега при «худости» земли иногда могло быть нелегко. – Между количеством обеж в деревне и волостке и количеством ночлегов никакого соответствия нет: 1 ½ обжи в д. Рандакула обложены ночлегом, 1 ½ обжи в деревне Горлино обложены четвертью ночлега; отсюда получается соотношение неустойчивое обеж и ночлегов: 37 обеж – 7 ½ ночлегов (Город. п.), 17 обеж – 7 ¼ ночлегов (Куйвошск. пог.), 42 обжи – 15 ночлегов (Корбос. пог.), 9 обеж – 3 ночлега (Келтушск. погост). 

При волостке в Городенском погосте у наместника были и угодья. Под д. Валитово ему принадлежала тоня; тоня эта сдавалась в наймы, в год «по десяти денег, а иногда по гривне», т. е. по 14 денег (XI, 118). Принадлежало наместнику три пожни, косили их наместники своими людьми, и ставили на двух по 50, на одной 10 копен сена; на луге, находившемся на устье Назьи у Ладож. оз., ставили 150 копен сена «коли вода не поимает, а коли вода поимает и они укашивают со сто копен сена, а иногда с пятьдесят копен» (XI, 119).

Еще разнообразнее было отношение к земле наместника Корельского. Так, мы в Корельском уезде встречаем В. Князя деревни, которые «приданы к Кореле наместником всеми пошлинами и с оброком, опричь обежные дани» (XII, 9). Такие деревни мы видим в погосте Городенском – 6 дворов, 6 человек, 6 луков; и еще 3 двора, 3 человека 2 ½ обжи (XII, 9–10); в погосте Ровдушском – 2 двора, 3 человека, 2 обжи (XII. 86); в погосте Сердовольском – 51 двор, 72 человека, 72 лука (XII, 143–145); в погосте Иломанском 56 дворов, 80 человек, 80 луков (XII, 170–172) и в погосте Соломянском 290 дворов, 474 человека 474 лука (XII, 180–187). Во всех этих случаях отношение наместника к деревням, – отношение помещика к своей земле: все доходы с деревень, с земли получает наместник, но земля не его, а государства, В. Князя; почему обежная дань остается в пользу государства? Сколько дохода получал наместник с этих волосток? Наместнику поступало:

Если принять во внимание, что этот доход взимался с 636 ½ обеж (или лука), то на одну обжу, на один лук дохода приходится 14 денег, или гривна.

Но кроме этих земель за корельскими наместниками было очень много земель, описанных в частях, с наименованием «перевара».

Так наместнику принадлежали:

А все это, вместе взятое дает громадную цифру земли: 1565 дворов, 2064 человека, 2060 луков. Что же такое «перевары», и на каких условиях владел ими наместник? Что касается названия «перевара», то оно могло произойти «из старины», когда известная группа деревень соединялась вместе для того, чтобы варить пиво. Но конечно, в данном случае не варкой пива объединялись известные деревни. «Да в той же переваре (Соральской)... были сокольники, а шло с них наместнику два сокола, и ныне те хрестьяне сокольники приписаны в перевару; и им наместнику соколов не платити, тянути им в перевару Соральскую с хрестьяны в Великого князя дань и в наместничи пошлины во все» (XII, 131; то же по смыслу, здесь же, и относительно темьянщиков). – Итак, на основании этого места перевара – это территориальная единица, крестьяне которой вместе несут В. Князю дань (т. е. обежную) и все намесничи пошлины. Варение пива быть может дало название этой единице, но жизнь заменила ее содержание новым. – Но ведь в тех же погостах наместниковы же земли измеряются и не переварами? Что же еще нужно включить в понятие перевары? Прежде сокольники платили сокола, а теперь его не должны платить, а тянуть в перевару и платить, что и другие члены перевары; полагаем, что это единообразие в пошлинах, в их платеже и характеризует перевару. К сожалению, доходы с перевар не описаны ни по новому письму, ни по старому; но есть одна случайная, а для нас весьма важная заметка: «а старого дохода шло владыце с четырех перевар с двора по двенадцать денег, а борцу владычню с двора по две денги, а десятинику владычню с двора по четвертке ржы» (XII. 178). Если предположить, а это весьма вероятно, что наместник оставлял и способы взимания, и размер дохода те же, что были при прежнем владельце, то мы здесь имеем удовлетворительное разрешение вопроса о переваре. Облагается доходом двор, а не земля, не количество людей, не промысел (сокольники). Облагается все однообразно: 14 денег наместнику со двора (12+2 у Владыки), т. е. гривна. Не можем не отметить, что доход и с прочих земель (кроме перевар) в пользу корельского наместника у нас выразился в гривне с обжы, как и здесь в гривне со двора. И это равенство дохода по всему уезду не служит ли косвенным подтверждением правильности данного нами определения для «перевары»?

Во всех переварах было 1565 дворов; считая дохода со двора по 14 денег, – мы его высчитали с перевар 101 р. 6 гр. 10 д.; да с других наместниковых земель 42 ½ р. 3 гр. 5 д., а всего вместе 144 р. 2 гр. 5 денег. Цифра по тогдашнему времени весьма почтенная.

Не считая земель, с которых получался «корм», – за наместниками было:

В Ямском уезде наместниковы дворы составляли 15,8% всех дворов в уезде, его крестьяне – 16,9% всех крестьян, его обжи почти 14% всех обеж; в Ореховском уезде наместниковых дворов 3,8%, людей 3,7%, обеж 4% с небольшим; но в Корельском уезде – дворов 67%, людей 65%, луков и обеж 68%.

Для всей же пятины, – наместниковых дворов было 14,93%, людей – 14,69%, обеж и луков – 18,91% всего количества дворов, людей и луков в пятине.

Итак – помещиками в новгородской области были те служилые люди и бояре из Москвы и иных городов, которыми Иоанн III заменял и природных новгородцев вероятно в целях скорейшего умиротворения края. Само собой понятно, что помещики по мысли В. Князя должны были и селиться в тех волостках – поместьях, какие им поручены В. Князем. Действительно, мы видим, что большая часть помещиков живет именно в пятине и здесь блюдет интересы свои и В. Князя. Из общего числа помещиков около 350 – лишь около 100 не имели своего пребывания в пятине.

Если помещик поселялся в своем поместье, то для него строился двор; быть может размерам двора соответствовало и его название «большой двор». Из каких построек состоял «большой двор» – сказать трудно; но вероятно здесь был собственно дом помещика, его людская, его скотный двор, погреб, конюшни, гумна и овины, мыльни и пр. Сам со своим семейством жил в главном доме, а люди его – в большом же дворе, но в другом помещении. То селение, при котором основывался помещик, быстро приобретало характер центрального в волости его, – и тогда селение называлось селом, или – в его волостке, – тогда оно называлось сельцом. Впрочем, последнее название заменялось иногда прибавкой к названию деревни определения: «большой двор».

При каждом почти помещике состоят его люди. Количество их неодинаково: у Ивана Васильева Вельяминова 8 человек (III, 166), у Игнатия Пушкина, Ивана Новокщенова, Ивана Ододурова, Василья Пушкина – по пяти человек (III, 122, 180, 224, 381), у других по три, по два, по одному человеку; есть и такие, за которыми людей их не числились вовсе. Чаще всего люди помещиковы жили при своем помещике в особых домах – дворах, но могли жить они и в других деревнях того же помещика. Напр. Ив. Путят. Елетцкий жил в с. Косова, а «человек» его в д. Песок (III, 232). Иногда люди помещиковы жили даже в другом погосте, но в волостке помещика: Ермола Воробин жил в с. Лусско (III, 43), а человек его Сенка Кузмин – в сц. Копци (III, 25), первый в Лусском погосте, последний в Заверяжье. Если помещик в своем поместье не жил, то он старался вообще поселять там кого-либо из своих людей (напр. III, 423), иди же – своего ключника (напр. III, 428).

Помещик, живя в поместье, запахивал землю сам, или чрез своих людей; ставил сено сам, или чрез своих людей. Однако, количество запашки было слишком невелико: запахивали помещики на себя от 4 до 6 обеж (III, 299, 127, 247, 265, 208, 237 и др.), но большей частью от 1 до 3-х обеж (III, 45, 113, 156, 215, 222, 229, 232, 242, 253, 305, 312, 322, 325, 328, 341, 381, 386, 399, 401, 437 и др.). Ясно, что поселяясь среди крестьян, помещики смотрели на занятие землепашеством, как на средство полезно затратить время, а не как на источник доходов. Но как и откуда они получали доход?

Плательщиками дохода являются крестьяне, и ранее платившие доход, но только новгородским землевладельцам. В факте платежа для крестьян т. обр. ничего нового не было. А благоразумие могло подсказать москвичам не повышать слишком доходов, сравнительно с прежними владельцами земли. «А новый доход по тому ж» – это не редкость в Писцовой Книге; но однако и не закон: новый доход бывает и менее и более (чаще) прежнего.

Прежде всего взималось с волостки известное, не особенно большое количество денег; впрочем, бывают примеры, когда денежного дохода вовсе нет. Следующий источник дохода – хлеб, конечно тот самый, какой засевался в известной волостке: рожь, овес, ячмень, пшеница, гречиха, горох. Хлеб взимается разными способами: поспом, когда с деревни или волостки отсыпалось заранее определенное количество хлеба в коробьях; частью всего урожая: 1/6, 1/4, 1/5, 1/3, 1/2-ю хлеба; наконец добавкой при последнем способе взимания хлеба: «да за четвертью (т. е. кроме 1/4) столько то ржи и т. д.». Мелкий доход взимался кажется решительно всем, что могла дать деревня: здесь видим лен (пятки и горсти) и изделия из него (пасмы пряжи, утиральники, убрусы), полотно (локтями); шерсть (руны), бораны, лопатки бораньи, овчины; полти мяса, лопатки говяжьи; масло коровье (ставци, блюда его), сыры, сметану; свиные головы, мясные окорока, куры, тетерева; солод; соль (ставци соли – III, 69); железо (крици и пруты): сено (возы и острамки): дрова (возы и сажени), пиво (бочки, насадки, ведра), хмель, калачи, ковриги, хлебы, бруснику, белы, сиги свежие (штуками), сиги (бочками); заецы; курва (корюшка? – тысячами и лыками), ерши (тоже III, 670), лососи, попоны.

Конечно, мелкий доход помещиков, живших в своей волостке, мог быстро расходоваться; но несомненно, что иногда слишком большое скопление этого рода дохода, могло быть помещику и тягостным, и несвоевременным, и убыточным. Желание переводить натуральную повинность на денежную со стороны помещиков так естественно; да и сам В. Князь в своих оброчных землях показывал помещикам в этом отношении пример. Однако, замена натуральной повинности денежной в поместных землях лишь в зачатке. Ценились предметы деревенского обихода так: боран – 4 денги (III, 149, 154, 167 и др.), полоть мяса – 7 денег (III, 167, гр. – III, 885), боран – 7 денег (III, 886), лопатка боранья – ½ денги (III, 346, 349), овчина – 2 денги (III, 343), сыр – 1 денга (III, 346), 100 яиц – 3 денги (III, 346, 349), бочка пива – 1 гривна (III, 140, 142 и др.), хлеб – 1 денга (III, 886), воз сена – 1 гривна (III, 886), белка – 2 денги (III; 886), пяток льну – 5 денег (III, 346), колач – 1 денга (III, 346).

Для сбора помещичьих доходов были специальные лица – ключники и посельские; собирая доход помещику, они собирали вознаграждение и себе, всегда в книге перечисленное под названием «ключничей» пошлины или «поселья». Однако, чего-н. определенного в этой пошлине не было. Редко ключнику поступал доход отчасти деньгами; большей частью – долей хлеба и мелким доходом.

Приложенный список помещиков даст точный ответ на вопрос, кто владел поместьями в Новгородском крае и в каких погостах находились земли того или иного помещика. При описании же погостов мы указываем и то селение, в котором жил тог или другой помещик погоста. Из списка помещиков видно, что поместьями были наделены и знатные князья, и погребные подключники, – весь вообще служилый класс, от высших ступеней до низших. Но входить в исторические и генеалогические изыскания о каждом из этих помещиков, – мы не считаем своей обязанностью (как образец таких изысканий – Книга Немирова «Петербург до его основания»).

Как распределялись поместные земли по погостам, уездам? Общий ответ на этот вопрос такой: где меньше земель своеземцевых и церковных – там больше поместных, и наоборот. Частнее, – по Новгородскому уезду в Пидебском погосте поместных земель 8%, в Заверяжье 33,3%, в Ег. Лусском п. 32,3%, в Кл. Тесовском 63%, в Спасском на Оредежи 52,6%, в Сабельском 79,1%, в Хрепельском 97,4%, в Косицком – 100%, в Передольском 59,8%, в Городенском – 60,87%, в Будковском – 79,5%, в Тигодском – 81,4%, в Солетцком – 43,5%, в Коломенском – 8%, в Петровском – 24,3%, в Переездовском – 21,1%. – Как будто справедливо предположение, что чем дальше от Новгорода лежали погосты, тем больше земли роздано в поместья; но с другой стороны нельзя не согласиться, что наименьшее количество поместных земель пришлось на погосты болотистые и менее плодородные.

Вовсе нет поместной земли в Кречневском, Гдитцком, Грузинском и Антоновском погостах; в двух последних не потому ли лишь, что для этих погостов нет полного описания?

В уезде Копорском поместные земли господствуют и особого различия в количественном распределении их по погостам усмотреть невозможно. Лишь Замозский погост имеет 68,7% земель поместных и Кипенский 78,4%; в трех погостах количество поместной земли превосходит 80%: в Каргальском 85,8%, в Заретцком 80%, в Льешском 83,2%. Во всех прочих погостах земель поместных более 90% всех погостских земель: в Радчинском 99%, в Дятелинском 95,4%, в Дягиленском 95,9%, в Суйдовском 93%, в Озеретцком 92,4%, в Ястребинском 99,7%, во Врудском – 95,6%, во Вздылетцком 97,8%. Все эти цифры говорят сами за себя: земель собственных у Новгородцев в Копорском уезде почти не осталось, большая часть их оказалась отписанной на В. Князя и розданной в поместья.

Сказанное об уезде Копорском мы должны во всей силе отнести и к уезду Ямскому, его соседу. И здесь поместных земель мы нашли – в погосте Толдожском 62,2% всех земель в погосте, в погосте Ополском 81,1%, а в маленьком Ямском клочке Радчинского погоста полностью 100%.

В Ладожском, уезде сравнительно мало поместных земель в погостах, прилегающих к Новгородскому уезду и к реке Волхову: в Никольском – 6,6% всего числа земель в погосте, в Ильинском – 17,8%, в Михайловском – 21,1%; мало и в М. Лопце – 5,2%. Значительно более поместных земель в погостах приладожских: в Городенском – 43,6%, в Песотцком – 73%, в Теребужском – 73%. Трудно как-либо объяснить себе такое, а не иное %-ное распределени поместных земель по погостам этого уезда.

В уезде Ореховском распределение поместных земель по погостам слишком ясно: почти все земли на юг от Невы, – в руках помещиков. Несравненно менее земель поместных на севере от Невы. Тогда как здесь – в погосте Городенском их 45,1%, в Келтушском – 10%, в Корбосельском 28,3% и в Куйвошском 28,3% – на юг от Невы: в Лопском – 77,2%, в Ижерском – 80,6%, в Ярвосельском – 94,5%, и в Дудоровском – 99,7%. Земли поместные распределялись совершенно обратно тому, как в этом же уезде распределялись земли своеземцев.

Наконец по Корельскому уезду вовсе нет поместных земель в погостах, бывших почти полностью за наместниками: Кирьяшском, Сердовольском, Иломанском и Соломянском; мало поместных земель в погостах ближней Корелы: Городенском (3,9%), Сакульском (7,5%) и Ровдушском (23,1%), принадлежавших большей частью своей земли своеземцам.

В Новгородском уезде земли поместные составляют 54,6% всей земли в уезде, в Копорском 88,55%, в Ладожском – 51,9%, в Ямском 66,3%, в Ореховском 62,9%, в Корельском – 2,8%.

Всех же поместных земель⁷ в пятине – 8597 дворов, 11722 человека, 8034 3/4 обжы, – т. е. 56,91% всех дворов в пятине, 55,88% всех людей в пятине, 52,06% всех обеж в пятине.

в) Земли за ямщиками.

Для отправления дорожной повинности были учреждены, кажется, ямы. Писцовая Книга упоминает ям (Ямской двор) в г. Орешке и ям на Назье – в Ореховском уезде; ям в г. Кореле, ям на Святе и ям в Палки Горы, – в Корельском уезде. В яме Орешке – ямщики Сергейко Федков и Родивон Коромыслов: к яму придана взятая у Андрея Федоровича д. Стрелка по Неве, в ней 3 двора, 5 человек, 3 обжи; и еще не сохранившаяся в описании деревня в Келтушском погосте. Дохода и за хлеб, и за мелкий доход 8 гривен и 50 сигов (XI, 136).

В яме на Назье – ямщики Осташко Стефанов и Васько Тимохин: им придана взятая у Фед. Забелина деревня Ив. Вас. Микифорова – Сахново, а в ней 2 двора, 2 человека, 2 обжы. Дохода с деревни нет: пашут сами ямщики (XI, 260).

К яму в Кореле приданы деревни Мартемьяна Феклистова – Мерьегала Жаброво, Марьино, Мерьегала в Ряжеле и Палка, – в них 5 дворов, 5 человек, 5 обеж. «А емлют с них доход ямщики» (XII, 10): 4 борана, пяток лну и 1/3 из хлеба. Ямщики на яму – Ефимко и Гридя Фомины.

К яму на Святе приданы деревни Марка Панфильева, взятые у Андрея Никитина – Костромино у Свята озера, другое Костромино, Толстое, Куклина Лахта, – в них 8 дворов, 7 человек, 7 обеж. Ямщики – Узко Данилов и Ивашко Самойлов доход «емлют по старине» (XII, 37), т. е. 12 денег, а мелкого дохода – боран, три бочки пива, блюдо масла, сыр, три пятка лну, 2 овчины, а из хлеба 1/3, да еще 1/2 коробьи ржи и 1/2 коробьи овса.

К яму в Палки-Горы придана деревня Воскресенская из г. Карелы – Палки Горы, в ней 2 двора, 3 человека, 4 обжи. «А доход ямщикам три денги, три горсти лну, а из хлеба треть» (XII, 87).

Как можно заключить из описания деревень, – ямщики те же помещики деревень по своим над ними правам. Иногда они их пашут сами, и тогда конечно доход с них получают сами; иногда же деревни пашут крестьяне, а ямщики ограничиваются получением с крестьян дохода. Можно полагать, что деревни приданы к ямам, как учреждениям правительственным, а не лично ямщикам; приданы в виде вознаграждения за нелегкую ямскую повинность.

* * *

«Великого князя волости и села и деревни за боярскими и служилыми людьми в поместье» III. 208

Копорский уезд

Ямской уезд

Ладожский уезд

Ореховский уезд

Корельский уезд

* * *